Новые страхиНовые рассказы ужасов от мастеров жанра(под редакцией Марка Морриса)
ПредисловиеМарк Моррис
Кажется, первым прочитанным мною романом ужасов был «Туман» Джеймса Герберта. Тогда, в 1976 году, мне было лет двенадцать-тринадцать. Но к этому времени такого рода литературу я читал уже несколько лет. Как и у многих писателей моего поколения, любовь к ужасам возникла у меня не от чтения романов, но от чтения десятков, сотен, даже, может быть, тысяч коротких рассказов. С раннего возраста я читал много и жадно это и до сих пор так, и вперемешку с произведениями Энид Блайтон, романами из серии Jennings Энтони Бакериджа, новеллизациями сериала «Доктор Кто», детскими классическими произведениями, вроде «101 далматинец», «Паутина Шарлотты», «Чарли и шоколадная фабрика» и «Остров сокровищ», я читал антологии большей частью включавшие рассказы о призраках. Некоторые из этих книг были моими собственными, но многие я брал в местной библиотеке.
Помню, что до двенадцати лет читал и любил Nightfrights под редакцией Питера Хейнинга, Ghosts, Spooks and Spectre под редакцией Чарльза Молина, Alfred Hitchcocks Ghostly Gallery и книгу издательства Target под редакцией Фрейи Литлдейл, которая называлась «Призраки и духи многих земель» (Ghosts and Spirits of Many Lands).
Были также серии антологий пятнадцать томов The Armada Ghost Book, шесть томов The Armada Monster Book и четыре тома Armada Sci-Fi.
Затем, конечно, были ежегодные книги хоррора и историй о призраках издательств Pan и Fontana.
Мое первое знакомство с одним из этих благородных изданий состоялось в 1972 году, когда мне было девять лет. Книга называлась The 7th Fontana Book of Great Horror Stories под редакцией Мэри Дэнби, и меня сразу пленила желто-зеленая фотографическая обложка с изображением крысы между стеклянными контейнерами на лабораторном столе. Книга принадлежала моей кузине, и как только она мне ее показала, я понял, что должен прочитать ее. Сказать по правде, не помню, что я понимал из прочитанного в то время (хотя в оглавлении фигурировали такие светила жанра, как Джеральд Керш, Роберт Блох, сэр Артур Конан Дойл, Марджори Боуэн и М. Р. Джеймс), но я отлично помню, что чувствовал через несколько лет после этого, читая свою первую Pan Book of Horror Stories.
Это случилось в сочельник 1975 года, я был в гостях у друга и спал на походной кровати на первом этаже в кладовке, расположенной во фронтальной части дома. Помнится, там царил беспорядок коробки, висящая одежда, старая мебель. В постели я стал читать книгу, которую привез с собой, The Eleventh Pan Book of Horror Stories.
Не помню, много ли прочел в ту ночь, но знаю, что выключил свет далеко за полночь, уже первого января 1976 года, и попытался заснуть.
Говорю «попытался», потому что как только я закрыл глаза, в темноте послышались шорохи. Мне казалось, что нечто вышло из своего убежища и поползло к моей кровати.
Хуже того, надеясь рассеять свои страхи, я открыл глаза, но от этого стало только страшнее. Потому что в слабом свете уличного фонаря, проникавшем за закрытые шторы, я видел формы, дававшие пищу моему воображению. У гардероба стояла высокая фигура, другая сгорбилась у подоконника. Я запаниковал, включил свет, и высокая фигура мигом превратилась в висящую одежду, а горбатая в стопку коробок. Я выключил свет, и через несколько секунд шорохи начались снова.
В моем лихорадочном состоянии долгие часы до рассвета превратились в кошмар наяву, и я, совсем изможденный, заснул, лишь когда небо за окном стало светлеть и тени рассеялись. Как ни странно, хоть этот опыт и нельзя назвать приятным, теперь я вспоминаю его с ностальгией и даже с нежностью. Он показал мне, каким могущественным может быть хорошее литературное произведение такого жанра, и, уж конечно, не помешал мне искать подобные рассказы и романы. Напротив, в следующие несколько лет я проглатывал все антологии издательств Pan и Fontana, какие только попадали мне в руки. Они распаляли мое воображение и на долгие годы убедили, что рассказы в большей степени, чем романы, представляют собой главную форму этого литературного жанра.
Нет ничего лучше умело написанного рассказа ужасов. Хороший короткий рассказ может на протяжении двадцати-тридцати своих страниц держать читателя в страхе и произвести неизгладимое впечатление. Слишком часто романы ужасов, вероятно, оттого, что их авторы считают нужным вознаградить читателя за время, уделенное их произведению, заканчиваются на оптимистической ноте: зло побеждено, статус-кво восстановлен. В коротких рассказах, однако, нет таких ограничений, вот почему короткое произведение такого жанра обычно мрачнее и менее утешительно, не говоря уж о том, что более двусмысленно и экспериментально, чем сочинения большего объема.
В детстве мне нравилось предчувствовать ужасное при чтении антологии, когда не знаешь, что будет дальше. Будет ли следующий рассказ страшным, забавным, приводящим в замешательство? Будет ли он о естественном или о сверхъестественном? Будет ли в нем колдовство, призраки, людоеды, одержимость демонами? Или что-то еще более странное, темное и трудно определяемое?
Недавно возникшая тенденция тематические антологии ужасов, то есть собрание рассказов на конкретную тему. Есть книги об оборотнях и о зомби. Книги историй, в которых фигурируют одни и те же герои или которые разворачиваются в конкретном месте. Нельзя отрицать, что многие из этих антологий превосходны, авторы включенных в них произведений обнаруживают замечательную изобретательность и талант в разрушении ограничений жанра и в своеобразной интерпретации тем. Всякий раз, читая тематическую антологию, я втайне тоскую по антологиям, прочитанным в юности, в которых авторы не знали ограничений и их воображение имело полную свободу.
Вот тут и появляются «Новые страхи». В этом первом томе того, что, как я надеюсь, станет ежегодно обновляемой витриной лучших рассказов ужасов, вы найдете множество подходов, которые покажут, насколько разнообразен этот жанр. На этих страницах вы найдете рассказы, по-новому, по-новаторски рассматривающие древние мифы; рассказы о человеческих бедах, о безымянных и неясных ужасах; истории, где непостижимое и необъяснимое неожиданно вторгается в то, что мы воспринимаем как реальность. Тут есть юмор, надежда, горе и печаль, сожаление и непроницаемая тьма. Некоторые рассказы удивят вас, встревожат, потрясут. Но в первую очередь они захватят вас, вовлекут в развитие описываемых событий и заставят с нетерпением перелистывать страницы.
Наш удивительный жанр может предложить так много!
«Новые страхи» лишь отправная точка этого путешествия.
Марк Моррис.
Февраль 2017
Нора боглаЭлисон Литлвуд
В доме, принадлежавшем дедушке Тима, все было совершенно не так, как должно быть. На подлокотниках кресел лежали белые кружевные салфетки, бумага обоев образовывала бугорки, телевизор был мал, и задняя стенка у него вздута. Ковер также имел рельеф: Тим через носки чувствовал его бледно-зеленые гребни. Но больше всего ему не нравилась стоявшая здесь Тишина. Въехавшая сюда и заполнившая собою все пространство дома, она как будто жила здесь. Тим не знал, как ее прогнать. Он мог лишь заставить ее отступать шаг за шагом в углы. Но он всегда знал, что она отступает на время, что, как только он закончит игру, она, вздутая хитрая тварь, крадучись, вползет обратно, дождется подходящего случая и тогда нападет.
Дома у Тима Тишины не было, как и самого его, и его мамы. Она уехала в отпуск на золотой пляж с человеком, которого Тим едва знал. Его не взяли. Стояло уже не лето, а поздняя осень, в водосточных желобах лежали мокрые опавшие листья. Вспомнив о матери, развлекавшейся где-то за много миль от него, Тим нахмурился.
О чем задумался, дружок? Тим понял, что, беззвучно ступая шлепанцами из коричневой клетчатой ткани, дедушка вошел в комнату и теперь стоял позади него. Из дыр в носках дедушкиных шлепанцев выглядывали кончики больших пальцев. Тапки были так уродливы, что Тим недоумевал, как дедушка мог купить их. Видно, старикам внешний вид вещей безразличен. Тим снова нахмурился.
Скоро, скоро она приедет, дружок, сказал дедушка, и Тим посмотрел в окно. Начинавшийся дождь пошел вовсю. Тим не слышал его, видел только стекавшие по стеклу капли.
Знаю, тебе бы сейчас на Багаймы.
«Багамы», подумал Тим, но поправлять дедушку не стал.
Вот поедем с тобой к морю, сказал дедушка. Увидишь, там не так уж плохо. Ничего там нет, на этих заграничных курортах, сынок. Вот погоди, на наших есть сокровища.
Тим посмотрел на дедушку.
Окаменелости
Тим вздохнул.
Ну, хорошо. Тебе Багаймы подавай. Что поделаешь, сынок. Дедушка вздохнул, выдвинул ящик буфета, достал трубку и зажал ее в кулаке. Выйду курнуть. Она не любит, когда в доме курят, сам знаешь.
Дедушка, шаркая шлепанцами, пошел к двери. Тим, глядя ему вслед, нахмурился. Он знал, что дедушка, идя на улицу, не станет переобуваться. Он всегда выходил в домашних шлепанцах и при этом Тим не понимал почему говорил о бабушке.
Бабушка умерла давно, Тим ее почти не помнил, но дедушка по-прежнему боялся ей не угодить. Ей не понравится то, не понравится это. Он шептал, как если бы она присутствовала и осуждала. Тим представлял себе невозмутимую женщину со сложенными на груди руками. На фотографии, стоявшей в изукрашенной рамке на камине, она выглядела совсем иначе худощавая улыбающаяся девушка с темными волосами.
Тим посмотрел в окно и увидел дедушку, сидевшего в конце сада на своем обычном месте на мокрой от дождя скамейке. Он попыхивал трубкой и, глядя на дым, большим пальцем левой руки то и дело, снова и снова, крутил обручальное кольцо на безымянном пальце.
Местечко Богл-Хоул отличалось от большей части побережья. В эту небольшую бухточку, окруженную скалами, впадал ручеек, протекавший по дну узкого оврага. В обе стороны вдоль моря тянулись утесы цвета светлого песка. Сам пляж имел другой цвет. Большей частью он был черным с видневшимися кое-где ярко-зелеными пятнами выброшенных морем водорослей.
Ну, что скажешь? сказал дедушка.
Тим старался не хмуриться.
«Богл-Хоул, думал он. К югу от залива Робина Гуда. Рядом с Рейвенскар».
Раньше, когда дедушка произносил эти названия, у Тима замирало сердце, но в реальности все оказалось серо, голо и скучно. Он вспомнил, как дедушка впервые рассказал ему об этом месте.
Богл-Ойле, сказал дедушка. Поедем в Богл-Ойле.
И Тим подумал о нефти и удивился: зачем ехать на залитый нефтью берег. Он представил себе что-то вроде того, что когда-то видел по телевизору: волонтеры торжественно окунали черных от нефти птиц в тазы с моющим средством. Сейчас он смотрел на темный пляж под темным небом и думал о том, насколько неверно представлял его.
Да, вот летом другое дело. Можно строить замки из песка. Море, правда, их смывает. А сейчас уж зима идет. Дедушка понюхал воздух, как будто можно было почувствовать запах приближавшейся зимы.
Тим тоже потянул носом воздух, но почувствовал только холод и характерный запах моря и подумал, что, возможно, это и есть запах зимы. Еще он подумал, что так, как сейчас, пляж выглядит не всегда. Было в нем что-то волшебное, и, казалось, стоит отвернуться, за спиной появится чудо.
На этот пляж высаживались контрабандисты, сказал дедушка. Тим посмотрел на него, и дедушка подмигнул, лицо стянулось, и на нем образовалось множество морщинок. Контрабандисты и, может быть, люди, уцелевшие после кораблекрушений. И потом тут есть богл.
Богл? Тим думал, это просто странное название, как и многие другие на этом берегу. Он не понимал, что оно означает.
Дедушка просиял.
Идем, дружок, сказал он. Сейчас покажу.
Пещера начиналась от темного углубления в утесах, которые как бы указывали к ней дорогу. Прыгая впереди, Тим заметил, что все же песок на пляже кое-где попадается: лепешки песка с обрывками зеленых водорослей пристали к его кроссовкам. Ему пришло в голову, что тут, в отличие от дедушкиного дома, было шумно: как дерущиеся коты, кричали чайки, хрустело под ногами, с вершины утеса доносился приглушенный звук работающего автомобильного двигателя. Внизу шумело море, как бы веля всему остальному утихнуть и слушать.
В пещере, впрочем, было тихо. Сюда доносился шум моря, но казалось, что тут стоит своя Тишина, старавшаяся не допускать снаружи другие звуки. Затем, тяжело дыша, в пещеру вошел дедушка, и Тим отвлекся от этой мысли.
Вот Богл, дружок.
Тим обернулся.
Что? Он забыл о странном названии, но помнил дедушкино подмигивание и морщины на старческом лице.
Это нора богла. Вот она. Дедушка обвел рукой серые стены с выемками. Вот здесь он живет.
Что такое богл?
Дедушка приложил палец к губам:
Хорошо, расскажу. Но тихо. Они не любят, когда о них говорят. Он посмотрел по сторонам и прошептал: Богл своего рода дух. Некоторые называют их коричневыми человечками или эльфами. Тот, который живет здесь, называется богл. Тут есть еще одна пещера, та называется Эльфова Нора. А в эту иногда приводили детей, больных коклюшем. Просили эльфа исцелить их, и он иногда исцелял. Это правда, дружок, и дедушка снова подмигнул.
Тим прежде не слышал о коклюше и не знал, что это такое. Он покачал головой.
Говорят, этот богл сначала жил в заливе Робина Гуда, продолжал дедушка. Боглы там шалили, а этот так отличился, что другие его прогнали. Так он здесь поселился.
Тим оглядел небольшую пещеру. Казалось, боглу тут негде спрятаться. Он вопросительно посмотрел на дедушку.
Э, его не увидишь. Разве только он сам этого захочет. В дедушкином голосе послышался смех, и Тим не знал, серьезно ли он говорит или просто выдумывает. Разве только Дедушка поднял одну косматую бровь. Говорят, если смотреть на блестящий предмет, можно увидеть лицо богла. Вот. Он медленно снял с пальца обручальное кольцо и отдал его Тиму. Осторожно. Попробуй-ка. И дедушка широко раскрыл глаза, как бы испугавшись.
Тим зажал в кулаке старое кольцо, которое показалось тяжелым, поднес его к глазам и заметил на нем мелкие царапины, но в целом кольцо блестело. Тим посмотрел на блестящую поверхность, но, подозревая, что дедушка его разыгрывает, взглянул на него.
Затем на поверхности кольца он увидел темный контур на фоне яркого овала, немного похожий на лицо. Тим наклонился ближе к кольцу, и форма выросла. Это было всего лишь его отражение. Тим нахмурился.
Ну, хорошо, сказал дедушка. Наверно, не хочет выходить сегодня. Пойдем, поищем окаменелости. Может, попадется что-нибудь у ручья.
Тим пошел рядом с дедушкой. Снова сильно шумело море, разговор с боглов перешел на контрабандистов, а потом на динозавров. На побережье обнажились отложения юрского периода, сказал дедушка, и Тим подумал о тираннозаврах: не могут ли останки одного из них сохраниться в утесе, в котором находилась пещера. Тим увидел берег другими глазами. Когда он знал что-то о конкретном месте, оно становилось для него привлекательнее. Он вспомнил слова дедушки об этом побережье: «На нашем есть сокровища». Тим просунул руку в сухие пальцы дедушки, и тот улыбнулся. Тим ответил улыбкой.
«Сокровище» представляло собой кусок камня размером с кулак, свернутый в тугую спираль. С одной стороны, где от камня был отбит кусок, поверхность скола была неровная. Камень нисколько не напоминал сокровище, но дедушка сказал, что это «хаммонит», и Тим решил, что все-таки ему виднее. Дедушка достал трубку и стал ее раскуривать, а Тим в это время, сидя на большом камне у входа в бухту, рассматривал находку.
Через некоторое время Тим посмотрел в море, а затем на дедушку.
Почему ты не куришь дома? спросил он. «Ведь бабушки больше нет», собирался добавить Тим, но спохватился: это соображение показалось ему жестоким, и он предпочел оставить его при себе. Взглянув на дедушку, он понял, что тот догадался, о чем умолчал Тим.
Ей это никогда не нравилось, сынок, сказал дедушка, вынув изо рта трубку и глядя на влажный черный загубник. Ей, понимаешь ли, запах не нравился. Она говорила, он в доме застаивается. Он посмотрел в землю невидящим взором. И, как обычно, она была права. Дурная привычка. Поэтому курить я выхожу из дома.
Но
Да, знаю, сказал дедушка, и в его голосе появилась нежность. Я знаю, дружок, что она умерла. Я бы мог курить и дома, если бы захотел. Но мне как бы кажется, что памяти о ней это бы не понравилось. Понимаешь? А я не хочу делать ничего такого. Чтобы не прогонять ее.