- Полковник Мейсон Штрок, - произнес Перевен.Суд рассмотрел ваши действия в бою за Клострум. Вы понимаете ваше положение в этом деле?
- Да, сэр, - я выпрямился, глядя в точку на стене над головой генерала.Я понимаю, что суд завершил работу и уже вынес решение. Я здесь для того, чтобы выслушать это решение, а не защищать себя.
- Хорошо, - сказал Перевен.Прежде чем мы объявим решение, суд хотел бы услышать вашу оценку событий.
- Сэр, я командовал полком, которому была поставлена задача противостоять вторжению тиранидов и защищать мирное население улья Трондхейм. Я не выполнил эту задачу. Мой полк потерпел поражение, понес тяжелые потери, и улей Трондхейм был захвачен противником. Как и весь Клострум. После поражения сил Империума было принято решение об Экстерминатусе. Я не могу приводить оправдания относительно той роли, которую мое поражение сыграло в потере мира-кузницы. Каков бы ни был вердикт суда, я приму его с благодарностью и готов буду понести наказание.
Перевен поиграл стилусом в руках.
- Полковник, вы описали события точно, но ваш анализ их неверен.
- Сэр?недоуменно спросил я.
- Вы достойно исполнили свой долг, - произнес Нумитор.Успех был невозможен, хотя в начале боя никто из нас этого не знал.
- Вы замедлили наступление тиранидов, - сказал Перевен.И выиграли достаточно времени, чтобы значительную часть населения улья Трондхейм эвакуировали с планеты, а также много ценных ресурсов. Полковник, вы будете награждены за ваши действия.
- Награжден - тихо повторил я. Это слово оставило во рту привкус опилок.
- Хотя Клострум потерян, - сказал Нумитор, - крупное наступление тиранидов в этом секторе пространства Империума было остановлено. По крайней мере, пока. Вы были участником победы, полковник, а не поражения.
Вопли пожираемых солдат звучали в моей памяти, на мгновение заставив забыть, что я нахожусь в зале. Если там и была победа, я ее не видел.
- Вы сражались с большим упорством, - сказал Перевен.Вы сражались хорошо, полковник.
- Спасибо, сэр, - с трудом произнес я. Его похвала поразила мою душу, словно проклятье.Я сделаю все, чтобы служить достойно, куда бы Империум не призвал солдат Солуса.
Мне стоило больших усилий произнести эти слова. На моем лбу выступили капли пота.
Перевен обменялся взглядами с леди Арраск.
- Нет, - сказала представительница Адептус Терра.
- Что вам запомнилось во время отступления?спросил генерал, прежде чем я успел что-то сказать.
- Очень мало, - признался я.Полагаю, большую часть времени я был без сознания.
- Несмотря на ваши раны, вы были в сознании. Вы продолжали отдавать приказы.
- Осмысленные?я повернулся к майору Хетцеру. Он выглядел смущенным.
- Говорите правду, майор, - сказал Перевен.Вы не причините вред полковнику. Мы уже знаем ответ на его вопрос. А он нет, но он заслуживает знать правду.
Хетцер прочистил горло.
- Нет, сэр, - сказал он мне.Большинство ваших приказов не могли быть исполнены.
- Хорошо, что у вас хватило здравого смысла не исполнять их, - грустно сказал я.Я бредил из-за потери крови?
- По заключению медиков, лишь отчасти. Вы страдали от иной формы шока, полковник.
- Вы отдали полю боя все что могли, полковник Штрок, - сказала леди Арраск.Вам больше нечего отдать.
Сказанное ею было правдой, и я это знал. Однако согласиться с этим казалось крайне унизительной слабостью.
Потом леди Арраск сказала:
- Но Империуму все еще нужна ваша служба.
Вспыхнула надежда. Я был готов согласиться на все, что позволило бы сохранить хоть каплю достоинства.
- Все, чего я прошулишь возможность служить, - ответил я.
- Расскажите нам о вашем родном мире, полковник, - сказала представительница Адептус Терра.
Я был удивлен, но начал рассказывать.
- Солусаграрный мир. Его столицаВальгааст, его крупнейший город. Его поставки Империуму составляют порядка двенадцати миллиардов тонн в год - я остановился, чувствуя себя глупо.Простите, леди Арраск, я не понимаю, чего вы хотите от меня.
- Вы сказали мне то, что я хотела услышать, - она взглянула на инфопланшет в руках.Полковник, вы будете удивлены, если узнаете, что поставки десятины с Солуса уже какое-то время постепенно уменьшаются? И сейчас составляют менее десяти миллиардов тонн в год?
- Полагаю, что да, хотя уже много лет я не получал новостей с Солуса. Там были засухи?
- В пределах нормы. Сокращение поставок началось после смерти губернатора Леонеля Штрока.
- Мой дядя к концу жизни был настолько болен, что не мог заниматься управлением. Вот почему было учреждено регентство.
- Да, а под вашим управлением поставки выполнялись стабильно. Даже повышались. Но проблема не только в этом. Были выявлены доказательства появления продукции Солуса на черных рынках.
Я понял, куда клонит Арраск.
- Вы полагаете, что правящий совет коррумпирован.
- Да. Его члены участвуют в крупномасштабных спекуляциях.
- Леонель Штрок умер более тридцати лет назад. Проблема назревала так долго?
- Да, но совет был осторожен. Уменьшение поставок и нарастание спекуляций происходили постепенно, почти незаметно от года к году. Механизмы Администратума работают медленно. Лишь недавно был проведен аудит относительно поставок десятины с Солуса.
- Значит, совет далеко зашел в своих преступных действиях.
- Именно так. Прежде вы исполняли долг перед Империумом на поле боя. Теперь обстоятельства изменились.
- Я больше не могу принести пользу в бою, - произнес я, с трудом сдержав горечь в голосе.
- Теперь это ваша новая кампания, полковник, - сказал Перевен.
- Мы полагаем, что попытка совета назначить нового лорда-губернатора является лишь вопросом времени, - продолжала леди Арраск.До сих пор их сдерживало лишь ваше право на наследование этого титула. Но это не будет сдерживать их бесконечно. Вы должны вернуться на родину, лорд-губернатор Штрок. Примите титул, который является вашим по праву, и очистите совет от изменников. Вы должны вернуться домой.
Она посмотрела на меня, наблюдая, какой эффект произведут ее слова.
Домой. Я не знал, значит ли это слово что-то для меня сейчас. Я был там слишком давно. Я изменился. Солус тоже изменился, и не только в плане политической ситуации.
Домой. Я выбросил это слово как можно дальше из своего сознания. Но ненадолго. Вскоре оно вернется ко мне. И надо быть готовым к этому.
Сомневаюсь, что буду к этому готов.
- Благодарю вас, леди Арраск, - произнес я, подыскивая правильный ответ. Слова, произносимые мной, казались чужими, словно вместо меня говорил сервитор.Я благодарен за это назначение.
В мыслях всплыло слово «искупление». Искупление чего? Какого греха? Или, может быть, это наказание? Может быть, этот суд наказал меня, даже не осознавая этого?
- Я верну Солусу утраченную честь, - нашел я подходящие слова.
- Не сомневаюсь в этом, лорд-губернатор.
Уже дважды она назвала меня так. Она подчеркивала мою новую роль. Я больше не должен был думать о себе как о полковнике Имперской Гвардии. Я возвращался к иной традиции моей семьи. Я был представителем знатного рода Штрок, и теперь мой долг перед Империумом состоял в другом. Также леди Арраск напоминала мне о власти, которую она представляла. Генерал Перевен и другие старшие офицеры могли иметь власть надо мной в рамках Имперской Гвардии. Не в их праве было объявить меня лордом-губернатором. Даже претензии моей семьи на губернаторский титул, в конечном счете, основывались не на власти на Солусе. Каким бы законным ни казалось мое право на власть в традициях моего родного мира, последнее решение оставалось за Адептус Терра. Леди Арраск могла дать мне власть и лишить ее своим словом.
Я отсалютовал Перевену, потом, поворачиваясь, приветствовал всех своих судей. Они смотрели на меня бесстрастно, выражения их лиц были безупречно нейтральны.
Хетцер и флотский офицер открыли передо мной двери зала.
«О чем вы думаете?», размышлял я, спускаясь с возвышения. Я не был осужден, напротив, получил похвалу. Но, как бы то ни было, я больше не был полковником. «Что вы видите перед собой? Вы скрываете жалость? Благодарность за то, что вы не на моем месте? Презрение к моей слабости?»
Я был рад не знать этого. Мне хватало и того презрения, которое я испытывал к себе. Что бы ни говорили мне, я презирал того офицера, который потерял улей Трондхейм. И я ненавидел то облегчение, которое испытывал, зная, что больше не вернусь на поле боя.
Эхо воплей пожираемых солдат снова стало громче. Я с трудом сохранял ровное дыхание и спокойный шаг. Я молил Императора даровать мне сил. Я до ужаса боялся, что воспоминания снова нахлынут на меня со всеми их кошмарами и стыдом, прежде чем я успею выйти из зала.
Я сумел выйти, сохранив достоинство, и, когда бронзовые двери закрылись за мной, издал долгий вздох облегчения. Я продолжал идти, шагая механически, словно все мои конечности заменили аугметикой, как будто это движение могло увести меня прочь от кошмаров. Я остановился в вестибюле перед окном левого борта. Мертвый мир медленно вращался под кораблем. Он был свободен от кошмаров, в нем не было теперь ни страха, ни надежды. В нем не было ничего. Я почти завидовал ему.
- Я буду скучать, сэр.
Я не заметил, что Хетцер следовал за мной. Я сумел не вздрогнуть от неожиданности и счел это своей маленькой победой.
- Спасибо, майор, - я повернулся к нему, отворачиваясь от зрелища мертвого Клострума.Спасибо вам за все.
Его улыбку искажал страшный шрам, пересекавший его лицо. Это напоминание о спасении своего командира он будет носить до смерти.
Для меня было честью служить под вашим командованием, сэр.
- И для меня было честью служить вместе с вами. Я благодарю Императора, что вы продолжаете службу и теперь возглавите полк. Вероятно, вам недолго осталось ходить в звании майора.
Он, казалось, смутился.
- Так мне сказали, - кивнул он.
- Я рад. Позвольте поздравить вас и назвать полковником, прежде чем мы расстанемся.
Мы пожали друг другу руки.
- Надеюсь, что ваше возвращение на Солус будет счастливым, - сказал Хетцер.
Я заставил себя улыбнутьсяя совсем не был уверен, что мое возвращение будет счастливым. Я возвращался домойк скорби и мучительной надежде. И я не знал, что хуже.
Той ночью мне снился день, когда я показал Мальвейль моим детям. Видение об их смерти, словно оживший труп, с жутким ревом поднялось из могилы воспоминаний.
Я проснулся, задыхаясь от ужаса. В моих ушах звучали вопли погибших товарищей.
ГЛАВА 2
Ворота Мальвейля были открыты, когда мы подъехали к поместью. Белзек, мой водитель, остановила машину, но я еще некоторое время сидел на заднем сиденье. Поместье так долго ждало своего нового господина, подождет еще немного. В последний раз, когда я видел Мальвейль, это зрелище было омрачено слезами моих детей, и память об этом не стерлась.
- Подъехать прямо к дому, лорд-губернатор?спросила Белзек. Она тоже была ветераном Гвардии, уволенным из-за тяжелых ранений. Она имела звание сержанта и происходила из небогатой семьи, поэтому ее аугметика лишь позволяла ей как-то двигатьсяне более того. Нижняя часть ее тела представляла собой платформу с мотором на гусеницах. Этот механизм хорошо входил в автомобиль, но за его пределами она могла лишь ползать на этих гусеницах. Такая жизнь была лучше, чем жизнь сервитора, но все же за ее службу это была недостойно малая награда.
- Нет, спасибо, - ответил я.Я пройду пешком.
Я хотел почувствовать землю поместья, в первый раз по-настоящему познакомиться с Мальвейлем.
- Подожди здесь. Потом отвезешь меня в Зал Совета.
- Да, лорд-губернатор.
Я вышел из машины, захлопнув дверь. Автомобиль был старый и, насколько возможно, поддерживался в хорошем состоянии, хотя его мотор слишком громко рычал, и выхлопная труба изрыгала клубы синего дыма. Это была надежная машина, тяжелая и приземистая. Сила в ней преобладала над роскошью, и мне это нравилось. Это был сигнал о том, каким губернатором я собирался быть.
Я подошел к воротам, чувствуя себя крошечным рядом с древней стеной, окружавшей поместье. Массивная камнебетонная стена достигала пятидесяти футов в высоту и потемнела от времени. Пока Мальвейлем владели Штроки, стене не приходилось защищать поместье от нападений, но когда Леонель стал затворником, эта стена укрыла его от слишком любопытных и плетущих интриги. Железные ворота были почти такой же высоты, как и стена, каждый из их засовов достигал толщины более фута. Я вошел на землю поместья, которая теперь была моей, и ощутил силу стены за спиной.
Пусть Совет продолжает свои подлые интриги. Предательство, как бы глубоко ни укоренившееся в нем, вдруг показалось воистину слабым по сравнению с силой и властью, которую символизировал этот дворец на холме.
С внутренней стороны к стене примыкала кордегардия, ее островерхая крыша бросала глубокую тень на готические окна. Это был дом Рена Кароффа, управляющего Мальвейля. Он предлагал встретить меня у ворот, но я попросил подождать меня в самом доме. Мне требовалось провести некоторое время наедине с собой, чтобы подготовиться. Многое изменилось с тех пор, как я стоял с Элианой и детьми у ворот поместья. Надежды умерли в этих стенах. Это было не то возвращение, которое я когда-то представлял себе.
Но надежды не были реальностью. А именно с реальностью мне предстояло встретиться лицом к лицу.
Путь к вершине холма едва ли можно было назвать дорогой. Он петлял туда-сюда между входами в шахты и рудники. Покрывавший дорогу камнебетон был расколот и выворочен за столетия проезжавшей по дороге тяжелой техникой. Сейчас машины больше не ездили по ней, рудники были выработаны. Леонель не ремонтировал дорогу, и после его смерти она пришла в еще более запущенное состояние. Я шел между зияющими ямами и темными туннелями шахт, пробитых в каменном теле холма. Опустевшие рудники чернели, словно разрытые могилы. Здесь и там, будто покосившиеся надгробия, стояли ржавые краны и экскаваторы. День был прохладный, и северный ветер, не слишком сильный, но постоянный, с жутковатым свистом обдувал железные скелеты машин.
Когда я приблизился к вершине, старые рудники остались позади. Здесь были деревья, но все они давно умерли, убитые ядовитыми отходами, отравившими землю за столетия работы рудников. Полезные ископаемые были источником богатства и могущества нашей семьи, но ценой этого стала мертвая земля поместья. В этой земле не было красоты. Она была серой и твердой, окаменевшей. И хотя деревья были мертвы, они не падали. В своей окаменелой смерти они окружали Мальвейль, вытянув сухие ветви к свинцовому небу, словно пытаясь вцепиться в него, словно умоляя о чем-то.
Дом все больше и больше заполнял пространство передо мной, по мере того, как я поднимался к вершине. Иногда он скрывался за горой пустой породы, а потом появлялся снова, становясь еще больше. Мертвый лес укрыл его из виду, за острыми ветвями и кривыми стволами были видны лишь части дома. Потом я вышел из-за деревьев, и дом снова появился передо мной во всем своем величии.
«Теперь это твое. Это принадлежит тебе».
Почему-то мне было трудно поверить в это.
«Штроки принадлежат Мальвейлю».
Эта мысль была странной. Я попытался выбросить ее из головы, как глупую фантазию. Но она отказывалась уходить, потому что была уверена в своей истинности, и будто вгрызалась в меня.
Я попытался сменить тактику и думать по-другому.
«Хорошо. Мы принадлежим Мальвейлю. Это то же самое. Мы едины в своей силе и власти. Я возьму то, что принадлежит мне по праву рожденияи воспользуюсь этой властью, чтобы спасти Солус».
Мальвейль существовал задолго до того, как Штроки сделали его своей фамильной резиденцией. Он был построен тысячелетия назад, его рождение терялось в тумане древней истории Солуса. Его стены были изъязвлены неумолимыми когтями времени. Мальвейль был здесь задолго до нас, и будет существовать после того, как род Штроков станет историей. Это был не пессимизм. Это был просто факт. Мальвейль не скрывал своего возраста. Более того, он казался даже старше, чем был, казался в чем-то даже будто древнее самого Солуса. И, несмотря на свою древностьа возможно, благодаря ей - он не казался дряхлым. Он был настолько же крепким, насколько старым. Он был вечным. Он никогда не падет. Я мог вообразить Мальвейль на поверхности Клострума после Экстерминатуса, стоящий вопреки царившему вокруг разрушению, переживающий миры, ибо он был неизменным фактом галактики.