Дом был длинным, тянувшимся далеко вправо и влево. Высокие и узкие стрельчатые окна казались суровыми глазами на мрачном бесстрастном лице. Вход охраняли две квадратные башни, на стенах с равными интервалами были установлены более узкие конические башни. С западной стороны, слева от меня, к главному дому примыкала самая большая башня. Она была круглой, массивной и выглядела заметно более старой, чем даже основное здание. Она казалась остатком какого-то еще более древнего сооружения, хотя при этом выглядела так, будто породила новый дом. Феррокритовые стены Мальвейля от времени стали темно-серыми, но большая круглая башня была полностью черной, словно превратилась в каменную ночь под тяжестью тысячелетий истории Солуса.
За моей спиной ветер шелестел в мертвых деревьях. Ветви скрипели, словно открывавшиеся двери в склеп.
Мальвейль не был гостеприимным домом. Его предназначение было не в этом. Большую часть своей жизни я считал, что его предназначение было в том, чтобы служить центром притяжения для семьи Штрок. Но теперь, стоя здесь, глядя на его суровый и безучастный облик, и пытаясь приготовить себя к возращению той мучительной скорби, которая неизбежно вернется, когда я войду в его двери, я понял, что эта мысль была заблуждением. Я держался за нее, когда служил в Имперской Гвардии, далеко от реальности Солуса. Я держался за эту ложь, потому что должен был за что-то держаться. Она давала мне утешение. Теперь я больше не мог верить в нее.
И снова я подумал о том дне, когда привел Катрин и Зандера посмотреть на Мальвейль. Я вспомнил, что Элиана сказала той ночью, когда мы наконец смогли успокоить детей. Мы уже готовились ложиться спать, краем уха прислушиваясь, не заплачут ли дети снова.
- Нам повезет, если мы обойдемся этой ночью без кошмаров, - вздохнул я.
- Я предупреждала тебя, - ответила Элиана. Откинув одеяла, она забралась на постель.Чего ты ожидал? Что им очень захочется посетить волшебный замок?
- Нет. Конечно, нет. Я просто - на мгновение я задумался, пытаясь вспомнить, почему я решил, что посещение Мальвейля с детьми будет хорошей идеей.Это их наследие. Это часть того, кто они есть. Важно, чтобы они это знали.
- Я согласна. Но только когда они станут старше.
- Теперь я это понимаю, - робко сказал я, ложась на постель рядом с ней. Я обнял Элиану и она прижалась к моей груди.Я просто не думал, что дом может так напугать их, вот и все.
- Я люблю тебя, Мейсон, но как, во имя Императора, ты мог не знать, что этот дом напугает их?
Я не помнил, что ответил ей. Наверное, промямлил что-то глупое. Потому что ничего умного ответить было невозможно.
- Разве он не пугал тебя, когда ты был маленьким?спросила Элиана.
- Нет.
- Даже в первый раз?
- Нет. То есть - я замялся.Наверное, нет. Я не помню, когда увидел его в первый раз.
- Ага.
Она улыбнулась, и мне нечего было сказать. Я вспомнил эту улыбку сейчас. Я хотел сказать Элиане, что она была права. Не потому, что она не этого не знала. Я хотел, чтобы она поняла, что и я это знал.
Это было бессмысленное желание. Оно лишь причинило новую боль. Столь же бессмысленно было стоять здесь, чего-то ожидая. Вероятно, ничего.
«Сделай это».
Я подошел ближе к входу, нависавшему, казалось, все выше и выше надо мной. Тяжелые дубовые двери открылись, и навстречу мне вышел Рен Карофф.
- Добро пожаловать в Мальвейль, лорд-губернатор, - сказал управляющий, низко поклонившись.
- Спасибо, Карофф. Рад тебя видеть.
С Леонелем я встречался лишь пару раз. Но Кароффа, напротив, я успел узнать достаточно хорошо за время своего регентства. Он был единственным контактом между Леонелем и внешним миромтяжелый и неблагодарный труд, который Карофф исполнял с молчаливым и бесконечно терпеливым достоинством.
Он уже тогда был немолод, а сейчас стал глубоким старцем. Никто не служил Штрокам дольше, чем он. Увидев его, я в первый раз почувствовал, что вернулся домой. Несмотря на возраст, он стоял прямо. Он давно был лысым, на его лице, изрезанном глубокими морщинами, резко выделялись скулы и подбородок. Нависающий лоб затенял его глаза, из-за чего казалось, что он постоянно пребывает в глубоких раздумьях. Двигался он с аккуратной четкостью, сейчас он был медленнее, чем когда я видел его в последний разно при этом не казался дряхлым.
Карофф отошел в сторону и пригласил меня войти.
- Работа началась, как только мы получили весть о вашем возвращении - начал он.
- Но еще многое предстоит сделать, - закончил я.Нет необходимости извиняться. Я и не ожидал, что будет по-другому. Дом был пустым слишком долго.
- Да, мой лорд. Приятно будет увидеть его снова живым.
Эхо наших голосов раздавалось в вестибюле, отражаясь от мраморного пола и возносясь по широкой лестнице, которая поднималась вперед и налево, выходя на лестничную площадку. По обеим сторонам от лестницы были открыты двери в обширные залы. В зале слева стоял огромный обеденный стол длиной почти двадцать футов. Его темная блестящая поверхность отражала свет свечей, горевших в огромной железной люстре под потолком. Зрелище этого стола заставило меня задержаться на мгновение.
- Когда за этим столом последний раз принимали гостей?спросил я Кароффа.
Он немного помедлил, прежде чем ответить.
- Ваша супруга принимала за ним гостей один раз, - сказал он, и я едва удержался, чтобы не вздрогнуть.А до того боюсь, не могу сказать, мой лорд. Это было слишком давно.
Я кивнул, и не стал говорить, что теперь это изменится. Я не собирался устраивать в Мальвейле роскошные приемы. В то же время мысль о том, чтобы обедать одному в этом огромном пространстве, была слишком тоскливой.
Столовая и находившийся справа от вестибюля парадный зал были тщательно прибраны. Но даже так их пространство наполняла атмосфера потускневшей былой роскоши. Картины на стенах потемнели, то, что было на них изображено, стало трудно различимым. Стены покрывали тончайшие паутинки трещин. Мальвейль мог стоять вечно. Он мог и разрушаться вечно.
Мы уже собирались подняться по лестнице, когда я вдруг остановился, услышав что-то странное.
- Здесь есть дети?спросил я.
- Нет, мой лорд.
- Мне показалось, я слышал детский смех. А ты не слышал?
- Нет, мой лорд, - повторил Карофф.В этом доме нет детей. Никто из слуг не приводит их сюда. Это не место для детей.
Он говорил с абсолютной убежденностью.
- Должно быть, мне просто показалось.
«Наверное, это всего лишь искаженное эхо», подумал я.
- Показать вам ваши апартаменты, мой лорд?спросил Карофф.
Я кивнул, и мы стали подниматься по лестнице. Я обратил внимание, что деревянные ступени отлично отполированы. На затейливых узорчатых железных перилах не было пыли.
- Вы уже проделали впечатляющую работу, - сказал я.
Отовсюду в доме слышался приглушенный шум продолжавшейся работы слуг по превращению Мальвейля в функционирующую жилую резиденцию губернатора.
- Мы сосредоточились сначала на наиболее заметных или наиболее используемых участках, лорд-губернатор, - сказал Карофф.Большая часть дома по-прежнему в сильно запущенном состоянии. Много комнат представляют собой, по сути, своего рода склады.
- Другими словами, они забиты всяким мусором?
- Да, а еще мебелью, коллекциями разнообразных предметов искусства и многим другим. Понадобятся годы, чтобы привести все это в порядок. Кроме того, там есть семейные архивы, мы не можем их касаться.
- Понятно. Элиана была здесь слишком недолго, чтобы исправить многое из того, что пришло в упадок при моем дяде
Я упомянул имя Элианы почти случайно, и поспешил сменить тему:
- Насколько плохо шли дела при болезни Леонеля?я имел некоторое представление об этом, работая с Кароффом во время своего регентства, но полагал, что полная картина была куда хуже того, что мне известно, а впоследствии стала еще хуже.
- Все было настолько плохо, насколько возможно, лорд-губернатор. Даже я многого не знал до смерти вашего дяди. В свои последние годы он редко выходил из своей спальни. Часто бывало, что он закрывал дом, не пуская туда никого, в том числе слуг.
- И даже вас не пускал?
- Да. Когда он умер, мы нашли его лишь спустя много дней.
Это была воистину скорбная мысль.
Никто из слуг, работавших в Мальвейле, не жил в его стенах. Даже управляющий Карофф жил в кордегардии, за пределами дома. Остальные же слуги все жили в Вальгаасте. Они приходили к воротам поместья на рассвете, и последние из них уходили обратно в город ночью. Так было уже многие поколения. Я сомневался, что кто-то знает ответ на вопрос, произошла ли эта традиция из уважения к частной жизни Штроков, или имела какую-то другую причину. Принимая во внимание часто довольно неспокойную историю моей семьи, я вполне мог представить, что в случае с Леонелем слуги в любом случае предпочли бы не оставаться в доме и хотя бы на время оказаться подальше от их безумного хозяина.
Я представил Леонеля, совсем одного в его огромном доме, бродившего по коридорам, словно призрак, и наконец умершего в полном одиночестве. О его смерти долго никто не знали никто не скорбел по нему.
А потом я невольно представил Элиану, тоже одну, поглощенную этой огромностью. Еще один призрак, потерянный в темных лабиринтах Мальвейля.
Она переехала в Мальвейль после смерти Леонеля. Я был ближайшим живым наследником Леонеля, и поместье стало нашим. Но я не мог вернуться со службы в Гвардии, чтобы принять пост губернатора, и глава правящего совета Вет Монфор успешно блокировала все попытки назначить Элиану регентом-губернатором в мое отсутствие. Похоже, я оказался слишком успешным регентом. Теперь я понимаю, что мне стоило проявить большее подозрение относительно совета. Но все же, тот факт, что Элиана жила в Мальвейле, должен был напоминать совету о том, что Штроки все еще правят Солусом. Катрин и Зандер не сопровождали ее. Они тогда учились и жили в схоле-пансионе, их образование должно было познакомить их с Солусом и подготовить к обязанностям, которые ожидали их как представителей правящей семьи. Они не возвращались в Вальгааст до ее смерти.
Это было слабое утешение. Но все-таки утешение.
Мы поднялись на второй этаж, где длинный коридор-галерея вел к персональным апартаментам. Стена была увешана портретами моих предков, почти скрытыми мраком. Зыбкие тени колыхались в пламени свечей. Окна в дальнем конце коридора едва пропускали свет пасмурного дня. Карофф привел меня к двери в восточном конце коридора, которая вела на еще одну лестницу. Теперь мы поднялись в одну из угловых башен, моя спальня располагалась на самом ее верху. Перед ее дверью железная лестница поднималась к люку, ведущему на крышу. Спальня занимала всю ширину башни. В стенах со всех четырех сторон были окна. В спальне было больше естественного света, чем я до сих пор видел во всем остальном доме, хотя стекла были толстые, старые и грязные. Вид, открывавшийся из окон на земли поместья, оказался довольно унылым. Вся местность вокруг была покрыта туманом.
Мебель тоже была старой, хотя и в хорошем состоянии. Центр комнаты занимала кровать с балдахином, и еще оставалось достаточно пространства для письменного стола в северо-восточном углу и пары глубоких кресел рядом с камином у западной стены. Пол покрывал роскошный ковер, сделанный в Донуме, в южном полушарии Солуса. На ковре была выткана история нашего мира и его вознесение к Свету Императора, исходившему из центра. Этот ковер стоил больше, чем все жилье, в котором жил я со своей семьей во время моего регентства.
Я посмотрел на кровать. После десятилетий сна на походных койках она казалась нелепо огромной.
И пустой.
- Это была комната моей жены?спросил я.
- Да, мой лорд, - ответил Карофф.Это традиционно комната хозяина поместья. Или вы желаете выбрать другую?
- Нет. Я просто хотел знать.
- Это не здесь она - начал Карофф.
- Знаю, знаю. Спасибо, Карофф. Пока это все.
Карофф поклонился и вышел, оставив меня одного в комнате, которую я должен был разделять с Элианой. Я чувствовал ее близость, стоя здесь. И в то же время ее отсутствие было мучительно, словно клинок в груди.
- Прости, - сказал я вслух. Мой голос звучал приглушенно в мертвой тишине комнаты.Мне очень тебя не хватает.
Тишина была тяжелой, словно обвинение.
Чувство вины следовало за мной, словно тень. Я подошел к южному окну и бросил взгляд на твердую землю внизу.
ГЛАВА 3
Я был снова спокоен и собран, когда Белзек везла меня по улицам Вальгааста к Залу Совета. Я прошел первое испытание из ожидавших меня по возвращении. Впереди ждало еще одно. Я не рассчитывал, что моя первая встреча с правящим советом пройдет гладко. Хотя это было еще не испытание. Я ожидал предстоящей схватки с нетерпением. Это было поле боя, на котором я намеревался победить. Я надеялся, что эта кампания заставит замолчать голоса мертвых, погибших на Клоструме. Настоящим испытанием будет встреча с Зандером. Он будет там.
Я встречусь со своим сыном, в первый раз за более чем тридцать лет.
- Вы считаете, Вальгааст сильно изменился, лорд-губернатор?спросила Белзек.
- В чем-то. Но не так сильно, как я ожидал.
- Если позволите сказать правду, он изменился к худшему.
- Спасибо, что говоришь правду. Да, здесь стало хуже.
Хотя Вальгааст был самым крупным городом на Солусе, по имперским стандартам он был не таким уж большим. Население этого мира жило рассредоточенно, и большая часть его была занята в работе на крупных фермах. Численности населения не позволялось подниматься до уровня, при котором рост населенных пунктов угрожал бы сокращением ценных плодородных земель. Наборы в Имперскую Гвардию поддерживали численность населения на стабильном уровне.
Сам Вальгааст был домом для нескольких сотен тысяч человек. Это был самый важный транспортный узел на планете, отсюда осуществлялся экспорт продукции Солуса в другие миры Империума, управление поставками и выплатой десятин. Также в городе располагались высшие эшелоны администрации, управляющей фермами. Здесь решались споры между крупными аграрными сообществами и устанавливались показатели производительности на основании региональных условий. Здесь сосредотачивалось богатство мира, и похоже, что за годы моего отсутствия это богатство все больше сосредотачивалось в руках немногих.
Общественные сооружения находились в запущенном состоянии. Дороги, по которым мы ехали, не были должным образом отремонтированы. Здания выглядели более грязными, закопченными, обветшавшими.
- Судя по тому, что я вижу, - сказал я, - совет мог бы стараться и получше, не так ли?
Белзек только фыркнула.
- И пожалуйста, - добавил я.Продолжай говорить правду.
- Очень многие сказали бы, что совет и так слишком старается.
- Старается для себя, ты имеешь в виду?
- Да, лорд-губернатор. Особенно они стараются выжимать богатство из всех остальных в свою пользу. Но когда нужно что-то отремонтировать, всегда найдется важная причина, почему это невозможно. Ресурсы ограничены. Средства нужны на многое другое. Мы все должны терпеть и трудиться изо всех сил, потому что Империум ведет войну.
- И я не сомневаюсь, что все терпят и трудятся, - кивнул я.Кроме, возможно, членов совета?
- Уж им-то не приходится затягивать пояса, лорд-губернатор. Определенно нет. Как и их друзьям.
- Крупным землевладельцам?
- Да, мой лорд.
- И, тем не менее, поставки продукции с Солуса продолжают снижаться?
- Прямо мистика какая-то, - криво усмехнулась Белзек.
Индустриальный район, разросшийся у подножия холма, на котором стоял Мальвейль, превратился в город-призрак с тех пор, как истощенные рудники закрылись. В упадке этой отрасли, честно говоря, не было вины совета. Мы ехали по изрытым ухабами улицам между пустыми корпусами мануфакторумов. Некоторые фабрики еще работали, их трубы извергали черный и бурый дым, но таких было меньше половины.
Дальше пошли жилые районы. Расположенные ближе всех к мануфакторумам были темными и тесными трущобами. Чем дальше мы уезжали от мануфакторумов, тем богаче выглядели районы вокруг. На фасадах домов вместо грязи были видны украшения, и жители выглядели явно более состоятельными. Но и здесь улицы были узкими, их ширины едва хватало для проезда машины, здания стояли очень тесно, словно сбившись вместе в ожидании зимы.
Вальгааст находился далеко к северу от экватора Солуса. Влажный климат, благодаря которому земля была плодородной, в месяцы после сбора урожая делал погоду в городе сырой и холодной.
Мы проехали мост над медленно текущей рекой Обливис, и оказались в административном районе города. В его центре возвышался собор Веры Беспощадной, стоявший напротив Зала Совета на площади Щедрости Императора. Белзек высадила меня перед богато разукрашенным фасадом Зала Совета. Главный вход украшало крылатое воплощение Жатвы Войны. В одной руке статуи был серп, в другой меч, у ног ее лежали колосья пшеницы, а над ней распростерла крылья золотая аквила.
Поднимаясь по ступеням к входу, я бросил взгляд на двуглавого орла. Его размеры и величественность укрепили мою решимость. Золото напомнило мне о том, с чем я собирался бороться. Аквила была здесь задолго до регентства, но сейчас она казалась символом тщеславия и лицемерия членов правящего совета. Они клялись служить Императору. Но вместо этого служили золоту.