Наконец улица расступилась и вытолкнула всадников на площадь.
Странно, сказал сир Ив, оборачиваясь к Эрри, городок кажется совсем маленьким, но людей здесь живет больше, чем могут вместить дома. Отчего бы это? Неужели все они явились сюда ради праздника?
Нет, мой господин, ответил Эрри, куда более опытный в делах такого рода, они пришли искать за стенами укрытие от войны.
Но это же неразумно и опасно, вздохнул сир Ив. Вдруг здесь начнется повальная болезнь? В таком случае все эти люди умрут, ведь они окажутся в ловушке. Кроме того, пока они отсиживаются в городе, неприятель сожжет их поля и уничтожит скот.
Если бы они остались дома, солдаты попросту убили бы их всех, возразил Эрри. А так они, по крайней мере, рассчитывают уцелеть и затем худо-бедно восстановить все, что потеряют.
Ты говоришь об английской армии, не так ли? Это англичан они так боятся, что бросили свои земли на произвол судьбы?
Разумеется, мой господин, а как же иначе! Ведь онифранцузы, а не бретонцы.
Следовательно, сейчас мы находимся среди наших врагов? продолжал сир Ив. Он говорил на своем родном наречии и потому мог не опасаться, что кто-нибудь из горожан его поймет.
Похоже, именно так и обстоят наши дела, мой господин, ответил Эрри. Но сегодня, ради великого праздника Успения, нас это не должно тревожить.
И, расталкивая горожан, они пробрались в небольшую церковь с низкими полукруглыми сводами и крохотными окошками, вмещающими в себя лишь малую часть окружающего мира, впрочем, избранную и весьма изысканную: кусочек неба с обрывком золотистого облака, часть нарядного фасада с красным узором на уровне второго этажа, угол башни с двумя зубцами.
Эта церковь была выстроена в те времена, когда лучшим украшением храма считался солнечный луч, проникающий через окно внутрь помещения. И пять пар широких, как лезвия, лучей скрещивались над головами молящихся, а шестая пара сходилась как раз там, где помещался алтарь, и местный епископ в блестящей митре выносил Дары, а двое служек шествовали за ним с круглыми металлическими «опахалами», которые пускали солнечных зайчиков по всему храму, так что в каждом глазу, казалось, успел побывать этот отраженный от священных реликвий свет!
Колокола то замолкали, давая отдых ушам и позволяя услышать голос епископа, то вновь принимались горланить во всю мочь, и это чередование было радостным, потому что человеческая речь искусно перемежалась здесь бессловесным ликованием.
По рядам пошли священники, раздавая причастие, хор начал петь Agnus Dei, более стройно, чем прежде, и сир Ив с радостью присоединился к поющим: латынь была общим языком и для бретонцев, и для французов, и для англичан, равно как общим было для них Успение Пресвятой Богородицы, и колокольной речи в этот день одинаково внимали все: король Эдуард и король Филипп на разных берегах реки Соммы, и богемский король Иоанн, охранявший переправы, и герцог Фландрии, друг англичан, который рвался на соединение со своими союзниками и находился сейчас всего в нескольких десятках миль от цели, и полсотни ученых философов в университете Сорбонна, и дурочка в одном рваном башмаке, что плясала на рыночной площади в Амьене, зажимая ладонями уши и размахивая длинными серыми волосами.
Глава втораяВЕЛИКОЕ СРАЖЕНИЕ
Сомма представляла собой серьезное препятствие для армии. Это была широкая река, текущая по заболоченной долине. Насекомые тучами поднимались из влажной травы, являясь из небытия в бытие.
Король Эдуард со своими войсками подошел к Сомме через несколько дней после Успения. Для того, чтобы соединиться с фламандцами, ему требовалось переправиться через реку; но повсюду англичане встречали хорошо организованный отпор французов.
Не желая тратить время, Эдуард с основными частями задержался на западном берегу, подальше от неприятеля, а большой отряд под командованием графа Уорвика был отправлен на разведку.
Сотня конников помчалась по дороге вверх по течению реки. Они пролетали сквозь деревни, где никто не смел чинить им препятствие, и наконец добрались до первого моставозле городка Лонгпрэ; однако там переправу охранял сильный французский гарнизон, так что самый мост был превращен в крепость, взять которую было немыслимо без штурмаа штурм, как хорошо понимал граф Уорвик, неизбежно приведет к разрушению моста.
Не решаясь вступать в схватку, граф Уорвик со своими людьми двинулся дальше. Их не преследовали: французы не захотели оставлять позицию и тем самым ослаблять ее, хотя бы даже на одного человека.
Чуть выше по течению имелся еще один мост, у Лонга, но и там англичан встретило то же самое. Французы языка «ойль» не желали пропускать через свою землю английскую армию и явно рассматривали короля Эдуарда как захватчика. Вслед Уорвику и его людям летели камни, комья земли и оскорбительные возгласы. И снова граф предпочел отступить, не вступая в сражение, которое заведомо было бы англичанами проиграно.
Еще четыре мили вдоль берегаи показался Пон-Реми, «город-мост»; и вот там-то Уорвика ждало самое большое испытание: оборона этого важнейшего пункта была поручена французами их славнейшему союзнику, Богемскому королю Иоанну.
Сам Иоанн находился на позициях, в первых рядах, о чем Уорвик догадался сразу, едва лишь завидел рослого рыцаря в шлеме с огромными, чрезвычайно пышными перьями. Этот гигантский букет на макушке придавал королю чванливый и даже немного гротескный вид, однако Уорвик не обольщался на счет своего противникаиметь дело с Богемским королем всегда тяжело, что во время мира, что в военную годину.
Перья наилучшим образом выражали его нрав: Иоанн был драчлив, высокомерен и при томотменный сутяга и очень хороший воин. Его воинский пыл не умалился даже после того, как Иоанн окончательно ослеп.
Он начал терять зрение давно, еще в сравнительно молодые годы, но поначалу старался не придавать этому большого значения. Однако время шло, Иоанн видел все хуже и хуже и в конце концов доверился врачам, которые обещали произвести над ним целительную операцию. Закончилась она, тем не менее, ужасно: когда повязки сняли, Иоанн понял, что после всех страданий, которые перенес, он погрузился в полную, ничем не рассеиваемую тьму.
Таким образом, у него оставались лишь слух, обоняние, осязание и сварливый характер, и с их помощью он, возложив большую часть надежд на Господа, рассчитывал победить англичан у Пон-Реми.
Уорвик решился на отчаянный шаг и со своими рыцарями и арбалетчиками бросился на штурм. В первые минуты англичанам удалось захватить переправу, но тут французы хлынули со всех сторонони разве что с неба не падали, и потеснили графа. С утра до часа первой молитвы шла отчаянная битва, впрочем, Уорвиком уже проигранная.
Англичане отступили.
Разозленные неудачей, они возвращались в лагерь. Уорвик ехал мрачнее тучи: он предвидел, какими речами встретит его король Эдуардведь тот рассчитывал на успех.
Внезапно один из арбалетчиков остановился и вытянул руку, показывая куда-то вбок, туда, где от большой дороги отходил проселок:
Сир, нас нагоняет какой-то рыцарь. У него копье и вымпел.
Уорвик подъехал ближе к арбалетчику и вгляделся туда, куда тот показывал.
Клянусь святыми костями! сказал Уорвик. Ну и зрение у тебя! Я ничего не замечаю.
Стоило бы задержаться и подождать его, сказал арбалетчик. Вдруг это гонец с важными вестями?
Чей гонец? Наш или французский? В попытках рассмотреть неведомого всадника Уорвик щурился так, что глазные яблоки у него заболели.
В любом случае он будет нам полезен, сир, отвечал арбалетчик, широко улыбаясь: он видел, что вызвал одобрение Уорвика.
Уорвик, широкоплечий коренастый мужчина с квадратной бородой и квадратным носом, всегда немного раздутым, словно в ноздри ему натолкали тряпок, супил брови и шевелил в бороде очень красными губами. Спустя пару минут он тоже начал различать всадникау того действительно дергался на копье какой-то вымпел, только Уорвик не мог разобрать, какой именно.
Горностай, подсказал арбалетчик, угадав мысли графа.
Бретонец! Граф приподнял одну бровь и насмешливо двинул ею. Как ты думаешь, умник, наш это человек или Филиппа?
Тем временем бретонец приблизился настолько, что Уорвик различил уже и белого коня с пятном на лбутам, где у единорога рос бы витой остренький рог, и оруженосца, простоватого с виду парня, везшего доспехи своего господина в сетке. Больше никого при этом рыцаре не имелось.
Сам же рыцарь оказался молодым человеком с очень серьезным лицом, которое, по мнению Уорвика, скорее подошло бы какой-нибудь девочке. Зеленые глаза бретонца слезились от ветра, но тем не менее смотрели прямо.
Он остановил коня перед графом и произнес, недурно выговаривая английские слова:
Хвала Богу и всем святым! Во имя Господа, скажите мне, сир, к какой армии принадлежит ваш отряд?
Вы пользуетесь английской речью, что позволяет мне сделать кое-какие выводы относительно ваших намерений Если вы ищете короля Эдуарда, сказал граф Уорвик, то можете считать, что нашли его. Однако что вам угодно?
Меня зовут Ив де Керморван из Бретани, отвечал юноша, горделиво поклонившись. И я намерен присоединиться к королю Англии, ибо англичане поддерживают Жана де Монфора в войне за Бретань, как и я.
О! сказал граф Уорвик. В таком случае, нам действительно с вами по пути.
Если в тоне графа Уорвика и таилась легкая насмешка, то она пропала втуне: юный рыцарь попросту не уловил ее. Сир Ив учтиво наклонил голову и проговорил:
Похвально, что вы так вежливы и понимаете знатного человека с полуслова. Я еду навстречу его величеству Эдуарду от самого замка Керморван, который недавно унаследовал после моего отца. Мне сказали, что я принял рыцарские шпоры в тот самый день, когда то же таинство было совершено над принцем Уэльским и несколькими его товарищами, так что в этом совпадении я усмотрел для себя не только великую честь, но и определенный знак.
Но у вас же никого нет, кроме этого оруженосца! не удержался граф Уорвик.
Бретонцы не богаты, просто ответил сир Ив, однако я принес королю Эдуарду мою душу и мои руки, умеющие держать оружие; полагаю, этого достаточно!
Слушая эти речи, граф Уорвик только качал головой и не знал, что ему и думать.
Разумеется, в английской армии имелось некоторое количество французских шпионов. Ими, в принципе, при соблюдении некоторых мер предосторожности, пренебрегаликак пренебрегают насморком или незначительным кашлем. Но это, с другой стороны, вовсе не означало, что шпионов не пытались выловить, а поймав таковогоотказывались от хорошего допроса с пристрастием (после чего беднягу торжественно вешали).
Мог ли под личиной наивного юного рыцаря скрываться соглядатай короля Филиппа? Маловероятноно все-таки возможно. В любом случае Уорвик принял решение: не спускать с бретонца глаз, по крайней мере, поначалу.
В отряде графа Уорвика имелись раненые, а пять или шесть лошадей бежали без всадников, из чего сир Ив заключил, что англичане недавно побывали в сражении. Он поинтересовался у графа о цели этого сражения и узнал, что английский король тщетно ищет переправы на другой берег Соммы. Повсюду англичане встречают хорошо укрепленные мосты или охраняемые броды, а в наилучшем месте, где могла бы пройти армия, Пон-Реми, стоит Иоанн Слепец, и миновать его не удалось.
Во имя Господа Иисуса, никогда не солгавшего, какие печальные вещи вы говорите! воскликнул сир Ив.
Хочу предостеречь вас, сир де Керморван, произнес граф Уорвик, хмуря брови и глядя перед собой. Дело наше обернулось скверно: обувь у пехотинцев истрепалась, и они ранят босые ноги о камни и сучья, так что едва ли каждый пятый способен резво бежать в атаку или уворачиваться от бегущих коней. Припасы закончились, а урожай еще не созрел. Люди срывают зеленые плоды и поедают их, а потом шумно маются животами. Дороги здесь ухабисты, многие кони пали, так что рыцари едут верхом на крестьянских клячах, которых им удалось добыть во время набегов Мы прижаты к Сомме, мы в тисках между рекой и вражеской армией, и сражение неизбежноиначе нам не вырваться. Его величество и желает большой битвы, и опасается ее, потому что в случае поражения мы уже не оправимся. Мы погибнем здесь, в болотах на берегах Соммы. Будь вы моим сыном, сир де Керморван, я немедленно отослал бы вас домой, потому что вы присоединились к нам в наихудшее время.
Сир Ив покраснел.
Хорош бы я был, сир, если бы решился примкнуть к вам только после того, как вы добились успеха! Нет, я не желаю пользоваться плодами чужой победы, я желаю находиться среди тех, кто вырвет эту победу у госпожи Безнадежности и посрамит ее, во имя Господа.
Тут граф Уорвик окончательно растерялся. Если бретонецне шпион, то блаженный. Сотни мыслей мгновенно пронеслись у него в голове. Вслух же граф произнес кратко:
Держитесь меня, сир. Я представлю вас его величеству.
* * *
Эдуарду Третьему, королю Англии, было тридцать четыре годанаилучший возраст для правителя. Глядя на него издалека и любуясь его белокурыми волосами, которые даже и сейчас продолжали свиваться в локоны, Ив восхищенно думал: «Вот король!»
Этот человек воистину был король и полководец: он расхаживал между истрепанными шатрами, делая широкие шаги, то и дело останавливал рыцарей или простых солдат и разговаривал с ними, а затем вдруг повернулся и отошел в сторону, встав лицом к Сомме.
Широкая, мутная, окутанная сероватым туманом, река тащила свои воды к морю, и сколько бы ни смотрел на нее король Англии, она не намерена была изменять своему обыкновению. Ни ради Эдуарда, ни ради кого-либо другого.
Эрри, безмолвный и незаметный, стоял поодаль от своего господина с лошадьмив ожидании, когда ему покажут, где их привязать.
Неожиданно сир Ив повернулся и отыскал его глазами. Эрри поразился тому, как преобразилось лицо сира Ива: оно было озарено светомв полную противоположность довольно унылому духу, царившему в английском лагере.
Вон тот красивый сеньоркороль Англии, Эрри, сказал сир Ив. Теперь ты всегда сможешь говорить другим солдатам или своим детям, что видел короля! Каково тебе это, Эрри?
Оруженосец пожал плечами, но, поскольку сир Ив задал ему вопрос и явно ожидал услышать какой-то ответ, промямлил:
Я бы сейчас предпочел кусок баранины, мой господин.
Сир Ив негодующе вспыхнул и отвернулся. Однако спустя некоторое время, наедине с собой, вынужден был признать правоту мужлана: кусок баранины сейчас бы явно не повредил, ибо насыщаться одним лишь созерцанием короля было чересчур по-рыцарски даже для сира Ива.
Тем временем Эдуард принял решение. Перейти Сомму выше Абвиля не удастся. Разведка, произведенная графом Уорвиком, ясно это подтвердила, так что даже пытаться не стоит. Следует переменить решение и поискать другую возможность. Ниже по течению, между Абвилем и морем, наверняка существует другой брод. Стоило бы как следует расспросить об этом тех, кто хорошо знаком с местностью.
И король с несколькими знатными сеньорами отправился туда, где под охраной, за оградой из телег, находились захваченные в плен французы.
* * *
На рассвете двадцать четвертого августа, накануне дня Людовика Святого, англичане выступили к морю. Большая армияточнее, то, что от нее осталось, выстроилась одной длинной колонной и потянулась вдоль берега.
Сир Ив де Керморван находился в авангарде, рядом с графом Уорвиком; обоз громыхал в центре колонны, а король находился на самой опасной позиции, в арьергарде.
Хотя сейчас неприятель не показывался, близость его была несомненной: армия ощущала тревогу подобно тому, как чувствует ее дикое животное, на которое устроена облава.
Англичане торопились и выступили еще до рассвета, в полутьме. Мир выглядел так, словно готовился вот-вот опять погрузиться в изначальный хаос. Все казалось призрачным и расплывалось перед глазами. Лес то выступал темными купами, то исчезал, скрытый мглой и туманом. Над рекой поднималась дымка, стирающая границы между воздухом и влагой.
Отряд графа Уорвика достиг брода на рассвете. Река здесь расширялась почти до двух миль. Величавое стремление вод к устью было подобно неостановимому движению времени. Само стремление пересечь реку выглядело дерзновенным и как будто направленным против естественного хода вещей.
Ранним утром должен был начаться отлив. В ожидании этого отряд остановился на берегу напротив указанного предателем места переправы. Французский пленник, вызвавшийся провести английскую армию, ожидал большого вознаграждениякороль Эдуард не скупился, предлагая золото тому, кто отважится спасти его солдат.