Поверхность реки в порту ходила ходуном, и лодка покачивалась, будто перебравший гуляка. Вдруг ожили давно забытые ощущения, и Лоуренс не сдержал усмешки. Когда-то он впервые в жизни взошёл на корабль и сразу схватился за борт, испугавшись, что судно вот-вот перевернётся.
Теперь торговец убедился, что такое ощущение знакомо не ему одному, и невольно рассмеялся, глядя, как непривычно напряжённая Холо осторожно присела рядом с ним. Девушка поставила бочонок с вином, сняла с плеча сумку, из которой вкусно пахло и, наконец заметив взгляд спутника, сердито зыркнула в ответ:
Смеёшься?
Голос её звучал низковато: похоже, она не притворялась.
Да вот вспомнил, что раньше так же боялся.
Уф Воду я люблю, но всё же страшно, когда качает.
Лоуренс не ожидал, что Холо так запросто признает свою слабость. Заметив его удивление, она обиженно надула губы:
А ведь я перед тобой не хорохорюсь как раз потому, что доверяю тебе.
Между прочим, я вижу, что у тебя клыки сверкают, заметил торговец.
В ответ Холо прикрыла ладошкой рот и озорно рассмеялась. Она и впрямь испугалась, вот только призналась в этом явно нарочно.
Лоуренс не совсем понимал, что у неё на уме: говорит ли она искренне, или же скрывает свои чувства. И едва он так подумал, как Холо вдруг встрепенулась:
Нет, так нельзя. Я ведь знаю, что сближаться нам не стоит.
Погрустнев, она отвернулась. Девушка уже говорила, что любое веселье приестся, если повторять его каждый день, и Лоуренс вздрогнул: ему вдруг почудилось, что он случайно коснулся чего-то горячего. Впрочем, было очевидно, что вряд ли она сейчас говорит всерьёз.
Они оба знали, о чём не следует упоминать даже вскользь, и негласно уговорились избегать этого в разговоре. Человек и шагу ступить не осмелится, если не знает, в каком месте дороги его поджидает ловушка, но по крутой горной тропинке, когда ясно видит край обрыва, пройдёт без труда.
Потому Холо не желала упрекнуть себя или предостеречь Лоуренса, даже наоборот. Они пообещали друг другу расстаться с улыбкой на устах, так что бояться больше было нечего.
Вот почему Лоуренс спокойно ответил:
Заговорила как заправская лицедейка. Тебе бы в пьесе играть.
«Причём в какой-нибудь трагедии о запретной любви», мысленно добавил он, не решившись произнести этого вслух.
Видимо, спокойный ответ Лоуренса разочаровал девушку. Она резво повернулась к нему и заявила:
А ты со мной сыграешь?
Почему бы нет. Вот только сделай лицо попроще.
Холо, до того обиженно смотревшая сквозь ресницы, рассмеялась. Лоуренс не выдержал и улыбнулся, подумав, что выражение лица у Волчицы меняется, как погода.
Чуть погодя Рагуса, громко топая, пробежал по пирсу и закричал громоподобным голосом:
Ну всё, отплываем!
Он ловко отвязал канат, которым лодка крепилась к причалу, и забросил его на судно, а затем и сам резво, будто мальчик, запрыгнул на борт. Лоуренс чуть не охнул. Ещё бы: лёгким Рагусу не назовёшь даже с натяжкой. Судно качнулось и опасно накренилось, казалось, ещё чуть-чуть и перевернётся.
Тут дрожь пробрала даже Лоуренса. У Холо в лице не было ни кровинки; девушка напряглась как струнка, вцепившись в спутника мёртвой хваткой: похоже, испугалась не на шутку.
Узрите, как правит судном «король реки Ром»! прогремел Рагуса, а затем упёрся длинным шестом в дно реки.
Его лицо, и без того красное, побагровело от усилий.
На громогласный клич лодка даже не шелохнулась; лишь немного погодя корма медленно отделилась от причала, после чего Рагуса легко выдернул шест, затем опустил его в воду с бо́льшим наклоном и вновь оттолкнулся от дна.
Человек в одиночку управлялся с лодкой, гружённой таким количеством товара, что повозку с ним пришлось бы тянуть четвёркой лошадей. Известно, что лодочники те ещё хвастуны, но теперь Лоуренс понял, что Рагуса похваляется не без причины.
Наконец лодка отделилась от пирса и направила нос по течению. Рядом проходили другие суда, но странное дело: лодка ловко лавировала, совсем не задевая их. Похоже, Рагуса был знаком с теми, кто проплывал мимо, и с одними здоровался, а других провожал сердитой руганью и даже грозил им вытащенным из воды шестом.
Теперь лодка заскользила ровнее, перестав качаться под ногами. Она направилась к выходу из порта.
На границе, отделяющей гавань от широкого речного плёса, стояла деревянная дозорная башня. Группа людей, желавших остановить отток мехов из города, прорвалась к ней через городскую стражу и оттуда громко проклинала лодки, проходящие через их последнюю линию обороны. Похоже, чёрная полоса в жизни этих бедняг только началась: ко входу в башню приближался отряд воинов в кольчугах и шлемах наверняка наёмники или рыцари, пообещавшие навести порядок за плату.
Когда судно Рагусы обогнуло башню и почти вышло к открытой реке, людей, посылавших проклятия с верхушки башни, уже задержали. Сочувствия к ним Лоуренс не испытывал, но всё-таки надеялся, что до кровопролития не дойдёт. В то же время само зрелище напомнило ему о том, что произошло в городе. Совсем недавно в жизни Лоуренса чуть не приключилась трагедия, подобная той, что сейчас грозила этим неудачникам.
Желание Холо завершить совместное странствие стало для него полной неожиданностью, а когда она объяснила, почему так будет лучше, он удивился ещё больше. Впрочем, в итоге ему удалось настоять на своём, да и ей самой, казалось, хотелось того же. Вспомнив недавний разговор, он вдруг захотел утешить спутницу, чувствовавшую себя не в своей тарелке на покачивающейся лодке.
Однако этому желанию суждено было пропасть втуне.
Оказалось, Холо уже оправилась (когда только успела?) и теперь, будто позабыв о своём страхе и о том, как только что цеплялась за край одежды Лоуренса, жадно разглядывала проплывающие мимо корабли. На лице её читалось почти детское любопытство.
Что? спросила Холо, заметив его взгляд, и склонила голову набок.
Лоуренсу был знакома эта отработанная ужимка в такие моменты девушка прекрасно понимала, какое впечатление производит на людей.
Он разочарованно отвернулся от Холо и уставился на удаляющийся город, но поздно: из-за спины донёсся смешок. Похихикав, Волчица заметила:
Ты такой добрый, аж жуть берёт.
Из её рта вырвалось облачко белого пара. Лоуренс бессильно посмотрел на чертовку, охваченный желанием дёрнуть её за пушистый хвост или даже ощипать его напрочь. Но воздух над рекой холодный, не лишать же Холо возможности согреваться тёплым мехом в такое время.
Лоуренс ответил, растягивая слова:
А меня жуть берёт, когда ты улыбаешься.
Вот дурак.
Холо весело улыбнулась, сверкнув зубами из-под капюшона.
Река Ром, протекавшая мимо города Реноса, бежала с востока на запад. Самая обычная река, со спокойным течением и отсутствием изгибов. Говорят, весной или в начале лета, во время половодья, глазам предстаёт удивительное зрелище: кажется, будто по реке ползёт огромный змей это по воде сплавляют брёвна. Однако сейчас Лоуренс замечал разве что стройные ряды лодок, чинно следовавших друг за другом. Отара овец пила речную воду, по берегу шли странники, а высоко над головой тянулись белые вереницы облаков.
Будучи чрезвычайно любопытной по натуре, Холо в то же время быстро теряла интерес к тому, с чем успела познакомиться. Так и теперь она сидела со скучающим видом, положив подбородок на край борта, изредка опускала ладонь в воду и громко вздыхала.
Скукотища пробормотала она.
Лоуренс дремал под одним с ней одеялом; от голоса спутницы он открыл глаза и с зевком потянулся:
А мне хорошо поводья можно не держать.
Можно не следить за ухабами на дороге, не волноваться о тех ястребах и коршунах, что охотятся за грузом странствующих торговцев. И главное: не нужно с силой тереть глаза, пытаясь отогнать сонливость, в то время как рядом кто-то беззаботно похрапывает, вызывая у него приступы раздражения.
Он бы и дальше предпочёл странствовать по воде, но Холо часто скучала даже в поездках на повозке и сейчас была явно недовольна вынужденным бездельем. Она провела рукой по гладкой, как зеркало, поверхности реки, обернулась к Лоуренсу и брызнула на него по-зимнему студёной водой.
Лоуренс поморщился, и тогда Холо повернулась в другую сторону, прислонилась к борту и подтянула к себе хвост, лежавший на ногах торговца.
Рагуса клевал носом, сидя по другую сторону от мешков и ящиков с грузом, и не обращал на путников внимания.
Попробуй посчитать овец, сразу заснёшь.
Я и посчитала, но на семьдесят второй наскучило.
Она принялась разглаживать свой хвост, расправляя спутавшиеся волоски и выбирая попавший в мех мусор. Иногда из-под её пальцев выпрыгивала блоха, но что уж тут: после летних ночей, когда, как говорится, топоток снующих в шерсти кровососов мешает спать, это казалось сущей мелочью.
А ещё, когда считаешь овец, есть хочется.
Да уж, это беда. Тогда лучше не считай.
Холо поймала блоху и запустила ею в Лоуренса. Правда, оба они сидели под одним одеялом, так что месть не удалась.
И всё же Холо обняла хвост, зарылась лицом в мех и, попытавшись распутать колтун зубами, спросила: Спустимся мы по реке, найдём лису, но что будем делать потом?
Она говорила невнятно, поскольку одновременно вылизывала мех, и, когда закончила свою речь и оторвалась от хвоста, все губы у неё оказались в шерстинках. Судя по всему, в начале весны Холо линяла. С этой мыслью Лоуренс протянул руку и убрал пару волосков, от которых девушка никак не могла избавиться сама.
Ну же, не ёрзай. Значит, что потом
Да, потом, Холо прищурилась, а голос её прозвучал как-то робко.
Вышло это у неё наверняка не случайно, но Лоуренс подумал, что сейчас ею двигало не лукавство: просто она знала, что если боишься высоты, то лучше не смотреть вниз, когда идёшь по мосту над пропастью.
В городе Реносе они нашли ответ. Поняли, что могут сделать, а чего нет. Решили, какой выход наилучший. Не договорились только об одном: что же делать дальше.
Еды и развлечений там по горло, поэтому можно подождать до весны, пока снег в горах не растает. Ну а если торопиться, то можно достать лошадей и вернуться в Ренос, а потом двинуться на север.
К горе Роэф, да?
Именно оттуда пришла Холо. Если нигде не задерживаться, то на дорогу туда уйдёт меньше месяца. А если уж совсем торопиться, то можно и за несколько дней добраться.
Холо пощипала шерсть на хвосте с каким-то особенно беззащитным видом, будто маленькая девочка. Лоуренс научился понимать этот язык: девушка хотела, чтобы ей соврали.
Вот только в горах многое поменялось с тех пор, как туда пришли люди. Поднимемся мы по реке Роэф, а там с непривычки заблудиться можно.
Разве?
Лоуренс убрал ещё пару прилипших к губам девушки волосков («Ну что с тобой будешь делать?» читалось в его взгляде) и продолжил:
Доберёмся до Нёххиры, а дальше ты знаешь, куда ехать, правильно? От Реноса до Нёххиры дней десять пути. Но если не ждать весны, то лучше выбирать дорогу, идущую через деревни и города, а то ещё жизнью поплатишься! и в таком случае выйдет двадцать дней, сказал Лоуренс, загибая пальцы.
Много это или мало? Тут он терялся: всю жизнь он странствовал, занимаясь торговлей, и держал в уме, что ехать надо быстро, остановки делать пореже, дорогу выбирать покороче. Было совестно даже думать о том, что можно ехать не торопясь, позволяя себе отдохнуть в пути. Половину конечной цены товара составляли пошлины, три десятых расходы на еду и жильё в дороге, а на прибыль приходились оставшиеся две десятых. Поездка, в которой можно отдохнуть, виделась ему преступным расточительством.
А всё же «долгие» двадцать дней пути наверняка пролетят так быстро, что хоть плачь от досады. Считать Лоуренс закончил и уставился на свои пальцы, оставшиеся выпрямленными. Как бы загнуть ещё хоть парочку?
В Нёххире остановимся подольше, дней на десять, чтобы в источниках поплескаться, заявила Холо, поймав ладошками руку Лоуренса и принявшись сгибать его пальцы один за другим.
Со стороны могло показаться, что муж и жена разогревают друг другу замёрзшие руки. Лоуренс просиял: а ведь про Нёххиру он и не подумал! Холо подняла голову и улыбнулась ему своей улыбкой, столь пугавшей его временами.
Значит, десять дней в Нёххире. Конечно, при одной мысли об этом на сердце становится тепло, а губы складываются в улыбку.
Вот только страшно подумать, в какую сумму ему обойдётся десятидневное пребывание на источниках. Мало того что в местных гостиницах дерут втридорога, так ещё и еда хуже не придумаешь: невкусно и начётисто. Питьевая вода стоит как золото, а вино настоящая дрянь, к тому же вонючая. За купание в источниках взимают плату, а если остановиться в гостинице при самом горячем источнике, то, чтоб им пользоваться, надо два раза в день показываться лекарю, что стоит не дешевле, чем само купание.
Впрочем, разве можно отказаться, если Холо предложила именно сейчас? Хитра Мудрая Волчица. А на душе тепло, и улыбку скрыть невозможно.
Ты небось деньги считаешь? По лицу вижу, озорно сказала Холо, притянув к себе его руку и потёршись о неё щекой.
Она задорно вильнула хвостом. Лоуренсу захотелось схватить его и провести шерстью по своему лицу.
Помню, видела людей на горячих источниках, когда туда ходила. Иногда сама обращалась человеком, а потому знаю, что да как. Но ведь я Холо, Мудрая Волчица. Давай остановимся там, где людей нет, тогда ведь и на еду денег уйдёт не так уж много?
Пожалуй, это верно, да только на горячие источники стекаются люди, убеждённые в том, что природная вода чудом исцелит их от хворей и продлит жизнь хоть немного. И если бы только это! Поездку на источники почти всегда совмещают с паломничеством, и по всему свету ходят слухи, что чем больше трудностей доведётся испытать по дороге, тем сильнее окажется её действие. Пожалуй, охотники за целебной водой успели отыскать и самые глухие углы в горах.
Лоуренсу не верилось, что Холо удастся найти источник, на котором не будет людей, но кое-что он знал наверняка: когда она говорит, что на еду денег уйдёт не так уж много, ему приходится знатно раскошелиться.
Каждый раз, когда ты просишь чуточку потратиться на еду, моя мечта отодвигается от меня всё дальше.
Аппетиты у Холо растут как на дрожжах, поэтому надо осадить её в самом начале.
«Ишь какой смелый», читалось теперь в её взгляде, но тут Лоуренс не уступит, пусть он и поставил самого себя в уязвимое положение, когда признался девушке в любви.
Хотелось бы тебя подразнить, но сначала скажи-ка Она легонько кашлянула, взмахнула хвостом и продолжила: Не сам ли ты помахал мечте ручкой и пришёл за мной?
Она выжидательно глянула на него, облачко пара вырвалось из тонких губ, а янтарные глаза сверкнули.
Может, и помахал. Но не попрощался с нею.
Холо обречённо вздохнула: разумеется, такая отговорка её не удовлетворила. Кроме того, он и впрямь немного слукавил. Чужую ложь Волчица видела насквозь, и Лоуренс решил не дожидаться, пока его поймают на слове, а выложить всё как есть.
Ну, в какой-то мере я и впрямь с нею попрощался.
Вы, торговцы, всегда говорите так туманно, чтобы можно было пойти на попятный? изумлённо спросила Холо, и Лоуренс поправился:
Я правда попрощался со своей мечтою.
Поведай же почему. А то, может, я послушаю и соглашусь, что стоит пожалеть денег на еду.
«Вот спасибо», хотел едко ответить Лоуренс, но сдержался, пожал плечами и сказал:
Как только появится своя лавка, торговать станет и вполовину не так интересно.
Что?
Смутно чувствую, что так и будет. Едва я засяду в собственной лавке, настанет конец приключениям.
Запах прибыли по-прежнему манил его, но теперь ему больше не хотелось гнаться за нею, не видя вокруг ничего иного, будто это его единственная цель. Сколько времени он жил одной мыслью, одним стремлением, пока понял, что мечта, исполнившись, перестанет быть мечтою?
Холо вмиг посерьёзнела и задумчиво хмыкнула: кому, как не ей, прожившей на свете сотни лет, известно, что со временем интерес к любому занятию затухает, даже если раньше оно приносило великое удовольствие.
Но учти всё-таки, что я невероятно долго мечтал об этом. Вот почему только порадуюсь, если удастся обзавестись своей лавкой.
Девушка быстро кивнула, но потом озадаченно добавила:
Только какая же трагедия!
А Что? Трагедия?