Лоуренс недоуменно воззрился на Холо, не понимая смысла сказанного. Она же в свою очередь будто удивлялась тому, что нужно объяснять очевидное.
Посуди сам. С мечтою ты попрощался (положим, причина тому вполне разумная) и пришёл за мной. Хм. Но говорят же, что за двумя зайцами погонишься ни одного не поймаешь? Даже человек, который придумал эту пословицу исходя из собственного опыта, посочувствовал бы, глядя на тебя.
Лоуренс разинул рот. Не в силах его закрыть, торговец помотал головой. В словах Холо заключалась истинная правда: он забыл об одном зайце и погнался за другим, но и его поймать не сумел. Пренеприятное чувство охватило его: будто где-то обронил кошелёк. Если она шутит, то это слишком жестоко!
Он снова взглянул на девушку: та смотрела на него с сочувствием, как на больного.
Уж не худо ли тебе стало? Выше нос. Ведь у тебя и так ничего не было.
К чему это? Гневалась она или говорила с налётом грусти? А может, ею двигало что-то совсем другое? Когда он уже отчаялся понять Холо, словно заговорившую на неизвестном ему языке, уголки её губ поползли вверх, и девушка высунула розовый язычок:
Хе-хе! Ведь ты и не думаешь завладеть мною. Как же ты собираешься что-то получить, если сидишь сложа руки? Неужто волшебство какое пустишь в ход?
Ух, как ему хотелось взять и утопить насмешницу прямо сейчас! Большей частью потому, что она заглянула в ту часть его души, которую он никому не хотел показывать.
Хе-хе-хе! Хотя можно сидеть сложа руки, но работать головой. Тут уж всё от тебя зависит.
Холо прижалась к нему, и теперь они, будто два волка, сидели совсем рядом. Её тёплое дыхание щекотало ему шею. Смотреть на неё нельзя, иначе он проиграет окончательно. Едва Лоуренс так подумал, как понял, что сама эта мысль уже означает его поражение.
Но знаешь, я только рада тому, что ты не отказался от своей мечты. К тому же, как обзаведёшься собственной лавкой и надоест почивать на лаврах, можно взять ученика. А это не шутки: с учеником спокойная жизнь тебе не светит, заявила Холо, рассмеявшись и отодвинувшись.
Его будто сожрали как рыбку, только косточки и выплюнули. Теперь уже ничего не исправишь. Он глубоко вздохнул, желая вернуть самообладание и не навлечь на себя ещё больший позор.
Холо же беззвучно рассмеялась, наслаждаясь победой.
Неужто и у тебя были ученики?
Голос Лоуренса всё ещё выдавал внутреннее напряжение, однако на этот счёт Холо не прошлась.
А? Угу. Я ведь Мудрая Волчица Холо. Многие просили меня поделиться с ними мудростью.
Ого. Лоуренс позабыл о том, как прокололся, и с неподдельным восхищением посмотрел на спутницу.
Она смутилась видимо, не ожидала от него такого. Возможно, она слегка преувеличила, желая как-то смягчить чересчур острую насмешку.
Хотя не скажу, что они были именно моими учениками. Просто сами они так и предпочитали называться. Так или иначе, я ими верховодила. И если бы ты захотел чему-то у меня научиться, то был бы сотым в очереди, горделиво сказала Холо, но на сей раз Лоуренсу даже не было смешно.
Ведь если подумать, такое отношение к Волчице вполне естественно. Однако кое-что мешало проникнуться её величием. В памяти Лоуренса один за другим воскресали образы Холо: плачущей, смеющейся, сердитой и надутой. Ведь он видел девушку в самых разных ипостасях и после такого уже не мог испытывать перед ней настоящего благоговения.
Холо мягко улыбнулась и взяла его за руку:
Однако тебе нет подобных. Из тех, кто просил меня поделиться мудростью, ты единственный пытался меня обуздать. Попытка отчаянная и обречённая на провал, и всё же одно скажу наверняка: ты первый посмотрел на меня не снизу вверх. Знаешь, я ведь всю жизнь была одна на недостижимой вершине. И не желаю больше, чтобы на меня смотрели от её подножия.
Одиночество оборотная сторона обожествления. Лоуренс вдруг вспомнил, что сказала Холо при первой встрече: она пустилась в путь, желая обрести друзей. Девушка смотрела на него с печальной улыбкой человека, познавшего одиночество.
Ты ведь сказал, что пришёл за мною?
Слова прозвучали насмешливо, но не верилось, что она подшучивает, улыбаясь так печально. Теперь уже Лоуренс не удержался от усмешки, и Холо недовольно нахмурилась, но, когда он положил руку ей на плечи и притянул её к себе, вздохнула еле слышно и даже, кажется, довольно, причём он был уверен, что это самое довольство вовсе не игра его воображения.
А сейчас мне Она шевельнулась и повернулась к нему лицом так, чтобы посмотреть в глаза. очень даже нравится смотреть на тебя снизу вверх.
К перепалкам с Холо он сумел привыкнуть, но одно неизменно выводило его из душевного равновесия: этот колдовской взгляд сквозь ресницы.
Ну ещё бы. Ведь так я выгляжу ещё глупее, хмуро ответил Лоуренс, а Волчица в ответ со счастливым видом прижалась к нему.
Она завиляла хвостом, и Лоуренс заметил, что во все стороны от него разлетаются блохи: будто решили, что в гробу видали такое пристанище. Торговец мысленно с ними согласился, и в груди у него стало тепло. Холо смеялась, уткнувшись в него лицом.
Улыбнулся и он. В самом деле, разговор вышел довольно глупый: послушав его, даже самый преданный ученик Холо отвернулся бы от своей наставницы.
«С другой стороны, утешает то, что именно этого ей и хотелось», решил Лоуренс.
Время тянулось неспешно, но затем Лоуренс вдруг заметил за горой груза какое-то движение. Рагуса потягивался, и на щеке у него красовался красноватый отпечаток: похоже, лодочник успел вздремнуть, уткнувшись лицом в руку.
Поймав взгляд торговца, он посмотрел на спящую Холо, прижавшуюся к его боку, ухмыльнулся, глубоко зевнул, а затем вдруг ткнул пальцем куда-то вперёд по курсу лодки. Лоуренс обернулся в ту сторону. Впереди показалась речная пристань. На ней была таможенная застава, вроде тех, что неизбежно встречались на дорогах торговцам, везущим свои товары на повозках.
До пристани оставалось ещё довольно много, но, похоже, чутьё гребца не подводило Рагусу даже во сне. Говорят, лодочники и судовладельцы, плавающие по морям, способны узнавать своё местоположение не только по навигационным ориентирам, но даже по запаху морской воды.
«Неужто таков и Рагуса?» подумал Лоуренс, а тот тем временем воткнул шест в речное дно и рыкнул, да так, что прикорнувшая Холо мгновенно проснулась:
Это всё наш герцог Диджин! С недавних пор город под его покровительством, вот он и учредил эту заставу. Говорит, пускай в плату за проезд будет включён и подушный налог! А в последнее время он увлёкся охотой на оленей, вот проезд и подорожал!
Лоуренс осведомился, при чём тут охота на оленей, и Рагуса с хохотом ответил:
Так наш герцог ни разу не был на поле боя, но считает, что в стрельбе из лука ему нет равных. Иначе говоря, он думает, что каждая выпущенная им стрела попадает в оленя!
Пожалуй, можно посочувствовать вассалам, которым приходится сопровождать сюзерена на охоте, но зато егеря, старающиеся заранее подстрелить добычу герцога, обеспечены работой. Лоуренс поневоле улыбнулся, представив себе дородного кудрявого землевладельца, не видящего дальше собственного носа, объект бесконечных насмешек городских шутов.
Да уж. Должно быть, тем, кто в замке живёт, приходится несладко
К тому же он не одних оленей любит разить, ещё и за женскими сердцами охотник! Поговаривают, правда, что до него наконец начало доходить, насколько он меток.
Похоже, завоевать народную любовь сеньору не так уж сложно: достаточно дать повод над собой посмеяться. Простолюдины терпеть не могут представителей знати, если те не видят дальше собственного носа и зазнаются, но стоит такому аристократу показать человеческую слабость, как народ проникается к нему симпатией. Порой феодал прислушивается к простолюдинам, даже если нрав у него строгий и серьёзный, но при этом дела идут неважно. Людьми править работа не из простых.
Между тем Рагуса хоть и посмеивался над недалёким герцогом, а сам готовил плату за проезд, ничем не выказывая недовольства его налогами. Пожалуй, если кто-то пойдёт войной на земли Диджина и герцог бесстрашно возьмётся за меч, народ встанет за него горой. Людям больше по вкусу не просто выполнять распоряжения и приказы землевладельца, а чувствовать, что без них он пропадёт.
Лоуренс вдруг подумал, что в этом сам от них недалеко ушёл, и посмотрел на Холо.
Сказать что-то хочешь? спросила она.
Да нет, ничего протянул торговец.
Лодка Рагусы медленно сбавляла ход, приближаясь к пристани. Чуть впереди плыло другое судно. И тут Лоуренс насторожился: в отличие от лодочника, он не знал эту реку вдоль и поперёк (вплоть до того, какая рыба скоро икру отложит), однако даже ему стало ясно, что на мостках происходило что-то странное.
Двое один из них оказался стражником с пикой явно что-то не поделили. Лоуренс не разобрал их слов, поняв только одно: кто-то из споривших громко кричал. Кормчий на судне, шедшем впереди лодки Рагусы, поднялся со своего места и смотрел на причал, вытянув шею.
Да у нас тут свара! Вот так зрелище! беспечно заговорил Рагуса, козырьком приложив ко лбу ладонь.
Может, цена проезда не устроила?
Да нет. На дороговизну жалуются разве что те, кто с моря приходит. Им ведь приходится лошадьми поднимать своё судно по реке уже на это много денег уходит, а тут ещё пошлину заплати за груз на борту.
Холо зевнула, не показывая клыков. Мельком глянув на неё, Лоуренс вдруг кое-что заметил.
Но ведь и тем, кто с моря пришёл, и тем, кто спустился по реке, за проезд приходится платить одинаково? спросил он, легонько стукнув Холо по макушке за то, что она протёрла заспанные глаза полой его одежды.
Рагуса же приподнял шест и расхохотался:
Тут другое дело. Мы, лодочники, живём на реке, для нас это почти что дом. Что ж такого в том, чтобы заплатить за аренду? Но для пришедших с моря река всего лишь одна из дорог, не больше. Конечно, они злятся: кто бы не злился, если б его обобрали, пока по городу гулял?
Лоуренс понимающе кивнул. Такое толкование даже не приходило ему в голову, и объяснение Рагусы привело его в восхищение.
Между тем, пока они говорили, стало ясно, что именно происходит на причале. Судя по всему, спорили стражник с длинной пикой и какой-то мальчик, причём кричал именно последний.
Он раскраснелся и тяжело дышал, белый пар вырывался у него изо рта.
Да вот же, посмотрите, тут ведь стоит печать герцога!
Голос у него был ещё по-мальчишески звонкий, и спорщик в самом деле казался довольно юным. Выглядел он лет на двенадцать-тринадцать. Волосы, засаленные настолько, что кажутся посыпанными пеплом, лицо грязное, как у настоящего замарашки; ко всему прочему слабое сложение интересно, если бы он случайно столкнулся с хрупкой Холо на улице, кто из них двоих удержался бы на ногах? Одет мальчик был в лохмотья кажется, чихни на его одежду, и она разлетится на клочки; а кроме того, обут не по погоде, и у его деревянных сандалий подошвы явно истёрлись до дыр. Впрочем, следовало отметить, что, окажись здесь старик с бородой в точно таком же рубище, люди восприняли бы того как истово верующего аскета и смотрели бы скорее с уважением.
Между тем мальчик с потрёпанным листком бумаги в правой руке уставился на стражника, задыхаясь и прожигая того взглядом.
Что случилось? спросила Холо, явно недовольная тем, что её разбудили.
Не знаю. А вообще, ты ведь должна была расслышать, почему они раскричались.
A-а Гм. Я же спала, так что ничего не знаю.
Да уж, могу поспорить, спала так крепко, что даже храпа своего не слышала, откликнулся Лоуренс, и Холо тут же с силой пнула его по ноге.
Он не успел ничего сказать в ответ, когда стражник, до того молчавший, вдруг грубо отрезал:
Ты что, не слышал? Это подделка! Уймись, а то тебе же хуже будет, и перехватил пику поудобнее.
Мальчик сжал губы и сморщил лицо казалось, вот-вот расплачется.
Лодка совсем сбавила ход и подвалила к судну, остановившемуся рядом с причалом. Похоже, Рагуса был знаком с его кормчим, и мужчины, поздоровавшись, о чём-то зашептались.
Это ещё кто? Ученик господина Реннона?
Второй лодочник покачал головой. Он был старше Рагусы лет на десять, и в его волосах проглядывала седина.
Но тогда ему никто не поможет.
Да уж. А может быть
Пока два лодочника непринуждённо беседовали, мальчик на мосту смотрел на свой лист бумаги. Плечи его дрожали то ли от холода, то ли от возмущения. Казалось, он так и не смирился со словами стражника, но только кусал губы с острой пикой не поспоришь.
Мальчик отступил на шаг-другой, а затем вовсе ушёл к концу мостков, где они переходили в берег.
Расшумелся тут. Так, пошлина будет заговорил воин, и лодочники, наблюдавшие за разыгравшейся сценой, тут же приступили к делу.
Они не проявили к случившемуся особого интереса: похоже, видели такое не впервые.
Мальчик одиноко стоял в стороне, и Лоуренс, заметив на бумаге в его руке красную печать, вдруг понял, в чём дело: видимо, юнец стал жертвой какого-то мошенника.
Его обманули.
Что?
Судно седого лодочника двинулось вперёд, его место заняло другое, а следующей на очереди была лодка Рагусы.
Деревянное дно качнулось под ногами, и Лоуренс, приноровившись, шепнул Холо на ухо:
Иногда такое бывает. Поддельная грамота от короля об освобождении от пошлин или же платёжное требование от землевладельца. Наверно, ему всучили документ, якобы дающий право на сбор пошлины на реке.
Хм
Подобные бумаги обещают немалую прибыль тому, кто ими владеет, и, хотя мошенники продают их на удивление дёшево, на них всё-таки нередко находятся покупатели, убеждённые, что приобретают подлинный документ.
Жалко его, сказала Холо.
Корабли вереницей плыли по реке, направляясь к таможенной заставе. Из-за недавней задержки получилась очередь, и воины торопливо собирали пошлину, совершенно забыв о мальчике, стоявшем на краю пристани.
Вид его действительно вызывал сочувствие, но, с другой стороны, он был сам виноват: ведь стоило хоть немного подумать своей головой, и стало бы понятно, что это обман.
Будет ему хороший урок, откликнулся Лоуренс.
Холо перевела взгляд с мальчика на него и посмотрела с упрёком.
Думаешь, я сужу слишком жестоко?
Припоминаю, как ты бегал и просил о помощи, когда из-за собственной жадности потерпел крах.
Слова девушки слегка задели его, но не хватало только теперь отсыпать мальчику мелочи из-за этого: в конце концов, торговец Лоуренс или совестливый добряк?
Я всё же бегал и просил о помощи сам.
Тоже мне!
Поверь, я не оттолкну руку просящего о спасении не такой я бессердечный. Но и помогать тому, кто даже не пытается подняться на ноги, не стану. А иначе в торговцах мне делать нечего, только облачиться в одеяние святого и отправиться в церковь.
И всё же Холо смотрела как-то задумчиво: наверное, по-прежнему жалела мальчика. В конце концов, Волчица сотни лет провела в одной деревне, помогая сельчанам с урожаем, хотя не дождалась за свой тягостный труд даже слов благодарности. Для неё ответственность вовсе не пустое слово, и, возможно, у Холо в крови помогать тому, кто нуждается.
С другой стороны, руку помощи всем не протянешь: в мире слишком много несчастных людей и слишком мало богов.
Лоуренс поправил одеяло и пробормотал:
Говорю же, если бы он сам попытался подняться на ноги. Или же
Холо должна его понять: при всей своей доброте наивностью она не отличалась.
Конечно, мальчика жаль, но Лоуренс взглянул в его сторону и в этот самый момент подумал, что ослышался.
Учитель! раздался звонкий голос.
Люди, которые собрались у моста, провели свою жизнь среди суеты и гомона рынка, а потому все сразу поняли, к кому обращался обладатель этого голоса.
Мальчик поднялся на ноги и, не обращая внимания на предупредительный окрик стражника, взбежал на пристань. Направлялся он к тому, кого только что окликнул, к Лоуренсу.
Учитель! Это я, посмотрите, это же я! выдохнул мальчик.
Что
Ах, как я рад, что вас встретил! Мне сейчас совсем худо, даже есть нечего! Спасибо Господу за счастливый случай!
Однако мальчик вовсе не выглядел радостным, и, пока он тараторил без умолку, в его взгляде читалось напряжение.
Лоуренс в изумлении воззрился на него; он лихорадочно листал в мыслях толстую книгу своей памяти, пытаясь отыскать на её страницах лицо этого парнишки. Когда-то в поездке он давал советы, как заработать денег на еду, юнцам неужели это один из них? Но несколько мгновений и он всё же пришёл к выводу, что мальчика, называющего его учителем, видит в первый раз. Вдруг Лоуренса осенило. Да ведь мальчик просто притворяется! Устроил тут представление, хватаясь за последнюю соломинку.