Да и защитный барьер вокруг дома с садом хозяйка установит. Так оно спокойнее. Не слишком сильный, временный, это же не как в доме эфендина много лет, а на месяц, не больше Но сколько бы ни простоялпробраться через него будет нелегко. Надо только дождаться, пока разойдутся все пришлые слуги, чтобы магический контур «запомнил» тех, кто останется внутри, и определял бы потом, как «своих», свободно впуская и выпуская. Так что хорошо, что Назар пришёл именно сейчас, дом и его запомнит.
И даже жаль, что милый маленький особнячок не собственный, а лишь снятый на какое-то время. Но если хозяева его не продадут кому-то ещёвозможно, Ирис его со временем выкупит, чтобы останавливаться здесь, потому что Лютеция ей нравится уже сейчас, хоть она мало чего успела пока увидеть. Хочется узнать больше, и побывать в местном соборе Нотр Дам и сравнить с Роанским, и заглянуть в университеты на лекарские факультеты, и посмотреть картины здешних художников, потому что в Османии живописи нет, и скульпторов тоже А скоро в Зелёном театре Лувра будут разыгрывать новую пьесу господина Шеакспера. Труппа приехала по приглашению покровительствующей комедиантам королевы Бесс, из Лондона, но все роли переведены на франкский язык, и даже для низших сословий будет несколько представленийразумеется, уже не во дворце.
А покаИрис благополучно прячется от косяков поклонников, которые рыщут по городу, проведав откуда-то, что Рыжекудрая вот-вот покинет монастырь. Из-за этого она и попросила Тука и Бомарше, подыскивающих ей жилище, выбрать скромный домик в неприметном месте. Вот они и нашли.
А пока чтов доме хлопочет прислуга, присланная графом. И, разумеется, во время работы судачит, судачит Это же женщины, они по-другому не могут! Вот так походишь между ними, вроде как присматриваяи наслушаешься всякого. О том, что в доме графа творятся интересные вещи: де Камилле, представьте, стал видеть простых людей, и даже не брезгует иногда спросить о чём-то, и не только о делах. Мало того: откуда-то из глухомани выписал больную старуху, говорят, ослепшую, пристроил в лечебницу при монастыре гертрудианок, и велел приготовить для неё после лечения две комнаты в закрытом ранее крыле покойной матери. Само крыло недавно приведено в порядок: отмыто, отчищено после десятилетнего-то пустования, проветрено, мебель обновлена, цветы во всех комнатах Не надумал ли граф жениться? А та старуха оказалась вовсе не старухой: пожилая, да, но ещё крепкая и почти и не седая, только, говорят, бельма на глазах были, но монахини чем-то их промывали-промывали, молилисьда и отмолили. Наннет, оказавшаяся бывшей графской кормилицей, прозрела. Эх, не иначе Господь его сиятельство вразумил, или где-то к чему-то граф сильно приложился головушкой, ведь на пустом месте человек так не меняется
Хозяйка Назара просто млела от таких разговоров. По всему видатьрадовалась за графа. Назар и сам покрутил головой: вишь ты! Что ж, за хорошего человека грех не порадоваться.
Из угощения на кухне, пахнувшей ванилью и кардамоном, всего-то и было, что на скорую руку состряпанные пирожки, но Назар всё-таки облопался и лишь тогда вспомнил дружеское предостережение наставника. А заодно и его поручение.
Я ж совсем забыл! вскочил со стула. Ирис-ханум, брат Тук просил напомнить, что вы ему какую-то штуковину обещали на время, чтоб изучить. Он меня как раз за ней послал!
Хозяйка наморщила лоб, вспоминая.
Ах, да! Конечно. Сейчас он мне ни к чему Погоди, только найду, во что завернуть, чтобы в глаза не бросался.
Она исчезла в дверном проёме, а тётушка Мэгги покачала головой:
Эх, всё-то им игрушки да науки Большая уже, о чём серьёзном думать пора, а у неё одна премудрость на уме. Да это искусство, да книги. Ну, как ей посоветуешь что путное, если она о женихах и слышать не желает?
Назар поперхнулся тёплым молоком.
Да ты что, тётушка? Она же вдова, зачем ей опять замуж?
Вдова Мэг сердито нахмурилась. Бога гневить не буду, эфенди золото был, а не муж; да только пожил вместе с ней совсем недолго А женщине опора по жизни нужна, да и детки не помешали бы. Что ж пустоцветом-то быть! А из неё хорошая мать получится: видела я, как она Айлиновых малышей нянчит, а сама на подругу глядит аж с завистью. Эх, что там, хватала бы хоть этого графа, пока другим не достался, да и дело с концом! Он-то, поди, за приданым не охотится, сам не из бедных!
Назар фыркнул.
Скажешь тоже, тётушка Мэг, замуж!
Ты только Ирландка поменялась в лице и приложила палец к губам: Молчи! Она страсть как не любит такие разговоры! И ты, Али, помалкивай!
А Ирис уже летела в кухню, довольная, разрумянившаяся.
Уже заканчивают, осталось ковры настелить и в кладовых прибраться, и будем всё смотреть, смотреть! Она радостно покружилась. Видимо, то, что успела увидеть на ходу, ей уже нравилось. Выложила перед Назаром свёрток. Вот, держи. Отнесёшь брату Туку и передай, что мне не к спеху, до возвращения в Эстре не понадобится.
Какой-то твёрдый продолговатый предмет был завёрнут в кусок синего бархата, скреплённого витым шнуром. Назар прощупал под плотной тканью характерные очертания, выпуклости и грани и догадался.
И даже возгордился. Ему доверили такую ценную вещь!
За пазуху сунь, посоветовала госпожа. Мэг, да не смотри так, никто у него ничего не отнимет и не украдёт, я заклятье на ткань закрепила.
* * *
От вкуснейших пирожков, мягких, пухлых, нежных, так и просящихся на зуб, Назар малость потяжелел, а потому возвращался уж не бегом-спехом, а неторопливым шагом, здраво рассудив, что наставник-то наказал обернуться до вечера, а сейчасгляди-ка! ещё и сумерки не схватывались. Можно пройтись да на город поглазеть. И на Мост Менял подивитьсякак же выдерживает этакую тяжесть? Ишь, сколько домов и лавок на него налеплено! И глянуть на собор с величавыми башнями и колокольнями, с каменными химерами-стражами и горгульями на крышах. И на высокие дома с грозно нависающими верхними этажами, и на горожанпеших, в повозках и портшезах, и на кареты, изящные и раззолоченные, хоть встречались и попроще. Приходилось уворачиваться от настырных нищих, каким-то чутьём разглядевших в неброско, но добротно одетом парне человечка состоятельногохоть у того при себе, вроде бы, и медной монетки не завалялось; и перепрыгивать через нет-нет, да попадающиеся кучки конских яблок. Лошадей, запряжённых, под одиночными всадниками, под дозорными, под свитами вельмож и важных лиц оказалось в городе полно. Как, впрочем, и в Константинополе. Много схожего, да. Вот только женщины здесь были непривычно раскрыты, и на первых порах Назар едва не шарахался от крепких румяных дев в чепчиках, спешащих по хозяйственным надобностям с корзинами да узлами, от кумушек, без стеснения обсуждающих местные сплетнипричём, одна могла высунуться почти по пояс из окна второго этажа, другая отвечала ей с мостовой, при этом каждая старалась кричать позычнее, дабы перекрыть уличные шумы Но, несмотря на открытые лица, на крепко сбитые фигуристые тела, на не драпируемые, как на Востоке, чадрами и никабами груди и бёдра, хоть и прикрытые одеждой, но достаточно выпуклые и привлекающие вниманиеникто не спешил обвинять этих женщин в распутстве или приставать с непристойными предложениями во всяком случае, прямо на улицах. Всё вокруг было чинно и благородно, а поройвесело, с шуточками и прибауточками, но шумливее и многолюдней, чем в Эстре. Впрочем, Назару нравилось. Он скоро почувствовал себя, как рыба в воде.
Одно не давало ему покоя. Нет, не ценная вещь при себе: завёрнутая себе в бархат, она спокойно дожидалась своего часа у него за пазухой, да и хозяйка, раз уж сказала, что заворожилане скрадут. Тревожило ощущение молчаливого присутствия ещё кого-то или чего-то. Само многообразие уличных звуков, перемешанное с колокольным звоном, шипениями уличных жаровен, стуком копыт, поскрипыванием колёс, звяканьем шпор, шелестом юбокпривычно сливалось для Назара в единый голосглас, если можно сказать, самой Лютеции, огромного столичного города. Его он хорошо знал и по Константинополю, только в то время не задумывался над определением, а теперь вдруг твёрдо сказал сам себеГлас Но всю дорогу, от дома Ирис-ханум до замка Инквизиции он временами слышал ещё один, неуловимо тихий, не голос, а так, шепоток, доносящийся откуда-то снизу, словно из-под ног. И не мог понятьчто это?
Надо бы спросить у наставника.
Подходя к особняку, с виду неприметному, разве что ухоженному больше, чем остальные на улице Сен-Мишель, Назар вдруг задумался ещё над одной закавыкой. В день, когда Тук привёз его сюда и познакомил с Пьером, вьюноши обошли несколько корпусовкое-куда их не допустили, как непосвящённых, но всё же разрешили заглянуть и в Зал заседаний Совета, и в библиотеку, и в громадное книгохранилище. Находились тут собрания редких артефактов и странных предметов, и оружейная; раскинулся обширный двор, по которому совсем недавно Учитель гонял Назара, а в недоступных обычным людям двух крылах здания таились допросные, особые камеры для магов и ведьм, какие-то лаборатории Но вот сейчас, глянув снаружи на величественное, но относительно небольшое строение, Назар задумался. Как в нём столько всего помещается? Снаружидом, изнутринастоящий замок
Тоже какая-то магия.
Задумавшись, он собирался прошмыгнуть мимо монахов-часовых возле высоких входных дверей, но один его остановил. Не ощупывая даже, а окинув каким-то особым, пронзительным взглядом:
Погоди, юный брат, не торопись. Оружие-то тебе разрешено проносить?
Ему можно. Это брата Тука воспитанник, вмешался второй. Он предупредил, что парень принесёт с собой кинжал, единожды пронести может. С отцом Дитрихом согласовано.
Проходи, брат, коротко ответил часовой.
Подивившись, но просто кивнув, не задавая лишних вопросов, Назар просочился в просторный холл. Вот оно как! Насквозь видят! Завернул в коридор к кельям, где и столкнулся нос к носу с Пьером.
Тот поспешно отскочил. Обрадованный встречей, Назар довольно потряс узелком с пирожками тётушки Мэг, что снарядили ему в дорогудля себя и для хорошего товарища, о котором он Мэгги и Ирис-ханум все уши прожужжали озадаченно замер. Отчего-то Пьер виновато отвёл глаза и попытался прошмыгнуть мимо, держа руку за спиной.
Ты что? даже растерялся Назар. И чуть не ахнул, осенённый внезапной догадкой: Сбежать хочешь, да? Без меня? Очумел? Мы ж договорилисьвместе Мари искать!
Друг упрямо набычился.
Нельзя тебе, сказал глухо. Вскинул голову. Мне всё про тебя рассказали! Ты едва не выгорел; думаешь, не знаю, из-за чего? Хотел мне помочь, и чуть не надорвался. Не дело это. Не могу я, чтобы из-за меня другой загнулся, сам пойду искать.
Вот дура-ак протянул Назар. Ну, дурачина, что сказать Молодец, хорошо придумал. А я тебя потом ищи по всему городу, ещё больше надрывайся. Нет, так не годится. А ну, пошли!
Пьер только покачал головой и двинул к выходу. Друг попытался перехватить его за плечо, но получил чувствительный тычок в грудь. И так бы им и подраться, кабы не какой-то монах, заглянувший для чего-то в коридор, а заодно и решивший уточнить у отроков, не встречали ли они тут некоего брата Арнольфини. Ответ он получил вежливый и отрицательный, спокойно удалился искать собрата, а ребята к тому времени остыли.
Ты вот что, обеспокоенно сказал Назар. Ты горячку-то не пори. Есть у меня одна мысль
Пойду я, хмуро ответил Пьер, уже не скрывая узелка с сухарями. Спасибо за всё, брат.
Вот ты говоришьбрат, брат В отчаянье Назар перехватил друга за руку. А мы с тобой даже не побратимы! Давай сперва побратаемся!
Пьер подумал.
Зачем? спросил не враждебно, просто интересуясь.
Как зачем? У нас говорят: побратим побратима всегда учует, даже издалека. Случись с тобой бедая узнаю, на помощь приду. Ты пойми, я теперь человек не вольный, не сам по себе: у меня и наставник, и хозяйка, они такую бучу поднимут, ежели я пропаду! Так просто не уйти, подготовиться надо. А если я тебя всё это время чувствовать буду, так и нагоню потом быстрее!
Брякнул-то больше для того, чтобы хоть как-то друга придержать, а сам вдруг понял: да ведь так оно и есть!
Пьер усмехнулся.
Отыщешь ты меня, как же Мари вон до сих пор не нашли. А я и подавно никому не нужен. Разве что хорошо, если похоронят потом по-христиански, не дадут косточкам пропасть. Ладно. Давай побратаемся. А ты знаешь, как?
На всякий случай Назар сперва заглянул в собственную келью. Надо же отчитаться! Но наставника там не обнаружил. Видать, ходит где-то по своим важным делам. Вот и ладно, а то, неровен час, опять отругает, скажет: «Не дело это, отрок неразумный; что ты задумал? мы и без того всебратья во Христе, а твоё братание очень уж на языческий обряд похоже». Чуть не наяву услышав знакомый укоризненный бас, он поёжился. А ну как, в самом деле, натворит он сейчас что-то запретное?
Но что плохого в том, чтобы помочь другу?
Однако вершить обряд они всё же направились к Пьеру. К нему-то уж точно никто не заглянет, не помешает.
Главное в этом деле что: кровь смешать нужно, заявил Назар. У нас в монастырской школе отроки постарше рассказывали, что так испокон веков друзья-побратимы делали, когда в дорогу или в битву отправлялись. Чужая кровь в тебе завсегда подскажет, ежели с другим что не так. Да ты не бойся, там совсем немного нужно. Всего-то ладони разрезать и мне, и тебеи соединить, чтобы кровь смешалась.
А-а, с облегчением выдохнул Пьер.
Он, очевидно, побаивался, что Назар начнёт творить сейчас что-то запретное и опасное. Но если просто порезатьсяэто не так уж страшно. Можно ведь несильно чиркнуть, главноечтобы этой самой крови хватило Спохватился:
У меня и ножа-то нет, придётся в трапезной просить. А руку можно левую? А то долго заживать будет, а мне, может, драться придётся!
Не бойсь, отозвался его будущий побратим, выуживая из-за пазухи продолговатый свёрток синего бархата, затейливо перевитый шнуром. И ножичек найдётся, вот, хозяйкин; да он ещё и особый, для нежити опасный, а человеческие раны заживляет, вот уви Ты что?
Что это? выдохнул Пьер. Откуда ты взял?
Заворожённо протянул руку. Коснулся подрагивающими пальцами золотых ножен, прошёлся по выпуклым изумрудам, по россыпи алмазов на рукоятке, сверкнувших вдруг нестерпимым светом Назар запоздало понял, что вряд ли его друг видел вблизи оружие, как таковое, да ещё и в золоте и драгоценных камнях.
Ты это точно не украл? Тебе не влетит? торопливо уточнил Пьер. А то неси назад, пока не хватились! Моя хозяйка за пропавший гребешок с камушком полдома велела перепороть, а тут
Ох ты ж Назар даже сглотнул. Ну и порядки здесь в богатых домах!
Да что ты, Ирис-ханум мне сама его дала! Для брата Тука. Но его, сам знаешь, нет пока, а на стороне нож проситьрасспросов не оберёшься. Брось, брат. Сейчас всё потихоньку сами сделаема нож потом завернём, как было, и отдадим, будто и не трогали. Крови на нём не остаётся, я видел. Он зачарован.
А-а
Преодолев соблазн зажмуриться от страха, Назар резанул позолоченным лезвием по своей ладони. Болью обожгло, но терпимо. Перевёл дыхание.
Протянул кинжал товарищу, рукояткой вперёд.
Если быстроничего и не почувствуешь. Давай!
А у самого отчего-то зашумело в ушах. Хоть и крови-то проступило не так уж и много
Они скрепили руки в цепком пожатиида ещё сдавили сильнее, энергичнее, чтобы кровь и впрямь смешалась. Перед глазами у Назара всё поплыло, да и друг его заметно побледнелпохоже, ему тоже несладко. Непонятно только, отчего: порезы-то неглубоки Впрочем, нельзя отвлекаться. Нужно доделать начатое.
Клянусь, Назар с трудом разлепил немеющие губы. Быть рядом и в беде и бою, прийти на помощь, и жизни не пожалеть побратима ради. А ты?
Кля нусь прошептал Пьер. И, вскрикнув, зажмурился, будто ослеплённый.
Его голос потонул в целой какофонии звуков, обрушившихся на Назара.
* * *
Уже разошлись по домам усталые хлопотуньи-служанки, довольные щедрой наградой и угощением; уже Али проверил на прочность магический барьер, невидимый глазу, но плотным кольцом опоясавший дом и сад; и в ясном небе всплыл месяц, жёлтый, как обрезок сыра, а цикады завели нестройную многоголосую песню, обещая грядущий тёплый день; и взбивались подушки и перины, обещая сладостные сны и негу на новом месте, и углы спальни окуривались жасмином и амброй, дабы навеять любимый хозяйкин аромат когда деликатно, но настойчиво застучало под чьей-то рукой одно из медных, начищенных до блеска колец на входных дверях.