V
Тхикайр стоял на флагманском мостике «Звезды империи» и рассматривал громадные изображения лежащей внизу планеты. Светящиеся значки обозначали города и главные военные базы, переставшие существовать в результате их кинетических ударов. Их было множествобольше, чем Тхикайр рассчитывал. Командующий сцепил руки за спиной и старательно изобразил полнейшее удовлетворение.
«И ты, черт побери, должен быть удовлетворен, Тхикайр. Разнести вдребезги цивилизацию второго уровня меньше чем за два местных дняэто своего рода галактический рекорд».
А причина кроется в том, как напомнил ему внутренний голос, что всякие действия в этом направлении прямо нарушают конституцию Гегемонии.
Командующий удержался и не скривился, но это далось ему нелегко. Когда Тхикайра посетила его блестящая идея, он на самом деле не вполне осознавал, насколько велика эта планета... как там ее называют «человеки»?Земля?и насколько плотно населена. Может, он не позволил себе осознать это до конца, потому что в таком случае ему пришлось бы изменить решение?
«Да хватит уже! Да, их на этой чертовой планете больше, чем ты думал, и ты убилсколько? Два миллиарда, верно? Ну и подумаешь, новые народятсяэти «человеки» плодятся, как чертовы гаршу! И ты сказал Ахзмеру и остальным, что ты готов уничтожить всю эту расу целиком, если твой план не сработает. И переживать из-за того, что по пути убытки оказались чуть больше предвиденного, абсолютно бессмысленно!»
Конечно, так оно и было. На самом деле, признался командующий, сильнее всего его сейчас беспокоили крупные технические сооружения, созданные человеками. Несомненно, он сможет уничтожить их все, если понадобится. Но Тхикайр начал сомневаться, действительно ли удастся уничтожить все вещественные доказательства достигнутого аборигенами уровня.
«Ну что ж, значит, нам придется сделать так, чтобы достиг дело не дошло, вот и все».
Свяжитесь с командиром наземных сил Тхайрисом,негромко велел он капитану Ахзмеру, не отрывая взгляда от светящихся значков.Я хочу, чтобы его войска спустились на поверхность планеты как можно быстрее. И проследите, чтобы они были полностью обеспечены огневой поддержкой.
Стивен Бачевски стоял на дороге и размышлялв который уж раз,куда же их занесло.
Их пилоту так и не удалось отыскать ни одного союзного аэродрома. Летчик сделал все, что смог, но при заканчивающемся топливе, пропавшей радиосвязи, обрушившейся сети спутниковой навигации и килотонных взрывах, изрывших Европу, его возможности были очень ограничены. Он умудрился отыскать прямой отрезок двухполосной дороги и посадить большой транспорт на последних галлонах топлива.
С-17 проектировался с расчетом на жесткую посадку, но на такие жесткие условия его конструкторы явно не рассчитывали.
Но все-таки летчик преуспел бы, если бы не оказалось, что дорога пересекает кульверт, который было не разглядеть с воздуха. Но когда кульверт обрушился под ста сорока тоннами самолета, «Боинг» потерял главные шасси. Хуже тогоон потерял их не одновременно, и самолет полностью вышел из-под контроля. К тому моменту как он перестал вспахивать брюхом холмистую горную долину, вся передняя часть фюзеляжа была разбита в хлам.
Пилот не выжил, и два присутствовавших на борту офицера тоже оказались среди шести погибших, и в результате Бачевски оказался старшим по званию в их маленьком отряде. Еще два пассажира серьезно пострадали. Мастер-сержант вытащил их из-под обломков и устроил в укрытии, которое удалось соорудить, но медика в их отряде не было ни единого.
И со снаряжением у них тоже было неважно. У Бачевски было личное оружие, как и у еще шести членов отряда, но это было и всеа боеприпасов у всех было мало. Да и неудивительноим ведь вообще не полагалось иметь при себе оружия на борту самолета. К счастью (во всяком случае, сейчас это оказалось к счастью), крайне трудно помешать солдатам, возвращающимся из зоны боевых действий, оставить при себе хоть какое-то оружие с патронами.
Еще у них имелось немного медикаментов для первой помощи, и их хватило, чтобы наложить шины на три сломанные руки и предпринять хотя бы формальную попытку подлатать наихудшие травмыно это было и все, опять же. Бачевски отчаянно хотелось хотя бы поговорить с кем-то старшим по званию, но увы.
«Ну что ж,саркастически подумал он,по крайней мере, я пока что буду очень занят».
И пока что ему будет о чем думать, кроме Вашингтона. Он возражал, когда Триш, его бывшая жена, решила переехать вместе с Шаньей и Ивонной к своей матери, но возражал он из-за высокого уровня преступности и стоимости жизни в округе Колумбия. Но ему никогда даже в голову не приходило...
Мастер-сержант снова подавил эту мысль и почти что с признательностью уцепился за размышления о той глобальной жопе, с которой ему предстояло как-то разобраться.
Орудийный сержант Кэлвин Мейерс был вторым по старшинству членом их отряда, что автоматически делало его старшим помощником Бачевски... к явному неудовольствию сержанта Франсиско Рамиреса, армейского старшего сержанта. Но если Рамирес и возмущался из-за того, что они оказались под командованием какого-то морпеха, он все же помалкивал. Возможно, потому, что осознавал, насколько геморройной сделалась работа Бачевски.
У них имелось некоторое количество провизии, благодаря аварийным пайкам самолета, но они понятия не имел и, где находятся, и никто из них не говорил по-сербски (если, конечно, предположить, что они действительно находились в Сербии). У них не было карт, не было абсолютно никаких средств связи, и, судя по последним дошедшим до них известиям, всю планету внезапно охватило повсеместно вспыхнувшее безумие.
«А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, сардонически подумал Бачевски.Просто зашибись...»
Старшой, мне кажется, вам стоит это послушать, произнес кто-то, и Бачевски развернулся к говорившему.
Что послушать, ганни?
Мы поймали по радио что-то очень странное, старшой
Бачевски непроизвольно сощурился. До этого рейса он и с Мейерсом никогда не встречались, но коренастый, крепко сбитый морпех с протяжным выговором уроженца Аппалачей произвел па нею впечатление человека трезвомыслящего и хладнокровного. Однако же сейчас Мейерс был бледным как мел, а когда он протянул Стивену приемник аварийной радиосвязи, добытый из-под обломков фюзеляжа, руки его дрожали.
Мейерс прибавил громкости, и Бачевски прищурился еще гиль нее. Голос, доносящийся из радиоприемника, был какой-то механический. Искусственный. В нем не отражалось абсолютно ни каких эмоций.
...Тхикайр, командир флота Шонгайрийской империи, и я обращаюсь ко всей вашей планете на всех частотах. Ваш мир беспомощен перед нами. Наше кинетическое энергетическое оружие уничтожило ваши главные национальные столицы, ваши военные базы и военные корабли. Мы можем и будем наносить дополнительные удары всякий раз, когда это потребуется. Вы подчинитесь и станете полезными и послушными подданными империи, или будете уничтожены, как уже уничтожены ваши правительства и военные силы.
Бачевски уставился на радиоприемник, а рассудок его в ужасе отшатнулся от той черной, бездонной пропасти, внезапно разверзшейся на том месте, где прежде находилась его семья. Триш... Невзирая на развод, она все равно оставалась для него буквально частью его самого. И Шанья... Ивонна... Шанье было всего шесть, господи боже! А Ивоннееще меньше. Такого не могло быть. Это не могло произойти. Не могло!
Механически звучащий английский прекратился. За ним последовал короткий всплеск чего-то вроде китайского, а его сменил испанский.
Они говорят то же самое, что только что сказали по-английски,безжизненным тоном произнес сержант Рамирес, и Бачевски встряхнулся. Он крепко зажмурился, пряча слезы, которые он не мог не должен былпроливать. В душе у него разверзлась чудовищная бездна, грозя поглотить его целиком, и какая-то его часть сильнее всего на свете хотела провалиться в эту бездну. Но он не мог. На нем лежала ответственность. Его ждала работа.
Старшой, вы верите в это дерьмо?хрипло спросил Мейерс.
Не знаю,признался Бачевски. Собственный голос показался ему прерывистым и скрипучим, и мастер-сержант откашлялся. Я не знаю,повторил он уже более нормальным голосом.Или, но крайней мере, я знаю, что не хочу этому верить, ганни.
И я тоже,вмешался еще кто-то в их разговор. Это сопрано принадлежало штаб-сержанту Мишель Трумэн, старшему по званию представителю ВВС среди выживших. Бачевски взглянул на нее, приподняв бровь,он был благодарен ей за дополнительный повод отвлечься от боли, разрывающей его сердце на части,и рыжеволосый сержант скривилась.
Я не хочу в это верить,сказала она,но думаю об этом. Нам уже известно, что кто-то, похоже, повзрывал на хрен вообще всех. А у кого, черт подери, было столько бомб?Мишель покачала головой.Я не специалист по кинетическому оружию, но я почитывала иногда научную фантастику, и я бы сказала, что нанесенные с орбиты кинетические удары со стороны, вероятно, очень похожи на взрывы ядерных бомб. Так что, если этот ублюдок говорит правду, выжившие сообщали бы именно что о ядерных взрывах.
Вот дерьмо,пробормотал Мейерс, потом снова перевел взгляд на Бачевски. Он не произнес больше ни слова, но ему и не нужно былоБачевски глубоко вздохнул.
Я не знаю, ганни,снова повторил он.Просто не знаю.
На следующий день он по-прежнему этого не знал, не был твердо уверен,но чего они точно не могли, так это сидеть тут всей кучей и ничего не делать. Никакого движения на дороге, разрушенной их «Боингом», не наблюдалось. Впрочем, дороги обычно куда-то да ведут, и если идти по ней достаточно долго, в конце концов они в это «куда-то» доберутсяхотелось бы надеяться, до того как у них закончится провизия. Во всяком случае, возможные алгоритмы действий Бачевски жестоко упростились, когда последние два тяжелораненых умерли ночью.
Мастер-сержант старался не испытывать радости по этому поводу, но виновато осознавал, что это было бы бесчестно, даже если бы он и преуспел.
«Хватит, Стив,мрачно сказал он сам себе.Ты радуешься не тому, что они умерли. Ты просто радуешься, что они не будут задерживать остальных. Это не одно и то же».
Он даже знал, что это правда... но легче ему не становилось. Как и от того факта, что он сложил лица жены и дочерей в ящичек в дальнем углу сознания и запер их там, похоронив боль достаточно глубоко, чтобы она не препятствовала ему заботиться о живых. Он знал, что когда-нибудь ему придется открыть этот ящик снова. Перенести эту боль, осознать потерю. Но не сейчас. Не прямо сейчас. Сейчас он мог сказать себе, что от него зависят другие люди, что он должен отложить свою боль в сторону, пока занимается их нуждами, и он думал, не является ли это проявлением трусости с его стороны.
Старшой, мы готовы выступать,донесся сзади голос Мейерса, и Бачевски оглянулся через плечо.
Отлично,произнес он с уверенностью, которой на самом деле не испытывал.Думаю, в таком случае пора двигаться.
«Вот только мне еще бы знать, черт подери, куда ж мы движемся!»
VI
Командир взвода Йирку стоял, выглядывая из открытого люка своего командирского гравиплана, пока его броневзвод мчался по широкой дороге, прорезающей горы. Мосты, время от времени попадающиеся на дорогеособенно когда взвод приближался к городам (или местам, где прежде эти города находились),заставляли его колонну тесниться, сжимаясь в кучу, но во всех прочих отношениях Йирку был доволен. Гравитационным подушкам его танков было совершенно безразлично, над какой поверхностью двигаться, но если они быстро ехали по пересеченной местности, экипажи начинало укачивать; а кроме того, Йирку внимательно изучал доклады разведки. Он мрачно предполагал, что им придется действовать в глуши, лишь изредка пересекаемой дорогами, мало отличающимися от звериных троп.
Несмотря на облегчение, вызванное тем, что этой неприятности удалось избежать, Йирку признавал (исключительно в глубине души), что инфраструктура этих «человеков» внушает... беспокойство. Не было очень много, особенно в районах, принадлежавших отдельным странам,например, этим их «Соединенным Штагам». Какими бы примитивными ни казались их сооружения, большая их часть была хорошо спроектирована. Тот факт, что аборигены сумели построить так много всего, столь хорошо соответствующего требованиям нынешнего технологического уровня шонгайрийцев, тоже действовало отрезвляюще, и...
Размышления командира взвода Иирку внезапно прервались, когда он выехал из-под последнего моста и пятнадцатифунтовый снаряд одноразового противотанкового гранатомета М-136 врезался в борт его башни со скоростью 360 футов в секунду. Кумулятивная граната взорвалась, и струя раскаленного газа прошила броню, словно клинок; раздавшийся внутри танка взрыв выпотрошил его подчистую.
Еще десять гранат обрушились на огороженный дорожной насыпью участок восемьдесят первого шоссе почти одновременно, и восемь из них нашли цель, поразив ее, словно удар молнии. Каждая уничтожила еще один гравиплан, а выпустившие эти ракеты люди намеренно сосредоточились на голове и хвосте колонны.
Несмотря на свои гравитационные подушки, четыре уцелевших гравиплана из взвода Йирка оказались на время заперты между горящими и взрывающимися остовами своих сотоварищей. Они все еще оставались там, когда еще четыре гранаты с шипением врезались в их борта.
Нападавшиенаспех собранный отряд теннесийской национальной гвардии, состоящий сплошь из ветеранов Ирака и Афганистана,растворились среди деревьев еще до того, как взорвался последний шонгайрийский танк.
Автоколонна, возглавляемая командиром роты Киртхой, катила, поднимая такие клубы пыли, что ротный радовался тому, что его гравиплан закрывается герметически. Ну почему его не отправили на какую-нибудь из главных баз на здешнем континенте «Америка» или хотя бы на западную оконечность этого континента!
«Все было бы не так плохо, если бы у всех были гравитационные подушки»,сказал себе Киртха, глядя, как колесные автомобили катят сквозь сгущающуюся завесу пыли. Но гравипланы были дороги, а антигравитационные генераторы занимали драгоценный внутренний объем, и даже армейские грузовики не могли позволить себе терять его. Имперский автотранспорт отличался превосходной проходимостью по пересеченной местности, но даже такие жалкие дороги, как здесь, позволяли продвигаться вперед куда эффективнее.
«И по крайней мере, мы находимся на прекрасной равнине, где видимость чуть ли не до горизонта»,напомнил себе Киртха. Ему не нравились слухи о засадах, в которые попадали одиночные подразделения. На них не полагалось устраивать засад, особенно такому противнику, как эти человекиих же с легкостью разбили наголову! А даже если засады и случались, им не полагалось быть эффективными. А нападающих полагалось уничтожать.
Однако же, если слухи были правдивы, не все шло так, как полагалось. Некоторых нападавших выследили и уничтожили, но, если учесть технологии Гегемонии, истребить полагалось всех, а этого не случалось. Однако же здесь, посреди этой бесконечной равнины, заросшей злаками, не было ни горных склонов, ни густых лесов, чтобы укрыть нападающих...
Капитан украинской армии Петр Степанович Ушаков с безжалостным удовлетворением наблюдал в бинокль за тем, как вся инопланетная автоколонна и сопровождавшие ее танки исчезли в огненной двухкилометровой волне уничтожения. Два десятка зарытых под дорогой стадвадцатимиллиметровых пушечных снарядов были его собственным вариантом «взрывного устройства из подручных материалов». Он доставил много неприятностей американцам в Ираке и теперь тоже зарекомендовал себя вполне успешно, холодно подумал капитан.
«Ну а теперь посмотрим, как именно эти ублюдки отреагируют».
Капитан отлично осознавал, что рискует, оставаясь неподалеку, но он хотел узнать побольше о возможностях и способах действия инопланетян, а чтобы это узнать, нужно было наблюдать за ними. Капитан был уверен, что достаточно углубил свой наблюдательный пункт в землю, чтобы скрыть всякое тепловое излучение, и при нем не было ничего металлического, даже оружия, так что магнитные детекторы тоже не должны были его засечь. Если только у инопланетян не имеется какого-то особо чувствительного радара, то он в достаточной безопасности.
А даже если бы оказалось, что он ошибсякогда на Киев обрушился кинетический удар, вся семья капитана находилась там.
Полковник Николае Базеску сидел в командирском люке своего Т-72М1, мысленно погрузившись в странно пустую, мелодичную тишину, и ждал.