У нас был в запасе еще час, прежде чем надо было бежать на автобус. Рядом с отельчиком был бар, но Каролин не хотелось, чтобы на нас глазели наши товарищи-новобранцы. Так что мы сидели на влажных мятых простынях и тянули из стакана воду с металлическим привкусом.
А ты не пробовал отвертеться?спросила она.
Ну как же, пробовал, конечно. Моя кураторша сказала, что, если я пойду в пехоту, меня, в моем возрасте и с моим образованием, скорее всего, на пару лет засадят бумажки перебирать.
Ну да, конечно. Ты до сих пор в это веришь?
Я расхохотался.
Меня бы отправили в часть, вооруженную одними штыками! Вперед, коли, за отечество!
За Бога и отечество! Бога, Бога не забывай!
Ну кто, как не Бог, послал нам этот выходной?
Ох, слава Богу!
Она взяла двумя пальчиками мой пенис и потеребила его.
Как ты думаешь, в этом малыше не осталось хоть капельки сока?
Боюсь, пока все. Можем заняться этим в автобусе!
Ладно. Ловлю на слове!
Она зевнула и потянулась до хруста в суставах.
Может, тогда по пивку? Покажем нашим одиноким сучкам, что у меня есть свой кобель!
Ну пошли.
Хотя я сильно подозревал, что вряд ли хоть одна девушка в этом городе осталась сегодня одна.
Она аккуратно одела меня, разгладила на мне форму долгими плавными прикосновениями. Потом погладила мое лицо, мои руки, словно пыталась запомнить это ощущение.
Потом она прижалась ко мне и испустила долгий, глубокий вздох.
Спасибо, Джулиан!прошептала она.Это было здорово!
Я тоже попытался ее одеть, но застегнул пуговицы наперекосяк.
Романтично, ничего не скажешь. К тому же снять с женщины трусики куда проще, чем надеть их обратно.
В некурящей половине бара все равно попахивало табаком и еще слегка травкой. Пиво было ледяное, но приткнуться оказалось негде. Так что мы остались стоять у стойки. Кругом гремела музыка и смех. Мы время от времени кивали, здороваясь с товарищами по учебке.
А ты не на юге вырос, я смотрю,сказала она.Говор у тебя не нашенский, не обижайся, конечно.
Вообще-то родился я в Джорджии, но мои родители переехали на север прежде, чем я пошел в школу. Вырос я в Делавэре. А четыре года в Гарварде любого избавят от неправильного произношения.
Ты всегда только точными науками занимался?
Сперва физикой, потом астрофизикой на степень магистра. В аспирантуру поступил на физику элементарных частиц. И после защиты буду заниматься ею жеесли, конечно, останусь жив после учебки.
Ой, я в этом во всем ни фига не разбираюсь!
Я на это и не рассчитывал,я накрыл ее руку своей ладонью.Точно так же, как я ничего не смыслю в кино...
Джу-улиан!она отняла руку.Не стоит разговаривать так снисходительно с человеком, который может убить тебя одним ударом. Шестью разными способами.
Извини. Знаешь, на то, чтобы закончить Гарвард, надо четыре года, а на то, чтобы от этого избавиться,лет сорок, не меньше.
Ну, я сорок лет терпеть не собираюсь. Так что лучше держи свое дерьмо в себе!
Однако она улыбнулась и вернула руку на место.
В дверях появился коротышка рядовой из постоянного контингента учебки, с мегафоном в руках.
Эй, вы, слушайте сюда! Новобранцы третьей роты, ваш автобус прибыл! Если через пять минут не сядете в автобус, будете считаться в самоволке! Мы вернемся сюда и наденем на ваши жопы наручники!
После того как он вышел, на миг воцарилась тишина, потом послышался негромкий ропот.
Интересно, как это он собирается надевать наручники на жопы?
Ну, представь себе большой степлер!сказала она и допила свое пиво.Карета подана!
Следующие две недели мы провели без выходных. Теперь, убедившись, что никто не свалится с сердечным приступом во время кросса, нас принялись гонять по-настоящему. На следующее утро после полдневного отпуска нас подняли в половине третьего утра, бегая между казармами и лупя в железные кастрюли. Пять минут на одевание, потом десятимильный кросс с полной выкладкой и оружием. Когда кто-то останавливался, чтобы проблеваться, нас заставляли бежать на месте, выкрикивая: «Сла-бак! Сла-бак!»
Такие утренние пробежки нам стали устраивать примерно раз в три дня, причем дистанция каждый раз увеличивалась на милю. Инструкторы вели себя так, словно это изощренная пытка, но все явно было очень хорошо продумано. Кроссы-то бегать было надо, но, если бы мы бегали многомильные кроссы среди дня, когда жара зашкаливала за сотню, люди бы просто начали умирать от теплового удара.
Кроме того, инструкторы старались донести до нас мысль, что если нас так гоняют, то мы сами в этом виноваты. Мы то и дело слышали: «У нас всего четыре недели на то, чтобы сделать из этих никчемных слабаков нормальных солдат!»
Нам с Каролин представился всего один случай снова остаться наедине, во время получасового перерыва на обед в чаще леса.
У меня остались ожоги от ядовитого плюща на заднице, у неена ногах. Мы обратились к одному и тому же медику, и он посоветовал нам в следующий раз брать с собой кусок полиэтилена или хотя бы газету. Но следующего раза за все время базовой подготовки так и не случилось.
В первый день специальной подготовки нас, пятьдесят человек, посадили в автобус с закрашенными окнами и куда-то повезли. Вполне возможно, что это место находилось в получасе езды или даже всего в миле от нашей базы, потому что возили нас кругами. Факт тот, что оно находилось в чаще леса, глубоко под землей.
Закамуфлированная дверь распахнулась, за ней была плохо освещенная лестница, ведущая куда-то вниз. Вход охраняли два огромных солдатика. В своем камуфляже они полностью растворялись на фоне леса. Если стоять на месте, их было не видно вообще, проходя мимо, ты замечал нечто вроде колебаний воздуха, какие можно видеть в жару, смутно обрисовывающих человеческий силуэт девяти футов ростом.
Подземный комплекс был довольно большой. Мы выстроились в холле, какой-то рядовой зачитал наши имена и сообщил нам номера наших групп и номера комнат. Мы с Каролин оба были в первом взводе, в комнате А.
В комнате стояли десять жестких стульев и, как ни странно, столик с закусками и ведерко с охлажденными напитками. Мужчина средних лет в комбинезоне без опознавательных знаков молча смотрел, как мы входим в комнату.
Он молчал, пока последний из нас не сел.
Сейчас я уйду и оставлю вас одних на полтора часа. Ваша задачапознакомиться. Через пару дней вам вживят имплантаты и у вас не останется тайн друг от друга. Это все, что я могу сказать. Когда я выйду из комнаты, пожалуйста, разденьтесь донага. Возьмите себе напиток, бутербродик, и... расскажите друг другу обо всем. Все свои секреты, все свои проблемы. Вам потом будет проще общаться друг с другом, если вы подготовитесь как следует. Когда прозвенит звонок, оденьтесь, я вернусь и поговорю с вами. Да, рядовой?
Сэр...сказала одна из женщин,я... Я еще никогда не раздевалась при мужчинах. Я...
Ничего, разденетесь. У нас. есть братья?
Нет, сэр...
Через пару дней у вас их будет пять. И поверьте, наготаэто еще пустяки по сравнению с тем, что вас ждет. Но вы все будете вести себя как джентльмены, не так ли?
Да, сэр!ответили мы все.
Та женщина была хорошенькая блондиночка, и я отчасти предвкушал удовольствие увидеть ее без всего, отчасти же искренне ей сочувствовал.
Мужчина улыбнулся, по его лицу разбежались морщинки.
Просто смотрите друг другу в глаза, и все будет в порядке!
Пока мы раздевались, я разговаривал с Лу Маньяни. Мы старательно не смотрели на женщин (и все-таки не могли их не видеть). Лу под тридцать, он работает пекарем в Нью-Йорке, в итальянском ресторанчике, принадлежащем его отцу. Об остальных присутствующих, кроме разве что Каролин, я знал не больше этого. В течение предыдущего месяца мы работали до упаду и вставали задолго до того, как наши тела были готовы к этому. На болтовню времени не было.
К нам присоединились Каролин и Канди. Во время базовой подготовки мы все время удивлялись, что тут делает Канди. Это была нежная, я был даже сказал, хрупкая женщина. Но на гражданке она работала психологом, имела дело с психотравмами. По-моему, для этого надо быть достаточно сильным человеком.
Кроме всего прочего, в подобных ситуациях Канди вела себя как прирожденный лидер. Она хлопнула в ладоши.
Давайте-ка расставим эти стулья по кругу,распорядилась она.И сядем вперемежку: мальчикдевочка, мальчикдевочка.
Ричард Лассаль стоял красный как рак, с чудовищной эрекцией. Я и сам старался думать о чем-нибудь постороннем, перебирая то простые числа, то таблицы интегралов.
Никто из женщин не рвался садиться рядом с ним. Каролин слегка стиснула мою руку, подошла к нему и протянула руку.
Тебя Ричард зовут, да?
Он кивнул. Она представилась и села рядом. Я сел по другую сторону от нее, и хорошенькая блондинка, Арли, поспешно пристроилась рядом со мной: видимо, сочла, что я под присмотром и потому безопасен. Арли скрестила свои стройные ножки и прикрыла грудь сложенными руками.
Канди села напротив. Она вела себя совершенно непринужденно: откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу. Саманта и Сара, которые сидели, целомудренно скорчившись, посмотрели на Канди и расслабились.
Ну что ж, давайте пойдем по кругу. Пусть каждый расскажет о себе что-то важное, что обычно держит в секрете. Послезавтра у нас вообще не останется секретов.
Все медленно кивнули.
Что ж, тогда я начну.
Она помолчала, потерла подбородок, висок...
Мои клиенты, мои пациенты этого не знают. Они не знают, почему я стала психотерапевтом. Некогда я была настолько подавлена, что покончила жизнь самоубийством. Я бросилась с моста. На Кейп-Коде, в январе месяце. Я была мертва минут десятьдвенадцать, но вода была такая холодная, что меня смогли откачать.
И как оно?спросил Хаким.Каково это, быть мертвым?
А никак. Я просто потеряла сознание. Думаю, я вырубилась от удара об воду,она провела пальцем у себя между грудями.Я очнулась в машине «Скорой помощи», когда мне делали дефибрилляцию.
Ты сделала это не без причины,заметил я.
Она кивнула.
Мой отец умер у меня на глазах. Мы ехали по шоссе, у нас отказали одновременно и руль, и тормоза. Мы перевернулись и вылетели на встречку. Подушки безопасности сработали, но это было еще не все: в нас врезался грузовик и столкнул нас с путепровода. Когда машина наконец остановилась... моей матери раздавило голову, а отец захлебывался собственной кровью. Я сама не сильно пострадала, но не могла шевельнуться. Я вынуждена была висеть вверх ногами и смотреть, как умирает мой отец. В каких-то двух футах от меня. Я не могла забыть это зрелище. И потому бросилась с моста. Ну, и со временем очутилась здесь. Ну а ты, Лу?
Он пожал плечами:
Господи, со мной-то никогда ничего подобного не случалось!
Он пару раз тряхнул головой, не поднимая глаз.
Мне тогда было лег тринадцать. У нас в районе была одна компания, родители запрещали мне с ними водиться, естественно, я постоянно с ними тусовался. Родители думали, я помогаю в церкви, но сами они туда особо не ходили, поэтому я решил, что мне не составит труда их обмануть.
Это были конкретные итальянские пацаны, будущие мафиози. Я у них стоял на стреме, пока они шустрили по мелочи. Воровали магнитолы из машин, тырили товары в супермаркетах. Воровали машины покататься у тех, кто по небрежности оставлял их незапертыми.
И вот до нас дошел слух, что старый еврей, который держит в Бронксе лавку с газетами и шоколадками, приторговывает из-под полы оружием. Черный ход его магазинчика выглядел так, словно его не составит труда взломать. И вот я в час ночи выбрался из дома по пожарной лестнице, пробежал по переулкам и встретился с приятелями.
Они точно знали, что старик после десяти запер магазин и ушел домой. Вскрыть дверь монтировкой ничего не стоило.
Это было первое дело, в котором я участвовал, где меня не держали за «малыша». На стреме стоял парнишка помладше, а я вошел в магазин первым, потому что я был еще несовершеннолетний. Если что, много мне бы не дали.
Я вошел внутрь с фонариком и принялся шарить по ящикам, искать оружие. Ну, оружие-то я нашел: старый еврей держал его в руке. Оказывается, в ту ночь он решил не ходить домой.
Я услышал, как он взвел курок, и машинально развернулся в его сторону. Видимо, я ослепил его лучом фонарика. «Ну-ка, мальчик, выключи эту штуку!»сказал он. Но тот парень, что был с монтировкой, подошел к нему со спины и с размаху ударил его по голове. Старик рухнул, как бревно, но тот парень все бил и бил его. Потом он поднял с пола пистолет и поблагодарил меня за находчивость.
Мы обшарили магазин, не снимая резиновых перчаток, но больше никакого оружия не нашли, да и вообще ничего ценного там не оказалось. Сейф с деньгами мы не сумели ни открыть, ни даже сдвинуть с места. Мы набрали шоколадных батончиков и сигарет.
На следующий день в газетах написали, что совершено убийство и ограбление. Я никому ничего не сказал. Я мог бы позвонить анонимно и назвать имя убийцы, но испугался.
Его так и не поймали?спросил Мэл.
Насколько я знаю, нет. Он сел за торговлю наркотиками, а меня отправили в колледж. А теперь вот я попал сюда...
Все посмотрели на Арли.
Меня застукали, когда я занималась сексом. С человеком, с которым было нельзя,сказала она, глядя в пол.Мой муж. В нашей спальне. Я обещала ему никогда больше не встречаться с этим человеком... никогда больше не встречаться с ней.
Она подняла голову и слабо улыбнулась.
Ну а подробности вы узнаете завтра.
Наступила моя очередь.
Рассказать про то, как меня застукали, когда я дрочил?
Кто-то нервно хихикнул.
Думаю, самое плохое... со стороны может показаться, что это пустяки. Но тогда я чуть с ума не сошел от чувства собственной вины. И теперь, десять лет спустя, меня это все еще беспокоит.
Мне было, наверное, лет пятнадцать. Я шел по парку и увидел на дорожке черепаху. Это было редкое событие. Большая такая коробчатая черепаха. Она втянула голову и лапы. Я потыкал ее палкой, но она, разумеется, вылезать не пожелала.
И тогдане знаю, что на меня нашло,я подобрал кирпич и изо всех сил ударил им черепаху. Панцирь раскололся. Черепаха ворочалась внутри, бледная и окровавленная. Я убежал со всех ног...
Мы помолчали. Наконец Канди сказала:
Да, я понимаю. Хотя у нас дома мы добывали черепах и варили из них суп, так что я привыкла к мысли, что черепахаэто еда.
Она посмотрела на Каролин, подняла брови.
Каролин покачала головой.
Я, наверно, была очень домашней девочкой. Никакого тебе секса и насилия. Правда, как-то раз меня застали за мастурбацией, но мама только рассмеялась и сказала, что такими вещами надо заниматься у себя в комнате.
У нас был экзамен по химии, в предпоследнем классе старшей школы. И девочка, которая работала в офисе, нашла экземпляр ответов на вопросы и продала его мне за десять баксов.
Это и само по себе было плохов смысле, я никогда прежде ничего такого не делала. По самое ужасное было то, что я и так знала большую часть ответов. «Хорошо» мне бы поставили в любом случае. А у этой девочки теперь были доказательства, что я обманщица, и она могла рассказать об этом кому угодно!
И я ее убила.
Канди подняла глаза и улыбнулась.
Только мысленно, конечно, но все равно...
Ричард решил оживить вечеринку, подсыпав слабительного в пунш, но, как назло, переборщил, и несколько человек попали в больницу (включая его самого, он тоже пил пунш, чтобы отвести от себя подозрения).
Саманта годами воровала деньги из кошелька матери, каждый раз, как та приходила домой пьяной.
Мэл жестоко подшучивал над своим братом-олигофреном.
Сара помогла своему отцу расстаться с жизнью.
Хаким пожал плечами и признался, что никогда не верил в Аллаха, даже ребенком, но ему не хватало мужества признаться в этом и перестать быть мусульманином.
Эти полтора часа были очень утомительными и неловкими, но они явно были нам необходимы.
Когда прозвенел звонок и мы принялись одеваться, я слегка удивился, обнаружив, что наши женщины меня больше не возбуждают так, как прежде. Но в одну или двоих из них я, пожалуй, мог бы влюбиться.
В Форт-Леонард-Вуд мы больше не вернулись. Автобус с затемненными стеклами отвез нас в аэропорт Сент-Луиса, где нам вернули наши шмотки, отобранные у нас месяц назад, выстиранные и отутюженные, и посадили на самолет до Портобелло.