Эта часть не хуже любой из тех, что принадлежит королю неверных Людовику,весело произнес султан.Ты согласен?
Как вам угодно, ваше величество.
Я вполне доволен работой каменщиков, делавших эти колонны. За ними присматривал один англичанин.
Англичаненезамысловатый народ, ваше величество, без воображения. Мрамор был бы лучше.
Исмаил задумчиво кивнул.
Значит, сделаем мрамор.
Они двинулись дальше через небольшой участок парка. Батист, как неисправимый инженер, предложил усовершенствования секции укреплений, и даже позволил себе порадоваться освежающему запаху оливковых рощ и садов. Вскоре они вернулись к исходной точке, где ожидали бокхакса с лошадьми. Мулай Исмаил собрался было сесть в седло, потом остановился и обернулся с приятной улыбкой.
Убьешь ли ты для нас сегодня, Инженер? Всего одного человека?
Батист покраснел и почувствовал, что у него подгибаются ноги. Он не издал ни звукасил хватило лишь на то, чтобы покачать головой.
Нет? Ну что ж...
Исмаил выбрал двух берберов. Первый умер стоически, а второй поносил своего палача и перед смертью плюнул в него. Глаза Исмаила налились кровью, и он выбрал одного из саперов Батиста. Тот заскулил. Когда копье уже было занесено для удара, Батист упал на колени.
Ваше величество, это человек из моей воинской части. Прошу, пощадите его! Возьмите лучше мою жизнь!
И он склонился, подставляя шею под удар султанского меча.
Исмаил заколебался.
А! Твой человек! Какая небрежность с нашей стороны. Ну что ж, сегодня мы проявим милосердие к твоему собрату французу.
Несчастный от облегчения потерял сознание, и это так разозлило Исмаила, что он чуть было не передумал, но соотечественники быстро оттащили француза прочь.
Ты сказал недавно, что англичаненезамысловатый народ,напомнил Батисту Исмаил.Давай сойдемся на том, что они менее ценны, чем тот француз, которого я только что пощадил. Верно? Скажем...Темные глаза султана заблестели.Скажем, вдвое.
Батист протестующе качнул головой.
Ваше величество, я имел в виду совсем не это!
Но так оно и есть. Ты сказал, а мы услышали. Теперь давай взглянем на плоды твоего выбора.
Несколько мгновений спустя умерло два англичанина, включая того бедолагу, который отвечал за каменные колонны, и кровь его вытекла на песок у ног Батиста. Инженер не смог заставить себя взглянуть на смерть, которую он навлек на других своим неосторожным замечанием.
Ты считаешь, что не убиваешь других, но смерть, похоже, следует за тобой, как шакал в поисках еды,со смехом заметил Исмаил.Столько убийств! К счастью, ни одного из них ты не совершил собственноручно! Твоя совесть остается чиста, верно?
Султан вскочил на своего великолепного арабского скакуна,
Говорят, мы очень проницательно судим о людях, Инженер. Посмотрим. Может быть, завтра? Или, возможно, ты предпочтешь, чтобы мы прочли свиток, дабы узнать, сколь долго ты будешь упорствовать?
Батист не знал, что ответить, и потому не сказал ничего. Бокхакса со злостью ударил его дубинкой.
Как будет угодно вашему величеству,прошептал Батист.
Исмаил рассмеялся и покачал головой.
Еще несколько дней.
И снова мертвые тела сделались строительным раствором для стен, и работа продолжилась. Батист знал, что если его люди не будут трудиться дальше, охранники их изобьют. Потому он собрался с силами и принялся отдавать распоряжения и возиться с чертежами, но не мог удержать карандаша. Он чувствовал на себе взгляды других узников. Когда он поднял голову, они трудились не покладая рук. У Батиста дрожали руки, и проведенные линии сливались в нечто бесформенное. Он чувствовал их страх и гневна него, за то, что он не стал действовать и не предотвратил излишние смерти.
Батист не мог ни спать, ни есть. Когда он закрывал глаза, к нему являлись кошмары: сперва змея, потом отрубленные головы, потом чтение свитка.
Он забрался на верхушку стены, за постройкой которой надзирал. Он решил спрыгнуть с нее. Это был единственный выход. Батист закрыл глаза и глубоко вздохнул, но почувствовал головокружение, в панике открыл глаза и внезапно передумал.
Нет! Самоубийствосмертный грех. Не стоит менять временные мучения в аду Мулая Исмаила на вечные мучения в аду Сатаны. Батист не знал, действительно ли он в этом уверен, или он просто трус, но он спустился со стены живым.
Он обдумывал различные способы умереть, с честью и без самоубийства. Но у него оказалось мало времени на попытки. На следующее утро надсмотрщик жестоко избил одного из рабов безо всяких причин, просто из-за своей кровожадности. Батист выхватил у надсмотрщика дубинку и принялся бить его самого. Он успел нанести всего несколько ударов, когда бокхакса отшвырнул его; надсмотрщик был в крови, но однако же жив. Бокхакса не убил его на месте, как того ожидал Батист, но вместо этого приволок его к султану. Того, похоже, не удивил доклад бокхакса. Исмаил с понимающей улыбкой вызвал своего писца. Тот принес свиток.
«Инженер попытается убить надсмотрщика, с тем расчетом чтобы убили его самого»,прочитал писец.Так здесь написано.
Батист выслушал его, не говоря ни слова. Действительно ли он настолько предсказуем? Обладает ли он свободой воли или утратил ее? Он не мог увидеть смысла во всем этом. Да будь он проклят, этот свиток! Он будет жить, чтобы снова увидеть сына, снова обнять жену.
Внезапно до него дошли слова Исмаила.
...нам известно, что твоя нечестивая вера запрещает тебе покончить с собой,произнес султан.Однако же ты также не должен делать этого чужими руками, провоцируя стражника убить тебя. Воистину, мы были бы недовольны, если бы ты все-таки умер, ибо мы ценим твой талант. А потому мы приказываем, чтобы отныне за твою жизнь и благополучие отвечали все. Если ты умрешь, всякий, кто будет присутствовать при этом, поплатится собственной жизнью и жизнью своей семьи. Этот приказ касается всех охранников, всех моих телохранителей, всех каидов, всех жителей Марокко. Он касается всех рабов в твоем метаморе, всех рабов, которые работают под твоим началом на строительстве Мекнеса. Ты не умрешь, кяфир, пока находишься в нашем великолепном государстве. А если умрешь, смерть сотен людей будет на твоей совести.
Затем Исмаил приказал одному из бокхакса, молчаливому воину-гиганту по имени Тафари, наблюдать за Батистом.
Бдительность Тафари была неусыпна: он следил, как Батист работает, как он облегчается, как ест, и никогда не отходил далее чем на несколько шагов. Батист избавлялся от взгляда Тафари, лишь когда спускался на ночь в метаморе, ибо там за жизнь Батиста отвечали его сотоварищи-рабы, и порукой тому были их собственные жизни. Все до единого в Мекнесе знали закон: Батист не должен умереть. Ни от собственной руки, ни от чужой.
Его судьба была заключена в султанском свитке, и лишь этот свиток откроет его конец. Так написано.
Батист вновь принялся за работу, и день шел за днем. Топот копыт султанской лошади раздавался в длинных проходах, и город рос на крови и костях рабов султана, и каждый раз повторялся ритуал: Батисту предоставлялся выборубей одного или смотри, как умрут трое.
Сколько человек умрут, прежде чем ты убьешь для нас, Инженер? Сколько должно умереть? Десять? Сто? Назови свою цену, Инженер. Когда закончится «никогда»?
Батист оставался неколебим. Головы летели с плеч.
Наверно, стоит внести немного усовершенствований,тоном доброжелателя произнес Исмаил.Такой принципиальный человек не должен работать без зрителей.
И он приказал насадить головы на шесты, а шесты воткнуть в кладку зданий, над которыми трудился Батист. Шесть человек. Потом восемь. Потом десять. Инженер чувствовал устремленные на него взгляды, пока вороны не выклевали мертвые глаза. В промежутках между смертями господин брал его на прогулку к другим зданиямвсегда преисполненный детского энтузиазма, всегда хвастающийся, задающий вопросы, обсуждающий оперение птиц в садаха затем внезапно, в приступе своенравия, убивающий снова.
Батист отчаянно цеплялся за убеждение, что он поступает правильно, но чем больше человек умирало в ходе ужасной игры Исмаила, тем отчетливее инженер понимал, что должен остановить это, должен предотвратить хотя бы некоторые из бессмысленных смертей. Ведь лучше пускай умрет один, чем трое, правда? Конечно, это несправедливо, но как добиться справедливости? Батист просто не знал, как бороться с таким умным, кровожадным и безумным человеком. Священник торжественно заверил его, что самоубийствоэто дурно и убийстводурно. Вся кровьна руках Исмаила.
Обрети радость в своих страданиях,сказал он,ибо такова воля Господа.
Смертей становилось все больше, как и ночных кошмаров, и в конце концов Батист не выдержал. Хорошо, он это сделает. Султан объявит о своей победе, и все закончится.
Это был абиссинец, который отлынивал от работы и заслужил смерть, высокий и тощий раб с непринужденной улыбкой, что осталась на лице даже после того, как его голова слетела с плеч. Батист остался стоять с окровавленным мечом в руках, с вздымающейся грудью, но спокойным лицом, остро ощущая испытующий взгляд султана и твердо решив не давать тому возможности потешиться, заглядывая ему в душу, не выказывать отвращения, которое наверняка побудит Исмаила приказать ему снова кого-то убить.
Вслед за веселым смехом султана последовал приказ позвать писца и принести свиток. Придворные, бокхакса и горожане наводнили двор, внимательно следя, как писец разворачивает свиток.
«Инженер нанесет смертельный удар лишь после того, как умрет восемнадцать человек»,прочитал писец.Так здесь написано.
Увы, по нашим подсчетам было девятнадцать,произнес Исмаил.Жаль, однако кому-то повезло, пожалуй. Будь их семнадцатьеще одному пришлось бы умереть. Возможно, следующее откровение будет более точным.
Он взглянул на Батиста.
Хотя мы видели это в свитке, ты упал в наших глазах, Инженер,заявил султан.Будь твои убеждения истинны, умерла бы тысяча человек. Тысяча тысяч. Неужто тебя так легко заставить изменить свои взгляды?
И султан расхохотался и вернулся во дворец, и свиток вернули в нишу. Батист отошел к стене, где рабы облегчались. Ему было очень плохо.
«Так здесь написано». И он это сделал. Что это былочистой воды везение, догадка? Или его действительно настолько легко разгадать? Виновен ли он в смерти этих людей? Может, если бы он был менее упрямым, дюжина человек и сейчас оставалась бы в живых? Или ему следовало хранить твердость любой ценой?
Кошмары продолжали преследовать его. Они жгли сильнее, подожженные улыбкой абиссинца. Батист проснулся с криком; какой-то узник удерживал его.
Все кончилось,говорил он.Он добился от вас того, что хотел, Инженер. Все кончилось.
Но ничего не кончилось. Все только начиналось. Атиньи был прав. «Он играет с людьми».
Последовали новые смерти, три за неделю, потом ни одной за две недели, потом еще три. При каждом новом испытании Батист ничего не мог с собой поделать: он искал прибежища в безмолвном, безнадежном отказе. Каждый раз вместо одного человека умирало трое. Мулай Исмаил, казалось, черпал силы в этом столкновении воли и в самом акте убийства. Он испытывал новое оружие: немецкий боевой молот, или турецкий серповидный клинок с крюком, или шотландское копье, способное пронзить трех человек одним ударом. Султана словно бы искренне зачаровывал эффект, который производила на Батиста каждая смерть, и он изобретал для француза новые мучения, медленные, бесконечные, с тысячей вариаций.
Почему вы так поступаете со мной, ваше величество?спросил однажды Батист, когда они прогуливались по фруктовому саду.Моя смерть ничего не значит. Отчего бы вам не проявить сострадание пророка и не отпустить меня к моему Богу?
Мулай Исмаил укусил абрикос; сок потек по подбородку и бороде султана.
Потому что нам это нравится,ответил он.Потому что нам доставляет удовольствие подчинить такого человека, как ты, своей воле. Потому что может настать день, когда мы приведем тебя к благодати и истинному свету ислама. Потому что ты способен видеть в своем разуме вещи, которых еще не существует. Как и я сам, тывоистину мужчина среди мужчин, хотя твои недостатки велики, а мужество недостаточно. Однако не отчаивайся. Мы освободим тебя, когда новые жилые покои будут завершены,произнес султан самым серьезным тоном.
Написано ли это в свитке, ваше величество?
Султан улыбнулся, и по лицу его невозможно было прочесть ответ.
Свиток разворачивался медленно, безошибочно, и писец зачитывал перечисление действий инженера: он убьет, он заколеблется, он попытается схитрить, он примется действовать, он потерпит неудачу в своих действияхвсегда пытаясь предотвратить смерть и никогда не преуспевая.
Голову Батиста припорошило сединой. Глаза постоянно слезились от недосыпа. Время шло, люди умирали, Мекнес рос, а Батист размышлял и работал. Когда жилые покои были закончены, султан нашел другую причину отложить его освобождение.
Вместе с восемью своими людьми Батист на протяжении одиннадцати месяцев копал подземный ход из метаморе. Они работали целыми днями на султана, и ночамиради бегства, работали до кровавых мозолей, сбитых коленей и полного изнеможения. С тем, чтобы избавиться от извлеченной из хода земли, проблем не было. Шесть месяцев в году они жили и спали в воде, что поступала из подземных источников, питавшихся тающими снегами Атласских гор. Узники спускали вынутый грунт в воду, и вода уносила его, не оставляя ни следа, который могли бы обнаружить охранники. Они подкупили торговцев и выспросили, куда идти и как спрятаться, и заплатили грабительскую цену за побитые молью крестьянские отрепья. Они вырвались на волю чудесной осенней ночью, в самое подходящее время года, потому что оно позволяло преодолеть семьдесят пять миль до побережья моря без особо жестокой жары или холода. Они шли только по ночам, гуськом, и за трое суток одолели пятнадцать миль трудного пути от Мекнеса, когда на них наткнулся какой-то пастух и поднял тревогу. Пастухи все держались настороже, потому что султан платил им за каждого пойманного беглого. Через еще четыре дня и еще семнадцать миль их настигли псы, а следомконные бокхакса. Из восьми человек, выбравшихся вместе с инженером через подземный ход, пятеро вернулись в Мекнес живыми.
Пятерых выживших привели к Мулай Исмаилу, а тот, в свою очередь, вызвал писца и велел принести свиток.
«Инженер попытается бежать». Так здесь написано.
Султан весело захлопал в ладоши.
Мы очень рады, что Аллах одарил тебя продлением жизни!воскликнул он. Он приказал убить товарищей Батиста: пытка длилась целый день, с кольями и кипящими котлами.
Какая жалость, что твои соотечественники были тебе не чета! Обладай они твоими дарованиямибыть может, мы бы их пощадили! Ах, Инженер, если бы у нас была тысяча таких людей, как ты, с твоим умением видеть и проницательностью, сам Версаль стал бы всего лишь жалким камушком на золотой дороге в Мекнес!
Пожалуйста, убейте меня!взмолился Батист.
О, но здесь у нас работы на целую жизнь,возразил Исмаил.На десять жизней! Посмотри только, чего мы добились,произнес он, широким взмахом руки указав на великолепие своей столицы.Мы оба должны жить еще долго, а, Инженер?
Я не хочу жить, ваше величество.
Прискорбно,отозвался Исмаил. Потом просиял.Однако же мы видим один способ освободить тебя?
Какой, сир?
Отринь свою ложную религию и признай Мухаммеда посланцем Бога.
Никогда,ответил Инженер с убежденностью, которой на самом деле не испытывал.Никогда.
Посмотрим, Инженер,весело произнес Исмаил.Посмотрим, что написано.
И тут султан увидел раба, которому из-за несчастного случая раздавило ногу и он не мог больше работать.Ну а сегодня, Инженер, убьешь ли ты для нас?
Батист попытался испробовать новый ход.
Строить лучше, ваше величество. Онмастер по изготовлению изразцов, он может работать и без ног. Пусть он умрет естественной смертью, а до тех пор потрудится над воплощением вашего замысла. Пусть он умрет, возводя этот памятник вашей славе.
Султан расхохотался взахлеб, и калеку пощадили, а свиток предсказал и это: «Инженер спасет жизнь при помощи остроумной, хотя и очевидной уловки». Так здесь написано».
Ну так как же, Инженер,спросил Исмаил.Что есть жизнь: рок или надежда?
Батист не знал, что на это ответить. Но подобная хитрость на следующей неделе не сработала, и два человека умерли, оба от руки Батиста. Теперь он стал убивать чаще. Он молился, чтобы султану наскучила эта забава, но не похоже было, чтобы Мулай Исмаилу это надоело.
Обретите радость в своих страданиях,сказал священник.
Батист привязался к одному мальчишке, посыльному, носившему сообщениябосые пятки так и мелькали над красной глиной. Мальчишка был тощим, смуглым, большеглазым, кучерявым и рассматривал чертежи инженера с восторженным любопытством. Инженер позволял ему ставить свои пометки, и мальчишка считал, что это настоящее волшебство. У него была склонность к цифрам и буквам, и каждый день, ожидая распоряжений, которые следовало отнести, он выучивал что-нибудь новое.