Однажды Исмаил сказал:
Мы слышали, ты подружился с каким-то мальчишкой.
У Батиста заныло под ложечкой. Ну конечно, Тафари, приставленный к нему бокхакса, докладывал обо всем. Он равнодушно пожал плечами.
Это всего лишь посыльный, ваше величество. Он передает указания надсмотрщикам.
Кого ты любишь больше, Инженер? Этого мальчишку или нас?
Батист замутило: надо было ему отвадить мальчика вовремя!
Как бы он ни ответиллюбой ответ был сопряжен с опасностью. Если он назовет мальчика, Мулай Исмаил непременно прикажет убить того. Если он скажет: «Вас, ваше величество»,султан непременно решит, что такого быть не может, и все равно прикажет убить мальчишку. Как же добиться, чтобы Исмаил ничего не стал делать?
Никого, ваше величество. Мой Бог велит мне любить всех людей одинаково.
Ты глуп, если считаешь, что Аллах одинаково ценит султана и какого-то мальчишку-раба,сердито бросил Исмаил. Инженер понял, что погубил несчастного ребенка, но прошел месяц, за ним другой, а мальчик так и продолжал бегать с сообщениями. Батист немного расслабился, но никогда больше не демонстрировал теплого отношения к мальчику.
А потом Исмаил как-то увидел мальчишку и протянул Батисту копье.
Убьешь ли ты для нас сегодня, Инженер?
На глаза Батист навернулись слезы.
Сир, нет... пожалуйста! Лучше позвольте ему служить вам. Он прекрасный бегун...
Это доставит нам удовольствие.
Шесть человек умерло, прежде чем Батист убил мальчика.
То же самое повторилось шесть месяцев спустя. Батист просто рассмеялся над какой-то репликой умелого каменщика. Тасфари увидел это, и каменщик быстро превратился в пешку в бесконечном состязании, в еще одну просоленную голову на стене. Инженер перестал с кем-либо общаться. Он разговаривал сам с собою и делал чертежи, а седины у него в волосах все прибывало. По ночам, когда сон не приходил, он представлял себе свою семью. Он говорил своим детям, Андре и Аннабель, чтобы они нашли себе хороших супругов и завели много детей, которые могли бы чтить своего дедушку, простого королевского инженера, сделавшегося убийцей, когда жизнь его занесли в свиток. Потом прерывистый сон все же приходил, а с ним кошмары. Змея ползла по его животу и заглядывала в глаза, но так и не кусала.
Вы же выиграли. Почему же вы продолжаете мучить меня?
Они находились на вершине башни, обследовали городские оборонительные учреждения. Исмаил, как обычно, позабыл о страданиях Батиста и был полностью зачарован лежащими у их ног грандиозными укреплениями.
Какпочему? Чтобы увидеть, чем закончится свиток, конечно же,ответил Исмаил.
Но разве не вы написали его? Разве вам не известно, чем он закончится?
Его написал Аллах. Я лишь перенес его на бумагу. Конечно же, я знаю, что в нем сказано,отозвался Исмаил.Но тынет.
Какая разница, знаю ли я это? Разве кто-то из людей знает свою судьбу?
Важно не то, что ты знаешь,задумчиво произнес Исмаил.Только то, что ты делаешь.
Каждый раз, проходя мимо ворот дворца, Батист смотрел на свиток. Инженеру отчаянно хотелось схватить его, прочитать и освободиться от него, но стражник был настороже. И кроме того, на самом деле Батисту не хотелось знать, что там написано. Он знал лишь, что свиток низводил его до положения животного, порочного и лишенного человечности, достоинства и свободы воли. Он знал лишь, что скачущие галопом лошади несут с собой смерть. Он знал лишь зловоние и страдание метаморе и еще что Мекнесэто действующая модель ада, построенная из навоза, глины и смерти. Сон так и не забирал его полностью, как и безумие. Батист начал бояться, что доживет до глубокой старости, строя и убивая для султана.
Он знал, что онтрус. Он боялся смерти больше, чем жизни, а Мулай Исмаилабольше, чем Бога. Гнев Божий придет позже, а Мулай Исмаил рядом уже сейчас. Он начал задумываться над тем, что, может, это не так уж и плохо, примириться со своим положением. А вдруг священник не прав, когда говорит, что все эти страдания происходят по воле Божьей? Вдруг в том была некая более великая цель, а он оказался слишком туп, чтобы осознать ее? Возможно, ему суждено выжить и строить, исполнять приказания людей, которые превосходят его величием и которым предопределеноБогом? Аллахом?править другими людьми. Мулай Исмаил не посягал ни на что сверх богоданных прав королей. И кто такой Батист, чтобы подвергать их сомнению? И вообще, какое значение имеют жалкие жизни бесчисленных рабов?
А потом, когда эти доводы начинали потихоньку подтачивать сознание Батиста, одним прекрасным утром султан вновь приветствовал его обычным: «Убьешь ли ты для нас сегодня, Инженер?»и это оказывался какой-то невинный, человек, которого он знал, или, напротив, которого не знал вообще, и это вновь ввергало его в пропасть безумия.
Исмаил умел читать по его лицу и знал, когда настало время дать очередное торжественное обещание.
Мы освободим тебя следующей весной,сказал он. И Батист работал, и убивал, и ждал весны. Но весна пришлаи не принесла с собою свободы.
Не сейчас, Инженер. Нам нужен новый павильон. Дострой его, и осенью мы освободим тебя.
Времена года сменяли друг друга, но инженер не терял надежды. «У Бога имеется какой-то замысел. Он освободит меня, когда это будет служить Его цели».
И все то время, пока Батист пытался поверить в это, он не прекращал сопротивляться. Он устроил диверсию в одной из печей для обжига, поставлявшую бесконечно требуемые кирпичи. Он сделал это очень ловко, так, чтобы следы ни к кому не привели: при помощи кирпичей направил поток раскаленного воздуха на верх тыльной стороны печи, так, чтобы стена рухнула. Инженер составлял этот план много дней напролет, мысленно рисуя себе все подробности, затем нарисовал чертеж на грязи, в которой стал, потом снизошел до того, чтобы проинспектировать внутреннюю часть печи, когда делал вид, будто проверяет кирпичи, и наметанным глазом сразу же определил толщину и упругость стены, а затем, когда присматривал за перекладыванием кирпичей при чистке печи, все и проделал под внимательным, но невежественным взглядом Тафари. Батист знал, что потребуется минимум день жара, прежде чем произойдет авария. Печь обеспечивала работой четыре сотни человек, трудившихся на западной стороне стены нового дворца. Люди текли потоком, поднося глину и солому и унося готовые кирпичи. Утрата печи могла отдалить султана от достижения цели всего лишь на час, или на день, или, самое большее, на пять дней. Возможно, султан вообще этого не заметит. Но он, Батист, будет знать, что было сделано.
Печь рухнула точно в соответствии с планом. Для ее починки нужно было привезти особую глину из Феса; ремонт затянулся почти на неделю. Султан в это время отсутствовал, но после возвращения сразу же наведался к печи; лицо его исказилось от ярости и подозрительности при виде этой неудачи. Он отмахнулся от ревностных научных объяснений Батиста, заявив, что за пятнадцать лет строительства такого происшествия не было ни разу, но он не обвиняет инженера в саботажево всяком случае, в прямом. Султан велел принести свиток, но и тот выражался расплывчато.
«Произойдут странные события, которые не получится приписать никому»,прочитал писец.
Батист радовался, что сумел обмануть судьбу, но Исмаил был недоволен. Раз ответственность нельзя возложить на кого-то одного, значит, отвечать будут все. Четырнадцать человек, работавших у печи в тот момент, когда она развалилась, сожгли заживо в новой печи, дабы все запомнили, что султан не потерпит никаких задержек в работе. Инженер чувствовал запах дела рук своих на протяжении недели, поскольку из-за летней жары и неподвижного воздуха ужасное зловоние держалось долго. В метаморе он молотил ногами, стонал, и каждое утро просыпался весь в поту из-за ночных кошмаров. Впервые в жизни он стал помнить кошмары после пробуждения, но ни один из них не был ужаснее его бодрствования.
Бесконечные дни тянулись, складываясь в месяцы, а месяцыв годы. Батист не мог сосчитать дни, ибо это было мучительное, растянутое во времени самоумервщление. Он работал, пребывая в каком-то оцепенении, поддерживаемый лишь мыслями о семье. Его жене должно быть сейчас немного за сорок. Они знали друг друга с детства и поженились во время его первого отпуска. Иногда по ночам она приходила к нему и любила его, пока он лежал в одиночестве на своей циновке в метаморе. Он по-прежнему отчетливо помнил лица детей, застывшие во времени. Ямочки на щеках дочери, белую прядь в волосах сына. Аннабель, должно быть, уже расцвела и сделалась такой же красавицей, как мать, вышла замуж, родила детей. А Андре, зеркальное подобие отцаему уже идет третий десяток,помогает королю вести войны. Батист придумывал их жизни и молился, чтобы они были счастливы, и ловил себя на мысли: а предсказывает ли свиток их воссоединение? Он проклинал эту мысль. Как он может верить в свиток?!
Два-три раза в месяц над парапетом разносилось пение трубы, возвещая о прибытии пополнения. Батист поднимался на стену и смотрел на приближающийся караван. Картина всякий раз была одна и та же: пятьдесят-сто человек устало плелись сквозь ворота, дабы насытить собою алчную тварь, Мекнес: мужчины для работы, женщины для гаремов, дети для будущего. Некоторые были в отрепьях, другиев некогда хорошей одежде, но всеизнуренные, голодные и полные страха. Рядом с рабами шли отцы-тринитарии, которым дозволялось приезжать в Мекнес, торговаться за освобождение некоторых рабов. Деньги иногда поступали от родственников узников, а иногдаот сострадательных людей из Испании, Франции или Англии, желавших избавить соотечественников от проклятия рабства. Тринитариям предстояли длительные и сложные переговоры, зачастую с самим султаном, ибо строительство постоянно опустошало его казну. Так продолжался этот цикл: тысяча человек входила в ворота Мекнеса, а два десятка ковыляло прочь.
Батист смотрел, как они приближаются. Интересно, умрет ли кто из них от его руки? И настанет ли день, когда он уйдет с освобожденными? Может ли у свитка быть такой конец? В это ему верилось слабо. Никакой выкуп не стоил султанской игры, никакая сумма не возместила бы потери инженера. Кроме того, Батист не мог получить даже письма от семьи. Тринитарии знали, что Исмаил питает особый интерес к нему, и передача его письма могла стать приговором для других. Единственной его надеждой на свободу было безумие или смерть. И так он убивал и строил, а Мекнес расцветалвеликолепный город, вырастающий из песков пустыни, а свиток медленно разворачивался, намечая каждый шаг его жалкой жизни.
Город и дворец росли. Здесь были минареты и стены, казармы и пиршественные залы, башни и еврейский квартал, и великолепные конюшни. О, какое счастье быть лошадью! Батист увеличивал их жилища, где за каждым животным ухаживало по два раба. Он бывал повсюду в городе и во дворце, неизменно в сопровождении своего надзирателя Тафари, строя, отдавая указания, набрасывая схемы; работа была его единственной отдушиной посреди мучений. В те дни, когда Батист получал приказ убивать, он откладывал все свои чертежи и не отдавал никаких распоряжений, а вместо этого сам погружал руки в строительный раствор из извести, крови и песка. Как последний раб, он таскал ведра на шесте-коромысле, карабкался по лестницам, пока не сбивал ноги в кровь, мостил кирпичами дороги, работал, пока у него не начинало ломить спину от непосильной нагрузки, работал, пока солнце не покрывало его кожу волдырями и он не начинал терять сознание от изнеможения, работал, пока не падал без сил, и надсмотрщик относил его в метаморе, где его приходилось опускать на веревке в это преддверие ада, чтобы провести там еще одну мучительную ночь в обществе змей и отрубленных голов посреди черноты его снов.
Смерть приходила часто, но не за ним.
Однажды весенним днем алжирцы напали на Тессо, что в двух днях пути от Феса. Мулай Исмаил собрал некоторых узников-христиан, людей, хорошо знакомых с войной и тактикой, и пообещал, что, если они помогут отразить нападение, он даст им свободу. К удивлению Батиста, ему позволили присоединиться к ним, с вечным Тафари под боком. Они провели жаркие кровопролитные месяцы в пустыне и блестяще справились с делом, и Батист сидел, как прежде, посреди сраженияон не обращал внимания на вражескую стрельбу и остался невредим,и помог добыть победу. Враги султана были побеждены. По возвращении в Мекнес многие христиане получили свободуно не Батист. «Инженер сослужит огромную службу Марокко. Милостивый монарх вознаградит его за эту услугу». Так здесь написано».
Твое время придет,сказал Мулай Исмаил подавленному инженеру, когда писец ушел.Не сегодня. Каким заброшенным будет выглядеть мой город без твоей службы! Какие у нас планы! Какую работу нужно проделать! Какая благосклонность будет тебе оказана сегодня!
После наступления сумерек Батиста вызвали из метаморе и позволили вымыться. Его провели сквозь ворота во внутренний двор, и там он почувствовал запах духов и благовоний. Евнух, видом напоминающий грушу, провел его сквозь череду коридоров в комнату, освещенную свечами и благоухающую ладаном. Там его ждала молодая рабыня-итальянка. Подарок султана. Первая женщина, увиденная им за двенадцать лет. Батист коснулся ее кожи и заплакал. Он не смог ничего сделать с нею, и девушка пришла в ужас, поскольку ее, если она не сумеет доставить ему удовольствие, должны были изувечить или убить. Они лежали рядом и шепотом согласовывали ложь, которую будут рассказывать, и ночь прошла без наступления блаженства.
Поутру девушка ушла, а позднее писец зачитал свиток:
«Инженер останется непорочным перед лицом искушения». Так здесь написано.
Исмаил счел добродетельность Батиста весьма забавной. Позднее Батист услыхал, что девушку предали смерти. Единственным его утешением было то, что ее убийцей был не он. Или все-таки он?
Однажды к Батисту подошел продажный и жирный каид по имени Яйя, в чьем правом ухе красовалась серьга-кольцо, украшенная драгоценным камнем, и чья жажда наживы была безграничной. Он знал, что Батист часто получал деньги, манипулируя назначениями на работу. Ему самому перепадала часть этих денег. Он разработал для Батиста гениальный план бегства. Он сказал, что за определенную цену он может устроить так, чтобы другой узник свалился со стены в яму с известью, а другие при этом подумали, что туда якобы свалился Батист, а сам Батист благополучно выберется прочь в повозке еврея, собиравшего головы со стен. Султан же будет убежден, что его инженер просто погиб в результате случайностина стенах это происходило постоянно.
Я не стану заставлять другого платить жизнью за меня,отрезал Батист. Яйя рассмеялся.
Ты это делаешь каждый день, Инженер. Но пожалуйстамы используем какого-нибудь человека, который уже мертв. Это нетрудно устроить.
А как мы одурачим бокхакса? Тафари надзирает за мной непрестанно.
Может, твой надсмотрщик и неподкупен, но этого нельзя сказать про всех них. Не бойся. В нужный день Тафари подмешает в еду наркотик. Его сменщик, человек, которого я хорошо знаю, будет наблюдать снизу, когда ты отправишься осматривать стены. Он поклянется, что ты мертв.
Батист решил, что обдумано все тщательно. План вполне разумный. Что же касается смертей, которыми по воле султана последуют за его смертью, Батист давно осознал тщетность всех своих усилий сберечь других. Султанские капризы, не говоря уже о его же свитке, срывали все попытки Батиста перехитрить парок. Если людям суждено умереть, они умрут, и он, Батист, не сумеет помешать этому. Надо попытаться.
У Батиста были деньги, но ему требовалось намного больше. Каиду многих нужно было подкупить. Батист несколько месяцев добывал каждый су, до которого только мог дотянуться. В первый раз за все время неволи он поймал себя на том, что поутру выбирается из своей ямы с пылом и надеждой.
В назначенный день надежда вспыхнула с новой силой: впервые Тафари не встретил его. Вместо него явился другой бокхакса, человек, на лице которого отчетливо читалось, что он участвует в заговоре. Яма с известковым раствором находилась в точности в нужном месте. Подставной труп, бретонец, умерший накануне, уже ждал на стене. Повозка, в которой Батисту предстояло спрятаться, стояла неподалеку от ворот. Надсмотрщики и их рабы трудились неподалеку, но не настолько близко, чтобы что-нибудь увидеть.
Батист начал подниматься по лестнице, и вдруг услышал топот копыт скачущих галопом лошадей. Он выругался, но он знал, что это может означать отсрочку на какую-нибудь пару часовнадо лишь удовлетворить любопытство султана касательно некоторых тонкостей строительства, или убить человека, или сделать еще что-нибудь, записанное в свитке.
Так получилось, что султан желал лишь осмотреть одну из парапетных стен с бойницами. На это ушел час, не отмеченный никакими событиями. Султан уже собрался было уходить, но вдруг остановился.
О, Инженер, мы чуть не забыли,произнес он.У нас для тебя подарок.
Один из бокхакса вышел вперед и протянул Батисту пакет из промасленной кожи.
Подарок?
Небольшая драгоценность. Знак уважения к твоим услугам, которые, как мы знаем, не всегда оказывались с наибольшим рвением.