Сагде с Унтиди вёдер не досталось, им вручили лишь по тряпке, разорвав простынь. Сагда не возражала. Уж чего-чего, а прибираться во дворце ей не очень-то и хотелось. Хотелось в нём ходить и бегать. А может, даже стоять, или сидеть, разглядывая невероятные, непередаваемые красоты, которые даже вообразить-то нельзя.
Десяток женщин, несмотря на их ворчание, оставили тут. Надо было привести в порядок и кухню, для грядущего торжества. Как знать, вдруг кому-то из высокородных гостей захочется человеческой пищи.
Вслед за баронетом толпа подошла к северной лестнице. Сагда и Унтиди, шагавшие в числе первых, поднялись по мраморным ступенькам, держась за руки, как держались всегда, в волнительные моменты. Сагда чувствовала, что её рука дрожит и потеет, тогда как ладошка Унтиди остается холодной и неподвижной. Надежной. Опять она, старшая, полагалась на младшую. Но сейчас было не до угрызений по этому поводу. Двери распахнулись.
Внутри оказалось темно. Свет, пробившийся через раскрытые двери, недалеко убежал вперёд, обозначив коридор с висящими на стенах картинами, и алую линию, выложенную на полу из неизвестного камня. Дети опасливо топтались на пороге тьмы.
Там, в зале, шторы, проворчал баронет. Отдёрнуть надо, светлее будет. А там со свечами посмотрим, как Ну, я что, сам буду шторы дёргать? Четверо со мной!
Он пошел вперед, ворча, и четверо мужчин, переглянувшись, двинулись следом.
Сразу бы подожгли, да и дело с концом, чуть слышно сказала Унтиди. Её голос подрагивал, но не от эмоций, а от усилий остаться голосом, не сверзившись в шепот.
Это точно. Сагда и Унтиди вздрогнули, услышав чужого. И работы меньше.
С перепугу Сагда тут же вспомнила имя оказавшегося рядом мальчишкиНиккир. Лет ему было столько же, сколько и ей, но раньше они никогда не разговаривали. Хотя бы потому, что Никкир редко разговаривал вообще. В школу ходил, и когда Чевбет задавал ему вопрос, он поднимался, лениво, чуть ли не с зевотой отвечал, потом садился и вновь погружался в молчаливое наблюдение мира. Казалось, он постоянно испытывает мир, спрашивает, почему ему, Никкиру, должно быть на этот мир не плевать. Мир изо всех сил старался подтаскивать доказательства, и иногда в глазах Никкира появлялось вялое удивление: мол, надо же, эта помойка ещё шевелится.
Сагда приоткрыла рот. Она уже подбирала слова, чтобы разубедить Никкира, мол, ничего такого Унтиди не имела в виду, просто болтает глупости, прибираться не хочет. Но Никкир внезапно посмотрел ей в глаза, и слова как-то сами собой умерли. Никкиру было плевать. Он пожал плечами, будто подтверждая это открытие Сагды, потом опустил взгляд и посмотрел на руки девчонок. Увидел тряпки и махнул жестяным ведерком.
Возьмёте к себе?
Конечно! выпалила Унтиди, и Никкир кивнул опять. Он утратил интерес к разговору и смотрел теперь, как тьма постепенно уползает из коридора. Далеко впереди, в зале, раскрывали огромные окна, впускали внутрь солнечный свет.
Двинулись к залу. Сагда ревниво косилась на Никкира, которого с такой охотой приняла Унтиди. Что ж, хорошо, конечно. Работать так и так заставят, а без воды много не наработаешь. Вон, пылюга какая повсюду, аж картин не разобрать. А тутпожалуйста, ведерко, и ещё таскать самим не придется.
Но все равно, присутствие Никкира отчего-то беспокоило. Какой-то он был Слишком надежный, что ли, несмотря на то, что надеяться-то было особо не на что.
Добрались до зала, посреди которого стояло пыльное кресло, обитое красной кожей. Покосившись на него так и эдак, Сагда решила, что это, верно, и есть то, что называется «троном». Тут же захотелось присесть. И, судя по тому, как вел себя баронет, возможность такая будет. Морщась и то и дело сплевывая, он брезгливо переступал по каменным плитам, безо всякого интереса смотрел по сторонам. Ключи побрякивали на поясе.
Полы, стены, говорил он, не заботясь о том, слушает ли его кто-то. Потолки тож, наверное. Там, вернётесь, гляньте, стремянки должны быть и швабры длинные. Окна обязательно, снутри и снаружи. С картинами осторожно! Сухой тряпкой обмахните, а то с вас станется помыть. Я, если понадоблюсь, буду у пруда, предаваться благородной тоске и созерцанию небесной чистоты.
Лишь только он исполнил угрозу, люди принялись за работу. Неспешно, с раскачкой, ворча и перешучиваясь, почесывая в затылках. Зашуршали щётки, выметая пыль с пола, заскрежетала деревянная лестницарешили снять тяжёлые шторы и, если не выстирать, так хоть поменять на другие. Сагда и Унтиди, не сговариваясь, бочком двинулись к одной из двух лестниц, ведущих наверх.
Вот, возник как из-под земли Никкир и поставил полное ведро на ступеньку. Прудкрасотища, только зарос весь, кабы тоже чистить не погнали. Здоровенный, зараза, потопнуть запросто можно.
Сагда смерила парнишку уничижительным взглядом. Тоже, любитель чистоты выискался. И чего притащился со своей водой, пока не окрикнул никто? Поднялись бы наверх, посмотрели, да потом, через часок-другой, глядишь, и поработали бы немножко. А теперь
Унтиди первая погрузила тряпку в ведро, достала, тщательно отжала и, когда струйки перестали стекать, негромко сказала:
Смотрят.
Никкир кивнулмол, а я о чем? Сагда метнула взгляд в сторону тронного зала и обнаружила, что и вправду одна худосочная сморщенная женщина с вредным лицом не сводит глаз с их тройки. Сагда раньше видела её лишь мелькомона жила в соседнем баракеи даже имени её не знала.
Пришлось протирать перила, так гладко отполированные, что на них ни пылинки не задерживалось. Зато гладить их былоодно удовольствие.
Красиво тут, простодушно болтал Никкир, глядя по сторонам, на золоченые рельефы стен и причудливый мраморный рисунок ступеней. Хотя, как по мне, неуютно. Дома должно быть тесновато, чтоб дом чувствовался. Вот как кошкавидала? она ж всегда норовит в закуток какой забиться, в ящик, чтоб стены, значит, чувствовались. Почему и дома с углами строимчтоб каждый мог забиться куда-нибудь.
Услышав это «видала», Сагда удивилась. Никкир, кажется, обращался именно к ней. Странно это было. Обычно все предпочитали болтать с Унтиди, а к Сагде если и обращались, то всё равно будто разрешения у малявки спрашивали, косились то и дело. Обычно Сагду это злило, но вот теперь, дождавшись к себе внимания, она растерялась и грубо сказала:
У нас кошка на печи всегда валялась. А без угловпопробуй, построй.
Кошкадура, тут же согласился Никкир. Супротив природы прёт. А без углови пытаться нечего, мудро всё придумано. Я ж к чему? К тому, что в таком домище ежели жить, это ж каким уродом быть надо. Хуже той кошки. Ни угла тебе, ни закуточка, всё только просторы, просторы. Просторыони там, на улице. Вышел в полерадуйся, по лесу прогулялсяхорошо. А дома-то на кой такое?
Столько слов от Никкира Сагда не слышала ещё ни разу. То и дело косилась, удивлялась, шоркая по одному и тому же месту перил.
Может, у кого-то душа огромная, тихо сказала Унтиди. Тогда и в таком дворце тесновато станет.
Сагда перевела дух. Теперь Никкир заговорит с Унтиди, так всегда бывает. Сама она чувствовала себя неуютно, не привыкла с чужими болтать.
Скажешь! усмехнулся Никкир. Откуда у вампиров душа огромная, коли ониупыри? У них на простор разумения не хватает. Вон, чуть чего, всех в тесные бараки загнали. Город пустой стоит, а эти сидят, по норам своим, трясутся. Но как строитьэто давай хоромы, чтоб заблудиться можно. Ты погодь, я сам подвину.
Сагда поднялась на пару ступенек и потянулась было за ведром, но Никкир его перехватил, поднял и поставил ближе к ней. Унтиди приходилось тянутьсялестница была широкая.
Ну так вот, сказал Никкир, вновь сунув руки в карманы и вспоминая, на чем остановился. Я ж о чём? Дурни! На кой тебе столько места, если ты ни жрать, ни спать толком не нуждаешься? А всё потому, что своего ума нет. Вот они всё у людей-то и покрали, а чтоб выпендритьсяделают то же самое, но больше и с драгоценностью всякой.
Сагда повернула голову, проверить, нет ли рядом лишних ушей. На подобные разговоры, конечно, давно смотрели сквозь пальцы, но Никкир все-таки чересчур разошелся. И предчувствие не обмануло Сагду. Неслышной тенью к лестнице приближалась та самая сухопарая женщина. На лице её ясно читалось желание выяснить, что в мире есть хорошего, и поскорей уничтожить.
Тс! быстро прошипела Сагда, чтобы не заметила, не услышала женщина.
С Унтиди они понимали друг дружу не то что с полусловас полужеста, и коротенького «тс», на которое никто не обратил бы внимания, хватало ей, чтобы разом лишиться дара речи. Но каково же было удивление Сагды, когда Никкир едва заметно кивнул и тем же ровным голосом продолжил:
Тетька одна, что в господских домах прибиралась, всё, говорит, никак уразуметь не могла, как лучше. С полов начнёшьна мебеля пыль ложится. Мебеля протрёшьна пол всё летит. В людских-то домах чего? смахнул, помыл, да и хорошо. А тут, говорит, драишь, драишь, смотришьпылинка лежит. И только ты ее, аккуратнетько, тряпочкой, а вокругдесяток!
Вы куда это отправились?! противно проскрежетала женщина с неприятным лицом.
Лестницу моем, отозвалась Сагда. А что?
Лишнюю работу делаете, вот что. Я, думаешь, первый день на свете живу, не вижу, что вы только вид создаете?
Ну как же? удивился Никкир. У нас ведерко, вон. Ух, вода грязная какая Пойду, сменю.
Вода была чистейшая, но Никкира это не остановило. Как только он ушёл, Унтиди перевела спокойный взгляд на женщину.
Что же нам делать? спросила она.
Женщина хмуро покосилась на нее, на замершую с тряпкой Сагду.
Болтайте меньше. И сверху начинайте. Пыль-то вниз летит, думать надо!
Не найдя, к чему ещё придраться, пользуясь положением взрослой, женщина удалилась, а Сагда и Унтиди с торжеством переглянулись и побежали вверх по ступенькам. Пролеёт, ещё пролёт
Ого себе! воскликнула, не сдержавшись, Сагда.
Приглушенное коврами эхо разнесло её крик по залу.
Если нижний зал был сравнительно невеликмного места заняли ведущие к нему галереито этот, казалось, тянулся бесконечно. Шторы успели раскрыть и здесь, и через пыльное окно пробивалось достаточно света. Нет, Никкир, конечно, был прав. Вряд ли можно счастливо жить в таком месте. Да тут, как стемнеет, со страху умрешь! Но Сагда и не собиралась жить здесь, она просто бегала и срывала покровы с резных стульев, кружилась под огромной люстрой, тоже укрытой полупрозрачной материей, разгадывала узоры на коврах (их-то как чистить???), трогала золочёные канделябры, вделанные в стены и стоящие на длинных ножках.
Унтиди, освободив один из стульев, стоящий спинкой к лестнице, шлепнулась на обтянутое кожей сиденье, подтянула ноги к подбородку.
Всё, заявила она. Не собираюсь я кровососам чистоту наводить.
Сагда только усмехнулась. Знала подругу. Сейчас подуется минуту, а потом возьмется за работу, никуда не денется. Не для кровососов это, а для своих же, для людей. Пусть многие из этих людей вредные, как та женщина, или странные, как Никкир. А вот и он, кстати, тащится с ведром.
Богато, оценил он зал. Тут, видно, обжираловка будет. Может, и нам чего перепадет.
Унтиди презрительно фыркнула и отвернулась. Сагда пожала плечами. Уж про что про что, а про еду она сейчас совершенно не думала.
А за дверями что? заинтересовался Никкир.
До дверей Сагда ещё не добралась. В таком огромном зале хотелось бегать и бегать, затеять какую-нибудь игру, влезть с ногами на гигантский стол. Но Никкир, верный своей мысли, искал какой-нибудь закуток. И Сагда, тоже заинтересовавшаяся, подскочила к первой двери одновременно с ним.
Дверь была заперта. Золочёная замочная скважина намекала на то, что проникнуть внутрь не удастся.
Спальни, наверное, проворчала со своего стула Унтиди. Должны же они где-то уединяться.
Подошли ко второй дверита же история. Только скважина была не золоченой, даже с точками ржавчины.
Сейчас вернусь, сказал Никкир.
Подхватив ведерко, он бросился к лестнице.
Ты ведь только что принес! крикнула ему вслед Сагда.
Тот же вопрос, наверное, задала ему вредная женщина на лестнице. Сагда услышала возглас Никкира после её неразборчивого бормотания:
Да там пылищи этойжуть! Туда бочку целую надо, куда ведерко!
Вдруг что-то плеснуло, стукнуло и раздался душераздирающий женский вопль. Сагда в страхе замерла, Унтиди подскочила в кресле. А вопль сменился отчаянной бранью вперемежку с суматошными извинениями Никкира. Когда и то и другое начало затихать, Сагда услышала тихий звук: Унтиди рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. Она отчего-то хитро посмотрела на Сагду и, заведя руки за спину, принялась ходить по залу.
На стенах тут тоже висели картины, изображающие непонятные сцены из неизвестных войн, а также застывших в величественных позах вампиров. Унтиди, подпрыгивая, стягивала с картин покрывавшие их легкие ткани, задерживалась у каждой на пару секунд и шагала дальше. Ничто здесь её не интересовало, она попросту тянула время. Сагда почувствовала легкое касание совести. Она, старшая, должна бы чем-то увлечь ребенка, убедить хорошо поработать, превратить всё в игру, но Вампиры, люди, люди, вампирывсё так перепуталось, что Сагда понятия не имела, как сегодня поступать правильно. Может, имело смысл, как обычно, доверяться Унтиди. Она интуитивно отыскивала в жизни дорогу, которую считала верной. И если ей сейчас скучно, то так и правильно. Иногда скукаэто лучшее чувство, которое может испытать человек.
Никкир прилетел скоро, принёс половину ведра.
И что же там такого случилось? спросила Сагда, с усмешкой кивнув на лестницу.
Там? Да, споткнулся, воду пролил, а тут эта сорока любопытная подвернулась, сообщил Никкир. Он поставил ведро у стола и, бренча ключами, подошел к двери. Я ж о чем говорил? Когда домик маленькийосторожно ходить привыкаешь, чтобы никого не обидеть ненароком. А из такой домины выбратьсяэто ж бежать нужно со всех ног, сердце просит! А когда под ноги ещё всякие куры кидаются
Ты украл ключи у баронета? вытаращила глаза Унтиди.
Нет, просто взял, возразил Никкир. Они ему зачем? Он у пруда, небо созерцает, ему там открывать совершенно нечего. А я поиграюи верну. Я ж ребенок.
Сагда подошла к двери, то и дело косясь через плечо на лестницу. Никкир спокойно, один за другим, пробовал вставлять ключи в золоченую замочную скважину.
Вон тот, наверное, нетерпеливо ткнула пальцем Унтиди в серебристый ключик.
Никкир не стал возражать. Ключ легко вошел в скважину и почти бесшумно провернулся.
Если нас поймают пробормотала Сагда.
Убьют, зевнул Никкир. Месяц раньше, месяц позжекакая разница? Так хоть вампиры убьют, а не свои же, люди, только с Востока.
Умирать Сада была пока не готова. Если бы ей предложили выбор, она бы, не задумываясь, выбрала месяцем позже. Но выбора не былоУнтиди вслед за Никкиром уже входила в полутемный коридор. Позволить Унтиди умереть без неё Сагда не могла и, со вздохом покинув зал, прикрыла за собой дверь.
* * *
Здесь было всего-то три комнаты, отстоящие друг от друга. Сагда поёжилась: всё это напоминало какой-то загон для скота. Прав был Никкир: вампиры обладали свободой, но что с ней делатьпонятия не имели. Огромные залы, предназначенные для посторонних глаз, сменялись глухим коридором, в котором жили, спали, одевались и, должно быть, безудержно тосковали повелители мира. Первая из открытых комнат вообще поразила своей пустотой. Простейшая кровать, стол, да роскошное кресло, наподобие тех, что в зале, и всё. Не было даже ковра на полу.
Этак и в деревне можно устроиться, фыркнул Никкир. Стоило дворец городить
Может, убрали всё, когда переезжали, пробормотала Сагда, из непонятного ей самой желания «защитить» вампиров.
Но следующая комната показала, что она ошибается. Здесь на полу лежал ковёр, на окнах золотились шторы, столик был мраморный, с золотой каймой. У стены, под пологом, обнаружилось огромное зеркало в золотой раме, в нём разом отразились все троеСагда, Унтиди и Никкир. Они побродили по комнате, повыдвигали ящички многочисленных комодов. Там обнаруживались то всякие склянки, то бумаги, покрытые непонятными письменами. Сагда догадалась, что этотот самый язык вампиров, которому хотела их научить Арека. На мгновение в ней проснулись любопытство и страха вдруг Арека обидится, что они не пришли на урок? но Сагда заставила себя позабыть и то, и другое. Не нужна ей вампирская грамота. Вампиры все поперемрут, и никому никакого дела не будет до выдуманных ими закорючек.