Третья, последняя комната отличалась от первой лишь тем, что в ней было множество кукол. Сагда никогда прежде не видела их столько сразу, да таких! В деревне у неё была тряпичная куколка, из старой отцовой рубахи. Некоторые делали из соломы, а самым счастливым родители привозили из города кукол, сделанных настоящими мастерами. Но все они не шли ни в какое сравнение с теми, что загромоздили собой целый угол комнаты. Эти были большиминекоторые ростом до бедра Сагде, другиепо колено. Лица их были фарфоровыми, и Сагда ужаснулась: как же в них играть? А если разобьются?! Но самое главноеволосы. Нет, это были не нитки, которыми украшали своих кукол даже городские мастера. Волосы казались настоящими. Возможно, только казались, но
Сагда спохватилась, сообразив, что единственная сидит на корточках и с дурацкой улыбкой гладит по голове черноволосую куколку. Никкир осматривался всё с тем же скучающим видом, а Унтиди удостоила кукол лишь беглым взглядомвзялась за ящики под зеркалом.
Сагда встала, стараясь придать лицу отрешенное выражение. Тоже, дитё малое! Она отошла к письменному столу, но взгляд то и дело возвращался к кукле. Сагде казалось, что она станет счастливее, если заберет её с собой. Зачем она тут? Кому?..
Это, видать, комната принцессы, сказал Никкир. Слыхал про неё. Говорят, в тот год, когда всё началось, она пропала. Кто думает, в Храме прячется, а кточто с каким-то деревенским пацаном сбежала.
Принцесса с деревенским пацаном? Сагда не сдержала смешка. Она ж вампир! Зачем он ей? На перекус?
Наверно на перекус, легко согласился Никкир. А иные, бают, любовь
Дуры всякие, проворчала Сагда.
Она смотрела в окно, на заросший зеленью пруд, у которого на скамейке полусидел-полувозлежал баронет. Он, кажется, вовсе уснул с бьющимся сердцем. Мелькнула озорная мысль забиться в постель принцессы и проспать весь деньвсё равно сюда никто не зайдет, побоятсяа потом выйти и сделать вид, что работала. А что? Их трое, и комнаттри. В кои-то веки полежать на мягком
Дикий вопль прервал мысль Сагды. Она подпрыгнула, обернулась и вытаращила глаза на Унтиди. Та стояла посреди комнаты, держа в трясущихся руках расчёску. Никкир, приподняв бровь, смотрел на неё от выхода.
Что? Что случилось? выдохнула Сагда.
Это она! Она! взвизгнула Унтиди, чего за ней раньше не водилось. Казалось, она сейчас с ума сойдёт от восторга.
Да кто она? Где?
Вместо ответа Унтиди подпрыгнула к ней и сунула расчёску под нос. Сагда сфокусировала взгляд. В расчёске застряла парочка волосков. Одинкак будто из золота. Другойиз серебра. Медленно-медленно, смутно и неопределенно шевельнулось воспоминание о чем-то, что рассказывала Унтиди. Но та не хотела ждать и подтолкнула воспоминание:
Она приходила к нам в посёлок! её звали И, и с ней ещё был Левмир. Это они делали сказки! Это она драконов обещала. Она Принцесса!
Впервые за все годы дружбы, глядя в светящиеся глаза Унтиди, Сагда не смогла заставить себя даже улыбнуться. Унтиди радовалась, что та, в кого она верила, оказалась вампиром. Да не просто вампиром, а дочерью бывшего вампирского короля. Сагда хотела спросить: «Почему?!».
Унтиди поняла её быстрее неё самой. Но радости в ней было столько, что она не могла не поделиться. И бросилась на Сагду, обняла её, сильно-сильно стиснула своими ручонками.
Теперь всё будет замечательно, услышала Сагда её шепот.
Будто в поисках спасения Сагда перевела взгляд на Никкира. Тот пожал плечами и улыбнулсячему-то своему.
3
Герцогиня Атсама примеряла уже третье платье, когда снаружи послышались звуки подъезжающей кареты.
Ну и кто бы это мог быть? пробормотала Атсама, вертясь перед зеркалом. Если принять во внимание, что Вечного я не чувствую
Госпожа, это фаворитка короля, прощебетала, желая выслужиться, одна из двух служанок, помогавших герцогине с примеркой.
Неужели?! закатила глаза Атсама. Правда-правда? Самого короля? О, какая честь Вон отсюда. Обе.
Девушки уставились на госпожу, как скоты перед убоем.
Брысь, сказала! повысила голос герцогиня. Скройтесь там, где существуете, и обсудите что-нибудь такое, что через полсотни лет не будет иметь никакого значения, равно как и вы сами.
Служанки исчезли. Атсама не могла не вспомнить, что полсотни лет назад служанки скрылись бы раньше, чем она раскрыла рот. Теперь же приходилось повторять дважды. Дело, разумеется, не в людях, дело в ней
Теряешь хватку, заявила Атсама отражению, слушая, как быстро, зло стучат по подъездной дорожке каблуки Ареки. Когда ты в последний раз убивала?
Память отозвалась, показав хромого мальчишку в лесу. Атсама скорчила болезненную гримасу. Она извлекла из потайной складки платья кинжал, с которым не собиралась расстаться даже на церемонии и после неемало ли что может прийти в голову Эрлоту? А с оружием она будет чувствовать себя куда более спокойно, потому что умеет с ним обращаться, быть может, не хуже того же Эрлота, и резко повернулась ко входу.
Дверь распахнулась, Атсама взмахнула рукой. Свистнув в воздухе, кинжал вонзился в косяк, на полпальца разминувшись с головой Ареки. Та лишь запоздало отмахнулась, как будто ей докучал комар.
Они не пришли! выпалила фаворитка, глядя в лицо герцогине.
Кто? поинтересовалась та, переводя взгляд со своей ладони на торчащий из косяка кинжал.
Никто! Арека всплеснула руками.
Поразительная наглость. Я их всех испепелю сей же ночью.
Кого? озадачилась Арека.
Никого, пожала плечами Атсама. Ты что, совершенно не испугалась, когда я бросила кинжал?
Ой, да отстань ты со своими глупостями! Арека застонала, прошла к стене и упала в кресло. Испугалась. Тыстрашная и беспощадная. Довольна?
Атсама покачала головой. Чем тут быть довольной? Конечно, Ареку можно не принимать во внимание, она всё-таки её п подруга. Даже в мыслях Атсама с трудом произнесла это слово. Как интересно бывает. Иногда говорить легко, а сделать сложно. А иногда всё уже сделано, а сказатьязык не поворачивается.
Ладно. Кто там к тебе не пришёл? Кстати, я недовольна. Ты не должна так ко мне врываться. По крайней мере, пока Эрлот торжественно мне тебя не подарил.
Дети, скрипнув зубами, откликнулась Арека. Сегодня должен был быть урок, а они не явились.
Должно быть, поехали во дворец, безмятежно предположила Атсама. Она вновь вертелась, рассматривая платье, и морщилась. Всё было не то. Подобрать тот необходимый баланс между распущенностью и целомудрием никак не удавалось.
Арека вскочила с кресла, покраснев от возмущения и всё ещё кипящей злости.
Так ты знала?!
Знала, что на сегодня назначена уборка. Но не придала этому большого значения. Не думала, что детишкам будет интересно слоняться по грязному пустому дворцу. Это ведь ты у нас знаток детских душ, а ябезжалостная убийца, которая из непонятного любопытства помогает любимой зверушке. Какое же выбрать?! Подай, пожалуйста, вон то, сиреневое, попросила она Ареку, кивнув в сторону одного из кресел, где валялась груда отвергнутых платьев. На церемонию соберется орава графов и прочий сброд, мне бы хотелось создать правильный образ, но беда в том, что я пока так и не сообразила, какой образ правильный.
Да прекрати ты болтать о тряпье! Арека взмахнула руками, кажется, едва удержавшись, чтобы не схватить герцогиню за ворот бежевого платья. Что ж, удержаласьи на том спасибо. Как ты не поймёшь? Если они сегодня не придут, то сообразят, что можно и в следующий раз прогулять, теперь безо всякой причины. И я не сумею найти к ним дорогу, и тогда Тогдавсё.
Последние слова она произнесла тихо, глядя в пол, будто лишь сейчас вспомнила, ради чего всё затевалось. Забыла о попранной гордости.
Н-да, согласилась Атсама. Пожалуй, ты права. Сиреневоене достаточно торжественно. Пока что этов самый раз, мне только не нравятся рукава. Прикажу переделать. Может, оставить руки открытыми, или это слишком женственно? Я ведь всё-таки буду владычицей мира, мне нужно являть некоторую непреклонность. Вот если мы всё это переживем, я обязательно введу правила одевания на все случаи жизни, для всех титулов, чтобы ни у кого не болела голова о таких вещах.
Поймав в зеркале страдальческий взгляд Ареки, Атсама закатила глаза.
Ну чего ты от меня хочешь? Решение проблемы у тебя под носом, а ты таращишься на меня. Это дети из бараков Эрлота, я не могу им приказывать. А тыего фаворитка.
Хочешь, чтобы я попросила его Арека широко распахнула глаза.
А почему бы и нет? Всё равно, когда он разберётся, мы обе своё получим. Хуже не сделаешь. А если Эрлот захочет тебя побаловатьведь ты и его любимая зверушкато он это сделает.
Арека мялась, пряча взгляд.
Если ты согласнаскажи, и я сама обращусь к Эрлоту, смягчила тон Атсама.
Это неправильно, заявила Арека. И они меня возненавидят. Но иначе я не знаю, что делать.
Поговорю с ним сегодня, кивнула герцогиня.
Вытянув руки перед собой, она ещё раз окинула их критическим взглядом и решила, что рукава оставит. Просто велит переделать их в более облегающие.
XIIУбейте и сдавайтесь
1
Интересно, ночь сейчас, или день? Сардат плёлся по размытой дождями дороге, корявым посохом ощупывая каждую пядь пути. Далеко-далеко слышался перестук копыт, да поскрипывание осей повозок. Шел караван из Туриудса в Кармаигс, возможно, последний. И почему-то Сардату было до этого дело. Как и до того, ночь сейчас или день.
Он покачал головой и попытался сосредоточиться на тьме. Тьмаспокойная, тьманадежная. Всё можно отобрать, кроме тьмы; она-то у каждого есть, хоронится до поры, часа своего ждет.
Иногда цвет тьмы менялся. Обычно она была черная, но порой становилась синей, как глаза Сиеры, или белой, как лица тех вампиров, что стояли на берегу и смотрели, стояли и смотрели Лишь красной ей нельзя было стать. Сардат помнил, как единожды уступил этому соблазну, и лишь благодаря чуду, да хладнокровию Аммита не убил всех своих.
Шаг, ещё шаг. Посох стукнул по чему-то твердому. Сардат остановился, постучал ещё. Корень. Здоровенный. Значит, к обочине сместился, плохо. Надо возвращаться на середину, а то караван мимо проедетто-то задача будет. А до сердца уже долетали отголоски того странного и жутковатого чувстваприближались Вечные.
Сардат взял левее, начал глубоко дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох. Ячеловек. Меня окутала тьма, мне страшно, я не знаю, куда пойти, так хочется есть Маленькая хитрость, подсказанная Аммитом, работала. Сардат в полной мере ощущал себя человеком. Как будто отрезало все, чем он был. Всю его жизнь, память, привычки. Остался только этот трясущийся комок плоти, ползущий по дороге навстречу судьбе. То самое, что и принято называть человеком в этом нелепом мире.
Приготовься.
Перед ним появилась Сиера. Опять она сжимала в руке меч, смотрела спокойно и немного грустно.
Забери меня, прошептал Сардат, на миг забыв о маскировке.
Она покачала головой, и где-то за нею, далеко-далеко замаячил крохотный силуэт той девочки, что уже раз потревожила покой Сардата.
Никуда ты не уйдешь, не смей! Он убьет меня!
Кто? Кто тебя убьет? Кто ты такая?
Он слабый и злой, но сильнее меня. Он идёт ко мне. Мы стоим на холме, мы видим его. Он идёт и улыбается. Он убьёт нас, если ты не придёшь.
Из груди Сардата вырвался стон. Слова девочки будто ножами полосовали его сердце. Что-то они затрагивали там, в глубине души. Что-то, чему была небезразлична судьба неизвестной девчонки Со смутно знакомым голоском. Где он мог его слышать? Когда?..
«Пора». Девочка исчезла, теперь вновь говорила Сиера. Не говорила даже, а как-то давала понять.
Сардат кивнул. Звуки, издаваемые караваном, изменились. Наверное, так вышло потому, что караван появился в поле зрения. Между ним и Сардатом не осталось ничего, кроме воздуха. А воздух легко было сжечь, или распороть взмахом клинка.
С дороги, шваль! заговорил кто-то, будто недовольно мяукнула потревоженная кошка. Такой ленивый голос, так растягивает звуки: «С да-а-а-ароги, шва-а-аль!». Сардат дал себе зарок, что этого выродка, позорящего звание мужчины, убьет сам, лично, вдоволь наслушавшись, как тот визжит от боли и ужаса.
Сардат остановился, поднял руки, в одной из которых держал посох. Руки подрагивали, и вампиры не могли этого не заметить. Осадили всхрапнувших коней, кто-то негромко выругался.
Да растопчем его, и всё! продолжал капризничать тот, который назвал Сардата швалью.
Но кто-то предпочел поговорить. Сардат услышал, как подошвы его сапог чавкнули в грязи, когда он спрыгнул с облучка. Подошел ближе. Сардат продолжал дышать: «Ячеловек. Мне страшно. Мне больно»
Что у тебя с глазами? Этот голос был грубым, слова бросал резко, зло. Он почти понравился Сардату, стало немного жаль убивать его первым. Того, капризного, попробуй найди ещё, когда всё завертится.
Сиера улыбнулась. Найдёт.
У меня нет глаз, ответил Сардат.
Это я вижу.
Тогда тебе повезло больше, чем мне.
В тишине мерзко хихикнул капризный. А этот, что стоял напротив Сардата, на безопасном, правда, расстоянии, молчал. Думал, осматривал и наверняка держал руку на эфесе. Так же, как и Сиера.
Кто тебя ослепил?
Я сам.
Сам? Зачем?
Потому что не хотел больше видеть. Ничего хорошего в мире не осталось.
Вампир усмехнулся. Рука на эфесе расслабилась. Рука Сиеры осталась напряженной.
Тут с тобой не поспоришь. Зачем встал на пути? Куда идешь?
Мне без разницы. Сардат опустил руки, перебросил посох в левую ладонь. Туда, где есть кусок хлеба. Хотелось бы ещё немного пожить. Есть у вас какая тюрьма, или барак? Столько рассказов наслушался, аж самому захотелось.
Вампир снова засмеялся. Кажется, Сардат тоже ему нравился. Возможно, они бы подружились.
Мы идём в Кармаигс. Трястись ещё долго, паёк мелкий, и лишнему рту соседи не обрадуются.
Сардат сбросил с плеча мешок и показал его вампиру.
У меня тут есть кой-чего. Протяну на своих харчах.
На чём? озадачился вампир.
Сардат мысленно выругался. Предупреждал ведь Аммит, не болтать лишнего. Легко срезаться на северном словечке, какого тут не употребляют.
Алыча, вспомнил он название южного дерева, созвучное произнесенному слову. Ну, желтая такая
В мешок ему, ради достоверности, действительно положили припасов, но вот алычи среди них не было. Так что если решат проверить Ну, тогда всё начнется раньше. И раньше закончится. Умрут люди, которых хотели спасти.
Ладно, бурдюк с кровью. Полезай в фургон. Эй, вы двое! Отведите его! вампир щелкнул пальцами.
Сотур, ты серьезно? опять влез капризный. Зачем нам этот оборванец? Думаешь, его величество нас за него похвалит?
Ты полагаешь, будто его величеству до нас есть какое-то дело? равнодушно спросил вампир. Даже если мы вовсе пропадем, он об этом, скорее всего, и не узнает. Не кисни, Паскар. Покажешь себя на войне, я уверен, его величество отметит твою отвагу.
Сардат подавил усмешку. Да, жаль, что жизнь свела их так, они бы точно нашли общий язык с Сотуром.
Но тот уже отвернулся, Сардат почувствовал это по тому, как расслабилась рука Сиеры.
С двух сторон его грубо схватили, отобрали посох, ощупали мешок, потащили. Сардат осторожно прислушался сердцемвампиры. Оба. Аммит, ночью летавший посмотреть на караван, говорил, что охраны тамвосемь вампиров на один фургон. Сотур и Паскар, очевидно, главные, а остальные даже не особо разговаривают. Посчитать их слабейшими? Нет, не стоит, эта ошибка может дорого обойтись. Сиера кивнула в ответ на мысли Сардата. В темноте появились смутные силуэтыпока что четыре. Когда дойдет до дела, Сардат безошибочно отыщет их.
Можно было напасть на караван сразу. Аммит бы без труда перебил четверых вампиров даже в одиночку, а при поддержке зрячей Милашкии вовсе детская задачка. Но людей везли не в повозках, а в фургоне, так же, как и Ратканона. Это говорило о многоми ни о чем конкретно. Везти могли кого угодно, как отпетых негодяев, так и неизвестных героев, готовых сражаться с вампирами до тех пор, пока держат ноги. А сегодня грань между героем и негодяем тонка, как никогда.
Но Аммит указал на ещё одно. Если их везут так же, как Ратканона, то, возможно, и охраняют так же. То есть, в фургоне сидит ещё один вампир. И в случае чего он перебьет подопечных в мгновение ока, лишив смысла всю затею. Этого вампира следовало убрать заранее.