Он сел. Пролетка пошла.
Он легко покачивался вместе с ней, зажатый между двумя мужчинами, которые дышали водкой и табаком. Через некоторое время пролетка остановилась. Он был из нее выпихнут, кто-то схватил его за шею и нажал. Он наклонился и залез в машину. Заворчал мотор, а автомобиль закачался на рессорах.
Ехали не очень долго. В тепле машины он почувствовал действие выпитой в тот день водкиучащенное сердцебиение, пот и сухость во рту. Он впал в летаргию.
Когда остановились, он пришел в себя резко и отдышался. Он узнал место. Были на Погулянке. Втянул в легкие свежий воздух и закашлялся тяжело густой мокротой. Его повели сначала по каменной лестнице, потом по паркету. Он мало видел, потому что в доме было темно. В конце концов с двух сторон сжали его руки, посадили его и кинули ему шляпу на колени.
Перед ним, за мощным столом из красного дерева сидел человек, которого он никогда раньше не видел. Рядом с ним стояли двое рослых мужчины с браунингами в руках. Все трое были небриты. Объединяло их еще кое-чтоони не спускали с него глаз, хотя, по-видимому, различные властвовали над ними намерения. Гориллы смотрели на него с бдительностью, их шефс интересом.
Попельский поднял взгляд над головой сидящего за столом мужчины и увидел висящий на цепочке обрездробовик с отпиленным стволом и прикладом.
Получишь дочь, сказал мужчина, когда выполнишь для меня задание.
11
Целая, здоровая и неизнасилованная, пробурчал мужчина за столом, вглядываясь в Попельского. И такой останется, если же вы не выполните моего задания
Он пододвинул Попельскому открытый портсигар.
Слушайте теперь! Меня зовут Зигмунт Ханас, и у меня есть дочь Элзуния Ты слышал что-нибудь о ее похищении?
Попельский отрицательно покачал головой и вытащил папиросу. Его ум, как и весь организм, отреагировал мгновенным расслаблением. Пессимистические мысли, бьющиеся до сих пор по голове, исчезли мгновенно. Наэлектризованный кожа, сильно обтягивающая кости лица, потеряла напряжение на челюстях и щеках. Морщины на лбу разгладились, пот перестал пропитывать под мышками влажную рубашку, пальцы застыли, а верхняя губа, до сих пор открывающая зубы, как у бешеного пса, опала.
Попельский стал спокойным. Рита была целая, здоровая и неизнасилованная. Эта успокаивающая мысль разливалась по его мозгу и заглушала большинство из того, что говорил Ханас.
Самые важные сведения доходили, однако, до слушателя. Девочка была забыта гувернанткой. Когда та на мгновение перестала заниматься ребенком, Элзуния исчезла без следа, без слова, без возгласа. Ханас предпринял частное расследование, но подвели его партнеры, которые не могли поймать гада. Он пренебрег тогда их советом, чтобы втянуть в дело Попельского. Но сейчас он его втянет, теперь не оставит извращенца. Теперь Попельский его поищет. А Рита находится в этом доме. Он, Ханас, любезно соглашается, чтобы о Рите заботилась Леокадия. Обе останутся его заложницами до тех пор, пока Попельский не бросит ему к ногам похитителя.
Вы должны знать одно. Ханас сунул себе в рот папиросу и кивнул на одного из горилл. Что я его убью, а наперед хорос ним позабавлюсь! Смерть будет самым счастливым моментом в его паршивой жизни!
Один из горилл пощелкал зажигалкой и прикурил папиросу сначала шефу, а потом вынужденному наемнику.
Я не собираюсь сгнить в тюрьме за соучастие в преступлении. Попельский выпустил носом дым. Я его вам приведу, хорошо. Верну тогда дочь и кузину. Вы его пощекочите, а потом я его верну правосудию. Именно так и будет. Я даже не имею в виду тюрьму. Пан Ханас, сказал он с нажимом, я уже не буду никогда работать в полиции, понимаете?
Ханас встал и потянулся за обрезом. Цепь, на которой висело оружие, забренчала тихо. Бывший контрабандист вышел из-за стола. Это бренчание раздавалось раз с левой, раз с правой стороны, а раз доходило от двери. Ханас метался по кабинету, мелькал под стенами, кружил около Попельского, звенел цепью, а лицо его надувалось и багровело.
Комиссар качал головой и водил за ним глазами, но даже не заметил, когда тот снял цепь с обреза. Не заметил тоже, когда железная змея вылетела в направлении его головы. Он услышал только свист и почувствовал, как смазанные звенья оплетаются вокруг его шеи. Не успел встатьдва гориллы схватили его за руки и сели на них, пригвождая их своими задами к подлокотникам. Содрогнулся от отвращения, когда перед собой увидел набрякшее лицо, покрытое редкими волосками, вырастающими из гнойных прыщей.
Ты лысая жердь, прошипели потрескавшиеся губы с засохшими заедами. Тебе кажется, что ты можешь мне что-то говорить? Что ты можешь торговаться? Ставить какие-то условия? Корявые, длинные пальцы с квадратными необстриженными ногтями побелели, сжимаясь сильно на звеньях цепи, которая врезалась в кадык сидящего. Попельский выпустил газ, а потом начал булькать. Пузыри слюны лопались в его открытых губах. Все хуже и хуже видел. Контуры, формы и цвета начали перемешиваться. Ханас отпустил цепь, подошел к графин с водкой и поставил ее на стол. Попельский съежился на стуле, схватился руками за горло, и при каждом его вдохе и выдохе издавался тихий, как будто собачий визг.
За свою работу получишь большие деньги, я покрою все дополнительные расходы расследования. Ханас дунул сочно, выпив рюмку, а капельки его слюны покрыли блестящую поверхность стола. Доставишь мне похитителя на этой цепочке, и тогда получишь дочь. Она будет гарантией, что ты меня не подставишь. Ни один суд, ни полиция ни о чем не узнает! А когда захочешь меня обмануть, будешь наказан. И это не цепью, но совсем по-другому! Я покажу тебе как! Он посмотрел на своих горилл. Давай Тосика! заорал он.
Один из них вышел и через минуту вернулся с невысоким мужчиной. Тот вбежал в комнату и начал по ней бегать на широко расставленных ногах. Раскачивался из стороны в сторону, как моряк, и похлопывал по бедрам. Его голова торчала глубоко между плечами. Темная тень после полностью сбритых волос распространялась по шишковатому черепу и доставала практически до основания носа. Этот человек все время пожимал плечами и выдвигал вперед щербатую челюсть. Сжимал маленькие глаза и двигал по губам сухим жестким языком.
Он ненормальный, знаешь, лысый болван? Ханас обнял Тосика рукой и смотрел на Попельского, который уже приходил в себя. И только меня слушает. На границе-то он был крутой жиган. Когда хватала его стража, вываливал язык и притворялся дурачком. Хрипел, что заблудился, что ничего не знает От поляков иногда получал пинок в зад, советские посмеялись и приказали ему под гармошку танцевать, но все отпускали его в конце концов на свободу. Он сел снова за стол и забарабанил пальцами о крышку. Ты думаешь, Попельский, что я держу здесь Тосика для забавы? Он сделал движение, как будто играл на аккордеоне и раскачивался из стороны в сторону с кривой улыбкой. Ты думаешь, что если мне скучно, то я заставляю его петь? Нет, Попельский, он не ярмарочный шут. Он небезопасен. За ним нужно хорошо присматривать, знаешь? Когда меня нет дома, я закрываю его в подвале. В прошлую субботу я забыл об этом. И знаешь, что он сделал? Попал на кухню. На столе лежал цыпленок, приготовленный для запекания. Он забрал его в свой подвал, едва ощипанного от пера Ну, покажи, Тосик, этому пану сэр, что ты сделал с цыпленком! Тосик открыл рот, закрыл глаза, слегка согнул колени, а потом он начал качать бедрами вперед и назад. Гориллы рассмеялись раскатисто. Да. Ханас несколько раз щелкнул языком. Он поимел несколько раз. Холодного мертвого цыпленка. Когда я его увидел, он стоял с опущенными штанами и улыбался мне. Хочешь, чтобы я когда-нибудь привел Тосика к твоей дочке?
Облако дыма вырвалось из легких Попельского вместе с резким кашлем. Закололо его в грудь. Обжигающее содержимое желудка поднялось у него до горла. Отбросил папиросу в пепельницу и руками схватился за рот. Выдержал этот приток желчи. Проглотил мысль об изнасиловании дочери. Горечь слилась ему, в конце концов, через пищевод обратно в желудок.
Ханас кивнул рукой в сторону Тосика, как будто отгонял муху. Один из горилл вывел его из кабинета. Попельский кашлял и массажировал травмированную шею. Молчал. Ханас вынул из ящика картонную папку. Передвинул ее по влажной столешнице и постучал по ней пальцем. Звук был такой глухой, как будто стучал пальцем по пустой картонной коробке.
Тут есть врачебная экспертиза и список людей, с которыми сталкивалась Элзуния, просопел он. Ты узнаешь их прошлое. Поищешь в полицейских досье, может, кто-то из них имел подозрительные контакты Потом изучишь все реестры развратников и похитителей! И найдешь гада. Вот и все. Ну, что ты смотришь? За работу!
Попельский открыл рот, и во второй раз в этом кабинете заговорил хриплым голосом. Как правило, такой имел, когда повреждал горло холодной водкой и царапал его никотином от бесчисленных папирос. Но сегодня его гортань подверглась серьезной травме.
Откуда мне знать, что Рита жива и что она, голос его дрогнул, нетронута этим твоим монстром?
На то второе даю тебе слово чести старого контрабандиста. Я не делаю агранды, сказал серьезно Ханас. А то первое сейчас сам увидишь! Он вышел из кабинета и через минуту вернулся. Он открыл балконную дверь настежь. В задымленное нутро вторгся влажный запах осеннего сада. Сизая, искажающая все катаракта расплывалась в чистом повлажневшем воздухе, быстро библиотеки и стоящие часы обрели блеск, обоиболее яркие цвета. Иди сюда и смотри! Попельский встал и направился на балкон. За собой он чувствовал тяжесть и бдительное присутствие гориллы. Он вышел и огляделся по саду. В темноте он увидел деревья и снижающийся участок сада. Уже планировал вторжение туда с полным составом ближайших двух участков. Знаешь, где ты, но и так ты не придешь сюда с полицаями пробормотал тихо Ханас, безошибочно понимая намерения Попельского. Потому что у тебя нет никаких правовых оснований, а ты не хочешь снова рисковать потерей работы в полиции А впрочем, через минуту я заберу твою дочь в другое безопасное место, куда ты никогда не попадешь! Не бойся, не бойся. Он увидел какую-то тень в глазах собеседника. Ведь будет с ней эта твоя старая панночка! А теперь смотри лучше вниз! Вот она!
Попельский перегнулся через перила.
Папочка! воскликнула Рита. Забери меня отсюда! Умоляю, забери меня отсюда!
Девочка одета была в школьную форму и имела растрепанные волосы. В руках она держала маленького мишку с оторванным ухом. В ее зеленых глазах блестели слезы.
Я заберу тебя, дорогая! охрипшим голосом крикнул Попельский. Уже скоро придет к тебе тетя! Обещаю тебе, скоро! А я вас отсюда заберу! Я обещаю тебе, дитя мое!
Он хотел спросить Риту, подводил ли когда-нибудь ее, но не сделал этого. Во-первых, ответ дочери мог бы быть утвердительным, а во-вторых, в беседе помешало им странное существо. Оно хлопнуло дверями в сад, выбежало на блестящее от дождя поле и припадая направилось к Рите. Это была девушка немного старше его дочеритучная, коротконогая и приземистая. У нее были скрученные редкие волосы, скрепленные в два хвостика. Раскрытый плащик и свободное платье были испачканы джемом, ботики облеплены землей. Скрученные гольфы сползали с ее толстых икр. Трясясь и подскакивая, она подбрасывала большого медведя. Увидев на балконе своего отца, подняла игрушку, как трофей. Платье натянулось на ее животевыпуклом, раздувшемся, беременном.
Должен был выследить гада, сказал медленно Ханасно Кичалес и Желязный выкрутились от помощи Я сказал себе: на погибель им, сам его достану. «Позже, позже, говорил я себе, гад не сбежит, самое главное, что дочка жива и здорова». Но она не была здорова, потому что гад ее заразил ядом Начала пухнуть Хочешь ты этого или не хочешь, пришло время для тебя, Лыссый
Попельский мрачно посмотрел на бывшего контрабандиста.
Давай эту цепь! Он мне понадобится.
Хозяин перекрестился и налил водки в рюмки.
Садись, буркнул он. Теперь поговорим!
12
Было уже хорошо за полночь, когда Попельский дал Леокадии отчет о сегодняшних событиях. Они сидели в гостиной квартиры на Крашевского, освещенной только слегка ночной лампой в виде чаши тюльпанаон с папиросой в любимом кресле под стоящими часами, онас чашкой чая на краю дивана. Над Леокадией распростерся обрамленный меандром большой килим, на котором рычали и пыхали огнем китайские драконы.
Женщина была, на первый взгляд, спокойна и уравновешена. Чашка не дрожала в ее наманикюренных пальцах. Веки, покрытые легким макияжем, не трепетали бурно. Только покрасневшие глаза выдавали недавние переживания, только стройные ноги, обутые в элегантные домашние тапочки, двигались нервно, а вместе с ними кисточки, свисающие с покрывала дивана.
Эдвард также производил впечатление владеющего собой, но от внимательных глаз Леокадии не ускользнуло то, что ее кузен, вернувшись домой, не вел себя так, как обычноне надел домашней куртки, сбросил с себя только пиджак, не вешая его в шкаф, а галстук небрежно всунул между пуговиц рубашки, над чем всегда насмехался как «артистической и неряшливой модой». Почти все было так, как обычно поздней ночьюкроме нетронутой кровати в спальне Риты, кроме неспящих хозяев, сидящих гостиной, оформленной под восточную молельню, кроме тихого рыдания, доносящегося из комнаты прислуги.
У меня нет выбора, Лёдзю. Эдвард потушил папиросу и отставил большую хрустальную пепельницу на низкий китайский столик, на краях которого возвышался пятисантиметровый ажурный барьер. Я должен найти насильника его дочери. Знаешь, что хуже всего? Что отчасти я его понимаю. Запятнан его дочь, а он, преступник и бывший заключенный, будущий дедушка, быть может, ненормального внука, объявил месть развратнику. Ни Кичалес, ни Желязный ему в этом не помогли Прочитал этот несчастный интервью со мной в «Новом веке» и пришла в голову идея, что заберет меня дочь и так заставит меня поймать насильника. Я для него бесценен. Теперь, после возвращения в полицию, у меня есть более широкие возможности для работы, в первую очередь доступ к досье Он заставляет меня шантажом, чтобы я провел для него расследование как гибрид, частный детектив, который уже как полицейский имеет полный доступ к секретным досье. Он не признает возможности, что если бы официально в полиции сообщили об изнасиловании Элзуни, то я бы искал этого ублюдка со всем упорством Ты бы видела, как этот ребенок качается со своим беременным животом на утиных, коротких ножках!
Леокадия вздрогнула немножконе известно, слова ли Эдварда или бой часов, указывающего как раз три четверти первого, тронули эту женщину, которая несколько часов назад утратила свои хорошие манеры и самообладание, чтобы превратиться в обломок отчаяния. Сейчас тоже его утратилахотя и на значительно более короткий миг.
У меня такое впечатление, сказала она медленнее, чем обычно, что тебя больше волнует наказание зверя, который оплодотворил эту бедную девочку, чем возвращение собственной дочери! Эдвард, ради бога! взорвалась она. Ведь этот преторианец Ханаса, этот урод, этот монстр мог Риту О мой Боже! Это монстр, который даже цыплят О Боже, у меня нет слов!
Дорогая Лёдзя, Эдвард всунул глубже галстук под рубашку, Ханас дал мне слово чести, что с Ритой ничего не случилось и не случится. Никогда не допустит агранды Контрабандисты имеют своеобразный кодекс чести
Ты можешь мне объяснить этот жаргон контрабандистов?
Аграндаэто на их языке отнятие товара у конкурентов. Это поведение непорядочно Кто допускает агранду, покрывает себя позором
Они замолчали на долгое время. Леокадия встала и начала ходить по гостиной. Один раз ударил глухой гонг часов. Из-за приоткрытых балконных дверей доносился аромат тропического Иезуитского сада. Компактный свет ночной лампы освещал диван, часы, Эдварда на его любимом кресле, диван в форме рога и стоящие у него отклоненные глубоко кресла, покрытые зеленым бархатом. Остальная часть гостиной оставалась в полумраке. Из него только что протянулась через приглушенный свет спираль дыма. Леокадия, которая никогда не курила, вышла из полумрака с папиросой, неуклюже зажатой в тонких красивых пальцах. Она дрожала, глядя на Эдварда.
Сколько там буду сидеть? спросила она нервно. А как же школа Риты?
Эта женская предусмотрительность оказала на Эдварда огромное впечатление. Он смотрел на изящный силуэт кузины, на ее благородное худое лицо и не в первый раз пожалел, что они так тесно связаны.