Брат Циприан. У него были проблемы с наркотиками. Мы помогли ему избавиться от зависимости и отказаться от них. Сегодня он вернулся в наши ряды. Он чист, как у вас говорят.
А какой наркотик он употреблял?
Кокаин, крэк
Вы держите его под наблюдением?
Приор бросил на Циглер острый взгляд.
Устойчивость нашего сообщества зиждется на ответственности каждого из его членов и на доверии, отчеканил он. Здесь взрослые люди, а не дети. Я здесь не для того, чтобы строить из себя полицейского.
Короче, по ночам вы чувствуете себя в полной безопасности.
Брат Ансельм оглядел Ирен с головы до ног.
Я действительно очень крепко сплю.
Стоявший за его спиной Сервас видел жирный затылок приора. Сбритые наголо волосы начали отрастать и топорщились седым пухом, образуя на шее валик вроде ошейника.
К чему эти вопросы? огрызнулся монах. Вы кого-нибудь подозреваете?
Мы пытаемся понять, мог ли один или несколько ваших монахов ночью покинуть монастырь и, гуляя по лесу, что-нибудь увидеть, ответила Ирен.
Толстяк нахмурил брови.
Какого дьявола, прошу прощения за выражение, кому-то из нас понадобилось бы гулять ночью по лесу? Абсурдная идея.
Необязательно, вступил Сервас, понимая, что вторгается на территорию Циглер, и выходя из роли наблюдателя.
Приор обернулся.
Это что, трюк такой у сыщиков: один спереди, другой сзади? Типа добрый коп злой коп?
Э, да он, в конце концов, не так уж и далек от мира. И куда делся весь его церковный лексикон? Небось заходит к братьям посмотреть какой-нибудь сериал или фильм со сценами насилия. А вот где границы, отделявшие их от общества, Сервас пока не знал.
А вы сами, сказала Циглер не без коварства, не имеете дурных наклонностей, вас не мучает бессонница или тревога?
В том, как приор заерзал на стуле, Сервас уловил признаки беспокойства.
Нет.
Что-то ты слишком быстро ответил.
Я вам уже сказал: сплю довольно крепко. Наш жизненный распорядок не оставляет времени на праздность. К тому же праздность враг души. Между литургией и множеством дневных работ промежутки очень редки. Летом мы встаем в четыре утра к первой службе, ко всенощной, еще до рассвета. Потом в семь пятнадцать идут лауды, в девять пятнадцать час третий, час шестой незадолго до полудня, час девятый в два часа пополудни, вечерня в пять пятнадцать пополудни и повечерие в восемь часов. Есть еще Часы Большие и Малые, есть время индивидуальной молитвы. И при этом надо еще заниматься своими делами, выполнять ежедневные работы по поддержанию порядка. Как видите, наши дни длинны и утомительны. Здесь вовсе не лагерь отдыха, подытожил он с беспримерным самодовольством.
Сервас подумал, что приор пытался утопить их в потоке абсолютно лишней информации, как обычно делали в Тулузе главари мелких банд, которые проходили через комиссариат.
Благодарю, отец мой, сказала Циглер, позовите, пожалуйста, следующего.
Толстяк тяжело поднялся и зашагал к выходу. Открыл дверь. Подал знак монахам, ожидавшим своей очереди. Отвернувшись от двери, Сервас переглянулся с Циглер. Она пожала плечами.
Когда же он повернулся, чтобы взглянуть на следующего, перед ним в луче солнца, падавшем из окна, стоял тот самый монах-беглец, за которым он следил прошлой ночью.
15
Совсем мальчик, подумал Сервас. Детское лицо, большие светло-голубые глаза, обрамленные длинными каштановыми ресницами, маленький рот с красными, как смородина, губами Пухлые щеки сразу же зарделись под пристальным взглядом сыщика. Ростом парень был около метра семидесяти, а на подбородке пробивалась бородка, больше похожая на юношеский пушок.
Он уставился на Циглер, и Сервас понял, что присутствие женщины его смутило.
Садитесь, сказала Ирен.
В ее голосе послышались сухие нотки школьной директрисы той эпохи, когда в ходу еще были телесные наказания. Парень повиновался, стараясь занять на стуле как можно меньше места. Вне всякого сомнения, будь у него плащ-невидимка (Сервас читал Гюставу «Гарри Поттера», хотя тот и понял далеко не все), он бы поспешил исчезнуть.
Итак, вы? спросила Ирен.
Э-э брат Циприан.
Что там говорил отец Ансельм? Что мальчик чист. Ага, как же Из-за спины монашка Сервас сделал Циглер незаметный знак, и она тут же выпрямилась на стуле и посмотрела парню прямо в глаза. Ледяным взглядом. Лесной скороход опустил глаза. Сервас был уверен, что не пройдет и пяти минут, как он сознается.
Вы страдаете бессонницей? спросила Ирен.
Что?
Вы собираетесь заставить меня повторять каждый вопрос?
Тон был безапелляционный. Брат Циприан съежился.
Я Бывает, что я плохо сплю Несмотря на то, что у нас нет времени, чтобы
Чтобы что?
Чтобы отдыхать
Я вижу. И что вы делаете, когда вам не удается заснуть?
Читаю слушаю музыку молюсь, быстро прибавил он, словно только что вспомнил, что он монах.
Вы молоды, наверное, нелегко такому, как вы, все дни проводить здесь.
Это жизнь, которую я выбрал.
Почему вы сделали такой выбор?
Он оглядел полицейских одного за другим.
Я я думал, что меня станут спрашивать, не видел ли я чего.
Когда? ледяным тоном произнесла Циглер.
Ну в ту ночь, когда
И что? Вы что-нибудь видели?
Нет, нет, я был в постели.
В самом деле?
Он быстро закивал.
Тимотэ Хозье, это имя о чем-нибудь вам говорит? спросил Сервас.
Нет.
Ирен Циглер изобразила удивление.
Нет?
Монашек смутился.
Ну, может быть
Так «нет» или «может быть»?
Голос ее все больше леденел.
Не знаю.
Ах вот как? Однако тебя видели с ним вместе в лесу за два часа до его смерти.
Что?
Сервас увидел, как Циглер встала, взяла свой стул и медленно потащила его вокруг стола, чтобы сесть как раз позади монашка. Потом она наклонилась к нему так близко, что он, наверное, почувствовал в ухе ее дыхание, и очень тихо, но ясно шепнула ему на ухо:
Еще одно идиотство и я посажу тебя в камеру с сутенерами, проститутками и насильниками. Они с восторгом проведут ночь с таким, как ты
На мгновение он совсем растерялся. Нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами, а дыхание стало сиплым.
Я слушаю, шептала ему на ухо Циглер с терпением почти материнским. Отсюда просто так не выходят, ты мое слово знаешь.
Молчание.
Тимотэ продает мне наркотик Я Я начал, еще когда был студентом в По Но сейчас я употребляю гораздо меньше, чем раньше, клянусь вам. Господь помогает мне избавиться от демонов. Шаг за шагом, понемногу. Такие дела в один день не делаются
Стоя рядом со стулом Циглер, Сервас наклонился к другому уху парня.
Я видел, как ты с ним целовался.
Румяные щеки брата Циприана стали багровыми.
Я его не убивал пробормотал он. Это не я!
Сервас взглянул на него. Теперь он буквально пылал и вытирал пот со лба тыльной стороной ладони.
Циглер встала, взяла свой стул и вернулась на прежнее место напротив монашка.
Расскажи нам о Хозье. Как ты с ним познакомился?
Монашек долго подыскивал слова.
Когда я приехал в Эгвив, я знал, на что иду. Знал, что без травки или порошка долго не протяну
То есть все, что рассказывал тут брат Ансельм про то, что ты чист, полная ерунда?
Она посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел взгляд.
Да, на какой-то момент так оно и было. Но я снова сорвался
А дальше?
Он помедлил.
Это случилось уже потом. Тимотэ словно читал мои мысли словно угадывал каждое мое желание
Расскажи нам о нем.
От волнения глаза у него заволокло дымкой, зрачки замерцали.
Тимотэ был недобрым человеком Человеком без морали. Для таких, как он, делать зло вторая натура. Врать, мошенничать, воровать, угрожать, обманывать Он все это обожал. Он подчинялся только своим самым разрушительным и нездоровым порывам. Не знаю, до каких пределов он мог бы дойти. Иногда он меня просто пугал.
Сервас вспомнил то ощущение опасности, которое охватило его, когда он увидел в лесу блондина.
Но бывали моменты, когда я не мог противиться его притягательности.
Ты знал кого-нибудь из его клиентов? спросила Ирен. Его круг общения?
Нет, к сожалению.
Может, он чувствовал себя в опасности? Чего-нибудь боялся? Или кого-нибудь?
Он покачал головой.
Я бы рад вам помочь, жалобно оправдывался парень, но я не знаю. Клянусь. Он никогда со мной об этом не говорил.
А о чем он с тобой говорил? Он тебе доверялся?
Несколько раз.
И что он тебе поверял?
Юный монах помолчал, собираясь с мыслями.
Ну, вот, к примеру, у него была навязчивая идея
Циглер дожидалась продолжения.
Он был одержим всем, что относилось к религии. Предметами культа, ритуалами, статуями, живописью, текстами Об этом он знал все, это его завораживало, он обожал об этом говорить. И все спрашивал себя, существует ли ад. И еще постоянно говорил мне, что я должен помочь ему спасти душу Что в прошлом он совершил что-то ужасное.
Ирен отреагировала, и от Серваса это не укрылось.
И что он говорил?
Взгляд брата Циприана скользнул с одного на другую, потом остановился на Ирен.
Он рассказал, что в шестнадцать лет убил свою сестренку. И даже посещал психиатра.
Циглер смотрела на монашка, разинув рот.
И ты поверил? Думаешь, он говорил правду?
Я нашел в интернете статьи того времени. Он был несовершеннолетний, и его имя не указывали. Но все сходилось: возраст, внешность, то, что отец был гинекологом
А кто был психиатр? Он тебе говорил?
Нет.
Циглер и Сервас переглянулись.
А что еще ты знаешь о Тимотэ?
Он ненавидел отца
Монах произнес это как вещь абсолютно очевидную, и Сервас подумал, что именно это их и объединяет.
Откуда ты достаешь деньги? спросила Ирен.
Отец Он посылает мне деньги каждый месяц, я заставил его поверить, что это для аббатства.
А что ты делал в ту ночь после того, как встретился с Тимотэ? поинтересовалась Циглер.
Они снова вогнали его в краску.
Вам ведь это хорошо известно, вы следили за мной И вы прекрасно знаете, что потом я сразу пошел спать.
Сервас не стал уточнять, что при сем он не присутствовал.
16
Вокруг бушевало теплое лето. Но у Серваса вдруг возникло ощущение, что на землю опустился сумрак, хотя солнце стояло в зените.
Не нравится мне эта история, сказала Циглер, направляясь к машине. Совсем не нравится.
Сервас ничего не ответил, но чувствовал примерно то же самое. За всем этим стояла какая-то жестокая реальность, и они видели только ту ее часть, которая была снаружи. Он вспомнил молодого светловолосого парня, стоящего на коленях у водопада с широко открытым ртом и раздутым от воды животом. Мартен боялся худшего. Сейчас они стояли на пороге чего-то несоизмеримого. Снова сев за руль, Ирен сделала несколько телефонных звонков по поводу психиатрического досье Тимотэ Хозье и попросила, чтобы узнали имя врача, который его наблюдал.
Надо как можно скорее поговорить с родителями, сказала она. Их только что предупредили, они уже едут. А пока ждем, можно взглянуть на место, где он вырос. Бригада уже там.
Они доехали до Эгвива, свернули на каменистую, всю в выбоинах дорогу, идущую вверх по холму над городом, и припарковались у бровки тротуара за фургоном научной бригады. Низкое кирпичное здание стояло в заброшенном саду, заросшем акациями и сорной травой.
Они двинулись по аллее, мощенной растрескавшейся плиткой, которая шла между старым прицепом, стоявшим на стеновых блоках, и корпусом «Фольксвагена» без лобового стекла. А дальше виднелись съеденные ржавчиной велосипеды, напоминавшие кораллы, какие-то обломки и консервные банки, сквозь которые проросла крапива. Вдоль левой стены они дошли до входной двери без крыльца. Сервас попытался заглянуть внутрь, но окна плотно закрывали коричневые шторы. Когда они прошли в дом, надев латексные перчатки и бахилы, их поразил ужасающий запах отбросов и сгнившей еды. Вонь стояла такая, что, казалось, воздух сгустился. Повсюду жужжали полчища мух.
По дому сновали техники в комбинезонах и защитных масках. Они снимали отпечатки пальцев, брали на анализ следы ДНК, различные волокна. Их сравнят с материалом, взятым на месте преступления, и занесут в каталог.
Фу, гадость, сказал Сервас, зажимая нос.
Внутри дома царил невообразимый кавардак: вещи громоздились в полном беспорядке, как в пещере Али-Бабы. Что-то действительно ценное валялось рядом с каким-то барахлом, не оставляя ни сантиметра свободного места. Стопки старых газет и журналов, разные безделушки, гроздья пластиковых мешков, набитых предметами, опознать которые было невозможно.
Синдром Диогена.
В гостиной, на столе, заставленном невероятным количеством полных пепельниц, грязных стаканов, пивных и винных бутылок, валялись, еще в алюминиевой обертке, пробирная чашечка и медицинский жгут. Внимание Ирен привлек ноутбук, лежавший на стойке американской кухни. На нем было полно пыли и отпечатков. Она указала на него технику, и тот утвердительно кивнул. Открыла ноутбук, что-то напечатала и снова закрыла.
Он запаролен.
Он понял, что она ищет. Возможно, Хозье хранит в ноутбуке список своих клиентов? Номера телефонов? Телефон Ирен зажужжал, она ответила. Звонили из Региональной службы, и она нажала кнопку громкой связи.
Все, что рассказал вам монашек, верно, объявил голос в трубке. После того как Тимотэ Хозье в две тысячи втором убил свою двенадцатилетнюю сестру Юдифь, он восемь лет провел в специализированных институтах. Двое психиатров, осмотрев его, пришли к заключению, что он не подлежит уголовному наказанию, и поместили его в психиатрическую клинику. Шесть лет он провел в одном учреждении и два года в другом. А потом, видимо, кто-то решил, что он выздоровел, и его выписали. Затем он получил место муниципального служащего, но мадам мэр Эгвива отстранила его от охранной деятельности, поскольку он находился в психиатрической больнице.
А почему он поменял место лечения? поинтересовалась Циглер. Возникли проблемы? У него были приступы агрессии? Его отправили в Клинику для сложных больных?
В Клинике для сложных больных содержались пациенты, которые могли представлять опасность для окружающих и для самих себя.
Нет, просто в заведении, где он находился, произошел пожар, ответил голос в трубке. Пришлось распределить пациентов по всей Франции. Речь шла об опасных пациентах, агрессивных, весьма специфических профилей.
Ирен и Сервас нервно переглянулись. Напряжение нарастало. Сервас почувствовал, как у него свело желудок.
А в какой клинике он находился в первый раз? спросила Ирен низким, глухим голосом.
В Институте Варнье. Институт находился
Я знаю, где он находился, оборвала она.
Она на секунду замолчала и быстро взглянула на Серваса.
Есть психиатр, который наблюдает его сейчас?
Да. Габриэла Драгоман, психиатр. В том числе и детский. Родилась в Румынии, во Францию переехала в возрасте десяти лет. У нее в Эгвиве частный кабинет, и она практикует в местных больницах. Дать вам ее адрес?
Да, пожалуйста.
Ирен отсоединилась и пристально посмотрела на Мартена. А у того возникло чувство свободного падения. Институт Варнье Вот прошлое и всплыло на поверхность еще раз Напросилось к ним за стол, как гость, которого никто не хочет видеть, потому что все знают, что он испортит праздник. Зима 20082009. Снег, белизна. И внутри, и снаружи. Безлюдное место. В глубине долины. Архитектура, типичная для зданий, выстроенных в начале XX века. В Институте Варнье содержались чрезвычайно опасные преступники, которых суд признал невменяемыми. Несколько секунд Циглер и Сервас молча смотрели друг на друга.
Я знаю, о чем ты думаешь, сказала она. Это может быть и простое совпадение.
Что-то слишком много совпадений.
В Институте Варнье, когда там находился юный Тимотэ Хозье, содержался еще один пациент, знаменитый на всю клинику: бывший прокурор трибунала Женевы, серийный убийца Юлиан Гиртман. Человек, который похитил Марианну.