Мария Славкина, Владимир СлавкинГром небесный
Пролог
30 июля 2000 года
Струи дождя барабанили по лобовому стеклу. Где-то вдали ослепительно сверкали молнии, громыхали раскаты грома. Шоссейная дорога была почти пуста. Изредка в дождевой пелене проносились встречные машины. Водителей, желающих оказаться в такую погоду на трассе, было немного. Ирина Верт сбавила скорость с разрешенных 70 до 60 миль в час, но все равно чувствовала себя за рулем неуютно.
На соседнем пассажирском сиденье, свернувшись калачиком, спала дочь. «Хорошо, что спит, подумала женщина, скоро приедем».
Вот уже несколько недель они гостили у родителей Ирины, эмигрировавших в Штаты. Навещая родных, мать и дочь старались как можно больше путешествовать. «Пока есть возможность, надо смотреть и впитывать», говорила Ирина. Она брала внедорожник отца и вместе с четырнадцатилетней Настей колесила по окрестностям Денвера, которые славились живописными маршрутами и природными достопримечательностями. На этот раз они возвращались из национального парка «Сад Богов», расположенного недалеко от города Колорадо-Спрингс. Во время поездки Ирина много рассказывала дочке об этих местахо том, что традиционно Колорадо-Спрингс считается одной из столиц зимних видов спорта, что в конце XIX века знаменитый Тесла основал здесь лабораторию по изучению электромагнитных волн, вызванных грозовыми разрядами. Но самое большое впечатление на девочку-подростка произвел тот факт, что именно в этих краях разворачивалось действие ее любимого сериала «Доктор Куин, женщина-врач».
С каждой минутой картина за окном автомобиля становилась все тревожней. Гроза приближалась. Вспышки участились и теперь походили на гигантские огненные деревья со стволами, перевернутыми ветками вниз. Удары грома были такой силы, что, казалось, громадный «Шевроле Тахо» вот-вот подбросит в воздух. «И как можно спать при таком грохоте?» удивилась Ирина и с нежностью погладила дочь по плечу. Нехорошее предчувствие кольнуло в груди. «Как молния», грустно улыбнулась женщина.
Грозу она не любила и даже боялась. Маленькой девочкой она пережила ужас пожара, когда во время грозового шторма сгорел дачный домик ее семьи. Все произошло в считаные секунды. Удар молнии, загоревшаяся проводка и пепелище, над которым горько рыдала бабушка. Слава богу, никто не пострадал. Но буйство стихии врезалось в детскую память на всю жизнь. «Недаром, считала Ирина, давным-давно боги-громовержцы считались главными. У грековЗевс, у славянПерун».
В какой-то момент у нее мелькнула мысльможет, остановиться и переждать непогоду. Дождь лил практически стеной. Но до саборба, где жили родители, оставалось всего ничего. Ирина увидела знакомый съезд. Значит, не больше мили езды. Она включила левый поворот и начала выполнять маневр. Внезапно ее оглушил резкий пронзительный гудок. Последнее, что увидела Ирина, была ослепляющая вспышка света. Женщина не заметила летящий прямо на нее огромный грузовик. Позже полиция написала в заключении, что смерть Ирины Верт была мгновенной. Так и не проснулась ее дочь Настя.
* * *
6 лет спустя
12 апреля 2006 года. Среда
В 10 часов утра в офис компании «РИНО» вошел Николай Константинович Верт. Он неспешно поднялся на 4-й этаж бизнес-центра, как всегда, приветливо поздоровался с охранником и по длинному коридору направился в свой директорский кабинет.
«Ничего необычного я не заметил, спустя несколько часов скажет охранник. Может, только усталый он был какой-то, а может быть, плохо себя чувствовал». Действительно, утром профессор Верт был не в самой лучшей форме. Под огромными синими глазами залегли темные круги, а лоб перерезала глубокая вертикальная морщина. Впрочем, в свои 52 года профессор выглядел неплохо. Крепыш, среднего роста, копна густых волос с редкой проседью, маленькая бородка а-ля кардинал Ришелье и черные кудрявые усы.
Сегодня ночью он отвратительно спал. Как только закрывал глаза, его начинали мучить кошмары. Отключиться он смог только после трех таблеток снотворного. Утром вставать на работу решительно не хотелось. Голова гудела, все было будто в легком тумане. Но сегодня был важный день. Надо было быть на работе. Николай Верт собрался и приехал в офис.
С самого утра кабинеты «РИНО» гудели, как растревоженный улей. Сотрудники небольшой сервисно-консалтинговой фирмы, аббревиатура которой расшифровывалась как «Российское инновационное нефтяное общество», пребывали в приподнятом настроении. Все ждали важного гостя. Ближе к вечеру обещал приехать сам Матвей Серебровский, президент крупной нефтяной компании «Юнгфрау». Ближе к полудню все было готово: офис вылизан до блеска, приготовлена вкусная еда и напитки. Оставалось самое сложноедождаться.
В томительном ожидании сотрудники «РИНО» взахлеб обсуждали нефтяного магната. Дамы с упоением спорили о внешности Серебровского. Совсем недавно он сильно похудел и кардинально сменил имидж, выбрав неброский стиль. В прическекороткую стрижку-ежик, в одежденикаких вычурных аксессуаров.
Мужчины не без удовольствия рассуждали о футболе. Два года назад Матвей Борисович приобрел футбольный клуб «Прометей», который тогда был на грани вылета из Высшей лиги. В духе времени пригласили именитого тренера-итальянца, обзавелись игроками-легионерами, начали строить собственную спортивную базу в Подмосковье. И потихоньку дело пошло. Второй год подряд «Прометей» демонстрировал неплохие результаты. Но мнения любителей спорта разделились. Одни восхищались тем, как за короткое время Серебровский сумел привести в надлежащий порядок аутсайдерскую команду, оставить позади позорные проигрыши. «Ну и что тут такого? доказывали другие. Опять ставка на иностранных звезд. Своих игроков нет, молодежь не учим. Серьезных успехов на международных турнирах ожидать не приходится».
Всех же без исключения волновал один вопрос: с какой целью приедет Серебровский? Почему президент нефтяной компании решил почтить их своим присутствием. Что произошло? Версии были самые разные. «Видимо, лично поздравит нашего директора с получением правительственной награды?» «А может быть, все-таки договорились о покупке Серебровским РИНО?» И лишь несколько человек знали истинную причину визита нефтяного магната, но хранили многозначительное молчание.
Профессор Верт с самого утра был собран, часто смотрел на часы, будто ожидая каких-то известий. Интрига сохранялась.
* * *
В нефтяной бизнес он пришел в середине 90-х. Успешный финансист и банкир, Серебровский как-то вдруг решил перевести капитал в новое дело. Вложил часть своих денег и мобилизовал заемные средства. Партнеры недоумевали. Зачем ему это нужно? В нефти он ничего не понимал. Никаких связей не имел. Цены на углеводороды оставляли желать лучшего. Добыча нефти в стране снижалась. В прессе тех лет рисовалась апокалиптическая картина недалекого будущего, в котором страна навсегда простится со статусом крупнейшей нефтяной державы и превратится в импортера «черного золота» и продуктов его переработки. Ставка Серебровского на нефть тогда казалась чистой воды безумием.
Поначалу дела действительно шли тяжело. Серебровский никак не мог взять в толк, в чем же дело. Он верил в универсальные законы делового мира, но в данном конкретном случае они почему-то не работали. Одну за другой компания приобретала лицензии на разработку нефтяных месторождений, но все они оказывались мыльными пузырями. Деньги тратились немалые. Консорциум швейцарских банков, которому принадлежало 30% акций компании, проявлял растущее недовольство огромными тратами. Время шло, Серебровский был близок к отчаянию. И вот тут-то судьба свела его с директором «РИНО» профессором Вертом.
В отрасли этот человек был хорошо известен. Геолог, доктор наук и основатель собственной сервисно-консалтинговой фирмы, Николай Константинович Верт считался настоящим гуру в деле экспертизы геологического строения и запасов нефтяных месторождений. Его оценки всегда оказывались самыми точными и неожиданно оригинальными. Хотя профессор никогда не делал тайны из своих методов и технологий анализа геолого-разведочной информации, повторить его результат не удавалось. «Пианина» вроде бы одна и та же, да мелодии разные. Верт безошибочно определял, стоит ли браться за то или иное месторождение, оценивал природные риски, прогнозировал уровни возможной добычи, рентабельность проекта. Крупные компании буквально строились к нему в очередь, чтобы заполучить нужные им экспертизы. И Серебровскому пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться согласия профессора поработать на «Юнгфрау».
В тот момент небольшой коллектив «РИНО» был загружен контрактами на полтора года вперед и шел на пределе своих возможностей. Но уговорить Верта помог начальник геологического отдела «Юнгфрау» Евгений Чернокозов, оказавшийся как нельзя более кстати однокашником профессора по учебе в Московском нефтяном институте. Он поехал к своему знаменитому приятелю и в прямом смысле рухнул в ноги с мольбой о помощи. «Николай, выручай. А то, гляди, разгонят нас всех. Время, сам знаешь, какое. Будем мыкаться без работы». И сердце Верта дрогнуло. Он согласился посмотреть материалы «Юнгфрау». Вскоре у компании Серебровского началась новая жизнь.
Всего за несколько лет «Юнгфрау» превратилась в преуспевающую компанию. Благодаря экспертизам «РИНО» Серебровский сделал несколько очень удачных вложений. Казавшиеся обычной мелочевкой месторождения, за которые никто не хотел браться, стали настоящей сенсацией и принесли «Юнгфрау» статус одной из заметных нефтяных компаний страны. Это была уже не амбициозная фирма-выскочка, а предприятие с хорошей ресурсной базой и продуманной стратегией развития.
Серебровский много раз размышлял о том, что было бы с его нефтяным начинанием, если бы не Верт, ставший за это время его другом. Они как-то сразу нашли общий язык. В тот момент, когда они познакомились, им обоим было за сорок. Оба родились и выросли в интеллигентных московских семьях. Прекрасно образованным, начитанным, им было легко общаться друг с другом. Серебровскому искренне нравилась раздражавшая многих «колючесть» Верта. Профессор никогда не задумывался о форме подачи информации, выдавал свое мнение резко и безапелляционно, легко говорил тяжелые вещи в глаза собеседнику. В свою очередь, директору «РИНО» необыкновенно импонировали острый ум и удивительная обучаемость нефтяного магната, который буквально все схватывал на лету.
В самом начале их знакомства Серебровский несколько раз приглашал Верта на должность первого вице-президента «Юнгфрау». Он мечтал заполучить профессора целиком, предлагал баснословный оклад и невероятные бонусы, в общем, делал предложения, от которых обычно не отказываются. Но Верт не соглашался. Его объяснения о том, что он слишком ценит свободу, казались Серебровскому дурацкой благоглупостью. «Тогда давай мы купим РИНО, предложил он Верту. Ты сохранишь коллектив, учеников. Но твои идеи и разработки будут только для Юнгфрау». Сумма сделки, казалось, не оставляла профессору иного варианта, кроме согласия. Но и здесь Серебровского ждало разочарование. Ему пришлось выслушать длинную лекцию о том, как устроен научный коллектив, и прочую, по его мнению, дребедень. Время от времени он возвращался к теме покупки «РИНО», но Верт держал оборону с завидным упорством. «Я в неволе не размножаюсь», отшучивался Верт и добавлял:
Не волнуйся, Матвей Борисович. Все, что нужно для «Юнгфрау», сделаем.
Так и работали.
В последние несколько месяцев Верт был занят крупным проектом как раз для «Юнгфрау». В Ханты-Мансийском округе были объявлены аукционы по довольно большой группе месторождений, остававшихся прежде в нераспределенном фонде. Все как будто лучшее давно разобрали. С виду ничего особенного, обычные малоперспективные малыши, но Серебровский попросил Верта проверить один из объектов. Рожковское месторождение уж больно хорошо располагалось. Совсем рядышком находились другие активы «Юнгфрау», вся инфраструктура была налажена. Как говорится, а вдруг?
По заведенному порядку был заключен договор и сформирована экспертная группа, в которую вошли пять человек. От «Юнгфрау» начальник геологического отдела Чернокозов и его заместитель Дмитрий Санников, от «РИНО» два молодых кандидата наук геологи Андрей Шведов и Татьяна Волкова. Пятым был сам Верт. Группа работала полтора месяца и пришла к неожиданным выводам. По полученным данным Рожковское месторождение оказывалось весьма привлекательным объектом с очень приличными запасами. Конечно, не месторождение-гигант (их время все-таки прошло), но и не обычная мелочевка. Главной привлекательной чертой Рожков была прогнозируемая высокая продуктивность эксплуатационных скважин. Мечта любого нефтяника: хорошая нефть могла быть взята с минимальной себестоимостью. За такой приз, очевидно, стоило побороться. В случае победы компания получала прекрасную возможность быстро и без больших затрат нарастить добычу на 34 миллиона тонн нефти в год.
Когда Серебровскому доложили о результатах экспертизы, он пришел в крайнее возбуждение. Выходит, не зря ему приглянулись Рожки. Теперь главноене упустить. На узком совещании с членами экспертной группы был разработан подробный план действий. Чтобы не привлекать излишнего внимания, решили заявиться на аукционы по нескольким месторождениям. Кроме того, для аукциона по Рожковскому лицензионному участку была выделена очень значительная сумма, которая должна была обезопасить «Юнгфрау» от каких-либо неожиданностей. Торговаться в Ханты-Мансийск был направлен один из вице-президентов компании, не посвященный в подробности результатов экспертизы, но имеющий четкие установки.
День торгов был назначен на 12 апреля. Никто из членов экспертной группы да и сам Серебровский не сомневался в предстоящей победе. Собственно, эту самую победу и собирались отметить в офисе компании «РИНО», куда должен был прибыть Матвей Борисович. Вечер обещал приятное торжество.
* * *
В 11 часов Верт уединился в своем кабинете и попросил секретаря никого с ним не соединять и никого к нему не пускать. Не пускать, однако, было сложно. Верт устроил служебное помещение «РИНО» таким образом, что «доступ к телу» начальника осуществлялся не через приемную, хотя такая и существовала, а непосредственно из длиннющего коридора. Верт искренне считал, что в развивающемся научном коллективе нужны демократичные и, как он говорил, «антиофисные» порядки. Директор должен был быть доступен, потому что это не только руководитель, но и первый ученый. К тому же была важная деталь. Значительная часть научных сотрудников «РИНО» являлась учениками профессора Верта в прямом смысле этого слова. Это были бывшие студенты, магистранты, которым Верт преподавал в МГУ, молодые кандидаты наук, прошедшие через его аспирантуру. Последние 15 лет он был по совместительству профессором геологического факультета МГУ. Кроме того, в «РИНО» работали коллеги, дружба и идейная общность с которыми сложилась в те времена, когда еще совсем молодой геолог Верт начинал на производстве, дослужившись до должности главного геолога экспедиции. В общем, все были свои.
Впрочем, демократизм Верта не мешал ему занимать огромный отсек служебных помещений, арендуемых «РИНО» в одном из московских бизнес-центров. Здесь размещались внушительных размеров кабинет и комната отдыха, в которой происходили приватные посиделки с гостями. Покои Верта были оснащены ванной комнатой и неким подобием курилки под мощной вытяжкой. Вход в комнату отдыха был как со стороны коридора, так и из кабинета профессора.
У Верта была некая странность. Время от времени он уединялся в своем кабинете или приватной комнате и категорически требовал, чтобы его не беспокоили. Попытки подчиненных и друзей вырвать его из этого уединения заканчивались скандалами. Обычно на повышенных тонах он предъявлял одну и ту же претензию: «Так нельзя, я лишен элементарной возможности подумать. Кто-то умер, или бомбу взорвали?» Вообще гневливость была самой неприятной чертой Верта. Порой он жестоко оскорблял достоинство людей, потом, конечно, извинялся, но осадок все же оставался.
* * *
Заместитель Верта Марков и ученый секретарь Алиев, хотя и были на 20 лет старше, считались ближайшими личным друзьями директора «РИНО». Они называли Верта Колей или Колькой, а он весьма бестактно именовал их стариками или саксаулами.
Ближе к обеду «старики» уселись в кабинете Алиева, открыли бутылку водки и по принятой в их узкой компании традиции выпили по рюмке. Серебровский Серебровским, но привычный режим нарушать не следует.
Священная традиция насчитывала много лет и была обязана образу жизни старых геологических коллективов. Посидеть в компании и принять свои 100 грамм за обедомэто было святое.
Соломон Давидович Марков, первый заместитель директора «РИНО», много лет проработал начальником сейсмических партий на Северах. Невысокого роста, кряжистый, он производил впечатление какого-то небольшого дубочка. При этом однокашники любили вспоминать интересную историю, как однажды в институтские годы на осенней «картошке» колхозный бригадир подошел к интеллигентнейшему москвичу Белоусову и сказал следующую речь: «Ну и хитрые же вы, жиды, люди, так и смотрите, как бы от мешка увернуться. Вот, посмотри на этого хорошего русского парня. Посмотри, какой он мешок тащит». Хорошим русским парнем бригадир считал Соломона Давидовича, уроженца Жмеринки, выросшего в местечковой еврейской семье. Безотказность, ответственность и чувство долга делали Соломона любимцем всех геологических коллективов, в которых он работал. В «РИНО» Марков занимался вопросами экономики и финансов. Как шутил Алиев, Соломон был одновременно и правой, и левой рукой профессора Верта.