Захарьина с улыбкой заметила:
Вы поражаете меня своей осведомленностью в вопросах технологии ведения следствия.
Ну как же, промолвил Марков, сегодня детективные романы читают почти все.
Итак, Соломон Давидович, начнем мы все-таки немного с другого. Как бы вы могли охарактеризовать профессора Верта? Что могло стать каким-либо толчком, причиной жестокого и хладнокровного убийства?
Старик сосредоточился.
Понимаете, Верт был моим ближайшим другом. Мы знаем, то есть мы знали друг друга почти тридцать лет. Я не могу быть объективен. Такие люди, как онбольшая редкость. Не хочу говорить, что они редкость сейчас. Они всегда были и будут редкостью. Талантливейший ученый, умница, человек чести. Когда нам всем было плохо, очень многие, как крысы, побежали с корабля. Не таков был Николай. Наряду с научным талантом, он обладал прекрасными организаторскими способностями и он все время делал, делал и еще раз делал Он был делателем. Не дельцом, не делягой-болтуном, а именно делателем. Он старался создавать новые рабочие места, кормил людей, спасал коллективы, в которых он работал, от нищеты и разрухи конца восьмидесятых и в девяностые. Вместе с тем он был человеком сложнымжестким, бескомпромиссным, очень требовательным к людям, которые с ним работали. Иногда эта требовательность перехлестывала через край. Но более всего он был требователен к себе. Поэтому многие близкие люди прощали ему часто незаслуженные обиды. И еще: есть два Верта. Если выражаться вычурно, Верт XX века и Верт XXI века. Шесть лет назад, на рубеже веков, его постигла страшная катастрофа, он потерял в автомобильной аварии жену и дочь. Это случилось в США, Штате Колорадо. Там живут его тесть и теща. После этого Николай очень сдал. Мне кажется, он так и не смог пережить случившееся. Его подтачивала неизбывная тоска.
Да, сказала Захарьина, и врагу не пожелаешь. Соломон Давидович, а не было ли в последнее время, месяц, несколько месяцев, чего-нибудь странного, чего-либо выходящего за рамки обычной жизни и работы профессора Верта?
К удивлению Захарьиной, Соломон Давидович ответил сразу и решительно.
Дело в том, что месяц назад Верт женился. Он женился на нашей сотруднице Лике Мирошиной, с которой он жил последние 4 года в так называемом гражданском браке. Это сейчас так молодежь выражается.
Захарьина откровенно удивилась.
В чем же здесь элемент необычности?
Да в том, видите ли, что после гибели Ирины Верт решил, что никогда в жизни больше не женится и не создаст новую семью. Он даже целую теорию создал, что это будет предательство и что ему неясно, как тогда он встретится с женой и дочерью в ином мире.
Профессор был верующим человеком?
Да. И даже весьма. Конечно, он не соблюдал посты. По-моему, не посещал литургию. Но вера в нем была крепка. Он часто думал над этими вопросами.
Любопытно, сказала Захарьина, так с чем же связан такой неожиданный для вас брак?
Вы знаете, у Верта был пунктик по поводу того, что он умрет в достаточно раннем возрасте. Никто из мужчин рода Вертовни отец, ни дед Николая не доживали до 55 лет. Коля был страстным поклонником генетических теорий и грустил по поводу возможной скорой кончины. Я заставлял его обследоваться, буквально с матюгами гонял к врачамздоровье у него было в пределах возрастной нормы. Но переубедить его было невозможно. Верт все время настаивал, что час смерти каждого человека определен на небесах, а саму смерть он воспринимал как некое проявление божественной силы. Он любил повторятьгрянет гром небесный, и нет человека. Я ему ехидно говорил: может быть, прием нужных лекарствэто тоже высшая воля. Откуда ты заешь? Но он только смеялся. Я предполагаю, что где-то здесь причины его женитьбы. Не хотел оставлять прекрасную женщину и чудесного человека «во грехе и блуде».
Так, задумалась Захарьина. Вы сообщили много необычного, Соломон Давидович. Скажите теперь, с кем бы вы мне посоветовали поговорить в первую очередь? На ваш взгляд, кто наиболее ценные свидетели?
Да, свидетели, ответил Марков, но они же подозреваемые. Как и я, впрочем. Хочу сказать, что меня вам придется вычеркнуть из списка подозреваемых. У меня жесткое алиби. Начиная с 11 часов и кончая тем моментом, когда мы вошли в кабинет Верта, мы с Алиевым сидели у него в кабинете, готовились к приезду Серебровского, выпили немногокак говорят англичане, открывали желудок (опен ауа стомак). Ближе к двум к нам вломился Евгений Петрович Чернокозов, начальник геологического департамента «Юнгфрау», и сообщил удивительную новость о том, что «Юнгфрау» проиграла проходивший в Югре аукцион по Рожкам. Потом мы все вместе двинулись в кабинет Верта. А там у майора Измайлова уже все записано.
Скажите, Соломон Давидович, а с чем был связан ожидавшийся приезд Серебровского? Федор Петрович в общих чертах рассказал мне о завершении какой-то крупной работы и намечавшемся суаре.
Серебровский, ответил Марков, время от времени приезжает к нам. Это такая особая форма благоволения. Даже лично встречается с нашей молодежью. Вообще-то, он собирался купить «РИНО», но Верт упирался. Вчера в Сибири происходил очередной раунд аукционов на право пользования участками недр. Мы помогали руководству «Юнгфрау» определиться по поводу одного очень интересного объекта. Была создана экспертная группа из наших специалистов и геологов «Юнгфрау». Но все это так, ерунда. Главное заключалось в том, чтобы Верт посмотрел особым образом обработанные и проинтерпретированные материалы и вынес свое заключение. Впрочем, об этом вам лучше поговорить с Алиевым и Чернокозовым. Я все-таки больше отвечаю за финансово-хозяйственную деятельность «РИНО».
Понятно, заметила Захарьина. А что со свидетелями?
Я бы выделил, конечно же, вдову Верта, Лику Мирошину, его ближайшего друга Алиева и двух присутствовавших сотрудников «Юнгфрау» уже упомянутого мной Чернокозова и нашего бывшего сотрудника Санникова. Водители, в том числе личный водитель Верта, и наша официантка вряд ли смогут помочь. Водители не поднимались на этаж. А официантка в течение всего обеденного перерыва с без пятнадцати двенадцать до двух была у всех на глазах. Столовая у нас маленькая, обедаем в три смены. Кстати Анна Германовна, не желаете ли отобедать с нами? Мы тогда освободим столовую, еда на всякий случай заказана.
Вы очень любезны, Соломон Давидович. Я думаю, что мы с коллегами с удовольствием перекусили бы у вас. Одна просьбаза столом мы наши разговоры продолжать не будем.
Но это само собой, согласился Марков.
* * *
После короткого, но вкусного обеда Захарьина вновь уединилась с Измайловым.
Что ж, сказала она, план действий вырисовывается. Конечно, старик золотой. Столько информации, и так все ясно, сжато. Ну что, поговорим с вдовой?
Захарьина попросила Измайлова пригласить Лику.
В комнату вошла красивая женщина лет тридцати пяти. Изящно и неброско одетая. Захарьина автоматически фиксировала в сознании: «Рост 172174 см. Вес около 65 кг. Волосы черные, прямые, скорее всего, крашеные. Лицо очень привлекательное. Густая челка удачно скрадывает излишне высокий лоб. Фигура идеальная. Ноги длинные», усмехнулась про себя Анна. Тут ей пришла в голову мысль, что Лика, пожалуй, повыше своего покойного мужа, особенно когда она на высоченных каблуках. В установочных данных рост Верта 170 см.
Лика выглядела абсолютно спокойной и даже безучастной. Казалось, что все происходящее не имело к ней, Лике Мирошиной, никакого отношения.
Анна пыталась поймать взгляд женщины, но ей это не удавалось.
«Ээээ, подумала Захарьина. По-видимому, ее накачали транквилизаторами. Все не так просто».
Разговор не клеился.
После дежурных соболезнований Захарьина задала Лике тот же вопрос, который она перед этим задавала Маркову:
Анжелика Васильевна, вы не замечали в обстоятельствах жизни профессора Верта в последние месяцы чего-нибудь необычного?
Как тут не заметить, ответила Лика. Коля взял и решился оформить наши отношения. Я на это абсолютно не надеялась, и для меня это было как гром среди ясного неба.
Почему вы считаете, что в женитьбе мужчины на такой красивой женщине, как вы, есть что-то необычное?
Видите ли, наша связь с ним длится 4 года. Длилась, поправилась она. Когда мы сошлись, мы договорились о том, что как только кто-нибудь из нас заговорит о любви, мы немедленно расстаемся. О каком уж тут браке могла идти речь? Коля был человеком с принципами и таким вещами не шутил.
И все жевклинилась Захарьина.
По-видимому, случилось нечто такое, что подтолкнуло Колю к принятию неожиданного решения. Я знала, что он не любит меня. Он был очень добр, внимателен, создал мне райскую жизнь. Но я прекрасно знала, что в его сердце есть только одна женщинаего покойная жена. Да я и ни на что не претендовала, сказала Лика и при этом нервно отвела глаза в сторону. Захарьина поняла, что Мирошина или лжет или чего-то не договаривает.
Скажите Лика, кто мог желать зла вашему мужу настолько, чтобы пойти на столь дерзкое преступление?
Лика ответила:
Николай был человеком жестким, иногда обижал людей. Но чтобы вызвать такую злобу
Анжелика Васильевна, осторожно спросила Захарьина, а где вы были в час дня?
Утром я была в нашем академическом институте, из которого все мы вышли. После решения деловых мелочей, которые мне все еще доверяют, мы с девочками, бывшими моими сотрудницами, долго сидели, пили чай и перемывали кости всем подряд. Вы, наверное, знаете обстановку, которая сейчас царит в Академии наук. Потом села в машину и приехала сюда. Николай предупредил меня, что я обязательно должна быть на предполагаемой встрече с Матвеем Борисовичем Серебровским. По тому, как он сказал, что нужно выглядеть особенно хорошо, я допустила мысль, что он собирается представить меня в качестве законной жены. Без двадцати час я пришла на свое рабочее место или, как у нас это называется, в свой закуток с тем, чтобы привести себя в порядок. Этим я и занималась до того момента, как меня вызвали в приемную. Ну а дальнейшее вы знаете.
Анжелика Васильевна, кто-нибудь может подтвердить ваше нахождение в «закутке» около 13 часов?
Наверное, нет. Со мной в комнате рядом сидят две девушки, одна из которых несколько дней отсутствовала на работе из-за болезни ребенка, а вторая, Маша Воронина, вышла по делам, к тому же был обед. Да и не могла я приводить себя в порядок при посторонних людях.
Понятно, несколько разочарованно сказала Захарьина. Анжелика Васильевна, тихо продолжила Анна Германовна, я задам вопрос, выходящий за рамки моей компетенции следователя, если не захотитене отвечайте. Вы вышли замуж за Верта, а еще раньше сошлись с ним в возрасте, в котором заключаются вторые-третьи браки. Вы очень красивая женщина и, как говорят англичане, вы женщина с историей. Что было с вами до того, как в вашей жизни появился Верт?
Так вот вы о чембез особого чувства протянула Лика. Буду отвечать. У меня был гражданский брак. Сейчас так называют эту форму сожительства. С очень симпатичным умным и добрым человеком. Однако довольно скоро выяснилось, что я не смогу иметь детей. Понимаете, никогда. То, что у меня, не лечится ни у нас, ни за рубежом. Мы расстались. Я считаю, что правильно сделали. Нельзя создавать семью, в которой заведомо не будет детей. Когда началась моя связь с Вертом, она и не предполагала наличие зримых результатов. Так по крайней мере тогда казалось. Очень скоро я поняла, что люблю Верта больше всего на свете, больше жизни. А я уже говорила, что первое мое невольное признание привело бы к разрыву. В этих делах Коля был суров. И еще хочу сказатьне подумайте, что мой предыдущий мужчина мог мстить Верту или что-то в этом духе. Он давно женился. Старается быть счастливым, как может.
Захарьина молчала.
Вы разрешите мне незаметно присутствовать на похоронах Николая Константиновича?
Конечно, но похороны будут очень скромные. Мало того, что он боялся ранней смерти, он много раз настойчиво объяснял мне, как следует его похоронить. Представляете, каково это слушать от человека, которого любишь. Он будет похоронен на Востряковском кладбище рядом со своими родителями. Я вас извещу, сказала Лика и не очень твердой походкой пошла к выходу.
Я думаю, Анна Германовна, что, может быть, нам что-то прояснит близкий друг покойногоРауф Алиев, обратился к Захарьиной майор Измайлов.
* * *
В комнату вошел высокий седовласый мужчина. Стройный, красивый, смуглый, горбоносый. «Однако есть какое-то сходство с верблюдом», подумал склонный к юмору Измайлов, отметивший также безукоризненный синий костюм, дорогую рубашку с манжетами и какими-то изысканными с восточным орнаментом запонками.
Захарьина вкрадчиво обратилась к изящному старику:
Рауф Агаларович, мы уже знаем, что вы были чрезвычайно близки с покойным Николаем Константиновичем. Можете ли вы предположить, что стало причиной разыгравшихся событий?
Алиев, подумав, ответил:
Объяснить конкретно вчерашнюю трагедию не могу. Но определенные предположения у меня есть. Измайлов чуть не подскочил на стуле.
Что это за предположения? спросила Анна Германовна.
Понимаете, Верт любил окружать себя плохими людьми.
Как это? удивилась Захарьина.
У Коли было две слабости. Это старые институтские друзья и карты.
Верт играл в казино? удивился Измайлов. И тут же осекся, поймав недовольный взгляд Захарьиной.
Да нет. Люди его класса играют не в казино. Есть специальные встречи. Картежные квартирники. Так называются сборища очень небедных людей с положением, которые в скромной обстановке за закрытыми дверями проигрывают друг другу многие тысячи долларов за вечер. Вот этим и любил баловаться Верт. На правах его старшего товарища я много раз говорил ему, что с этим пора заканчивать. Но все напрасно. В карты Коля начал играть еще в институте.
А в какие игры? спросил Измайлов.
В любые, ответил Алиев. Он играл и в коммерческие игры вроде преферанса. Но более всего любил азартные игры. Покер, очко и всякая другая дрянь. Есть одно обстоятельство, в которое трудно поверить. Но это так. Верт всегда выигрывал. Не было случая, чтобы он проиграл хотя бы рубль за вечер. Я, конечно, материалист. В потусторонние силы не верю. Но в этом было что-то мистическое. Знаете, господа, я очень люблю романы писателя Акунина. У него там есть интересный геройЭраст Фандорин, который постоянно выигрывает в разные игры при самых критических обстоятельствах. В принципе в это трудно поверить. Но я знал Верта и считаю, что такое вполне возможно. Какая-то особая магия. Выигрыши Верта были огромны. В его компании почти все чаще или реже проигрывались ему в прах. Некоторые были должны ему большие деньги.
Вы знаете имена этих людей? спросила Захарьина.
Всех, конечно, не знаю. Но вечно проигравшимся и вечно ему должным был, например, человек, которого вы сегодня будете допрашивать. Это Евгений Петрович Чернокозов. Они институтские друзья. Были. Конечно, Николай Константинович Верт никогда жестко не взыскивал со своих карточных должников, вел себя, как джентльмен. И эти негодяи пользовались таким гуманным отношением. Чернокозоввообще гнусный тип. Любил рассуждать об их нежной дружбе с Вертом, а за глаза говорил всевозможные гадости. Одна дама рассказывала мне, что в узкой компании этот гад называл Верта чуть ли не шулером. Такие вот у Коли были институтские дружки. Другие не намного лучше. Еще в советское время один из этих институтских друзей накатал на Верта анонимку, когда его вместе с другими молодыми ребятами выдвинули на премию имени Ленинского комсомола в области науки. Была такая премия, мечтательно зажмурился Алиев. Все тогда было не так.
В ходе этой страстной речи Захарьина и Измайлов незаметно, но выразительно переглядывались. Случилось важнейшее событиеони услышали донос. Конечно, не напрямую, но сказано было достаточно.
Рауф Агаларович, изменила тему разговора Захарьина, вы не могли бы нас просветить по поводу того, чем занимался Верт в последнее время. Ну, в ретроспективе, скажем, полугода.
Это легко, сказал Алиев. Верт всегда занимался наукой. У него было несколько направлений. Большие фундаментальные вещи, которые включали и прогноз нефтяного рынка, и динамику цен. Обоснование уровня добычи и прироста запасов. Были и другие вопросы, связанные с изучением и моделированием геологического строения нефтяных месторождений, залежей и других геологических объектов. Он также создатель двух десятков запатентованных технологий обработки и интерпретации геолого- и геофизических данных. Вот все это, вместе взятое, и было содержанием работы Верта. В последнее же время Николай занимался подготовкой экспертного заключения по Рожковскому лицензионному участку.