10 сентября 2010 года (пятница)
Нахожусь в больнице, начал курс лечения, глотаю таблетки. Что за таблетки, и кто выписал мне их, я не знаю, все заочно. Но в камере есть врач, вот он и объяснил, что одна таблетка от кислотности, втораяот камней и легкий антибиотик.
В камере со мной еще находится зам. префекта одного из районов Москвы, взяли на взятке. Причем только на одних показаниях его подчиненного, с которым заключили соглашение. Ст. 401 УПК опера и следователи полностью используют так, как им надо. Идут на соглашения с пойманными преступниками и вынуждают их давать показания на кого они хотят, чтобы дело весомей выглядело, хорошие показатели будут. Разве для этого закон принимали?
Второй в камереврач: забрал долг у знакомой под видом грабителя, т. к. она долг длительное время не отдавала. Влепили ему разбой, хотя, по делу получается чистое самоуправство. Но документов я не видел, так что не знаю, кто прав, а кто виноват.
Ну, а третий уже осужден. Молчит, видно за дело, раз не жалуется. Получил 7 лет и готовится на этап.
Вот такие дела.
13 сентября 2010 года (понедельник)
Из «хаты» двое уехали. Борис поехал на «зону», он 7 лет получил за вымогательство. Был участковым инспектором, капитан милиции. Олег, врач, уехал к себе в «шестерку». У него изолятор образцовый: недавно отремонтировали, есть телевизор, холодильник. Обед подают, как в кафе, приносят каждому на подносе, упакованным, слабо верится, но надо дать человеку возможность соврать, иначе совсем скучно будет. Остались мы вдвоем с зам. префекта, но он тоже собирается, уже месяц здесь.
Адвокат не приходит, ленится. Непонятно, зачем он мне здесь вообще нужен, чтобы деньги только брать? Что делается на «воле», я не знаю. Надо все-таки попросить поменять и взять молодого, чтобы регулярно ходил.
14 сентября 2010 года (вторник)
Адвокат появился, не запылился. Пришел совершенно пустой, ничего не сделал, взял справку, что он участвовать в суде не может, а у меня попросил расписку, что я к нему претензий не имею. Совести совсем у мужика нет. Посмотрел я на него, написал расписку, пусть катится, если работать человек не хочет, толку не будет. Надо с ним решать. Завтра суд на продление, но результат и так уже ясен, один формализм.
16 сентября 2010 года (четверг)
Подъем. Зарядка. Завтрак. В больнице питание значительно лучше, может повар другой? Но готовят явно лучше, и появилась картошка, настоящая, которую есть можно. Кроме того, здесь дают масло и молоко, а через деньяйцо. Считай, что в санатории на месяц, только следственный, особый. Так что с питанием стало нормально. А вот с лечением этого не скажешь. Врач один раз осмотрел, выписал таблетки, и все лечение. Никаких обходов врачей в больнице нет. Если тебе нужен врач, пиши заявление, может, я подчеркиваю, может он и примет. Но в суд они представили интересную справку: «находится в больнице и на здоровье не жалуется». Специально для журнала «Крокодил» (был такой сатирический журнал в советское время, а сейчас, не знаю). Больница, фактически, от тюрьмы ничем не отличается: те же камеры, та же охрана. Вчера, например, делали «шмон», искали запрещенные предметы. Искали полчаса, ничего не нашли и удивлялись, мол не может быть такого: один полковник, второй подполковник и нет телефона, быть такого не может. У них тут бзик на телефоны, только их и ищут. Хотя сами их и приносят. Из посторонних ведь никто не принесет.
Общаться с коллегами по несчастью здесь удается значительно больше. Смотрю на них и удивляюсь, как можно таких сажать, я не мальчик, но есть и старше меня, еле ходят с палочкой, а одного, вообще, на каталке возят. Какую опасность они представляют для общества? Я сам решал вопросы с арестом, но до такого маразма не доходил.
Позавчера ездил на продление ареста. Повезли меня в общем спецзаке, ребята посматривают на меня, и один из них, не выдержал, спрашивает: «Отец, а тебя за что?» Я объяснил, но самому было стыдно. Как можно мне, полковнику, попасть в такую ситуацию? Но, как говорится: «Пути Господни неисповедимы». Кто мог знать, что следственная группа Генеральной прокуратуры, способна на такую фальсификацию уголовного дела? Больше всего меня поражает их чувство своей безнаказанности, они не боятся ни Бога, ни черта. За душой ничего нет, одно стремлениеэто карьера. Многое у меня прояснилось в эту поездку. Следователи даже не скрывают от обвиняемых, что год работы в такой группе, и они уходят на повышение, имеют внеочередные звезды и будущее им обеспечено. А то, что завтра они сами могут оказаться на нарах за такую фальсификацию, даже не думают, видно хорошая поддержка обеспечена.
Суд состоялся. Славный, знаменитый, Бассманный. Судья с участием меня выслушала и безучастно продлила содержание под стражей, несмотря ни на возраст, ни на состояние здоровья. Наплевать на всех и на все, главноеэто свое спокойствие. Оперативную группу ведет некий Захаров из МВД, который ездит перед каждым заседанием к судьям и решает с ними вопросы. Вот и весь закон.
На суд приезжал из Питера адвокат. Привез фото внука, назвали Андреем, как я просил, в честь моего отца. Очень жаль, что вместо того, чтобы заниматься внуками, приходится воевать со следствием, не тот возраст, и не те уже мысли.
В камере пока с Владимиром вдвоем, он собирается переезжать, лечится уже больше месяца, лимит исчерпан. Мне же надо писать кассации. Пока.
21 сентября 2010 года (вторник)
Зарядку делаю каждый день, несмотря на все условия, хотя уже и не пишу, вошел в колею. Прошла неделя, но особых изменений нет. В камеру въехал Геннадий, обвиняется в покушении на убийство. Судя по всему, у него с «крышей» не все в порядке. При этом, он не бывший сотрудник каких-либо органов. Тут видно никто и не проверяет, как сказал, так и будет, а, может, подослали.
Лечение проходит одними таблетками, и, как они действуют, никто не интересуется. Назначили гастроскопию, посмотрим, как желудок.
25 сентября 2010 года (Суббота)
Прошла еще одна неделя в больнице. Вообще-то это одно название, что больница: те же камеры и тот же режим. По утрам врач обход не делает, и никто о самочувствии не спрашивает, глотай таблетки, и все лечение. Единственное достижениекормежка, она лучше, все-таки дают молоко, масло и яйца. А лечениеэто на совести врачей, они явно клятву Гиппократа забыли. Мой сокамерник уже трижды писал заявление, чтобы вызвали врача, болят почки, но бесполезно, он намечен на выписку, поэтому ноль внимания. Вмешиваются только тогда, когда стучат в двери и кричат: «Спасите!», и то не сразу.
Московский адвокат так и не приходит, надо срочно менять, бездельник. Вообще не знаю, что происходит.
29 сентября 2010 года (Среда)
Произошло несколько событий, которые необходимо отметить. Первоеэто провели гастроскопию, врач оказался порядочный, хоть рассказал, что язва зарубцована, но имеется гастрит, и его надо лечить. Это уже хорошо. Главное, что с язвой все в порядке. Тюрьмаэто не место для лечения. Тут вначале тюрьма, а уже потомбольница.
Второе, вчера подселили к нам четвертого, Диму, осужден на 5,5 лет по мошенничеству, хотя брали его на взятке, но денег не нашли и осудили на одних показаниях. Суд теперь считает возможным, если нет прямых доказательств, осуждать на косвенных. Опять же, предлагали ему соглашение, чтобы дал показания на руководство, Дима не согласился, и по делу пустили его одного, но уже за мошенничество.
И третье событие, приходила по его жалобе комиссия из Комитета по гражданским правам, с журналистами. Я воспользовался этим и вручил им две свои статьи: «Нужен ли единый следственный комитет, если нужен, то какой» и вторую статью «Арест и соглашение со следствием», а также черновик своей жалобы на имя Президента. Посмотрим, что из этого получится. Да, еще приходил московский адвокат Карпухин, пустой мужик, ничего не делал и делать не хочет, высказывает только свою моральную поддержку. На кой хрен мне нужна его поддержка, если реально ничего не делает. Менять надо.
30 сентября 2010 года (четверг)
Приезжал из Питера адвокат Сергей. Ознакомился с документами. Передал ему, чтобы отказались от услуг Карпухина, совсем пустой мужик, взял деньги и неизвестно за что. Пусть это будет у него на совести, коллега ведь. Нужен молодой, но чтобы регулярно ходил. Разработали дальнейший план действий. Будем бороться, раз судьба такое мне преподнесла, другого ничего не остается. Никак не могу успокоится насчет наглости следствия и уверенности их в своей безнаказанности за фальсификацию дела.
4 октября 2010 года (понедельник)
Особых событий не произошло. Закончилось лекарство для лечения аденомы, здесь его не выдают, состояние ухудшается.
Диму отправили в свой изолятор, слишком много жалуется, надоел. Это у них просто.
10 октября 2010 года (воскресенье)
Всех ребят разогнали по изоляторам, остался я один. Ночью привели новенького. Передали, наконец, лекарство для лечения аденомы.
Думаю, что на следующей неделе выпишут из больницы. Уже больше месяца, хватит «лечить». Хорошо, если вернут к себе.
Да, чуть не забыл, 7 октября провели очную ставку с Шенгелия. Он дал косвенные показания, что я участвовал в сговоре на мошенничество. Вор кричит: «Держи вора!», и следствие ловит. При этом, признал, что получил 2 млн. долларов от покупателей, но сказал, что не для себя, а для Дараселии. Кто такой Шенгелия, а кто Дараселия. Тот у него в «шестерках» бегал. Теперь мне все ясно, полностью. Они выводят из дела главного преступника, т. к. он им нужен для дачи показаний по всем другим делам, и ввели других людей, не имеющих отношение к мошенничеству. Кого-то ведь надо привлекать. Дело сфальсифицировано от начала и до конца. Надо выходить на Генерального прокурора и писать жалобы. В действиях сотрудников следствия имеется состав преступления: фальсификация доказательств по уголовному делу и привлечение к уголовной ответственности заведомо невиновных лиц.
16 октября 2010 года (Суббота)
14 октября 2010 года выписали из больницы и вернули в свою «хату», 625. Находится на спецблоке. Означает это, что я представляю особую опасность для общества: здесь усиленный режим наблюдения и проверки, оборудована «хата» камерой наблюдения за заключенными днем и ночью, следят за мной, чтобы я ничего не натворил. Поселили одного. Рядом сидят те, кто получил большие срока, видно, за убийство и другие тяжкие преступления, но кроме того, по соседству, находится и Платон Лебедев, он тоже «очень опасен». Как у нас умеют все доводить до абсурда.
«Хата» совсем пустая, опять без телевизора. Накануне выписки Белла прислала передачу, пришлось все тащить по этажам, еле упаковал, да и много оставил, некуда. Не зря тащил, камера ведь пустая. Затем и Полина прислала передачу, так что живем. Вечером, подселили одного, чтобы скучно не было, да и присматривал за мной.
26 октября 2010 года (вторник)
Прошло десять дней, время летит, все по-старому. Адвокат не приходит, что происходит на «воле», не знаю. Дали телевизор, стало немного веселей, а то совсем глухо.
31 октября 2010 года (воскресенье)
Еще неделя проскочила. Приезжал Сергей из Питера, привез документы и рассказал, как идут дела. Теперь, хоть немного, в курсе. Сказал, что подобрали молодого адвоката, должен скоро появиться. По телеку передавали события по делу Ходорковского, он интересно выразился в отношении следаков, что интеллект у них ниже плинтуса. Очень похоже. Подал заявление на имя Генерального Прокурора, посмотрим, что из этого получится.
7 ноября 2010 года (воскресенье)
Прошли праздники, все без изменений. Сидим. Дело все время крутится в голове: утром, днем и вечером. Сфальсифицировано все, от начала и до конца. Вариантов несколько:
специально меня заказали, кому-то дорогу перешел, решили отомстить,
заменили меня, вместо привлечения Шенгелии, он им нужен,
для создания общественно-резонансного дела, для показателей.
Я склоняюсь, к тому, что второй и третий варианты переплетаются.
Написал жалобу на имя Генерального Прокурора, но пока никакого шевеления. Для меня дело все ясное, но только это никого не интересует.
11 ноября 2010 года (четверг)
Сегодня, на «хате» появился плакат: «Внимание. Особый контроль». Зачислены в особо опасные. Интересно, с чем это связано. Позавчера приезжал «следак» из другой бригады и допрашивал по другим эпизодам, связанным с фирмой «Юрсервис». Оставление Шенгелии этой фирмы было явно с моей стороны ошибкой, да и вообще ошибка была в том, что я с ним связался. С такими людьми нельзя никаких дел иметь. Люди с двойным дном. Когда служилникогда к себе таких и близко не подпускал, а вышел на пенсиюрасслабился. Хотелось фирму создать, вот и создал приключений на задницу. В том деле фигурирует и Кумарин. По всей видимости, Шенгелия и Кумарин вместе работали, раз в курсе всех дел.
Да Влез в дерьмо по самые уши. Если все это связано, то они пытаются и меня туда привязать. Так, как они «работают», могут, что угодно. Становится страшно. Неужели ничего нельзя сделать? Прямо стена передо мной, стена бесправия, через которую не пробиться. Без вины виноватый.
19 ноября 2010 года (пятница)
Прошла неделя. Разобрались с плакатом, его прицепили по ошибке, в деле Андрея, якобы, была пометка. Потом убрали из камеры молодого, затем и Андрея, перевели опять Евгения, я с ним был уже до больницы. Затем нас перебросили в другую камеру, 612. Что за игранепонятно. Может у них техника подводит?
В остальномполное затишье, адвокатов никаких нет, хотя молодой должен был уже появиться, нахожусь в полном неведении. Жду, что будет дальше.
29 ноября 2010 года (понедельник)
На прошлой неделе появился московский адвокат. Передал мне коллективное заявление от имени адвокатов по различным делам на имя Президента, Премьера и Генерального Прокурора о необходимости отстранения от дел бригады следователей за фальсификацию. Как я понял, оно еще не отправлено, а жаль. Времени осталось очень мало до продления ареста. Надо привлечь прессу, поднять большой шум, только это может привести их в чувство. Раз есть фальсификация, то они боятся гласности. Вообще-то, творится черт знает что, уже в следствии Генеральной прокуратуры появились отморозки.
Если будет реакция, то только на следующей неделе, а если нетнадо писать. Это единственный способ бороться с ними. Молчать нельзя.
2 декабря 2010 года (четверг)
Началась зима. Скоро уже 7 месяцев, как посадили. Перспектив никаких не вижу. Написал заявления в различные инстанции, а толку никакого. Нет реакции. Впечатление такое, что власти глубоко наплевать на судьбы нескольких своих граждан, даже если их привлекают к уголовной ответственности несправедливо. Выступил президент с отчетом, затрагивал правовые темы, но все вскользь и мимоходом. А ведь то, что произошло в Краснодарском крае, это система, но отвечать будут несколько крайних, а систему не затронут.
Адвокат новый уже пропал. Жду. В камере наметили ремонт, и нас с Женей перебросили в больницу, в 741, сказали, что на неделю или две. Теперь опять молоко каждый день дают и яйцо через деньэто диетпитание. Так что не зря говорят, все что делаетсяэто к лучшему. Звучит как насмешка.
6 декабря 2010 года (понедельник)
Нахожусь в больнице. Естественно, никто не лечит, временно переброшен. Не зря я писал, что больница, эта та же тюрьма. Теперь нас здесь уже четверо. Двоих пацанов с поломанными ногами подбросили. С одним из них уже сидел, Андрей, его на обследование положили.
Больше недели опять нет адвоката. Говори, не говори им, а толку мало. На мои жалобы никакой реакции, видно опять все в следствие скинули, а они только смеются. Пришла передача, опять много ненужного прислали, сколько можно ругаться по этому поводу, я не знаю. Все жду адвоката.
9 декабря 2010 года (четверг)
Пришел, наконец, адвокат. Передал письма на имя президента и премьера, от жены. Началась компания в прессе, но очень слабо. Ни на одну из моих жалоб ответа я так и не получил. Как будто все кануло в воду. Может, они считают, что арестованным и ответа давать не надо. Я не удивлюсь, если это так. На 14 декабря намечено продление ареста. Буду готовить новые материалы.
16 декабря 2010 года (четверг)
14 декабря состоялось заседание в Басманном суде. Особых надежд на него я не испытывал, хотя где-то глубоко-глубоко, в душе, надеялся, а вдруг? Но неожиданностей не произошло. Встретил там Сергея, ему тоже продлили на 3 месяца.
Судья выслушивала все очень внимательно, но было видно, что ей все это до лампочки.
А вчера приезжал опер Климов, пытался меня убедить, что ради государственных интересов я должен признать свою вину и дать показания на «бандитов», как организаторов преступления. «Вор должен сидеть в тюрьме» так он озвучил позицию, которая прозвучала в выступлении премьера. Тогда я смогу выйти на свободу, а может даже и больше, они прекратят дело в отношении меня. Не знаю, кто подсунул эту фразу руководству? Или это такая политика? Хотя бы вспомнили, к чему и когда это было сказано. Ведь она прозвучала после того, как Жиглов подбросил кошелек карманнику, и на возмущение Шарапова, что нельзя фальсифицировать доказательства, Жиглов и произнес эту фразу. Получается так, что руководство не только одобряет, но призывает к фальсификации доказательств по уголовным делам.