Пошли.
Двое его товарищей тоже зарядили пистолеты. У Альберти тряслись руки.
Так и пойдем без бронежилетов? спросил он.
Хочешь спалиться прежде, чем войдешь в дверь? спросил Эспозито.
А вдруг он поджидает нас с «калашниковым»? спросил Гварнери.
Вот именно. Если мы явимся в жилетах, он будет целиться в голову.
Я все равно надену, заявил Альберти, направившись к автомобилю, и товарищи тут же решили последовать его примеру.
Когда Гварнери и Эспозито вошли в подъезд, Данте придержал Альберти за локоть.
Уверен, что готов? спросил он молодого человека. Ты и так через многое прошел.
Альберти поморщился.
Вот именно. Я хочу видеть, чем все закончится, сказал он и исчез в подъезде.
«А я нет», подумал Данте. У него сложилось стойкое впечатление, что концовка ему не понравится.
4
Три амиго поднялись на лифте на двенадцатый этаж и, стараясь двигаться как можно тише, преодолели последний пролет пешком. На пропахшей готовкой лестнице дети не играли, и покой нарушал только гулко отдающийся в шахте шум телевизоров и стереосистем.
На площадке Эспозито достал оружие и, держа его в обеих руках, нацелил на дверь, а Гварнери подпрыгнул и ударил ногами по двери рядом с замком. Дверь с треском распахнулась. Гварнери приземлился на ноги и, выставив перед собой пистолет, вбежал в квартиру. Сослуживцы бросились за ним.
Стоять! Руки вверх! хором закричали они тем, кто, возможно, находился внутри.
Из комнаты на неверных ногах вышел окутанный облаком гашиша двадцатилетний растаман в майке и трусах, весящий раза в два больше подозреваемого.
Э? успел сказать он, прежде чем Эспозито одним ударом сшиб его на пол.
Прошло десять минут с тех пор, как полицейские вломились в квартиру. Данте, до колик нервничая, дожидался у подъезда. Наконец лифт зашумел, и во двор вышел Альберти. От бронежилета он уже избавился.
Его нет дома, сообщил молодой человек.
Столько трудов понапрасну. А как насчет подозрительных баллонов?
Пока ничего не нашли. Но там его брат. Говорит, ему ничего не известно. Будем благодарны, если вы сможете подняться и помочь. Если можно, поскорее.
Данте заглянул в разинутую пасть темного подъезда.
«Господи, а я-то надеялся этого избежать», подумал он.
Включи везде свет.
В квартире?
В здании. Поднимемся на своих двоих.
На тринадцать этажей?
Если ты думаешь, что я могу подняться туда в подвешенной на тросы железной коробке, ты сильно ошибаешься. Достав пару таблеток ксанакса, Данте раздавил их между двумя монетками и под негодующим взглядом Альберти втянул в себя порошок. Так быстрее подействует.
Ну, раз вы так говорите неуверенно произнес парень.
Препарат словно пыльным мешком прибил Данте уже на втором этаже. Тело будто очутилось в свинцовом скафандре, а мысли ползли как улитки. Шевелить ногами становилось все тяжелее, и следующие двадцать маршей Альберти пришлось протащить зажмурившегося, бессвязно мямлящего Данте на себе.
Когда они с ноющими ногами ввалились в квартиру Фауци двухкомнатную каморку площадью пятьдесят квадратных метров с развешенными по стенам дешевыми картинами и фотографиями, им показалось, что там пронесся ураган. Повсюду были разбросаны одежда, книги и грошовые безделушки.
А вы не больно-то торопились, сказал Эспозито, заметив их на пороге.
Он разрезал кухонным ножом обивку дивана. Их с Гварнери бронежилеты валялись в куче разобранной мебели. На полу в коридоре со скованными за спиной руками лежал брат Мусты Марио Нассим. Из носа у него шла кровь, а все тело покрывали псевдоблатные татуировки, которые наделали бы ему немало проблем в тюрьме.
Оглядевшись по сторонам в надежде, что у него ксанаксные галлюцинации, Данте вошел в комнату, которую делили братья. Спальня превратилась в свалку распотрошенных матрасов и разобранных спортивных тренажеров, которые были свалены в углу вместе с DVD-дисками, фигурками супергероев и какими-то объедками. Там же лежала явно не подлежащая восстановлению приставка «Плэйстейшн-3».
Вы всегда проводите обыск таким образом? спросил он, еле шевеля картонным языком.
Да, если торопимся, отозвался Гварнери, вытряхивая содержимое из последнего ящика шкафа. Вы чем-то недовольны?
Данте был недоволен многим прежде всего самим собой.
Что-нибудь нашли?
Только пыль и микробы.
В комнату с мрачной физиономией вошел Эспозито:
Такая же фигня. А значит, нам должен помочь наш новый приятель. Эспозито наклонился над мальчишкой в наручниках, который распластался по полу, как стопятидесятикилограммовый шмат салями. Из-под его сползших трусов торчали огромные волосатые ягодицы. Ты мусульманин, Марио?
А что, похож на харе-кришну? отозвался тот.
Эспозито отвесил ему подзатыльник:
Не умничай и отвечай на вопросы. Ты мусульманин?
Да.
А как насчет твоих дружков, которые убили столько народу в поезде?
Они мне не дружки.
А твой брат? Он тоже мусульманин?
Он иногда молится.
Где он?
Говорю же, не знаю. Он уехал на работу и еще не возвращался.
На работу он не ходил, умник.
Мне он ничего об этом не сказал.
Эспозито выпрямился и подозвал Гварнери:
Помоги отнести его в ванную.
Глаза парнишки расширились от ужаса.
Что вы хотите со мной сделать?
Искупаем тебя. Может, побелеешь. Эспозито и Гварнери подхватили его под руки. Мальчишка попытался вырваться, но Эспозито двинул ему локтем под дых, и тот упал бы, если бы его не поймал Гварнери.
Вздумаешь брыкаться, только хуже будет, сказал ему полицейский.
Часть Данте советовала ему не вмешиваться. Если брат террориста отказывается сотрудничать, легкая трепка самое малое, что может с ним случиться. Но то была лишь крошечная его часть.
Отпустите его, сказал он.
Не волнуйтесь, это наша работа, откликнулся Эспозито.
Я сказал, отпустите его. Я не шучу.
Эспозито бросил мальчишку и подошел к Данте вплотную:
Этот урод узнает, что мы его навещали. Либо берем его сейчас, либо прости-прощай.
Данте спрятал руки в карманах, чтобы скрыть дрожь.
Вы правы. Но ваши методы неприемлемы.
Если вам не нравятся наши методы, можете проваливать, откуда пришли.
Поняв, что необходимо сменить тактику, Данте обратился напрямую к парню:
Господин Фауци У меня есть очень толковый и въедливый адвокат. Я помогу вам составить заявление о жестоком обращении со стороны полиции. И буду свидетельствовать в вашу пользу. Он уставился на полицейских; Гварнери и Альберти выглядели смущенными, а Эспозито пришел в ярость. Трое против двоих численное преимущество на вашей стороне. Но что-то подсказывает мне, что в суде победим мы, сказал он.
Вы сумасшедший? спросил Гварнери.
Вообще-то, да, но не сегодня. И я не собираюсь допускать издевательства и пытки водой. Если вам непонятно почему, то и объяснять бесполезно.
Может, он и прав нерешительно сказал Альберти.
Эспозито толкнул его в грудь:
Тебя забыли спросить, пингвин. Ты и так меня уже достал сегодня. Он шагнул еще ближе к Данте. Госпожа Каселли вас очень уважает, Торре. Но если будете вставлять нам палки в колеса, ничем хорошим это для вас не закончится.
Ладно, Эспозито, не делай из мухи слона, пробормотал Гварнери.
Данте знаком показал ему, чтобы не вмешивался. Он не нуждался в защитниках.
Вы готовы меня убить, инспектор Эспозито?
Что за хрень вы несете?
Данте снял с изуродованной руки перчатку, и Эспозито передернуло от отвращения.
Меня пытали на протяжении тринадцати лет жизни. Пытали холодом и жарой, голодом и жаждой. Меня калечили. Если хотите меня остановить, вам придется изобрести что-то похуже. Думаете, у вас получится?
Вы отдаете себе отчет, что, если этот кусок дерьма не найдется, всех собак спустят на нас? спросил пристыженный Эспозито.
Да. Поэтому мне нужно провести десять минут с его братом. Данте не был уверен, что продержится так долго. Как бы он ни старался удерживать взгляд на небе за открытым окном, в четырех стенах он задыхался.
Хотите испробовать на нем свои фокусы? спросил Гварнери.
Я не показываю фокусы. Но да, хочу.
Тогда поторапливайтесь, сказал Эспозито и вышел из комнаты.
Остальные полицейские последовали за ним. Альберти, шедший последним, заговорщически подмигнул. Данте склонился над парнем, помог ему подняться и усадил на остов кровати, а сам сел рядом и предложил ему сигарету.
Хороший полицейский, плохой полицейский? спросил Марио.
Я не коп, но идею ты ухватил. Данте прикурил обе сигареты.
Мать с ума сойдет, когда увидит, во что вы превратили квартиру.
Мне очень жаль, искренне сказал Данте. Но у твоего брата неприятности.
Что он натворил?
А сам как думаешь?
Голос Марио стал выше на октаву.
Поезд?
Похоже на то.
Мой брат не террорист. Какие там убийства, он и драться-то не умеет.
Когда ты в последний раз его видел?
Рано утром. По телику показывали новости про теракт. Мама спала.
И как он отреагировал?
Не знаю Он выглядел встревоженным. Напуганным. А потом начал пить. Мальчишка наклонился к Данте. Он ничего не знал! Клянусь.
Данте пристально посмотрел на парня и понял, что тот говорит правду.
«Ну и дела», подумал он.
Жди меня здесь.
А куда, по-вашему, я денусь? грустно отозвался Марио.
Данте присоединился к трем амиго, которые как раз заканчивали потрошить кухню.
Уже добыли признание? с сарказмом спросил Эспозито. А может, дымящийся баллончик?
Мне нужно поговорить с Коломбой. Вы знаете, как продвигаются ее дела?
Без изменений, ответил Альберти.
Но нам пора двигать отсюда, сказал Гварнери. Уже звонили из участка. Мы должны вернуться. Нас тоже допросят о случившемся.
Прямо сейчас?
Мы постарались выгадать время. Но у нас максимум пара часов.
«Ситуация продолжает усложняться», подумал Данте, удалившись на балкон в ванной. На свежем воздухе ему полегчало, но он старался не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Он позвонил Коломбе в «Снэпчат», и через пару секунд она взяла трубку.
Коломба стояла на лестнице в спортзал: ей пришлось проводить туда Спинелли и криминалистов, чтобы объяснить им обстоятельства перестрелки.
Скажи, что у тебя есть новости.
Думаю, я нашел одного из двоих.
У Коломбы перехватило дыхание. В глубине души она не верила, что Данте это удастся уж точно не так быстро.
Ты уверен?
Я ведь тебе позвонил
Кто он?
Муста Фауци, двадцать пять лет. Ни на психа, ни на фундаменталиста не похож. Проблемы с законом у него были, но незначительные.
Изумленная Коломба поднялась в безалкогольный бар, перескакивая через ступеньки.
На моей памяти самые уважаемые люди творили ужасные вещи.
У Мусты нет никаких признаков одержимости. Он в нормальных отношениях с братом и матерью и, как большинство его сверстников, пьет и принимает наркотики. КоКа, что-то не сходится.
На несколько секунд Коломба перестала слушать.
Вы что, вломились к нему домой? упавшим голосом спросила она.
Да.
А меня не подумали предупредить?
Ты доверила мне эту работу, и я справляюсь с ней, как умею, обиженно ответил Данте.
Коломба вытерла вспотевший лоб:
Я поговорю с магистратом и попробую достать ордер на обыск.
Без доказательств? Ты сама сказала, что тебе никто не поверит.
Коломба стиснула телефон с такой силой, что затрещал корпус.
Я думала, ты хотел свалить при первой же возможности. Что случилось? Внезапно развилось чувство гражданского долга? спросила она и немедленно пожалела о своих словах. Ведь она сама к нему обратилась. Прости.
Не извиняйся. Я понимаю, у тебя есть причины волноваться. Но прежде чем выбрасывать белый флаг, дай мне попробовать разобраться. Начав допрашивать брата Мусты, Данте почувствовал, что внутри у него нарастает странное возбуждение. Это ощущение возникало у него всякий раз, когда загадка начинала распутываться на глазах. Он чувствовал, что в сумраке прячется что-то темное, пугающее и влекущее. Через два часа твои люди должны предстать перед магистратом. Дай мне эти два часа. Ты бы потратила больше времени, пытаясь переубедить свое упрямое начальство.
В этот момент по ступеням грузно поднялась Спинелли.
Госпожа Каселли, можем начинать? спросила она.
Коломба лихорадочно соображала.
Окей. Но больше никаких рейдов и обысков без меня, ясно? Два часа, и закругляемся, вполголоса сказала она и отключилась, не дав Данте попрощаться.
Коломба последовала за Спинелли в безалкогольный бар, и они, прогнав двух оперативников, сели за столик.
Данте с закрытыми глазами прислонился к перилам балкона и закурил очередную сигарету.
«Два часа не так уж много», сказал себе он. Но если он прав насчет Мусты, двух часов им хватит за глаза. Как известно, мелкие рыбешки всегда попадают на сковородку.
5
Мусту предупредил ребенок пятилетний сын соседей. Мальчик, возившийся с игрушечным пластиковым телефоном возле гаража, где Муста пристегнул мопед, пробормотал ему что-то вроде «дяденьки».
Что ты сказал, малявка? спросил Муста, стараясь вернуться на планету Земля. От страха его котелок совсем перестал варить.
Тебя дяденьки ищут.
Со дна желудка поднялась отдающая пивом изжога.
Какие дяденьки? промямлил Муста.
Не знаю. У них штуки на животе.
Мальчик описал мужчин, и Муста понял, что тот говорит о бронежилетах.
Они еще здесь?
Не знаю.
Никому не говори, что видел меня, велел Муста и отправился туда же, откуда приехал, но уже пешком. На мопеде стояли номера, хотя он и был зарегистрирован на имя его матери.
Он пробежал через двор, не сомневаясь, что конец его страданиям положит град пуль. Но этого не случилось, и он оказался на улице. Муста старался убедить себя, что мальчик все придумал, но в глубине души знал, что это правда.
Он в розыске. Случилось самое худшее.
«Allahumma inni audhu bika mina lkhubthi wa lkhabaith. Аллах, убереги меня от скверны». Этой присказке научил его отец. В детстве Муста должен был произносить ее всякий раз, как заходил в общественный туалет, но теперь посчитал, что более подходящей молитвы и быть не может. Хотя было слишком поздно.
Скверну он уже сотворил.
Муста скрепя сердце выбросил мобильник и, надвинув на нос капюшон толстовки, пошел по улице, ведущей от многоквартирных домов в другой конец квартала. Он думал о своем отце, где бы сейчас ни находился этот ублюдок. Отец был непоколебимо убежден, что после смерти каждый получит воздаяние по делам своим. Мусте тоже хотелось верить в существование высшего существа, способного его спасти. Утром он даже попытался молиться, но его движения показались ему самому холодными и неискренними. Он был не похож на брата, который даже соблюдал Рамадан. Муста хотел получить прощение, но не верил, что это возможно.
Он продолжал идти по самым безлюдным улицам, избегая взглядов прохожих, пока не оказался перед Динозаврами. Разумеется, динозавры были не настоящие так Муста с друзьями называли необъятные скелеты двух брошенных недостроенных домов. Ночами ребята приводили туда своих девушек, чтобы немного потискаться, а то и потрахаться, если повезет. Недалеко от Динозавров жил Фарид.
Его друг.
Человек, который втянул его в этот кошмар.
Он поселился в здании разорившегося магазина мебели для ванной после смерти его владельца и обставил свое логово скрипучим диваном из «ИКЕА», старым телевизором и магнитолой, которая вечно заедала диски.
«Куплю себе все новое, всего два дня назад говорил ему Фарид. Хочу шестидесятидюймовый телик, изогнутый такой, типа Трони, и беспроводные колонки, которые подключаются через Интернет».
«У тебя дома нет Интернета», ответил ему Муста.
Фарид подмигнул: «Ничего, установлю на заработанные деньги».
Работа. Точно. Всего лишь видеоролик, говорил Фарид. Будет весело. Отличный прикол.
Как он мог не почуять кидалово?
«Что скажет мать, когда узнает? думал Муста. Что скажут люди?» Кто-то, конечно, посчитает его героем. Но он просто трус, которому суждено плохо кончить.