Зоя Ивановна походила, походила по высоким кабинетам, и, видя, что толку от этого хождения нет, принялась за Минаева. Но и тому встречаться с ней не очень-то хотелось.
Это не Зоя Ивановна, а исчадие ада, плевался он всякий раз, когда Черняев или Подушкин говорили, что к опорному пункту приближается Колесникова. И за какие такие провинности послал ее Бог мне на голову?!!
Грехов, Виталий Васильевич, только у Бога нет, хихикал Подушкин, блестя чернотою цыганистых глаз. У остальных: возами возитьне перевозить
Черняев, Паромов, «штаб», разбирайтесь с ней сами, как хотите. Меня нет! отдавал команды старший участковый.
Сам же, чтобы не встречаться, убегал, кривя конфузливую мину на лице, в кабинет Подушкина. Подальше от глаз назойливой Зои Ивановны.
Если Минаев прятался от нежелательной посетительницы, то Черняев торжествовал.
Здравствуйте, Зоя Ивановна, радостно, как лучшему другу, говорил Черняев всякий раз, как только Колесникова входила в опорный пункт. С чем вы пожаловали к нам?..
И с откровенным злорадством потешался над ней, спрашивая, как дела у Валерика, устроился ли на работу Вовик, вышла ли замуж Лена, успевают ли в школе млад-шенькие. Словом, по полной программе отводил душу за те огорчения, которые доставляла ему сама Зоя Ивановна и ее детки. При этом его лицо выражало такое неподдельное искреннее участие, что со стороны, не зная всех обстоятельств дела, вряд ли можно было заподозрить подвох.
Когда же Зоя Ивановна, багровея от злости, в очередной раз объясняла ему, что ее сыновья Владимир и Валерий находятся на «сутках», он сочувственно ахал.
Так нехорошо получилось так нехорошо
И совсем блаженствовал, когда Зоя Ивановна доверительно сообщала, что все случилось благодаря стараниям майора Минаева, в которого она так верила. Тут уж Черняев столь громко сокрушался по поводу «нехорошего поведения» Минаев, что тому в укрытии точно было «не по себе».
Откровенное глумление Черняева над пожилой женщиной, пусть со вздорным и скверным характером, стало напрягать Паромова.
Может, достаточно? как только за Колесниковой в очередной раз закрылась дверь опорного пункта, заявил он старшему коллеге. Все-таки женщина, мать К тому же участник войны, ветеран
Не лезь не в свои сани! немедленно последовал ответ. Побегай с мое из-за ней самой и ее семейки по прокуратурам, попотей в высоких кабинетах милицейского начальства, постой «навытяжку»сразу запоешь по-другому, правозащитник ты наш скороспелый!
Петрович прав! категорично встал на сторону Черняева Подушкин. Да она и не понимает, что над ней потешаются. Вот если б Виктор вдруг повысил голос, она бы восприняла это как личное оскорбление и тут бы накатала очередную жалобу. А такда ради Бога! Пусть душу отводит
Все-таки орденоносец
За это ей честь и хвала, и земной поклон, как говорится Только и при орденах надо оставаться нормальным, вменяемым человеком и гражданином
Минаев, выбравшийся из укрытия, тоже был на стороне Черняева.
Не все же нам плясать под их дудку, пусть и они попляшут
«Что плевать против ветра! решил Паромов. Ребят уже не переубедишь. Дай Бог, чтоб самому таким вскоре не стать. Займусь-ка самообразованием».
8
Пользуясь затишьем, достал из небольшой стопки книг, стоявшей на уголке стола, уголовный кодекс РСФСР с комментариями и стал перелистывать. Со вчерашнего дня его интересовала ответственность граждан за притоносодержание. «Надо же до конца разобраться с этой проблемой, решил он, а то позабудется ненароком!»
На странице семьдесят шестой нашел сразу две статьи на интересующую его тему: 226 и 226 со значком 1.
Статья 226 УК РСФСР гласила, что содержание притонов разврата, сводничество с корыстной целью, а равно содержание игорных притоновнаказывается лишением свободы на срок до пяти лет с высылкой или без таковой, с конфискацией имущества или без таковой; или ссылкой на тот же срок с конфискацией имущества или без таковой.
Еще строже и жестче были санкции статьи 226-1 УК РСФСР.
«Организация или содержание притонов для потребления наркотических веществ или предоставление помещений для тех же целейнаказывается лишением свободы от пяти до десяти лет с конфискацией имущества или без таковой».
Комментарии к статье 226 вообще отсутствовали, а к статье 226-1 вкладывались в четыре строчки и сводились к тому, что ответственность наступает как за неоднократное предоставление помещения для потребления наркотиков, так и одноразовое; как из корыстных побуждений, так и без таковых.
«Понятно, что ничего не понятно, повторился в своих размышлениях Паромов. Но теперь не стыдно будет обратиться за разъяснениями к старшему участковому инспектору. А то спросит: сам читал?.. Краснеть пришлось бы».
Выбрав на его взгляд подходящую минуту, он попросил Минаева «просветить» по интересующей теме:
Минаев, не спеша, развалясь по-барски в кресле, закурил свежую «примку». Посмотрел внимательно на Паромова, глубоко затянулся и, запрокинув голову к потолку, пустил несколько тоненьких колец.
А что, неплохой вопрос, после паузы ответил он. Совсем неплохой!..
И стал излагать свое видение данной проблемы, порой споря и полемизируя сам с собой. Заодно и с уголовным кодексом.
В результате длинного и отчасти странного монолога Паромов пришел к выводу, что наличие какой-то статьи в уголовном кодексе еще не говорит о том, что статья эта будет действовать. «Не рабочая статья», звучал такой парадокс на языке юристов. Кроме того, сотрудники милиции, особенно участковые и оперативные работники, довольно свободно трактовали слово «притон». Им, как говорится, не мешало бы вникнуть в юридические тонкости, а не руководствоваться эмоциями.
Оказалось, что по статье 226-1 УК РСФСР привлекать вообще некого. Только два известных Минаеву лица: Мишин Михаил, старый особо опасный вор-рецидивист, отбывающий очередное наказание, да Беркут, скрывающийся от милиции, только и были привлечены к уголовной ответственности за незаконное приобретение и употребления наркотических средств. Добывали в аптеках. Какие тут притоны для наркоманов, если таковых практически не имелось
Что же касалось статьи 226 УК РСФСР, то, несмотря на всю ее грозность звучания и тяжесть санкций, все юристы спотыкались на расшифровке такого понятия, как «разврат». Уж слишком это слово было емким и неконкретным. Распитие спиртных напитков, даже групповое, даже в антисанитарных условиях, даже в помещениях, пропахших мочой и потом, с полчищами бесстрашных тараканов, вряд ли подпадало под диспозицию статьи. Имевшие же место факты случайных совокуплений разнополых посетителей этих злачных помещений еще надо было зафиксировать, а потом и доказать на следствии и в суде, что они являлись актами разврата, а не страстным порывом любящих сердец И где свидетели этого разврата? И кому нанесен моральный и нравственный ущерб?!!
Вот так и получилось, что статьи в УК были, что притоны и их содержатели официально состояли на учете в милиции и почти ежедневно проверялись, но к уголовной ответственности никто не привлекался.
Время от времени сотрудники милиции «выгребали» из этих злачных мест постоянных или случайных посетителей, составляли административные протоколы, в том числе и на хозяев притонов, и направляли в районные народные суды. В судах незадачливые любители острых ощущений штрафовались или подвергались административному арестуэто как уж сотрудник милиции смог изложить обстоятельство вменяемого правонарушения. На этом вся борьба с притоносодержателями фактически заканчивалась.
Кроме того, что имелись определенные процессуальные закорючки, были и оперативные соображения. Соображения эти в какой-то мере позволяли существованию выявленных притонов. Например: данные притоны были уже известны и потому легко контролируемы, их хозяева, где по собственной воле, где вынужденно сотрудничали с милиционерами, поставляли информацию. Так зачем же рубить сук, на котором сидишь? Курицу, несущую золотые яички, на бульон не пускают.
Доходчиво объяснил, улыбаясь одними глазами, мягко и вкрадчиво спросил Минаев, окончив консультацию.
Доходчивей не бывает, переваривая юридическую кашу, без энтузиазма ответил Паромов. Знать, долго будет еще актуальна наша пословица: «Закон, что дышло: куда сунешь, туда и вышло!»
Не бери в голову. Проще на вещи смотри, приободрил майор. Перемелетсямука будет.
Не мука, а мука! сделал ударение молодой участковый инспектор на первом слоге. Чувствую, будет мне мука, да еще какая!
А я говорю, не забивай голову глупостью. Будь проще, повысил голос Минаев. А то до пенсии не доработаешь И не пытайся в одиночку мир повернуть. Много таких уж было пытающихся. Попытались и сгорели! Работай честнои будет достаточно. И помни, что при желании можно все сделать. Но только при большом и упорном желании. В том числе и за притоносодержание привлечь к уголовной ответственности. Прецедент уже имеется.
Серьезно?
Серьезней не бывает, криво усмехнулся Минаев. В доме номер пять по улице Парковой Полина Кривая содержала притончик для любовных встреч местной «золотой» молодежи. Теперь на зоне парашу содержит. Так-то, брат! Если нужновсе можно!
9
Каждый новый день работы обогащал знания молодого участкового инспектора. И эти знания были совсем не похожи на те, что раньше черпались из фильмов и книг. Все было одновременно и проще, и сложней.
Работали почти без выходных и по двенадцать часов.
Временами Минаев чертыхался, клял эту проклятую работу, говорил, что осточертела, достала до самых кишек, что он когда-нибудь не выдержит и плюнет на нее.
Хоть когда-то же я должен жить как все, по-человечески, а не сломя голову, не на острие ножа, плевался он.
Плевался и вновь приходил на работу. И работал, не считаясь ни со временем, ни со здоровьем, которым, кстати сказать, не блистал.
Кипит, ну чисто мальчишка, говаривал в такие моменты Василий Иванович. Мультики да и только!
Паромову жаловаться было рано и стыдно. К тому же работа, несмотря на ее казуистику, нервотрепку и непредсказуемость, засасывала все сильней и сильней. Впрочем, не только и не столько работа, как та психологическая атмосфера, тот внутренний климат, которые сложились и существовали в маленьком коллективе сотрудников милиции и общественности в опорном пункте поселка РТИ.
Как служится? спрашивали жена, родственники, соседи, а порой и сослуживцы.
Потихоньку. Привыкаю. Притираюсь. Звезд с неба не рву, но на ногах пока держусь крепко. Правда, и покою им не даю. Когда ноги работаютголова отдыхает
Проблемы?
Разрешимы. Довольно частос помощью друзей
Друзья? И много?..
Есть! Друзей, как и денег, много не бывает
Счастливый человек!
Может быть В жизни все может быть!
УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ ХАРЬКОВСКОЙ
В беду падают, как в пропасть, вдруг, но в преступление сходят по ступеням.
1
Иван Дурнев возвратился в свою деревню с фронта после ранения в сорок четвертом. Повезло мужику остаться живому в мировой мясорубке, когда десятки миллионов Иванов, Гансов, Майклов и Жаков остались лежать в земле, как в своей, так и в чужой. Сразу же женился, взяв в жены односельчанку Марию. Красавицу и сиротуее отец погиб еще в начале войны. Через год у них появился сын Павел. Жилось трудно и голодно. Когда Павлику исполнилось одиннадцать лет, переехали на постоянное место жительства в районный центр Обоянь. Мальчик в школе учился слабо. Несколько раз оставляли на второй год. Отца это мало беспокоило.
Ничего, говорил Иван на сетования преподавателей и жены, вырастет, научится «коровам хвосты крутить». Я с двумя классами, но живу: и войну прошел, и быка от коровы отличаю, и лошадь запрячь умею. Коровьи лепешки убиратьума много не надо. Бери большекидай дальше! Пока летитотдыхай! Вот и вся наука. Вырастетвыдурится. На фронте я на ученых нагляделся: как бой, как атака, так их, интеллигентов мягкотелых, в первую очередь выбивает. Все вперед рвутся!.. Другие, поглупее, и отсидятся, и отмолчатся, а эти все вперед спешат!.. И гибнут, как мухи.
Работал Иван скотником на соседней ферме, поэтому все разговоры у него сводились к коровам, которых, впрочем, как истинный крестьянин, любил и не обижал. Ещек навозу, как неизбежному продукту жизнедеятельности коровьего организма. Конечно, кроме молока
Говорить-то говорил, но, в целях профилактики, частенько порол нерадивое чадо ремнем. Особенно рьяно, когда «закладывал за воротник». К чести Ивана стоит сказать, что «закладывать» ему приходилось редко. Ежедневная работа и постоянное безденежьене лучшие стимуляторы для частого «закладывания».
Мать жалела единственного сына и как-то после очередного упрека директора школы отвела Павлика в рай-больницу.
«Олигофрения в степени дебильности, констатировали местные эскулапы. Но это не страшно. Мальчик тихий, спокойный. С таким диагнозом сейчас много».
Мать успокоилась и больше к врачам не обращалась.
С горем пополам окончил Павлик семь классов. А тут и время подошло служить в армии. Отслужил в стройбате. Автомат только в день присяги дали подержать. Зато лопатой и киркой поработал вдовольпервый год мозоли с ладоней не сходили. Даже почетную грамоту со службы привез за доблестный труд. То-то мать радовалась.
Жить с родителями в тихой провинциальной Обояни, Павел не захотел. Весной тут не только буйное цветенье яблоневых садов, но и грязи по уши. Осеньюгрязи еще больше. Никакие яблоки того не компенсируют
«Сие не по мне, решил ПавликМахну-ка я в Курск».
Областной центр в ту пору активно отстраивался. На его окраинах, как грибы после теплого дождя, тянулись ввысь корпуса заводов и фабрик, больших и малых предприятий. По соседству гнездились и спальные районы. Рабочие руки требовались всюду.
Потыркавшись туда-сюда, устроился рабочим на ДСК. Жил, как и сотни его сверстников, в общежитии. Там же и познакомился с Румянцевой Наташей. Наташа видной девчонкой была. Многие парни на нее заглядывались, но почему-то предпочтение отдала именно Павлу. Воистину, пути Господни неисповедимы
Поженились. Но семейная жизнь как-то не складывалась. Павел стал баловаться водочкой. И не только в дни получкиэто было нормой. Но и среди недели приходил пьяный, устраивал скандалы. Ревновал, чуть ли не к каждому столбу. Наташа терпела. Молча переносила незаслуженные обиды. Даже родной сестре Надежде не жаловалась. Все надеялась, что с рождением ребенка, муж успокоится и жизнь наладится.
Вскоре после рождения сына получили они от строительного комбината квартирку в старом двухэтажном доме на улице Обоянской. Дом хоть и старый, но квартира досталась двухкомнатная. С высокими потолками, со всеми коммунальными удобствами: и газ, и вода, и ванная, и санузел. Не то, что в общежитии.
Казалось, живи, да радуйся. Но радоваться было нечему. Павел все больше и больше пристращался к спиртному. Скандалы устраивал все чаще и чаще. И не только скандалил, но и бил, зверея от безответности жены, не обращая внимания на плачущего ребенка. Соседи пытались усовестить Павла, грозились вызвать милицию. Но не вызывали, так как Наташа просила их этого не делать.
«Сами разберемся. Ничего страшного, говорила она сердобольным соседям. У кого в семье не бывает ссор? А муж у меня хороший. Он меня любит Не любил быне ревновал»
Соседи озлобленно чертыхались про себя: «Муж и женаодна сатана». И уходили домой, давая зарок больше никогда не вмешиваться в чужие семейные конфликты. «Тут собственная семьясумраки, а чужаявообще потемки».
Несколько раз Наташа приходила на работу с синяками на лице.
«В погреб пошла, да вот споткнулась и упала на ступеньки», краснея до корней волос и пряча глаза, отвечала на вопросы любознательных товарок.
Век прожила, а лгать так и не научилась.
Товарки, конечно, не верили наивным объяснениям. Жалели и бранили одновременно. Ктоза глаза, а ктопрямо в лицо.
«Будешь, дура, терпеть, совсем забьет»предупреждали.
Чтобы не слушать бабьих пересуд, ушла Наташа из ДСК и стала работать в строительном цехе РТИ. Павла вскоре также уволили со строительного комбината за прогулы и пьянство. Он, побив баклуши с месяц, устроился на ЖБИ, по своему профилю. Но и там долго не задержался. Предложили уволиться по собственному желанию. Никто не хотел заниматься пьяницами и прогульщиками.