Держи! Вяжи! коротко выдыхали дружинники.
Первым было подавлено сопротивление Вована, по прозвищу Вака. Его, со связанными за спиной руками, но продолжающего извиваться всем телом, трое дружинников, держа за плечи и ноги, потащили в опорный пункт.
Мамочка, спаси! визжал Вака, видимо, понимая, что несколько суток административного ареста ему не миновать.
Ма-а-а!.. одновременно матерясь в адрес матери и прося ее о помощи, кричал плаксиво Валерик, известный в милицейской среде, как Колесо. Выручай! Менты вяжут!
Зоя Ивановна бросила Минаева и заметалась разъяренной тигрицей от одной группы к другой, пытаясь уже освободить сыновей. Угрозы из ее перекошенного злобой рта обрушились на головы дружинников и Минаева. Всем грозила мыслимыми и немыслимыми карами. Ее молча, но ожесточенно отталкивали, отпихивали. Если бы не возраст, то быть бы и ей вместе с сыновьями, связанной и доставленной в опорный пункт.
Помощь милиции и дружинникам пришла неожиданно со стороны мужа Зои Ивановны и ее дочери Лены. Схватив беснующуюся Зою Ивановну под руки, они потащили ее в сторону своего подъезда. При этом Лена, в разорванной на груди ночной рубашке, сверкая обнаженным телом, материлась ничуть не менее своей чокнутой мамаши и хулиганов-братцев. Таща упирающуюся мать, истерично вопила, что так им, братцам, и надо.
Всю ее жизнь, сволочи, загубили
Зоя Ивановна в долгу не оставалась и обзывала дочь проституткой и сукой подзаборной.
Да, семейство Колесниковых было еще то
Паромову удалось завести правую руку Валерика за спину, хоть это и непросто было сделатьтело хулигана потное, скользкоеи рука постоянно выскальзывала из захвата. К тому же дружинники больше мешали друг другу и Паромову, чем помогали. А Валерик не оставлял попыток вырваться. Даже, поваленный на землю, отбрыкивался ногами. Паромов, разгоряченный борьбой и бессмысленным сопротивлением Колеса, мысленно чертыхаясь, поднажал на захваченную руку. В плече Валерика что-то хрупнуло.
Ой! вскрикнул Колесо, и перестал не только материться, но и сопротивляться.
Как и Ваку, связав, его потащили в опорный пункт.
Представление подошло к завершению. Зеваки, до последнего момента весело гоготавшие от необычного зрелища и живо обсуждавшие перипетии борьбы, неохотно расходились с места событийкогда же еще такое видеть доведется!..
Было жутко, мерзко и весело.
В опорном пункте братьев, не освобождая от пут, бросили на пол как скотину. Те, катаясь по полу, продолжали грозить и материться. Колесо вперемешку с матами просил вызвать скорую помощь.
Гады, руку сломали!
Но никто на его маты и стоны внимания не обращал: мало ли что он с пьяных глаз прокричит
«Сейчас, говорил с сарказмом кто-нибудь из дружинников, прибудут архангелы с Литовской и окажут помощь в лучшем виде».
На улице Литовской в двухэтажном здании располагался медицинский вытрезвитель. Его сотрудников в шутку называли ангелами-хранителями. Впрочем, шутка шуткой, но и доля правды в том имелась: не одного пьяного забулдыгу они спасали от смерти.
Кого-то из внештатных сотрудников милиции Минаев отправил к Колесниковым за одеждой. В медвытрезвитель полуобнаженных в эту пору не брали. Сделав распоряжение, сел писать протоколы.
Дружинники и внештатники, немного отдышавшись, приводили в порядок свою одежду, очищая ее от грязи и сора. Время от времени негромко чертыхалисьэто обнаруживали оторванный карман или рукав куртки. Потом, примостившись за столом Василия Ивановича, писали на имя начальника милиции объяснения. Вкратце излагали произошедшее и требовали наказать виновных.
Теперь-то, от тюрьмы не отвертятся, сказал Паромов с чувством удовлетворения подошедшему Черняеву.
Святая наивность! ехидно хихикнул тот.
Хулиганство же налицо!
Держи карман шире! по-прежнему скептически отозвался Черняев.
Не понимаю?!.
Прокуратуру не знаешь иронично хмыкнул Черняев. Поверь, еще отписываться придется. Вон, козел, Колесо стонет, жалуется, что рука сломана. Завтра или сам, или его матушка, чтоб ее черт взял, заяву накатаюти пошла губерния писать
А драка?!. А нарушение общественного порядка?!. И, наконец, оказание сопротивления сотрудникам милиции и дружинникам?!. пробовал отстаивать свою правоту Паромов.
Работая всего второй день, он судил о милицейской работе и вообще о справедливости по книгам и фильмам.
Это ты прокурору скаживот посмеется! насмешливым тоном бросил Черняев, наученный горьким опытом общения с прокуратурой.
На душе у Паромова от скептицизма коллеги стало пакостно. Сломанная или вывихнутая рука «Колеса» была-то на его совести. Черняев заметил это и ободряюще сказал:
Не переживай. Черт с ними, со всеми Обойдется. Я не знаю, что тебе говорил Минаев, но запомни одно и намертво: в прокуратуре никогда правду не говори. До добра это не доведет. А неприятностей будет куча. Если мне не веришь, то у Василия Ивановича спроси или у того же Минаева То же самое скажут. Там есть два порядочных человекаэто Тимофеев и Дородных. Следаки. Остальные, особенно дед Гордей, аж руки от удовольствия потирают, когда бедного милиционера на чем-нибудь подловят.
Не знал
Теперь знай! И хватит о грустном Вообще тымолодец, не струсил Мне внештатники уже шепнули, подмигнул Черняев, переходя на другую тему. И в будущем никогда подобной мрази спуску не давай. Дави, как гнид, этих тварей. Простому работяге без них дышаться будет свободней. А тебелегче работать. У нас слухи быстро распространяются. Уже завтра вся Парковая будет знать, как молодой участковый круто расправляется. И еще запомни, наставлял Черняев слегка растерявшегося от всей этой казуистики молодого участкового, если прижмет обстановка, например: трое, пятеро на тебя будут наседать, не жди, когда они начнут бить. Бей первым! Выбери кого-либо поздоровей или поборзейи бей! И бей так, чтоб с ног! С единого удара! Понял? Потом будем разбираться: прав или не прав учил уму-разуму и неписаным азам милицейской жизни Черняев. Ты понял?
Кажется, понял неуверенно ответил Паромов. Но как-то это не согласуется с законом Ни в книгах, ни в фильмах о подобном ни сном, ни духом
Молод еще, чтобы о законе и законности пургу в жару гнать, оборвал Черняев. Тут без тебя столько законников, что хоть реку ими пруди. Законник на законнике и законником погоняет А про книги и фильмы забудь. Плюнь и разотрив них чушь несусветная и галиматья!
И ушел, оставив Паромова в грустных размышлениях.
Написав объяснения, разошлись по домам дружинники. За ними ушли и внештатные сотрудники милиции. Потом прибыли, наконец, после неоднократных звонков Минаева, работники медицинского вытрезвителя. С помощью участковых погрузили братьев-хулиганов. Вслед за ними забросили в машину принесенную одежду.
Медлительность сотрудников медвытрезвителя, несогласованность действий милицейских нарядов дополнили чашу разочарований, начатую Черняевым. Все меньше и меньше оставалось иллюзий у молодого участкового о милицейской работе, почерпнутой им из фильмов и книг.
Василич, а Николая можно поздравить с боевым крещением, сказал Подушкин, когда они втроем вышли из опорного пункта на улицу. Сразу «повезло»на семейку Зои Ивановны попал! Раз тут не подкачал, то и в иных ситуациях не спасует.
Можно, обронил без особого восторга Минаев. Если на первых порах не сломается, то будет работать. Ладно, пошли по домам
Рассуждали так, словно Паромова рядом с ними не было.
Так закончился второй день работы. И уже после всего пережитого не так мирно и безмятежно, как прежде, светились окна в домах. Да и фонари уличного освещения уже не свет источали, а отбрасывали тревожные тени от деревьев и кустов. По крайней мере, так казалось молодому участковому.
6
Домой Паромов пришел около двенадцати часов ночи. Был молчалив и задумчив. На повторяющиеся вопросы жены о том, не случилось ли чего, односложно отвечал, что все нормально. И опять не мог долго уснуть, ворочаясь с бока на бок в кровати, вновь и вновь «прокручивая» в памяти события минувшего вечера.
На ум шли слова отца, сказанные ему, когда он приехал в родное село и поделился с родителями намерением работать в милиции.
Отец уже несколько лет трудился на почте начальником отделения связи. Несмотря на то, что жил в селе и имел всего лишь семилетнее образование, был настоящим сельским интеллигентом. Отличался начитанностью, независимостью суждения, незаурядной памятью, знанием российской и зарубежной литературной классики. Любил поэзию. И не только любил, но и сам занимался сочинительством стихов, публикуя труды своей поэтической деятельности в районной газете. К его мнению прислушивались не только в семье, но и односельчане.
Отец, в отличие от матери, не одобрил сделанный выбор.
Властьстрашная вещь, сын, поправив очки, с которыми уже почти не расставался, приступил к изложению своей позиции. Она калечит людей и их души. Или развращает И, что страшно: незаметно для них самих Но чащевсе же губит
Это как?
У твоего дедушки Дмитрия Григорьевича, было три старших брата. Дедушка и его брат Александр Григорьевич остались в селе. Крестьянствовали, сапожничали. А Иван Григорьевич и Григорий Григорьевич еще при царе получили приличное образование. Первый выбился в офицеры, второй стал учителем
Интересная родословная: из крестьян да в царские офицеры Разве такое возможно? И почему раньше не слышал?..
Все возможно, взглянул остро из-под очков отец. А что раньше не говорил, значит, как-то не случалось речь вести Вообще-то не перебивай
Извини.
Так вот, когда произошла революция, продолжил он, то Иван и Григорий перешли на сторону Советской власти. Иван Григорьевич стал красным командиром, а Григорий Григорьевич был одним из руководителей Курской Губчека. Говорили, что даже с Лениным и Дзержинским встречался. Правда это или нет, судить не берусь. Сам он на эту тему распространяться не любил
Ты, батя, такие интересные вещи рассказываешь, что дух захватывает, вновь перебил Паромов отца, но тот только поморщился: мол, не перебивай, я же просил
В тридцать седьмом году, когда шли сталинские репрессии, Ивана Григорьевича, уже комдива, по ложному доносу арестовали и расстреляли. Реабилитировали только после смерти Сталина
Печальная история
Все родственники тогда тряслись. Боялись. Каждую ночь появления «черного воронка» ждали. Мне тогда шесть-семь лет было, но даже я это помню. Мой отец в те годы старался из дома никуда не выходить и не с кем в разговоры не вступать. Впрочем, какие там разговорыодносельчане как чумных сторонились Страшное было время!..
Действительно страшное
У Григория Григорьевича поначалу судьба складывалась удачно. Но когда чекисты стали расстреливать без суда и следствия крестьян, уличенных в спекуляции, и какойсвое кровное пытались продатьне выдержал он, ушел из ЧК. Совесть не позволяла безвинных людей уничтожать. Стал учительствовать в Глушково И тоже дрожал, как осиновый лист на ветру, когда с братом беда случилась. А ведь смелым был до безрассудства
Это как?
А так. Когда Деникин на Москву наступал, он одним из последних покидал здания курской ЧКуничтожал документы. Зазевался и попал он в плен к белым. Выяснили те, что чекиста взяли, избилиместа живого не было. Потом повели на расстрел. Но Григорий Григорьевич, не знаю уже как, один двух вооруженных конвоиров сумел разоружить То ли Бог берег, то ли безвыходное положение на отчаянный шаг толкнуло Скорее, все-таки Бог! уточнил отец, искренне веривший в существование божественной силы, несмотря на то, что был коммунистом со стажем. И избавиться от конвоя помог, и лошадь оседланную предоставил
Тоже скажешьБог Просто случай
Случая без указки божественного перста не бывает, вновь поморщился отец, зная об атеистических убеждениях сына, и продолжил:
Вскочил он на коня и, отстреливаясь, скрылся. Позже к своим пробился А потом, как уже говорил, ушел из ЧК в учителя.
Да, историяхоть роман пиши
Роман не роман, а очень поучительная. Сам видишь, власть ничего хорошего не дает, окончил отец строго и чуть печально свой монолог. Одни заботы да беспокойства.
Да какая у простого милиционера власть?!! возразил тогда он отцу. Над рядовым работником столько начальников, что никакой речи даже о призраке власти быть не может. А бороться со всякой нечестью кто-то же должен Да и время сейчас совсем другое, не тридцать седьмой год
Что время другое, то верно. Но подлая суть власти во все времена остается такой же подлой. Не меняется. Время, к сожалению, над этим не властно. Ты молод. И судишь о жизни с максимализмом молодости, а не с позиций жизненного опыта. Со временем, я уверен, будешь думать совсем иначе. Но раз решилзначит, решил! поставил отец точку. Отговаривать не буду. Только всегда помни: честность и порядочность должны быть превыше всего. И справедливость. Это те ценности, которые никогда не девальвируются. Всегда в цене. Они помогут тебе многих ошибок избежать, от глупости и подлости уберегут.
Постараюсь
И не трусь, если что подумав, закрыл тему отец. У нас в роду трусов никогда не было! Как говорится, семи смертям не бывать, а одной не миновать. И будем на Бога надеяться Он не оставит попечением.
Отец не обладал ни богатырским здоровьем, ни богатырской фигурой. Имел средний рост. Был худощав, сух, жилист. В последние годыс глубокими лобными залысинами и одуванчиковым пушком остатка волос. Однако это не мешало ему любому обидчику не только в родном селе, но и в районе, дать сдачи. Да такой, что мало не казалось, и «добавки» больше никто не просил.
Отца не смущали ни рост, ни вес противника, ни катившаяся за обидчиком слава драчуна и забияки или же силача. Если приходилось схлестнуться, то схлестывался. И одерживал верх даже в этом, весьма серьезном возрасте. О молодых годах и говорить не приходится. При этом сам он никогда не стремился к конфликтам, не лез на рожон, но никогда и не перед кем не пасовал. Так что его слова об отсутствии трусов в роду были не просто фразой, сказанной для красного словца, но и генетической установкой к действию. На будущее.
Паромов и его братья с самого раннего детства не только любили отца, но и гордились им перед своими сверстниками. В том числе и за его силу и смелость, за его сноровку, за умение постоять за себя и семью. Ещеза кристальную честность и добросовестность, за ум и знания. И эта гордость лишь окрепла с возрастом.
7
На следующий день, прибыв на работу, узнал Паромов, что братья Колесниковы получили по десять суток административного ареста и благополучно отбывают наказание в спецприемнике для административно арестованных. Рука у Колеса действительно была вывихнута, но ее ему быстренько вправили медработники прямо в медвытрезвителе. Так, что ничего серьезного с рукой у него не было. Отделался легким испугом. Никакого уголовного дела в отношении их за злостное хулиганство никто не возбуждал и возбуждать не собирался.
Ну, убедился? скалил зубы Черняев, напоминая о вчерашнем разговоре.
Убедился, конфузился Паромов.
То-то же
Зоя Ивановна обивала пороги милицейских начальников и прокуратуры, требуя освобождения ее чад. Пробовала брать на горло, напирая на то, что она ветеран Великой Отечественной войны и участник партизанского движения на территории Курской области. Это было правдой. Об этом знали, как и то, впрочем, что семья у неене образец советской ячейки. Потому ее везде культурненько отшиваливсем надоела хуже горькой редьки со своими великовозрастными детьмипьяницами, хулиганами и тунеядцами.
Зоя Ивановна, говорили в прокуратуре, ничего сделать не можем. Все произведено в рамках существующего закона. А если, вообще быть объективными, то ваших ребят нужно привлекать к уголовной ответственности за злостное хулиганство. Но раз милиция не стала этого делать, то и прокуратура, учитывая ваши былые заслуги перед Отечеством, не станет возбуждать уголовное дело. Но без наказанияникак нельзя. Пусть за дебоширство отбывают административный арест, определенный судом.
Извините, разводили руками чины в УВД, куда Зоя Ивановна пожаловала в очередной раз. Мы не можем отменить решение старшего участкового инспектора милиции Минаева. Тем более, что суд согласился с этим решением и определил Вашим сыновьям меру наказания в виде административного ареста. Так что рады, но