Хочу увидеть ее лицо.
О, Боже, этот голос! Он столь высок и такхолоден. И не просто холоден, в нем есть что-то еще. Словно гвозди, вбиваемые в крышку гроба. Он проходит сквозь меня и заставляет содрогнуться.
Только звук его голоса заставляет меня дрожать, что же будет, когда я его увижу?
Подними глаза, грязнокровка. Это голос Люциуса. Он звучит так же, как когда мы были одни, протяжно и холодно. Но есть в нем что-то новое, чего не было прежде.
Я думаю, это страх.
Подними глаза! шипит он сердито.
Я не буду смотреть на трон, я не буду. Я не хочу видеть
Я не могу.
Я не могу!
Она, кажется, не в состоянии выполнить то, что ей говорят, Люциус.
Снова этот холодный голос. Я сопротивляюсь желанию вздрогнуть.
О, я имел шанс узнать эту девчонку получше за время нашей поездки сюда, мой Лорд. И опять голос Люциуса. Я не ошиблась, там определенно сквозит страх. Там что-то вроде вынужденной смелости. Она, похоже, совершенно не способна к послушанию. Я пытался научить ее смирению, но она отказалась признать, что ее место в мире ниже нас.
Я не ниже вас, ублюдки!
Однако, немного настойчивости, я думаю, и ее сопротивление будет сломлено, растягивая слова, произносит Люциус. В конце концов, она всего лишь ребенок.
Мне семнадцать лет. Я больше не ребенок.
Тогда почему ты не можешь взглянуть на трон?
То же самое со всеми магглами, Люциус. Я хочу закрыть уши руками, чтобы не слышать этот ужасный голос, но я не буду слабой. Они не видят собственной незначительности. Они настолько слабы, настолько бесполезны по сравнению с нами и все же они не видят этого. Их высокомерие отказывается принять их неполноценность. И поэтому, когда они не смогли уничтожить нас, то решили впустить своих детей в наш мир, щеголяя ими как волшебниками. Или, в данном случае, как ведьмами.
Яведьма. Я такой же волшебник, как любой из вас!
Я вижу колыхание его мантии, поскольку он сходит со своего трона и спускается ко мне.
Я не могу дышать от страха. Я чувствую, как слезы жалят глаза, и крепко стискиваю зубы. Я не слабая, я не
Но я не могу посмотреть на него.
Он останавливается в нескольких шагах от меня. Я вижу большую часть его тела в черных одеждах. Он высокий и очень худой, я думаю. И его руки они походят на огромных белых пауков. Кожа почти прозрачная, и я вижу, что она испещрена крошечными фиолетовыми венами.
Но я все еще не вижу его лица, и я благодарна за это.
Посмотри на меня, грязнокровка.
Я не буду.
Меня подташнивает от страха, я так боюсь.
Я не буду смотреть на него!
Он рядом со мной. Не так близко, как неоднократно был Люциус за последние двадцать четыре часа, но достаточно близко. Я чувствую что-то исходит от него. Я почти чувствую его злобу, просачивающуюся в воздух.
Это только мое воображение или нет, я не знаю. Но все равно дрожу от страха.
Темный Лорд приказал, чтобы ты на него посмотрела, грязнокровка, и снова голос Люциуса. Он зол на меня, я слышу. Ты будешь слушаться своего нового хозяина.
Вчера бы я сказала Люциусу, что никто не является моим хозяином, не говоря уже о так называемом Темном Лорде. Но я не могу. Если Люциус испугал меня, это ничто по сравнению с тем, что я чувствую в присутствии его хозяина.
Волдеморт негромко смеется.
Кажется, ты теряешь сноровку, Люциус. Он насмехается над ним. Его голос похож на змею, движущуюся в прохладной высокой травестоль же мягок и столь же зловещ. До того как отправиться в Азкабан, ты мог заставить ползать у себя в ногах взрослых мужчин. Теперь же не можешь вынудить школьницу выполнить твой приказ.
Нервный смех пробегает между Пожирателями смерти, и когда Люциус говорит, его голос несколько суховат.
Если позволите, мой Лорд
Я вижу его приближение, а следом взмах палочки. Чувствую, как невидимая тяжесть опускается на спину, толкая вниз на четвереньки. Ладони царапает о шершавые камни. Я пытаюсь подняться, но тяжесть, опрокинувшая на землю, не пускает.
Все в порядке. Это не реальное повиновение, но я не хочу ползать перед ним
Невидимая сила тянет меня за подбородок, выворачивая голову и вынуждая смотреть на него.
Нет
Это это не человек. Его лицо. Лицо Волдеморта. Оно не может принадлежать человеку. Оно походит на змеиное, и лишь потомна человеческое. И эти глаза! Они красные с разрезами зрачков. Но это еще не самое страшное в них. Там нет света, нет души за этими глазами. Глядя в них, смотришь в пустоту.
Он всматривается своими ужасными глазами в мое лицо, выглядя почти разочарованным. Яя не могу продолжать смотреть на него. Я не могу пошевелить головой, но все еще могу двигать глазами. Я отвожу взгляд от Волдеморта, и смотрю на Люциуса. Его лицо, которое еще вчера я так сильно ненавидела, по крайней мере, человеческое. Глаза могут быть холодными, но там есть что-то человечное, так или иначе.
Так это Гермиона Грейнджер, о которой ты и твой сын говорили мне, Люциус. Волдеморт говорит с Малфоем-старшим, но я могу видеть краем глаза, что он все еще смотрит на меня. Из того, что ты сказал мне этим утром, я ожидал от нее немного больше боевого духа. Должен признаться, я разочарован. Глядеть на их попытки сопротивления нам всегда так забавно.
Кажется, Ваше присутствие выбило из нее часть высокомерия, мой Лорд, начал Люциус спокойным голосом.
Волдеморт выдыхает маленький смешок.
Ты еще не потерял способность ставить людей на место, Люциус.
Я ненавижу себя за то, что не сопротивлялась, вся моя храбрость покинула меня. Я никогда, никогда столько не боялась в своей жизни. Мне казалось, что вчера я была напугана, но все меркнет в сравнении с тем, что я чувствую сейчас.
Смотри на меня.
Я не могу, не могу смотреть на него снова. Я не спускаю глаз с Люциуса, который на мой пристальный взгляд лишь хмурится.
СМОТРИ НА МЕНЯ!
Я чувствую режущую боль, проходящую через все лицо. Тяжело втягиваю воздух и смотрю на Волдеморта. Смотрю в эти красные бездушные глаза, пока он говорит со мной.
Ах, маленькая грязнокровка, говорит он, растягивая тонкие губы в зловещей улыбке. Если бы ты только знала, насколько полезной нам окажешься. Вся твоя прошедшая жизнь столь ничтожна и нежелательна для нас. Но в самом ее конце ты окажешься полезной для нашего дела настолько, что, пожалуй, одно лишь это придаст смысл всей твоей жизни.
Конец моей жизни?
Они собираются убить меня. В глубине души я, конечно, это уже знала. Но теперь он подтвердил это. Они собираются сначала получить то, что им нужно, а затем убить меня.
И я никогда больше не увижу своих родителей, или Рона, или Гарри!
Задайся вопросом, как сильно ты жаждешь помочь нам? Он не отводит взгляд. Внутри меня все будто сковывает льдом. Ты по своей воле выполнишь то, что мы скажем, и это будет гораздо проще! или же хочешь узнать, сколько еще ты сможешь вынести боли?
Что я могу на это ответить? Соглашусьстану предателем. Откажусьи пыткам не будет конца. Любой из этих вариантов меня не устраивает. И поэтому я молчу.
Эти глаза не выглядят сердитыми. Я не думаю, что в них есть достаточно человеческого, чтобы быть сердитыми. Но они темнеют, и когда он говорит, его голос кипит от гнева.
Отвечай мне, девчонка!
Вновь острая боль пересекает мое лицо. Я задыхаюсь, но не стану отвечать.
Вы видите это? Он почти кричит. Вы видите, как эта наглая мелкая грязнокровка не повинуется мне?
Он возвращается к своему трону и садится. Комнату наполняет тишина, поскольку он долго и упорно смотрит на меня. Я чувствую, как Пожирателей охватывает дрожь. Они, кажется, больше боятся его молчания, чем слов.
Накажи ее, Люциус.
Я смотрю на Люциуса, который уже поднял палочку. Он замирает на мгновение с палочкой в воздухе, прежде чем одним взмахом отбрасывает заклятием меня в сторону.
Ощущение, словно меня ударил в живот огромный металлический кулак. Из меня выбивает весь воздух, а внутренности разрывает. «Боже, как же больно!» Я падаю вперед, путаясь в собственных волосах и задыхаясь
Ты ответишь мне, девчонка!
Вновь голос Волдеморта. Я смотрю на него, тяжело дыша через нос, а затем перевожу взгляд на Люциуса, глаза которого столь холодны и безразличны, как никогда.
Как можно причинить кому-то ТАКУЮ боль и не чувствовать даже малейшей вины за это?
Плевать. Для него это не имеет значения.
Я заставляю себя вновь посмотреть на Волдеморта и даю единственный ответ, который могу дать на этот вопрос.
Я ничего не скажу вам. Я не могу подняться, но держу голову так высоко, как могу, тяжело дыша в попытке избавиться от боли в животе и ребрах. Вы можете замучить меня, вы можете убить меня, и я уверена, что вы это сделаете. Но я не помогу вам выиграть войну. Боль, которую вы, несомненно, причините мне, ничего не будет значить, пока я страдаю за то, что считаю правильным.
Волдеморт улыбается. Нет, это не улыбка; его растянутые губы внушают ужас. Ни одна улыбка не должна быть похожей на это. Он поднимает свою палочку
Crucio!
О, ГОСПОДИ! Эта боль, такая боль, боль какую я НИКОГДА не знала. Словно каждый нерв в моем теле находится в огне, и я не знаю ничего, ничего, кроме боли. Я цепляюсь за пол, за руки, лицо, она не прекращается, она не исчезает, Боже помоги мне, Я НЕ В СОСТОЯНИИ ВЫНЕСТИ ЭТО
Спокойствие. Удивительное спокойствие, и свобода от боли.
Я лежу на полу, прижимая голову к холодному камню. Меня колотит, и все болит.
И смех. Пожирателей смерти, Волдеморта и Люциуса. Все смеются надо мной.
Я только что испытала за краткий миг больше физической боли, чем за всю свою жизнь, а они смеются надо мной.
Господи Иисусе.
Тебя не беспокоит боль, грязнокровка? голос Волдеморта.
Твое безразличие хорошо замаскировано. Кажется, боль очень даже тебя беспокоит.
Я поднимаю голову и гляжу на Люциуса, который смотрит на меня со злорадной улыбкой. Смотреть на него легче, чем на Волдеморта.
Это ведь Ваше время, не так ли?, думаю я, мысленно посылая ему поток ненависти и ярости. Но Вы можете лишь смотреть, как я получаю то, что по Вашему мнению заслуживаю, но не можете наказывать меня сами без ЕГО разрешения
Вы трус.
Я только думаю, что не говорю это, но чувствую, как мои губы шевелятся, тихо произнося эти слова.
Люциус смотрит на меня, смех замирает на его губах.
Я думаю, он знает, что я сказала.
Волдеморт больше не смотрит на меня.
Он обращается к Люциусу, который отворачивается от меня к своему хозяину.
Присматривай за ней, говорит Волдеморт Люциусу, резко и отрывистоон отдает приказ слуге. Я полагаю, ты понимаешь, несмотря на информацию, которую она может дать и которая, несомненно, будет важна, я не желаю впустую тратить время на ее получение.
Они хотят получить от меня информацию. Ради этого меня будут пытать, а потом убьют
Не дайте им победить
Я хочу, чтобы все, что она скажет, было записано слово в слово, продолжает Волдеморт. Можешь привлечь остальных в помощь в случае необходимости, пока у них нет никаких важных поручений. На мгновение он делает паузу. Мне все равно, как ты это сделаешь, просто получи необходимую информацию. Ты меня понимаешь, не так ли, Люциус?
Конечно, мой Лорд.
Люциус низко кланяется своему хозяину, который, махнув рукой в мою сторону, произносит:
Забери ее с собой. И убедись, что она заговорит.
Я смотрю на Люциуса, который зло мне улыбается.
С удовольствием, мой Лорд.
Глава 3. Как важно быть покорной*
God harden me against myself,
This coward with pathetic voice
Who craves for ease and rest and joys:
Myself, arch-traitor to myself;
My hollowest friend, my deadliest foe,
My clog whatever road I go.Christina Rossetti, Who Shall Deliver Me?
Боль, сущ. неприятное, гнетущее, иногда нестерпимое ощущение, возникающее преимущественно при сверхсильных или разрушительных воздействиях на организм человека и животных; Ощущение физического страдания в какой-нибудь части тела. Головная б. Острая б. Боли в животе не унимались. Гнчрв. Испытывать б. || перен. Чувство скорби, страдания. Душевная б. С болью в сердце.
Где он?
Я подтягиваю колени к подбородку, сворачиваясь калачиком.
Я вся дрожу. Зубы стучат от страха.
Я предпочла бы, чтобы он сделал то, что должен был, сразу, а не оставил меня здесь гадать, что будет.
Он не сказал, когда вернется. Он даже не взглянул на меня, пока тащил обратно в камеру. Просто хлопнул дверью, когда я осмелилась спросить, что будет, когда он вернется.
Он ни разу не взглянул на меня.
Казалось, с тех пор прошло много времени. Вполне возможно, что всего лишь пять минут, но я поняла, что время может идти так медленно, когда ты томишься в ожидании и страхе.
Почему он не возвращается?
Радуйся, что его еще нет. Ты знаешь, что ему приказано делать. Ты слышала, что сказал Волдеморт
Бога ради, да я вовсе не жду его возвращения!
Просто мне ненавистно сидеть здесь, воображая, что может случиться в следующую минуту. И ждать. Вечно.
Возможно, так было задумано. Дать мне время мучиться мыслями о том, что он может со мной сделать.
Что он собирается делать со мной?
Учитывая то, что меня называют самой способной ведьмой столетия, это довольно глупый вопрос. Конечно же, я знаю, что он будет делать
Я только не знаю конкретных деталей, и это пугает. Я не знаю, к чему себя готовить.
По крайней мере, меня будет пытать не Волдеморт. Полагаю, я должна быть благодарна хотя бы за это. Если я когда-нибудь снова и увижу это отвратительное лицо, то это случится не раньше, чем через миллионы лет.
Боже, эти глаза! Я никогда их не забуду. Красные, бездушные и бездонные глаза змеи.
Абсолютное зло.
Я провожу руками по голове, отбрасывая назад свои волосы, чтобы отвлечься от картинок, мелькающих в сознании.
По крайней мере, Люциус я не знаю
Человек. Плоть и кровь. Настоящий.
Может быть, он не сделает мне больно. Он ведь может просто использовать Веритасерум и покончить с этим. Я не вижу причин, почему бы ему не поступить так Это был бы безусловно более быстрый и «чистый» способ, не так ли? Глоток зелья, и все будет кончено.
Но я не должна надеяться, что он выберет этот путь. Ведь если он пытает меня, то я могу терпеть боль и не сдаваться. Я лучше пройду через все круги ада, чем скажу все, что им нужно так?
До этого момента я не знала, что постоянное, напряженное ощущение страха может по-настоящему приносить физическую боль.
Может быть, я смогла бы солгать ему. Может быть, это выход. Я могла бы притвориться, что сдалась, и солгать. Я должна буду быть уверена, что моя ложь никому не навредит, и если я сделаю это, тогда я пройду через пытки, не разрушая ничью жизнь.
Но тогда когда они получат от меня нужную информацию, они
Мое сердце ушло в пятки, под гнетом абсолютного ужаса и безнадежности.
Мне только семнадцать. Я не хочу умирать.
Иногда, раньше, я не спала ночью, лежа в кровати и думая о смерти. О том, что там, после И мне было трудно вздохнуть, когда я неизбежно приходила к выводу о забвении и бесконечности.
Я зарываюсь пальцами в волосы, сильно хватая себя за локоны.
Я не буду думать об этом. Не буду!
Но как я могу не думать?
Нет. Мне нужно сосредоточиться. Я не могу позволить им получить то, что они хотят.
Я поворачиваю головучто угодно, лишь бы отвлечься! разглядывая свои джинсы.
Они покрыты грязью.
Боже, как же я хочу принять ванну и переодеться. Я ношу эту одежду уже как долго я здесь?
Я не знаю, но я слишком долго хожу в этой грязной одежде.
Интересно, я удивлюсь, если они принесут мне другую?
С чего бы им это делать? Они даже не кормят тебя, тогда почему же они должны заботиться о том, во что ты одета?
Мой желудок заурчал. Я не ничего не ела и не пила с тех пор, как поужинала дома за несколько часов до того, как он появился в моей спальне. Если бы я тогда знала, что это был мой последний ужин, я бы оценила его по достоинству. Жареный цыпленок и овощи приобрели бы неземной вкус.
Вообще-то, я больше хочу пить. Горло пересохло так, что почти больно. Стенки гортани слипаются, когда я сглатываю, пытаясь хоть как-то увлажнить их.
Я ложусь на спину и невидящим взглядом смотрю в потолок. В голове столько мыслей, что она сейчас взорвется, клянусь Богом.
Как, черт возьми, я могу выпутаться из этого, не говоря им того, чего они хотят?
Я прекрасно помню лицо Люциуса и его смех, когда Волдеморт пытал меня
Он садист. Законченный садист.