Сара взяла из рук Яна чемоданчик и переступила порог комнаты.
Я сейчас приду. Мне нужно только пойти отдать распоряжения слугам.
Ну я пошел к себе, сказал я и помахал Дэвису рукой. После ужина зайду к тебе в кабинет, повернулся я к Яну.
Я вошел в комнату. Достав пачку сигарет и увидев, что там оставалось только две штуки, я вспомнил, что на дне чемодана лежит еще одна пачка. Этого все равно мало, подумал я, если работа пойдет. Во время работы я курил одну за другой, но докуривал сигареты только до половины.
Я сел за машинку. Часы с солнечным маятником пробили за моей спиной три. На странице стояло бессмертное: ГЛАВА ПЕРВАЯ.
А если О, Господи, подумал я, но мысль назойливо возвращалась. Тихая старая усадьба на берегу моря, окруженная с трех сторон густым парком В усадьбе несколько человек Двое ученых, их женыактриса и врач. Гость из Америки. Друг хозяина со времен войны. Молодой секретарь. Любовные осложнения внутри узкого круга. Внезапная смерть человека В полночь раздается выстрел Все просыпаются, подходят к двери. Кого нет?
Я прекрасно знал, кого нет. Я записал его инициалы на листе бумаги, лежащем рядом с машинкой. Кто же его убил? Я сидел и просчитывал мотивы. Скрытые, явные И внезапно меня осенило: да! Это великолепный мотив для преступления! Мотив простой и ясный, и в то же время скрытый и ужасный в своей правде. Да. Только этот человек мог убить!
Я написал на листе бумаги еще две буквы. Да, я уже открыл своего убийцу. Конечно, нужно будет изменить описания людей, их профессии, время, местоположение усадьбы и ряд других подробностей. Но в целом проблема поставлена. Я взял новый лист и начал грубо делить книгу на главы. Ложные следы. Алиби. Мотивы и убийства. Каждый под подозрением. Но убийца один. И я нашел его! Я уже знал, что книгу напишу быстро.
5«Вот я стою»
Я поднялся из-за стола, когда часы пробили без четверти восемь. В течение двух часов схема книги была начерчена. Еще несколько планов, и я начну писать. Завязывая перед зеркалом галстук, я довольно улыбнулся сам себе и состроил рожу. Это очень хорошо, что Паркер позвонил мне. Тихо насвистывая, я направился в гостиную, где застал только одного человека.
Увидев меня, Филипп Дэвис приподнялся с кресла. Перед ним на столике лежала шахматная доска с фигурами, расставленными таким образом, как будто партнер минуту назад прямо посреди игры вышел из комнаты.
Ну как, удалось поработать? спросил Филипп.
Да, ответил я и, вынув пачку, предложил ему сигарету.
Ой нет, только не перед ужином, Филипп сделал легкое движение рукой, как будто защищаясь от удара. Это отбивает аппетит. Конечно, поспешил добавить он, я это говорю не для того, чтобы испортить вам удовольствие от сигареты
Я закурил и указал на шахматную доску.
Вижу, у вас весьма оригинальные маленькие радости. Вы играете сами с собой?
Нет! Что вы! Сам с собой я бы не смог играть. Все сводил бы к ничьей Это просто шахматная задача. Вот как раз наша клубная газета, он показал мне газету. Здесь напечатаны прелюбопытнейшие задачи и способы их решения. Я член правления клуба, с гордостью добавил Дэвис.
Это, должно быть, очень увлекательно, не очень уверенно сказал я, делая вид, что вглядываюсь в расставленные на доске фигуры. Профессиональный шахматист, наверное, быстро найдет правильный ход.
Нет, Дэвис отрицательно покачал головой. Это так же, как с вашими романами, если позволите такое сравнение. Ведь вы предполагаете, что сообщили все данные об убийце, но делаете это так, чтобы затруднить его обнаружение. Кроме того, вы расставляете ловушки, и человек приходит к неправильному заключению. А одна неправильная версия тянет за собой другую, и в результате вы приходите к фальшивой развязке. И тут такая же ловушка и такие же препятствия. Честно говоря, я поклонник ваших книг. Особенно мне понравилась «Тайна зеленого такси».
Внутри у меня екнуло. Но, к счастью, дверь в гостиную открылась и вошел профессор Роберт Гастингс.
Добрый вечер, сказал он. Я вижу, мистер Дэвис, вы используете каждую свободную минуту, Гастингс указал на шахматы. Но по правде говоря, Гастингс повернулся ко мне, он действительно прекрасный игрок. Позавчера мы разыграли пять партий, и я ни разу не смог перехватить инициативу. Фигуры этого молодого человека вели себя так, как будто были в преобладающем количестве.
Это просто опыт, господин профессор, Дэвис разрумянился от удовольствия.
Надолго ли вы приехали в этот очаровательный дом? спросил меня Гастингс.
Еще не знаю. Возможно, на две-три недели. Хочу тут кое-что написать. Здесь идеальное место для работы, не правда ли?
Не знаю. Я тут не работал. Зато оба моих знакомых и присутствующий здесь их помощник работают как заведенные. Хорошо еще, что Ян не работает после обеда, а Спарроу вечером. Иначе я бы их вообще не увидел. Видимо, они финишируют. Я знаю это состояние и очень его люблю. Разум чувствует приближение отдыха, поторапливает нас и вызывает лихорадочное возбуждение. Сейчас, мне кажется, мы являемся свидетелями такого состояния. Правда, Филипп?
Приблизительно, господин профессор. Мне трудно ответить на ваш вопрос. Ведь не всегда такой финиш является настоящим. Иногда кажется, что результат совсем рядом, за поворотом, если можно так сказать, а оказывается, что он по-прежнему скрыт за семью печатями. Мистер Драммонд говорит, что до тех пор, пока работа не закончена, даже не известно, правильно ли она начата, так как путь может быть совершенно ложным, и в конце концов понимаешь, что нужно начинать все сначала.
«Умный парень», подумал я и с интересом посмотрел на невинную мальчишескую физиономию. Профессор открыл рот и тут же закрыл его, потому что дверь снова открылась, и в комнату вошли дамы, сопровождаемые мужьями.
Прошу к столу, сказала Сара. Слава Богу, Кэт вернулась и обслужит нас. Пришла разгоряченная, с растрепанными волосами. Видимо, один из ловцов бабочек попытался поймать и ее. Но не будем сплетничать о слугах. Достаточно того, что они сплетничают о нас.
Мы перешли в столовую. Молчаливый Гарольд Спарроу сел рядом с Лючией. Платье холодного фиолетового цвета прекрасно оттеняло ее светлые волосы. Ее правую руку, согнутую в локте, поддерживала белая косынка, завязанная вокруг шеи, на которой по-прежнему сверкал прекрасный рубин.
Не очень-то волнуют ее драгоценности, подумал я, если к разным платьям она надевает одно и то же украшение.
Я взглянул на Сару. Ничто в ней теперь не напоминало того подростка, с которым я приехал из Лондона. За окном догорал день, и над столом сияла огромная хрустальная люстра. В ее свете белое, очень открытое платье, бриллиантовые серьги и великолепный бриллиант на среднем пальце левой руки выразительно оттеняли Сарины смуглые гладкие плечи и шею. Ее большие черные глаза сияли, высоко поднятые волосы блестели. Сейчас она походила на фантастическое существо с другой планеты.
За здоровье нашего гостя! провозгласил Ян, поднимая бокал. К сожалению, это наш последний совместный ужин здесь, в последний раз за этим столом мы сидим с профессором Гастингсом. Конечно, я уверен, что мы скоро увидимся, потому что мир становится все теснее, и все чаще мы переезжаем с континента на континент, чтобы встретиться со старыми знакомыми и их новыми успехами. Я пью за здоровье нашего гостя и за то, чтобы мы могли почаще посещать его великолепную лабораторию, читать его прекрасные статьи, удивляться его успехам и успехам его родины, так много давшей науке.
Все подняли бокалы. В тосте Яна, проникнутом сердечностью, проскальзывала нотка иронии. Но даже если Гастингс это и заметил, вида он не подал. Подняв бокал, он поблагодарил за гостеприимство и пожелал обоим ученым счастливого окончания работы, которого, быть может, ждет весь мир, хотя не отдает себе в этом отчета. Это прозвучало очень мило. И настроение у всех улучшилось. Даже молчавший до сих пор Спарроу попытался сказать несколько слов американцу. А Лючия, которая с невеселой улыбкой позволяла то ему, то сидящему по другую сторону Филиппу ухаживать за собой, так ослепительно улыбнулась профессору, что я почувствовал к ней некоторое недоверие. Я считал себя хорошим психологом и думал, что могу с первого взгляда оценить любого человека. Между тем, Лючия каждый раз представала в новом свете. Я взглянул на ее мужа. Крупный, сильный, казалось, несколько ограниченный во всем, кроме своей работы, человек! И она! Что их связывало? Любит ли она его? Наверное. Она не могла выйти за него из корыстных соображений, ведь она сама достаточно богата. Не могла ее привлечь и славаона была более знаменита, чем он. Так почему же в ее жизни появился Спарроу? Но, в конце концов, я довольно часто сталкивался с любовью совершенно неподходящих друг другу людей. Но чтобы, имея такую жену, увлечься кем-то другим, да к тому же женой друга?! Я вновь взглянул на Спарроу, который в этот момент что-то тихо говорил Лючии, осторожно поправляя косынку на ее плече. Потом я перевел взгляд на Сару. Слегка наклонившись влево, она разговаривала с американцем. Нет, все-таки меня не очень удивляет Спарроу. Я бы ничему не удивился. Но Ян? Если он случайно узнает Это сломает ему жизнь. Нет ничего ужаснее, чем обмануть доверчивого человека. И Сара не может об этом не знать. Господи, хоть бы она была осторожна! Поймав себя на этой циничной мысли, я усмехнулся и прислушался к разговору.
В Нью-Йорке мы будем на гастролях в марте, говорила Сара. Если вы будете в городе, приглашаю вас.
В каких спектаклях вы будете играть? спросил Гастингс. Заранее предупреждаю, что театрне самая сильная сторона моего образования.
В «Гамлете»Офелию, в «Макбете»леди Макбет, а в «Орестее»Клитемнестру.
Правда?! Лючия вскинула голову. Как здорово. Никогда не видела эту пьесу на сцене. Вы играете все три части трилогии?
С сокращениями. Но моей роли это не касается. Я играю все, что Эсхил написал о царице.
Ты уже знаешь свою роль? в голосе Лючии прозвучал заметный интерес.
Да, Сара заколебалась. Не так, чтобы уже можно было сейчас играть на сцене, но знаю уже давно.
Прочитайте, пожалуйста, какой-нибудь фрагмент, попросил Гастингс.
Пожалуйста, Сара, поддержал Ян.
Ой, только не сейчас, Сара засмеялась и покраснела, как девочка.
Именно сейчас, дорогая. Ян взял ее за руку. Наконец-то и я тебя услышу. Находясь здесь безвылазно, я уже забыл, что у меня женаактриса.
Ну если ты так просишь Сарин взгляд говорил о том, что для него она готова декламировать где угодно, хоть на морском дне. Она прикрыла глаза. Все затихли. Я посмотрел на Спарроу. Он сидел, не поднимая глаз от скатерти. Сара начала свой монолог:
Вот я стою, гордясь, что дело сделано.
Убила. Отпираться я не стану, нет.
Накидкою, огромной, как рыбачья сеть,
О, злой наряд! Атрида спеленала я.
Не мог он защищаться, убежать не мог.
Я смотрел на нее и не верил своим глазам. Это была уже не Сара, а греческая царица. Гордая, надменная и в то же время не совсем уверенная в себе после совершенного убийства, но все равно царица.
Ударила я дважды, дважды вскрикнул он
И рухнул наземь. И уже лежавшему
В честь Зевса подземельного, спасителя
Душ мертвецов, я третий нанесла удар.
Так, пораженный насмерть, испустил он дух,
И с силой кровь из свежей раны брызнула,
Дождем горячим, черным оросив меня.
И радовалась я, как ливню Зевсову
Набухших почек радуется выводок.
О, Боже! пробормотал Гастингс после минутной тишины.
Какая мерзкая женщина, правда? сказала Сара и усмехнулась. Ян, налей мне вина, а то у меня пересохло в горле. Вредно произносить такие монологи после острых блюд.
Обстановка разрядилась. Все с благодарностью взглянули на Сару за то, что она прервала затянувшееся молчание. Решив окончательно переменить тему, Сара спросила:
Ну как твоя рука, Лючия? Кажется, счет был ничейным? Значит, тот последний мяч выиграла ты?
Подожди, Лючия дотронулась до лба. Я сейчас почувствовала себя маленькой, глупой девочкой, с грустью сказала она. Я всегда знала, что ты великая актриса, но чтобы за ужином, вот так, по заказу, за одну секунду Нет, все мы с нашими способностями просто дети рядом с тобой. Я сейчас смотрела на тебя и думала: неужели ты можешь так перевоплотиться и стать кем хочешь и когда захочешь. Она замолчала. Простите, затем тихо добавила она, я редко так волнуюсь
В дверях появилась Кэт:
Звонят из Лондона мистеру Дэвису.
Но Филипп не слышал: он не отрывал застывшего взгляда от Лючии. Когда слова горничной наконец дошли до него, он вскочил и, извинившись, вышел из комнаты.
Весьма признательны, что уважаемые господа остались довольны. Премного благодарны и низко кланяемся, прошепелявила Сара голосом старой нищенки из Сохо. Все рассмеялись. Так о чем же мы говорили? Да, о твоей руке, Лючия.
Мне уже лучше. Думаю, завтра смогу ею двигать. Ты мне сделаешь на ночь массаж, Гарольд? она повернулась к мужу.
Конечно, Спарроу поднял голову и вновь опустил ее.
Вот это типажи, подумал я. Чудесные типажи для моей книги: она, читающая по просьбе мужа в присутствии любовника монолог женщины, убившей мужа ради любовника. А эта, другая! Восхищается ею и поражает своим абсолютным неведением. Что за дьявольская игражизнь!
Когда вернулся Филипп, все были настолько поглощены разговором о театре, что не обратили на него внимания. Он тихо вошел и сел за стол. Он сидел напротив меня и только поэтому я не мог не заметить, насколько он бледен. Поймав мой взгляд, Дэвис попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. Вконец смешавшись, несчастный юноша положил себе на тарелку огромный кусок торта, до которого так и не дотронулся.
Сара, остановившись на полуслове, посмотрела в окно.
Полнолуние, объявила она. В Лондоне, задумчиво продолжила она, никогда нельзя понять, зима на дворе или лето. Когда же я в последний раз видела луну? Наверное, полгода назад. Самое время для заучивания роли. Бродить по тихим аллеям и творить интонацию Она улыбнулась. Поверь, Лючия, над каждым вздохом этой роли я работаю уже два года. Во мне во сто раз больше трудолюбия, чем того, что ты называешь талантом. Пожалуй, после ужина я пойду по
Бездорожью тропинок тайных,
Чтоб в одиночестве с собой поговорить
Она поднялась.
Все, пошла в парк.
Когда Сара произнесла последнюю фразу, я увидел, что Спарроу поднял голову и взглянул на нее.
Остальные тоже поднялись из-за стола.
Ты, наверное, прямо сейчас ляжешь? спросил Спарроу, взяв Лючию под руку.
Да. Но ведь ты попозже сделаешь мне массаж?
Не забудьте, напомнил Ян, что Малахия после десяти спускает овчарок.
Я остановился у дверей, пропуская общество. Дэвис шел рядом со Спарроу, и я услышал, что он просит уделить ему минуту.
Конечно, ответил Спарроу, только уложу жену и пройдусь по парку. Подождете меня?
Филипп кивнул.
Уже за дверью я почувствовал на плече руку Яна.
Я сейчас иду к себе в кабинет, сказал он. Попозже заходи ко мне. Я покажу тебе удочки и договоримся, во сколько выходим. Он махнул рукой и пошел в лабораторию.
Я посмотрел на часы. Было без десяти девять. В сумерках я с трудом узнал широкую спину Гастингса, который кружил вокруг клумбы, время от времени наклоняясь к цветам. Сквозь ветви светила луна, еще низкая, но полная и белая. Я тоже решил пройтись по парку и подумать над романом. Этот лунный свет был отличным реквизитом для размышления об убийстве. Поработаю сегодня не до износа, подумал я, чтобы завтра в лодке не клевать носом. Усмехнувшись неожиданному каламбуру, я побрел в сторону упавших деревьев. Передо мной простирался огромный парк, наполненный ароматами и таинственными звуками лунной ночи.
6В лунной ночи
Ночь была лунной. Она была настолько душной, что луна казалась маленьким солнцем. Она ярко и, как мне показалось, зловеще освещала старые липы. Даже куст розы казался мне свернувшейся, слегка приподнявшей голову змеей. Так можно чокнуться, подумал я, приближаясь к фигуре, склонившейся над клумбой. Это оказался Филипп.
Вы не видели мистера Спарроу? спросил он. Я жду его уже полчаса.
Он скоро придет.
Я закурил сигарету и нехотя добавил:
Он пошел проводить жену наверх.
Да, да, конечно, я знаю, но может
Юноша вымученно улыбнулся и добавил:
Какая прекрасная ночь!
Да, да, согласился я, пытаясь обойти Филиппа и углубиться в темную чащу парка. Я физически не мог смотреть в эти страдающие глаза. Вспомнив о приличиях, я все-таки заставил себя поднять на него взгляд и увидел, что он смотрит совершенно не на розы и не на меня, а поверх моего плеча. Я услышал звук шагов и оглянувшись увидел в светлом проеме горничную.
Вам опять звонят из Лондона, сказала она и улыбнулась.
Мне? спросил я.
Да нет же, мистеру Дэвису, засмеялась она.
О, Боже, прошептал Филипп и быстро направился к холлу.
Очаровательная Кэт спустилась по ступенькам, подняла голову и посмотрела на луну.
Какая прекрасная ночь, не правда ли?
Да, ответил я, решив, что это слово станет, наверное, моим любимым. Нужно обязательно гулять после ужина, со значением добавил я, явно намереваясь углубиться в парк, как вдруг заметил мужскую фигуру. Спарроу! Он всматривался в темноту. Увидев меня, он вздрогнул и резко повернул в другую сторону, но я уже открыл рот: