Корал заканчивала убирать посуду, ополаскивая ее водой и смывая остатки чистящего порошка. Она повернулась ко мне, кинув взгляд, от которого стыла кровь.
Вы думаете, это она убила Билли?
Не знаю.
Вы мне скажите, если выяснится, что это ее рук дело?
Корал, если это Ловелла, то она опасна. Я не хочу вас сталкивать.
И все-таки, вы мне скажете?
Я колебалась.
Да.
Спасибо.
ГЛАВА 25
Я на бегу поговорила с управляющим парком автофургонов, оставила ему визитку и попросила позвонить мне, если Ловелла вернется. Я не надеялась, что Корал выполнит мою просьбу. Бросив напоследок взгляд, я видела, как он топчется на крыльце Корал. Я села в машину и поехала в полицейский участок, где попросила лейтенанта Долана, но они с Фельдманом были на собрании подразделения. Дежурный вызвал Джона, который вышел из своего затворничества и пригласил меня пройти. Мы оба соблюдали конспирацию: малознакомы, взаимно вежливы. Никто из видевших нас не мог даже предположить, что всего несколько часов назад мы оба в чем мать родила кувыркались на моем довольно аскетическом ложе.
Как тебя встретили дома?задала я вопрос Джону.
Никак. Все спали, ответил он. В лаборатории есть кое-что занятное. Ты наверняка захочешь взглянуть. По твоему совету Фельдман попросил ребят обшарить свалки с мусором. Кажется, мы нашли глушитель.
Нашли?удивилась я.
Джон открыл створку двери в лабораторию и придержал ее, пропуская меня. Эксперта не было, но я заметила окровавленную рубашку Билли и еще один предмет, который я не смогла определить сразу.
Что это?спросила я. Уж не глушитель ли?
Предмет, на который я смотрела, оказался большой пластмассовой бутылкой. Она валялась на боку, и в ее дне видна была дырка.
Использованный глушитель. Самодельный. Поглощает звук.
Не понимаю, каким образом
И попросила Крюгера мне объяснить. Бутылку набивают всяким тряпьем. Посмотри. Она крепится к дулу пистолета дюймовым зажимом. Бутылка из-под содовой с этим вогнутым донышком очень удобна для подобной целиона здорово поглощает звук. Но эффективна только при двух-трех выстрелах, потому что после каждого выстрела входное отверстие от пули увеличивается и они звучат все громче и громче. Очевидно, это изобретение лучше всего работает на близком расстоянии.
Боже, Джон. Как люди додумываются до таких вещей? Я об этом никогда не слышала.
Джон взял со стола блокнот и медленно его перелистал, чтобы я успела рассмотреть. На каждой странице были или диаграммы или фотографии самодельных глушителей, сделанных из подручных материалов, главным образом, из кухонной утвари.
Это из оружейного магазина в Лос-Анджелесе, пояснил Джон. Тебе не мешает знать, как использовать для глушения выстрела переплет оконной рамы или использованные бутылки.
Господи!
Лейтенант Беккар просунул голову в дверь.
Вас к телефону, сказал он, обращаясь к Джону, и пропал. Джон отыскал в лаборатории телефон, но его ждали не по этому аппарату.
Извини, я только поговорю и вернусь, сказал Джон.
Хорошо, пробормотала я, беря глушитель и стараясь вспомнить, где я видела что-то подобное. Через дырку в основании я принялась рассматривать комнату. В ходе этого занятия меня осенило, память не подвела меня. Теперь я знала наверняка.
Я пересекла лабораторию, выглянула в коридор, проверила, нет ли там кого, вышла и направилась к машине. В глазах у меня стояла Рамона Уэстфолл, показавшаяся на лестнице из подвала с рваным голубым махровым полотенцем в руках, которое она бросила на стул. Пластмассовая бутылка, наполненная каким-то напитком, чуть не выпала у нее из рук, когда она передавала ее Тони, чтобы он отнес ее в холодильник.
Я заскочила в свой кабинет, долго искала номер телефона Уэстфоллов. Позвонила и услышала четыре гудка, прежде чем автоответчик произнес:
Добрый день. Это Рамона Уэстфолл. Ни Феррин, ни я не можем подойти в данную минуту к телефону, но если вы оставите свое имя, номер телефона и просьбу, я перезвоню вам сразу же, как представится возможность. Спасибо. На звуках зуммера я повесила трубку.
Я взглянула на часы. Было без четверти пять. У меня не было ни малейшего представления, где находилась Романа, но у Тони была назначена встреча в нескольких кварталах отсюда. Если мне удастся повидать его, Рамона лишится алиби, в котором она снова попытается сослаться на племянника, как уже сделала однажды. В день смерти Даггетта Тони страдал головной болью, Рамона могла выскользнуть из дома, пока он лежал в постели и спал, а вернувшись домой, перевести стрелки часов на нужное ей время, чтобы отвести от себя подозрения в смерти Даггетта. К тому времени, когда, сделав свое дело. Рамона была дома, Тони уже пришел в себя. Она накормила его на кухне, весело болтая, пока он ел, и как только Тони ушел спать, снова перевела часы на то время, которое было в действительности. А может быть, все было и того проще. Могло оказаться так, что переведенными были часы Даггетта. Их поставили на 2.37, и надели на него, хотя свершиться все могло совсем в другое время, и Рамона в два часа уже спокойно пребывала дома. Тони, вероятно, догадался, что сделала Рамона, и начал защищать ее, когда понял, как далеко зашло мое расследование. Можно предположить, что Тони и Рамона сговорились, но хотелось надеяться, что это было только предположение.
Я заперла кабинет, спустилась по парадной лестнице и пошла пешком к тому зданию, где уже была сегодня. Эта достопримечательность находилась в трех кварталах от моего офиса, и было неразумно ехать туда на машине, терять время на давку в автомобильных пробках и на поиски парковки. Тони нужно было поискать сначала на улице, под аркой. Следовало поторопиться и немедленно встретиться с мальчиком, пока Рамона не успела перехватить его. Я надеялась, что он еще не ушел домой. Рамона осознала, что земля горит под ней, особенно после того, как я появилась в их доме с юбкой и туфлями. Единственное, что мне нужно было от Тони, подтверждение, что яна правильном пути. После этого можно было звонить Фельдману.
Я зашла под арку и осмотрелась вокруг. Тони находился там в самом дальнем конце, и играл в видеоигры. Увлекшись, он полностью сосредоточился на игре и не замечал меня. Я ждала, наблюдая за маленькими фигурками, вспыхивавшими на экране. Тони проигрывал, и мне захотелось попробовать поиграть самой. Экранные создания неожиданно замерли на месте, и хотя тут и там продолжали сверкать выстрелы, но Тони перестал всем этим командовать. Он отвел взгляд от экрана.
Ах, это вы?!
Мне нужно поговорить с тобой.
Тони взглянул на часы.
Через пять минут у меня встреча. Вы можете подождать?
Я провожу тебя. Нам хватит времени поговорить по дороге.
Тони забрал вещи и направился к выходу на улицу. Закатное солнце казалось очень ярким после полумрака арки. Тем не менее надвигался туман, ноябрьские сумерки начали опускаться на землю. Я нажала на кнопку пешеходного перехода и мы остановились, ожидая, когда сменится свет.
В прошлую пятницу, в ту ночь, когда умер Даггетт, не помнишь ли ты, где был твой дядя?
Прекрасно помню. В Милуоки, в деловой поездке.
А ты точно страдал головной болью?
Да. Принял тилинол с кодеином, а после более сильные таблетки, когда эти не помогли. А что?
А не могла ли твоя тетушка выйти из дома, пока ты спал?
Нет. Вообще-то не знаю Не понимаю, зачем вы все это спрашиваете.
Мне казалось, что Тони говорит неправду, но я молчала о своих подозрениях. Тем временем мы уже пришли. Тони вошел в фойе впереди меня.
Тот лифт, который был неисправен, починили, и он работал, зато мой вышел из строя и в свою очередь стоял теперь с распахнутыми дверями, вскрытым механизмом и табличками у входа, предупреждавшими рассеянных пассажиров.
Тони с опаской взглянул на меня.
А что? Тетя сказала, что она выходила?
Нет, она как раз уверяет, что находилась с тобой дома.
Так в чем же дело?
Ну, подумай, Тони. Тыее единственное алиби. Но если ты был в беспамятстве от головной боли, как ты можешь точно сказать, где была Рамона?
Тони нажал на кнопку лифта. Двери разъехались, пропуская нас внутрь. Дверь без происшествий захлопнулась и лифт повез нас на шестой этаж. Я наблюдала за лицом мальчика, когда мы выходили в холл. Было очевидно, что он озадачен, но я не хотела сразу же давить на него. Мы прошли по коридору в направлении того кабинета, где он был записан на прием к врачу.
Может быть, ты сам хочешь поговорить о чем-нибудь?спросила я.
Нет, был ответ, его голос срывался от негодования. Вы ненормальная, если тетю в чем-то подозреваете.
Быть может, тебе удасться убедить в этом Фельдмана, который сейчас занимается этим делом?
Я не намерен о себе разговаривать с копами, сказал Тони, дергая дверь кабинета, которая оказалась запертой.
Вот черт! Его снова нет.
В двери торчала записка. Тони потянулся было к ней, но вдруг толкнул меня так, что я распласталась на полу, а сам кинулся бежать. Он нажал кнопку лифта, но потом передумал и ринулся направо. Я вскочила и уже на бегу услышала, как хлопнула дверь лестничной клетки. Мне удалось выскочить на площадку всего секундой позже мальчишки, но он уже исчез.
Тони! Остановись! Не делай этого!
Тони двигался молниеносно, его прыжки отдавались звоном по бетонной лестнице, тяжелое дыхание эхом отскакивало от стен, мимо которых он проносился. Тони был моложе меня, но я находилась в хорошей форме. Я бросила мешавшую мне сумку и кинулась следом за мальчиком, прыгая через две ступеньки, то и дело взглядывая вверх, чтобы не упустить Тони из вида. Он достиг уже седьмого этажа, но продолжал бежать дальше. Сколько еще этажей в этом здании?!
Тони! Остановись! Что ты делаешь?!
Я добежала до последней лестничной площадки. Дверь на чердак оказалась открытой, Тони пролез в нее и захлопнул за собой. Я дернула за ручку двери без всякой надежды, что она откроется. Тем не менее она распахнулась, и я тоже полезла на чердак. Задержавшись в проеме, я огляделась по сторонам. Помещение было темным и душным, и в нем ничего не было, за исключением маленькой двери справа от меняв помещение, где размещался подъемный механизм лифта. Я засунула голову в эту тесную каморку, но и она оказалась пустой. Я оглянулась вокруг. Крыша поднималась еще футов на двадцать, крутые стропила возвышались над моей головой, смыкаясь под прямым углом. Тишина. В одном месте на полу обозначилось пятно света, падавшего сверху. Я подняла голову. Справа от меня к стене была прикреплена деревянная лестница, ведущая к открытому люку, через который и проникал на чердак дневной свет. Я быстро огляделась. На чердаке валялся какой-то электрический щит и неизвестно для чего предназначенная птица из папье-маше. Слева стояли скрепленные между собой деревянные стулья.
Тони!
Я положила руку на ступеньку свисавшей лестницы. Тони, вероятно, укрылся где-то здесь, на чердаке, дожидаясь, когда я полезу на крышу, чтобы самому тем временем удрать без помех и спуститься вниз. Я поднялась на десяток ступенек по этой лестнице, отсюда было лучше рассматривать чердак. Но по-прежнему не заметно было никакого движения и не доносилось даже звуков дыхания. Я огляделась еще раз и полезла выше по лестнице. Я не боюсь высоты, но и не в восторге от нее. Хотя лестница казалась надежной, но я не имела представления, где Тони и чего еще можно было от него ожидать.
Добравшись до последней ступеньки, я присела на ней и огляделась. Лестница заканчивалась маленькой нишей, спрятанной в орнаменте фронтона, украшавшего крышу по всей длине. С земли ниши казались чисто декоративными, но сейчас у меня была возможность ознакомиться с их практическим применением в качестве вентиляционных окон. По периметру крыши тянулась узкая дорожка, защищенная невысоким парапетом. Крыша круто поднималась вверх, и передвижение по ней было достаточно рискованным.
С высоты я снова заглянула на чердак, надеясь увидеть Тони выползающим из своего укрытия на лестницу.
Но его нигде не было видно, разве что он спрятался в самом дальнем, противоположном углу. Я предусмотрительно поднялась на ноги, оказавшись между крутым скатом крыши слева и невысоким парапетом справа. В действительности это был металлический желоб для стока дождевой воды, прогибающийся и поскрипывающий под моим весом. Мне не нравился этот звук, предупреждавший, что в любой момент желоб обрушит меня вниз, не выдержав такой нагрузки.
С высоты восьмого этажа я бросила взгляд на улицу. Напротив меня стояли двухэтажные здания и казались совсем рядом, в то время как прохожие на тротуаре казались совершенными карликами. Зажглись уличные фонари, оживление на дороге значительно поубавилось. Справа от меня, в середине квартала, колокольня эксминтерского театра осветилась изнутри, погружая арки здания в темное золото и теплую голубизну. Высота, на которой я находилась, была устрашающей. Я старалась вспомнить скорость падения тела с высоты, заранее предполагая результат падения. Я остановилась, не решаясь двигаться дальше, и громко позвала: «Тони!»
Краем глаза я уловила легкое движение, сердце мое бешено застучало. Я увидела пластиковую сумку, которую нес с тобой Тони. Сейчас она, подхваченная ветром, кружилась, падая вниз. Откуда она вылетела? Я выглянула за парапет. Мне была видна одна из ниш, высеченных в стене прямо под карнизом. Бордюр, опоясывающий здание под карнизом, с улицы всегда казался мраморным, а на самом деле это была формованная пластмасса с выделанной в ней нишей около четырех футов высотой. Из нее выдвигался выступ, достигающий около пятнадцати дюймов у основания и служащий для установки светильника. Вот в этой пластмассовой нише и сидел Тони.
Мы оказались друг против друга, лицом к лицу. Прокравшись к краю бордюра, Тони угнездился в неглубокой нише, обняв светильник. Ноги Тони болтались над улицей. Прежде чем выбросить сумку, которая была с ним, Тони достал оттуда парик, натянул на голову и теперь смотрел на меня с бесовским блеском в глазах.
А я увидела перед собой блондинку, убравшую Даггетта.
Мгновение мы молча смотрела друг на друга. У Тони был дерзкий взгляд десятилетнего сорванца, ослушавшегося мать, но под этой бравадой я чувствовала смятение человека, который надеялся, что явится кто-то, способный спасти его от самого себя.
Я положила руку на парапет, стараясь успокоиться и закрепиться.
Ну как, ты сам поднимешься или мне спуститься?
Я пыталась придать голосу безразличное выражение, но мне это не вполне удалосьво рту пересохло.
Через минуту я брошусь вниз.
Может быть, обсудим это предложение?возразила я.
Слишком поздно, озорно улыбнулся Тони. Я уже обдумал полет.
Подожди хотя бы, пока я доберусь до тебя.
Чтобы схватить меня?
Я не буду тебя ловить.
Руки у меня вспотели, я их протерла о джинсы и начала спускаться, повернувшись лицом к крыше, наощупь пробираясь вдоль фронтона. Я взглянула вниз, стараясь найти точку опоры. Барельеф на фронтоне здания состоял из разнообразной растительности: абрикосовых деревьев, виноградников, кустов инжира.
Зачем ты это сделал?спросила я.
Я не задумывался. Просто сделал и все. Не стоит вам спускаться сюда. Это не поможет.
Мне просто не нравится разговаривать с тобой, болтаясь на краю, сказала я заведомую ложь. Я надеялась приблизиться к нему и удержать, не задумываясь о возможной схватке с мальчишкой на такой высоте. Я наконец закрепилась, всунув носок своей ноги в маленькую впадину, образованную орнаментом фронтона. Ниша находилась всего в четырех футах сбоку. Если бы это расстояние нужно было преодолеть на уровне земли, никакой проблемы бы не существовало.
Я чувствовала на себе напряженный взгляд Тони, но самой мне было не до того, чтобы на него смотреть. Я ползла по парапету, стараясь за что-нибудь зацепиться. Тони сказал:
А вы не можете поговорить со мной оттуда?
Мне хотелось бы сделать это, когда я буду рядом с тобой, ответила я.
Ну хорошо.
Но ты ведь не собираешься меня застрелить?спросила я.
Зачем? Вы же ничего плохого мне не сделали.
Рада, что хоть это ты осознал. Чувствую сейчас твое полное доверие, вымученно пошутила я и услышала ответный смех Тони.
Мне приходилось видеть в журналах фотографии людей, карабкающихся по вертикальным стенам или скалам. Они, как правило, были обуты в теннистные туфли и удерживались буквально на кончике пальцев, засунутых в маленькие щели, которые удавалось нащупать. Мне всегда казалось это бессмысленным и пустым занятием, и я обычно пропускала материалы об этом, интересуясь более серьезными вещами. Но сейчас мне пришел на память один такой снимок, когда фотографу удалось снять сверху зияющую внизу расселину.