Утренний луч солнца, вырвавшийся из-за туч, стремительно пробежал по нашим лицам, заставив открыть глаза и мысленно начать готовиться к непростому утреннему пробуждению. Пока остальные, кряхтя, поднимались, я лежа стал прислушиваться к звукам, которые долетали к нам через стены. Хотелось хоть как-то оценить обстановку и внутренне собраться. За дверью нашей темницы слышался какой-то гул, который присущ множеству народа, собравшегося в одном месте в преддверии чего-то важного. Так у нас на Сечи: когда собирались на площади казаки для принятия судьбоносных решений, то говорили они вполголоса, советуясь друг с другом перед выходом атамана. И это «вполголоса», произнесенное множеством разных голосов, давало своеобразный шум, который ни с чем не спутаешь. Вполне возможно, так было и здесь. Но тональность этого шума была другой, вполне очевидно, это было связано с тем, что здесь собрались только женщины. Пока я размышлял, все мои попутчики привели себя в порядок и тоже вслушивались в раздававшийся шум, прикидывая для себя, что он готовит каждому из них. Однако долго нам думать не пришлось: дверь резко распахнулась, и мы были выдворены из нашего «убежища» на улицу. Когда наши глаза освоились с ярким солнечным светом, то мы увидели, что вокруг нас стояли молодые воительницы с оголенными саблями, внимательно рассматривая нас. Затем прозвучала команда, и мы с таким почетным эскортом двинулись вперед, где на площади нас ожидала толпа женщин. Их было достаточно много от мала до велика. От их ярких нарядов пестрело в глазах. Основная масса девушек была с непокрытыми головами. Одеты они в разноцветные кофты, которые открывали мужскому глазу больше, чем хотелось бы скрыть. У многих на шее блестели монисты из золотых монет разных достоинств и стран, кокетливо опускаясь на приоткрытую грудь, как бы приглашая поближе рассмотреть, что там на них изображено. Их волосы тяжелыми копнами спадали или сзади на спину, или были небрежно переброшены на плечо, порой достигая колен. Блондинки, брюнетки, рыжие, они внимательно рассматривали пленников, словно прицениваясь, окидывая взглядом с ног до головы, обмениваясь короткими репликами между собой. Никакой агрессивности с их стороны не чувствовалось, но все равно идти под прицелом десятков глаз, которые, каждый по-своему, вглядывались в тебя, было достаточно неуютно. Вон, например, рыжая, покручивая правой рукой свои волосы, зелеными глазами с хитринкой смотрит на меня, жадно ловя каждое моё движение. Сразу видно, что стервозности в ней хоть отбавляй. А вон та, голубоглазая, тоже выпятилась, нервно перебирая руками монеты на шее, покачиваясь из стороны в сторону, словно демонстрируя свою красоту и дрожа от возбуждения. Явно нервная, от такой надо держаться подальше. Отведя глаза от этой красотки, я наткнулся на сероглазую девушку, которая, обняв свою подругу, со скукой смотрела на нас. Вполне возможно, что это «развлечение» ей уже надоело, и она с нетерпением ждет окончания, о котором уже догадывается. Вообще сероглазые быстро просчитывают ситуацию и хорошо адаптируются к новым условиям, но все равно их постоянно мучает скука и они всегда хотят чего-то нового.
Таким образом мы медленно двигались к центру площади. Впереди шла наша надсмотрщица, меряя дорогу крупными шагами, за нею шагал Петр, затем прелат, а замыкали всю эту компанию мы с возницей. Особое оживление среди присутствующих вызывала фигура прелата. Невысокого роста, достаточно упитанный, он, как колобок, катился вперед, постоянно вытирая пот, градом катившийся по его лицу. Я специально шел сзади, чтобы расслабиться и оценить обстановку. Пока взгляды женщин цеплялись за шедших впереди пленников, я, в свою очередь, успевал проследить за содержанием, выражением лиц и позами присутствующих. Поэтому я шел, не напрягаясь и рассматривая их так же, как они меня. Некоторые девушки сразу отводили свои глаза, другие, наоборот, смотрели в упор, словно хотели донести до меня что-то такое, что нельзя было сейчас сказать словами. Но никакой агрессивности с их стороны я не заметил. В данной ситуации это было очень важно и давало возможность надеяться на благополучный исход. В связи с этим я и выбрал тактику поведения: никакой агрессии, сплошная доброжелательность и правда.
Наконец, мы вышли в центр площади, где стоял трон, на котором сидела женщина в белой тунике. Она была среднего возраста, с длинными черными волосами и вплетенными в них крупными белыми жемчужинами. Голову ее покрывала золотая диадема в виде змеи, кусающей свой хвост, а точеную шею опоясывала золотая цепь, на конце которой находился диск с изображением солнца, щедро раздаривающего свои лучи окружающим. Когда она двигалась на троне, диск вспыхивал огненным пламенем, заставляя зажмуривать глаза тем, кто случайно поймал его магический блеск. На руках ее были золотые браслеты причудливой формы с изображением каких-то птиц и животных, не виденных доселе мною. Ее левая рука опиралась на подлокотник кресла, сделанного из слоновой кости, а в правой руке она держала жезл из черного дерева, украшенного вверху каким-то символом в виде птицы, которая, возрождаясь из пепла, рвется вверх в стремительном порыве, сбрасывая свое старое естество. И сама женщина казалась парящей над площадью, элегантно расположившись в кресле, сделанном из темных пород дерева с белыми вставками из слоновой кости, ярко блестевшими на солнце. Ее карие глаза смотрели на нас строго и достаточно внимательно, несмотря на то, что она разговаривала со стоящей рядом с креслом женщиной. Этот ее уверенный взгляд уже сам по себе говорил о том, что она здесь самая главная, что у нее сильный характер и ее слово имеет силу закона. Стоявшая рядом с ней пожилая женщина выглядела вообще инородным телом среди этой массы красивых и воздушных женщин. Она была одета в темную юбку, сверху которой ниспадала красная кофта. Волосы ее были убраны в платок, завязанный сбоку на какой-то немыслимый узел, а в руках ее был бубен, почти такой же, как и у казаков, когда они плясали гопака, отбивая им такт танца. Глаза ее были очень темными и пронзительными, казалось, они проникают тебе в душу и пытаются узнать, что ты там прячешь от всех. Слева и справа была выстроена охрана, состоявшая из стройных девушек в полном вооружении, опирающихся на короткие копья.
Не доходя шагов десяти до кресла, мы были остановлены охраной. Старшая воительница, прервав свой разговор, уселась удобней в кресло и стала в упор рассматривать нас. Петра она проигнорировала, возница лишь мельком удостоился ее внимания, после чего она перевела глаза на прелата. Вид его был достаточно комичен. В темной сутане, на которой местами висели стебли соломы и которая плотно облегала его достаточно выпуклый живот, он стоял, широко расставив ноги, обутые в сандалии. Остатки волос на выбритой голове в беспорядке ниспадали на лоб, который подпирали круглые щеки, придавая лицу наивное выражение. Необычность ситуации, в которую он попал, отразилась на нем в виде обильного пота, ручейками стекающего по лицу, и мелкой дрожи, пронизывающей все его тело. Как загипнотизированный, он смотрел на воительницу, перебирая дрожащими руками четки, ниспадавшие на его живот. Признаться, я тоже чувствовал себя достаточно неуютно и внимательно следил за реакцией этой странной женщины, пытаясь проникнуть в ее мысли. Однако ее лицо оставалось для меня тайной, оно было беспристрастным. Это говорило о том, что она, очевидно, достаточно часто участвовала в таких мероприятиях и для нее это было обыденным делом. Поэтому наше будущее пока оставалось под вопросом. Наконец взгляд карих глаз остановился на мне и начал сканировать снизу-вверх. Пройдя по моим запыленным сапогам, он проигнорировал мой мятый кафтан и остановился на моем лице, пытаясь рассмотреть там что-то такое, чего я не знаю. Не хочу сказать, что это было приятно. Наоборот, казалось, что эти два горящих огонька хотят прожечь в моем теле отверстия для каких-то своих целей. Одно дело, когда на этот взгляд смотришь со стороны, другое, когда попадаешь сам под него. Я стоял, замерев, напустив на себя выражение полного безразличия, что, с одной стороны, вызвало удивление, а с другойеще более усилило давление на меня. В отличие от других, которые каким-либо образом реагировали на эти действия, я решил держаться до конца и не встречаться взглядом с этой женщиной. И это мне удалось. Я понял это по ее реакции, когда она что-то сказала стоявшей рядом с ней соратнице.
Та, приподняв юбку, медленно спустилась на землю и кошачьей походкой направилась к нам, периодически ударяя в бубен, гулкое эхо которого медленно поплыло над площадью. На Петра она даже не обратила внимания, просто подошла, покружилась немного вокруг со своей «музыкой», словно проверяя его слух, а затем подскочила к вознице. Тот стоял ни жив ни мертв, сложив руки в замок и вытянув их перед собой, словно защищаясь от чего-то неведомого. Покружившись вокруг, она резко остановилась напротив и, сняв с груди серебряную цепочку, на которой висел прозрачный округлый камень, стала водить им перед лицом перепуганного мужчины. Камень сначала висел неподвижно, затем начал постепенно колебаться, раскачиваясь вперед к лицу стоящего. Затем движения ускорились, и камень стал практически прикасаться к одежде возницы, который стоял, замерев под взглядом этой колдуньи. Затем она, подняв бубен над головой, стала ритмично бить по нему, наклоняясь из стороны в сторону, заставляя беднягу повторять все ее движения. Было видно, что он не в состоянии сопротивляться, и, когда она вдруг резко прекратила свои странные действия, он без сил рухнул на землю, а она как ни в чем не бывало подошла к прелату. Тот был бледен, как мел, видя, что произошло с его слугой.
Когда она вплотную приблизилась к нему, он упал на колени и стал истово молиться. Это не остановило «мучительницу», и она стала проделывать с ним те же манипуляции. Однако прозрачный кристалл отказался от колебательных движений и стал кружиться вокруг склоненной головы, что вызвало удивление у присутствующих. Не помог и бубен: он почему-то сбился с ритма, а звон серебряных пластин потерял чистоту. Несмотря на стремительные круговороты, прелат стоически держался на коленях, не поднимая глаз, не пытаясь даже вытереть своим красным платком пот, струившийся по его щекам и орошавший пыль у склоненных колен. Вскоре время, отпущенное на «беседу» с прелатом, очевидно, закончилось, и взоры всех присутствующих обратились ко мне, так как «танцовщица» медленно, с опаской приближалась к тому месту, где стоял я. У меня было несколько секунд, чтобы выбрать линию поведения в данной ситуации. Вероятно, используя известные ей одной магические ритуалы, колдунья пыталась выяснить, кто мы такие не внешне, а изнутри, и подчинить нас своему влиянию. Видно, она была и главным советчиком в том, как поступать с нами. За ее совет, вполне возможно, многие, ранее стоявшие на нашем месте, заплатили достаточно дорого. Нельзя пускать ее вовнутрь, надо выстроить защиту против ее манипуляций. Внутренне успокоившись, насколько это было возможно в данной ситуации, я собрал все свои чувства и силы в одно целое, представив, что внутри меня бушует пламя, которое, если его выпустить наружу, уничтожит все вокруг. После этого я стал ожидать ее действий. А она была уже передо мною, и ее блестящий кристалл повис перед моими глазами, начав выписывать круги. Главноене попасть в его круговорот, чтобы его мерные колебательные движения не увлекли за собой. Найдя глазами ту часть цепочки, к которой был прикреплен этот магический кристалл, я представил себе, как она плавится от огня, который бушует во мне, и застыл, постепенно поднимая яркость огня. Кристалл крутился медленно, как бы нехотя, и на третьем круге металл, вдруг покраснев, оплавился, и камень в свободном полете поднялся вверх, а затем резко спикировал вниз, пробив дыру в центре бубна. Именно в этот момент я поднял свои глаза и в упор уставился в растерявшуюся от неожиданности ведунью, вложив в свой взгляд всю силу бушующего во мне внутреннего огня. Пройдя сквозь контур темных глаз, я стремительно вошел внутрь ее естества, ломая наспех выставленные ею преграды. И вот я оказался там, где каждый из нас прячет свои тайны, которые вытаскивает наверх только тогда, когда остается наедине с самим собой. Мне оставалось только раскрыть замок, который сдерживал мое пламя, и она сгорела бы от него дотла. Но что-то удержало меня от этого. Это была робкая мольба о пощаде бедной несчастной женщины, которую время и обстоятельства сделали такой, какой она казалась снаружи, а внутри была совершенно иной. И мне удалось это понять. С трудом удержав себя в руках, я выдохнул горячий воздух, скопившийся внутри, и опустил глаза, медленно выведя свой взгляд из того далека, куда мне удалось заглянуть. Очевидно, она оценила мой поступок, не давший ей упасть в глазах присутствующих, и, подняв свой кристалл с земли, медленно пошла к воительнице, которая с нетерпением ждала ее.
Склонив головы друг к другу, они какое-то время совещались между собой. Затем старшая взмахнула своим жезлом, и из толпы женщин вышла достаточно аппетитная девушка с большим рогом в руках, украшенным серебряными вставками. По сигналу с трона она протрубила в него, причем звук был достаточно звонким и резким. Когда он затих, воительница встала и во весь голос объявила:
Несмотря на то, что пришельцы пришли к нам без приглашения, мы не будем их жестоко наказывать и выгонять в зыбучие пески. Пусть они поработают на благо нашего народа и каждый принесет ту пользу, которую сможет.
Ты, и она указала на Петра, чудом попавший сюда второй раз, будешь ждать результата, когда твоя женщина освободится от бремени твоего семени, которым ты оросил ее. В зависимости от результата будем в дальнейшем решать твою судьбу. А пока будешь работать на мужской половине.
Ты, и она протянула руку в сторону возницы, будешь заниматься нашими лошадьми и содержать их в сохранности и готовности.
Ты, она обернулась в сторону прелата, уже достаточно старый, но непонятный, таких мы еще не видели и, не зная твоей профессии, не можем определить занятие для тебя. Поэтому будешь пока работать помощником нашей ведуньи, собирать для нее лечебные травы и помогать ей лечить.
Ты, она указала на меня, полный непонятной силы и возможностей, поможешь нам продлить род и будешь обучать наших воинов военному искусству. То, что ты это умеешь, видно по тебе. Жить будете на мужской половине. О том, как вести себя здесь, вам расскажут. Отныне вы свободны и можете ходить по всей территории, кроме женской половины. Ваше оружие мы забираем себе.
После этих слов снова протрубил рог, и все стали расходиться по своим делам, внимательно, словно прицениваясь, рассматривая нас. Когда народ разошелся, повели и нас, однако на этот раз охраны с нами не было, за исключением мощной охранницы, которая повела нас другой дорогой. Все чувствовали себя очень скверно, особенно я, приходя в себя от того внутреннего напряжения, которое мне пришлось испытать.
Что вы сделали с ней? допытывался у меня прелат. От чего вдруг она бросила свои манипуляции и сразу побежала к трону, как будто бы ей под юбку запустили огонь?
Да ничего, просто после вас у нее уже не было сил что-то делать, очевидно, вы очень сильно подействовали на нее.
От моих слов на его лице расплылась довольная улыбка, которая мгновенно исчезла от той мысли, которую он тихонько обнародовал мне.
Вы скажите, как я буду лечить людей? Особенно девушек? Я себе этого не представляю. Я могу лечить только души, но не тело.
И он, приостановившись, вопросительно посмотрел на меня.
Всему можно научиться. Присмотритесь, попрактикуетесь и освоите этот нехитрый процесс, тем более, что будете лечить травами. Молодого на ваше место, как видите, не поставили, потому что он, вполне возможно, мог бы придумать другое «лечение», а «больных», как вы могли заметить, здесь достаточно много, ответил я ему.
Это в какой-то степени успокоило его, и остальную часть дороги он шел в нормальном расположении духа.
С вами все ясно, прервал я его молчание. -А вот со мной большой вопрос. Как это так: использовать меня для продолжения рода? Что я им- игрушка какая-то?! Я вообще не знаю, как к этим женщинам подходить и с какой стороны начинается женщина, а с какой девушка? У меня вообще ни разу еще не было женщины. И если говорить честно, я их вообще не понимаю. Как с ними разговаривать, как себя вести? Мой небольшой опыт показывает, что с ними вообще нельзя договориться. Они думают одно, говорят другое, а делают третье.
Ничем не могу вам помочь, ответил прелат. Мне вообще запрещено касаться этой темы, поэтому ни опыта, ни знаний в этом вопросе у меня нет. Вон лучше спросите у Петра, он, как мне кажется, уже освоил эту «науку».