Когда Уланов завершил исследование этого мемуарного наследия, то насчитал более девяноста эпизодов квартирных краж.
После этого Геракл раскололся на все. Написал длиннющую явку с повинной.
Одно условие, вздохнул он, закончив свой нелегкий труд и откладывая в сторону шариковую ручку. Беседа проходила в кабинете Уланова, за дверьми ждал выводной.
Зачтем как чистосердечное раскаяние, пообещал оперативник.
Да не об этом. Клювика не бросайте. Ему и так без меня тяжко.
Не бросим.
Теперь клетка с Клювиком стояла в самом большом кабинете одиннадцатого отдела МУРа. Попавшую в дурную компанию птицу теперь кормили и социально реабилитировали сотрудники.
Только вы с ним секретами не делитесь, предупредил замначальника отдела Маслов в тот знаменательный день, когда принес клетку в кабинет.
Думаете, заложит? осведомился оперативник.
Обязательно, заверил Маслов
После чистосердечного раскаяния показания Герасима ежедневно отрабатывали с его участием выездами на места преступлений.
По правилам конвоировать арестованных должны сотрудники специальной конвойной службы, но на каждый выезд их не наберешься. Поэтому возили Геракла на места оперативники на видавшем виды «ВАЗ-2105» защитного зеленого цвета, принадлежавшего одиннадцатому отделу МУРа.
Обычно Уланов брал с собой кого-то из оперативников. Но сегодня с ним изволил проехаться подполковник Маслов, поскольку арестованный должен был дать расклад по краже из квартиры важной шишкиначальника одного из управлений Министерства внешней торговли.
Квартиру внешторговца Геракл указал сразу. А следующий адрес по краже, не проходившей в сводках, но которую сам Водолазов отлично помнил, искали часа три. Когда уже отчаялись, Геракл ткнул пальцем в сторону дома:
Вон! А на том заборе еще матерное слово было написано.
Хозяйка квартиры сильно удивилась, увидев компанию из оперативников угрозыска, вора и понятых. Подтвердила факт кражи и пояснила, что местные сотрудники милиции уломали ее не портить им статистику, потому что все равно воров не найти. В общем, обычное дело.
В результате провозились до позднего вечера, только что сдали задержанного в ИВС. И теперь Уланов пытался перевести дух в пустом кабинете.
Дверь распахнулась, и весь дверной проем заняла огромная медвежья фигура замначальника отдела Маслова.
Первый час ночи. Ты домой собираешься, трудоголик? поинтересовался он.
Да уж пора бы.
Бери Сашу с его бронетранспортером. Он тебя до дома довезет. Завтра после трех подходи, отоспись.
Спасибо, Владимир Валерьевич.
Ну, бывай, не кашляй.
Маслов исчез.
Уланов опечатал своей печатью сейф. Запер и опечатал кабинет. И отправился на третий этаж, где в большом кабинете его ждал Сашок, он же сержант Александр Куницын. Водитель тоже утомился, поскольку весь день возил жулика, понятых и оперов по местам подвигов Геракла.
Поехали, подбросишь меня до дома, сказал Уланов.
Запросто, кивнул безотказный Сашок
Дома сын Никитка уже давно спал без задних ног после богатого на события бесконечного дня девятилетнего ребенка. Жена, как всегда, ждала не смыкая глаз.
По девкам хоть ходил? спросила Катя.
По работе, возмутился Уланов.
Лучше бы по девкам.
Почему?
Тогда у тебя на семью хоть немного времени оставалось бы. А так ты весь принадлежишь этой своей работе. Без остатка.
И вечный бой, покой нам только снится.
Катя поцеловала его, прижалась крепко.
Я же все понимаю Образцовая милицейская жена. Молчу и только киваю
Зато я завтра отсыпаюсь всласть. Уланов зевнул
Отоспаться ему дали ровно до полдесятого. В гости заглянул Маслов собственной персоной.
Как поет Высоцкий: мы их не ждали, а они уже пришли, прокомментировал свое появление известный балагур-одессит.
Что стряслось? пытаясь навести резкость, сонными глазами посмотрел на начальника Уланов.
Указание замначальника МУРа. Слетаем ракетой в Калининскую область. Там наших клиентов взяли, «клюквенников». Москвичей. После дела. Со стрельбой.
Интересные ребята, сонливость и усталость как рукой сняло. «Клюквенники» так называют церковных воров. И они главные клиенты отделения по борьбе с посягательствами на культурные ценности одиннадцатого отдела МУРа, в котором Уланов имел честь проходить службу.
Так а я про что. Пора в дорогу, старина, подъем пропет!..
Глава 3
Стрелял в родную рабоче-крестьянскую милицию, укоризненно произнес Маслов. И не стыдно, молодой человек?
Я? Павел Рогожкин, для друзей просто Лысый, тридцати двух лет от роду, технолог пищевого комбината, распахнул изумленные очи.
Ты, друг мой. Ты, напирал Маслов. И не делай мне больно, не говори, что это не так.
В ОВД одного из районов Калининской области москвичам для беседы с задержанными был выделен просторный кабинет, плотно заставленный сейфами и старой невзрачной мебелью. При разговоре присутствовал начальник местного уголовного розыска.
Я не стрелял! истерично воскликнул Лысый, чуть не подпрыгнув на табуретке.
Ух ты, всплеснул руками начальник уголовного розыска. А парафиновые пробы указывают, что стрелял. На твоих руках частицы пороха
Какие пробы?!
Ты дуру не гони, подался к нему начальник розыска, подняв угрожающе руку. Ты же техникум закончил. Человек образованный.
Ну и что?
А то, что по статье 191 прим УК РСФСР «Посягательство на жизнь работника милиции» положено до исключительной меры наказания.
Это как? не понял Лысый.
До расстрела Расстреляют тебя, сокол ясный, на заре, и никто не узнает, где могилка твоя, улыбнулся Маслов доброжелательно.
Да вы чего? Лысого заколотило.
Запросто расхлопают, включился в игру Уланов. Учтут, что ты упрямился, не давал правдивые показания. Значит, закоренелый преступник и убийца.
А мы еще на тебя дел понавесим, потер жадно руки начальник уголовного розыска. У нас несколько убийств с прошлых лет остались нераскрытыми.
Как это такнавесите?
А так. Были наши нераскрытые преступления. Стали ваши статьи
Они могут, подтвердил со вздохом Маслов. Душители свобод
Ну что вы мне лепите, товарищи? как-то жалобно проблеял бугай Лысый.
Ни фига ты теперь не товарищ. Ты теперь гражданин. И то с ограниченными правами, пояснил Маслов.
И вы на меня чужое навесите?
Ну если свое не берешь, кивнул начальник розыска. Придется вешать Храм в Зареченском подломил?
Нет!
Ох, не будет у нас с тобой дружбы, опечалился начальник розыска. И будешь ты отвечать за всю шайку. Сейчас твои напарники на тебя все свалят. Ты же стрелял. Значит, ты главный.
Жорж первым стрелял!
Вот, Жоржа ты уже сдал. Начало положено, улыбнулся ласково Маслов.
Не сдавал!
Друг мой бессердечный, будешь так себя вести, тебя точно в расход пустят, заявил Маслов. У вас вооруженная группа. Еще и бандитизм могут дать. А это уж совсем труба.
Что мне делать-то?!
Ты не молчи. Маслов похлопал Лысого по плечу. Ты рассказывай все. Нам от тебя лишнего не надо. Но и от своего не уйдешь.
Да ладно пургу гнать. Я вот признаюсь сдуру. И на моих признаниях меня в расход пустят. Скажут, ментов хотел замочить!
Ты что, советской милиции не доверяешь? не поверил своим ушам Маслов.
Конечно, нет.
Значит, такой разговор у нас пошел, да?.. Закон, как ты знаешь, это такое дышло
Куда повернешь.
Точно. Туда и вышло. Только у тебя силенок не хватит его повернуть, сказал Маслов. Но мы тебе поможем.
Как?
Попытаемся доказать, например, что ты стрелял не в сотрудников, а просто в воздух. И вообще мог случайно палец соскользнуть.
Кто поверит?
Тебеникто, согласился Маслов. А нам вместеповерят В общем, если посягательство и останется, то не на жизнь, а на здоровье там или на что еще. Но не расстреляют точно. И пятнашку не дадут.
Ой, всхлипнул Лысый, пытаясь представить, какую тьму времени ему предстоит провести в тюремных стенах.
Пойми, сидеть тебе все равно, но между пятнадцатью и пятью разница принципиальная, вставил слово начальник розыска. Условно-досрочное может быть. Да и посидишь там, где полегче. Все в наших руках.
Мы взяли церковь эту, махнул рукой Лысый.
Пиши, начальник розыска протянул бумагу и ручку. Явка с повинной.
Лысый в двух словах расписал подвиги честной компании в селе Зареченском. Начальник розыска полюбовался результатом и кинул лист в ящик стола со словами:
Молодец. Только этого маловато будет.
Почему? воскликнул Лысый.
А потому что вы еще множество подобных дел натворили. Хочется и о них услышать Не тяни. Все равно все ваши будут
В результате такого долгого задушевного разговора Лысый написал явку с повинной еще на пять эпизодов по Москве, Московской и Калининской областям.
Сурен Арутюнян, фельдшер пятой горбольницы Москвы, коренастый, покрытый густой шерстью, небритый, выглядевший в свои тридцать один год на все пятьдесят, молчал или лениво отбрехивался. Мол, ничего не делал. Ничего не знаю. Не бандит, а честный человек.
Внешне он был спокоен. И держался невозмутимо до того момента, пока ему не предъявили расклад по эпизодам, признанным Лысым.
Тут уж Арутюняна проняло крепко. Он долго чередовал армянские и русские идиоматические выражения нецензурного толка. А потом принялся каяться. Вошел в раж так, что признался дополнительно в трех кражах, в том числе в далекой Архангельской области.
Лысый, которому после этого сказали, что он был не до конца откровенен, взял в нагрузку еще одно преступление. Так и ходили оперативники трое суток из кабинета в кабинет, козыряя перед подельниками очередными явками с повинной, пока не нарисовалось тринадцать эпизодов краж из церквей. При этом задержанные давали показания и на своих подельниковЖоржа с Хохлом.
Фамилии, адреса, телефоны и места работы скрывшихся жуликов сотрудники угрозыска со слов задержанных установили быстро. Итак, Коротков Антон Алексеевич, кличка Жорж, тридцати пяти лет от роду, тренер по самбо. Гриценко Борис Валерьевич, кличка Хохол, тридцати двух лет, художник в кинотеатре «Ударник». Можно было начинать на них большую охоту.
По местам прописки, как и ожидалось, их не оказалось. Со слов родственников, они там не появлялись уже четвертый день и где находятсяникому не ведомо. Радовало, что при обысках на их адресах изъяли одиннадцать икон, серебряные изделия, золото. В машине у Хохла, которая так и осталась припаркованной у его дома, обнаружили одиннадцать старинных церковных книг, одна в серебряном окладе, с золотом и эмалью. В гараже нашлась целая гора серебряной церковной утвари.
В итоге картина выглядела следующим образом. Несколько лет назад тесная компания из четырех молодых людей сплотилась на почве увлечения спортом. Сперва тренировались у Жоржа, который вел секцию самбо. Потом Хохол нашел где-то книги по особой немецкой системе гимнастики. Это была достаточно развитая и эффективная методика наращивания силы мышц, состоящая в максимальном повторении, до сотен раз, однотипных движений, а также кратковременного мышечного напряжения на максимуме возможностей.
Результаты говорили сами за себяздоровья набрались «гимнасты» бычьего, руки стали железные. Баловались они и простой гимнастикой, легко покоряя брусья, турник и другие снаряды.
Но одним спортом сыт не будешь. С годами начинаешь понимать, что сильные рукиэто далеко не все. Достигнув успехов в совершенствовании физического тела, «гимнасты» ощущали себя не реализованными в обычной жизни. Они привыкли перебарывать себя. Но не могли перебороть безденежье. Их не устраивали небольшие зарплаты, позволявшие жить на среднем уровне, но не дававшие жить легко, красиво, достойно.
И тогда они пошли по проторенной дорожке жаждущих большего. Стали фарцевать. Хохла однажды даже задерживали за спекуляцию импортными водолазками, но обошлось все штрафом.
Больших коммерческих талантов у них не обнаружилось. Мелкая фарцовка была делом муторным, опасным и не слишком сытным. Каждую копейку приходилось отрабатывать своим трудом. Поди-ка найди поставщиков импортных тряпок, надежную клиентуру. Это риск, работа и заботы. Кроме того, быть спекулянтской мордойэто денежно, но позорно и уж никак не романтично. Нужно было искать более доступные и близкие душе способы заработка.
Преимущество у «гимнастов» было однофизическая сила. Как ее конвертировать в деньги? Не будешь же грабежами и разбоями на улицах подрабатыватьэто самый короткий, примитивный и глупый путь в тюрьму. И денег на этом много не поимеешь. Нужно делать то, что другие по хилости своей сделать не в состоянии. В этом преимущество и гарантия успеха.
У Жоржа, прогуливавшегося в Коломенском вблизи храма Казанской иконы Божьей Матери, увенчанного гордыми ярко-голубыми, с золотыми звездами, куполами, возникла неожиданная мысльа ведь при его комплекции и ловкости он легко мог бы забраться на крышу и проникнуть внутрь. Так появилась идея.
Идея была смелая. Священники отгораживают свои храмы крепкими засовами, тяжелыми замками и толстыми решетками от злоумышленника, который притопает по земной тверди. Для того чтобы атаковать храм с воздуха, у злодея крыльев нет Крыльев нет, но зато есть металлическая кошка, которую можно забросить на крышу. Есть звериная ловкость, которая позволит забраться по канату, разбить стекло на подкупольном барабане и проникнуть внутрь. И никаких не нужно фомок, отмычек, ножниц по металлу. Только крепкая веревка и отчаянная решимость людей, достигших совершенства во владении собственным телом.
Хохол, закончивший Московское академическое художественное училище памяти 1905 года, неплохо разбирался в древнерусской живописи, имел связи в среде художников и реставраторов. Он заверил, что без труда найдет, кому продать иконы. И идея перекочевала из мира эфемерных мыслей в грубый мир поступков. Церковь в Коломенском первая пала на их победном пути
Машины зачем угоняли, если свои есть? спросил Уланов, закончив писать очередной протокол.
На своих пару раз ездили, сказал Лысый. Чуть не засыпались и решили, что безопаснее чужие брать. Сурен мастер замки вскрывать. А Хохол документы делал. Он же художник. Ему доверенность пять секунд нарисовать.
А оружие вам зачем понадобилось?
Никто никого убивать не собирался. И нападать не собирался, махнул рукой Лысый, едва не опрокинув термос с горячим кофе на пирожки с капустой и мясом из соседнего магазина, которыми его откармливал оперативник, чтобы беседа тягостной не казалась.
И зачем тогда два обреза?
От страха.
Это как?
А так. Продумали с самого началаесли ночью нас селяне застукают, то всей деревней кольями и забьют. И никакое самбо с гимнастикой не поможет. А в воздух пара выстрелови дураков нет на смерть идти. Так что
Для самообороны, значит?
Вот именно. Так и пишитедля защиты жизни.
Уланов усмехнулся и поинтересовался:
Где могут хорониться Жорж и Хохол?
Э уставился на него Лысый. Вы что, их не арестовали?
Арестуем еще.
Ха, покачал головой Лысый. Это что же получается
А тебе какая разница?
Ну Может, я на них бы стрелки перевел. И не пел бы соловьем, как идиот.
Да ладнопусть неделей позже, но они все равно сядут. В Африку не убегут, сам знаешь, хмыкнул Уланов. Железный занавес.
Ну да, кивнул Лысый.
Так где они могут быть? Не тушуйся, рассказывай.
Мы договаривались, если влетаем на деле, то домой ни ногой. У каждого свой тайничок был. И укромное место, где спрятаться от милиции.
И где?
Я не знаю У нас была команда «врассыпную». А это значиткаждый за себя.
Сурен может знать?
Нет. Хохол и Жорж друг к другу ближе были. Может, вместе где-то отлеживаются.
Где отлеживаются? Давай, не тормози.
Да не знаю я!
Уланов пододвинул задержанному пачку «Космоса»:
Чего ты так разволновался? На, покури.
Лысый закурил, закашлялся, прокомментировал:
Дрянь, а не табак.
А ты к чему привык?
К «Мальборо». Около «Националя» его всегда можно за пятерку купить.