Да не то чтобы хотел было сказать трактирщик, но Папус уже вышел на улицу, не обращая внимания на толстого труса. Хм! Хозяин таверны покачал головой.
На улице Папус первым делом глянул на небо. Было чуть пасмурно, но дождя не предвиделось. Для этого ему не ребовалось и чутьё мага. Хоть и был он некромантом, но магией не обладал. Его меч вполне заменял ему посох.
Значит, дождя не предвидится. Хорошо. В конюшне, где хозяин разместил ослика и коня, всё было в порядке. Свежая солома устилала пол, а в яслях было достаточно корма.
Иа-иа! Приветствовал Папуса ослик.
Да, да, приятель, кивнул юноша. Я тоже рад тебя видеть. Вроде, у вас тут с сэром Ательстаном всё в порядке? Папус осмотрелся в конюшне ещё немного: седло и упряжь коня учителя были размещены на подобающем месте, а поводок Трубадура примостился рядом, словно птенец под крылом матери. Внезапно острый слух воина подбросил ему пищу для размышленийв конюшне не было больше никаких других лошадей, и топота вводимой новой лошади он не слышал, но кто-то позади произнёс совсем уж по-хозяйски:
Хорошая кобылка, дорогого стоит.
Папус обернулся. На входе в конюшню стояли трое. Первого юноша узнал. Это был тот самый мужик, что указал им с учителем путь в комендатуру. А ещё предупредил, что город этот не такой уж и славный. Двое других были самыми обычными на вид городскими жителями. Ничем не примечательные. Только рожи, пожалуй, чуть противнее и гнуснее. А ещё чуть наглее. Чем у разбойников. Потому как здесь они под защитой закона, в отличие от людей с большой дороги.
Вы пришли поинтересоваться, хорошо ли мы устроились? с самым невинным видом спросил Папус. Спасибо, хорошо.
Нет, сказал один из пришедших «поинтересоваться». Пришли узнать, что вы за чучела такие. По какому праву разъезжаете тут, страх на людей наводите.
Ничего не попишешь, мынекроманты. Работа такая. Папус сделал шаг по направлению к выходу, но проход ему заградил то самый мужик в кожаной безрукавке.
А у нас другаягород охранять. Убирались бы вы отсюда. И как можно скорее, на сколько это было возможно при его роже вежливо проговорил мужик.
Простите, но мы хотели бы передохнуть с дороги. А вот уж потом и отправимся в путь.
Нет, вы отправитесь в путь сейчас, чёрные, сказали остальные двое хором. Все трое попытались навалиться на Папуса, но он только отошёл чуть назад, ловя среднего в их ряду за протянутые руки, присел. Увлекаемый собственной скоростью «блюститель порядка» сыграл роль подножки для двоих своих подельников. Все трое рухнули в солому. Некромант отряхнул руки и пошёл к выходу, аккуратно переступая через тела.
Кстати, обернулся он. Животных наших лучше не трогайте.
Папус вернулся в комнату, по пути заказав трактирщику ужин. Тот с чем-то плохо скрываемым под маской безразличия пробормотал что-то насчёт хорошего качества местной кухни и старательности поваров.
Можешь не говорить, сказал учитель, лёжа на кровати, как только Папус вошёл в комнату. К тебе пристал тот самый тип, что встретил нас на въезде в город. Надеюсь только, что ты был милосерден и терпелив.
Трудно быть милосердным и соответствовать образу чёрного мага, учитель, пожал плечами Папус.
Так старайся. Чему я тебя учу?
Не во мне дело, милорд Азраил. Дело в том, что мы всегда будем оставаться чёрными магами для людей, даже если организуем благотворительную миссию для всех бездомных кошек Эвиала.
Эт-точно. Тогда они просто подумают, что мы готовим кошачий гримуар. Оба расхохотались в голос. Так что там насчёт ужина? А то я голоден как сама Тьма до крови младенцев, Азраил скорчил мерзкую рожу и ощерил оставшиеся у него зубы. Он был уже не молод, к тому же в своё время, ещё не поступив в Академию, перенёс цингу, так что тех у него оставалось не так уж и много. Папус всегда диву давался, как учителю удаётся не шепелявить.
Учитель, прошу Вас, не поминайте Тьму, нашу хозяйку, таким образом.
Ты прав. Следы побоищ прошлых лет свежи ещё в воспоминаньях. Тогда нам плохо пришлось. Всему Эвиалу плохо пришлось. До сих пор подметаем за Хальфбальдом1. И Сидом Бреннерским2.
Ну, учитель, неизвестно ещё, чем был движим барон Бреннер, возразил Папус.
Андреас Хальфбальд, маг одержимый Тьмой. Или чем-то, принявшим образ Тьмы, хозяйки некромантии. Тогда Хальфбальд тридцать лет творил свой огненный ритуал пришествия той сущности в Эвиал. Он убивал всех, кто попадался ему на пути, сжигал целые города, не оставляя камня на камне. Но никто не мог выследить его. Даже многоопытные маги. Инквизиция была в отчаянии. Её глава, отец Мариус подписал указ о найме боевых магов. Только в последние три года огненного террора наёмникам удалось выйти на след Хальфбальда. Они настигли его в городе Лаамрат. Была битва. В живых остался только один из них, Джеральдо Армфрай. Но и он оказался в плену магии сущности. Только объединённые усилия Инквизиции и ордосской Академии Высокого Волшебства помогли остановить распространение этой заразы. Последствия же тех лет только начинали проявляться в нынешние дни. Мёртвые вставали из могил везде, где свершал свои убийства Хальфбальд. И не только. Неупокоенность словно моровое поветрие распространялось и на другие кладбища. Все вспомнили о факультете малефицистики, а именно о некромантах. До того их просто терпели. Но теперь
Святая Инквизиция в последнее время тоже не отстаёт, напомнил Папус. Интересно, правда, так ли эффективна в нашем деле магия Спасителя.
А ты возьми и последи за ними, Папус. Чего проще, а? усмехнулся учитель. Но это я шучу. Не вздумай.
Вот только Папус в который раз шутки учителя не оценил. Он тем временем подошёл осторожно и бесшумно с кошачьей мягкостью к двери. И без размаха пнул по нейблаго та открывалась наружу. Папус мгновенно оказался в коридоре и увидел, что по нему кубарём катится трактирщик. Подслушивал гнида.
Папус вернулся в комнату:
Уходим, учитель, резко сказал он, хватая свой ящичек.
Зомби тебя возьми, Папус, не можешь ты разобраться с делом по уму, кряхтел Азраил, таща свою сумку. Как я понимаю, мы теперьв «Дикую орхидею».
Ага, вот только «расслабиться» нам, похоже, не дадут.
Выбегая на улицу, Папус заметил злополучную троицу из конюшни. Все трое были, мягко говоря, не в лучшем состоянии. По всему было видно, что совет юноши не трогать коня и осла они проигнорировали. Один из них хромал. Второй, скрипя зубами, как несмазанная дверь, держался за промежность. Третий а этого те двое вообще тащили на себе. Азраил же не обратил на них никакого внимания.
Уже вечером, устроившись в «Дикой орхидее», странники нашли таки время перекусить. Ужин оказался вполне сносным, и они решились заказать ещё по порции. Перед сном Папус предложил учителю выставить охранные заклинания. Тот отказался, сказав, что его потом всю ночь кошмары мучить будут.
А на кладбищах Вас кошмары не мучают, учитель? передразнил его Папус.
Ну, хорошо. Но только не охранные, а упреждающие.
Сойдёт, кивнул Папус. Если только нам в еду не подмешали снотворного. Что-то больно сильно меня в сон клонит.
Нет, зевнул Азраил. Я бы почувствовал.
В дверь постучали.
Войдите, ответил Папус.
Дверь открылась. Вошла молоденькая девушка старенькой профессии. И даже очень старенькой. Такой вывод Папус да и, пожалуй, его учитель сделали по её броскому макияжу, откровенному платью и весьма фривольному поведению. Она прошествовала в комнату и, видимо, брезгуя старым хрычом Азраилом, устроилась на коленях Папуса. Что ещё сказатьдикая орхидея.
Меня прислал к вам хозяин, достопочтенный Пирс, промурлыкала она.
Настолько достопочтенный, что заставляет заниматься такой гадостью таких молоденьких и хорошеньких девочек? Сколько тебе лет?
Я вам не нравлюсь, прозвучало это довольно искренне, но заезженно.
В общем, да, другого способа избавиться от неё Папус не видел. Куртизанка встала и, насупившись, вышла. Честное слово, Папус видел, как бродячие актёры изображают эмоции куда лучше. И скажи своему достопочтенному Пирсу, чтобы не вздумал нам мальчиков присылать, крикнул он вслед блуднице.
Усмехнувшись, милорд Азраил встал с кровати и подошёл к двери, прихватив из угла комнаты свой посох. Он проверил замокпростая металлическая щеколда. Сойдёт. Некромант закрыл дверь и принялся выстраивать заклинание. Он прошептал формулу, провёл рукой по замку и по всему периметру двери. От его ладони отделилась серая дымкауши и голос праха. Они известят спящих, если кто-то попытается подойти к их двери слишком близко. Тем бы всё и ограничить, но воображение старика разыгралось, и он выставил стража-фантомаздоровенного скелета в обломках доспехов и с ятаганом в костистой руке. Пустые глазницы его пылали зелёным огнём, а в щели между редкими, как у самого Азраила, зубов пробивалось призрачное пламя. Не издав ни звука, «страж» прямо сквозь дверь вышел в коридор.
Ну, учитель, и кто это там у нас говорил о кошмарах? саркастически произнёс Папус. Бьюсь об заклад, что к ночи отсюда съедет добрая половина постояльцев. А вслед за ними и мыза нарушение порядка и вмешательство в частное предпринимательство местных воротил.
Не бойся, Папус, стража можно будет увидеть, только если подойти на расстояние комариного укуса. Вплотную то есть.
Тогда я спокоен. Папус раскрыл свой ящичек и достал из пристроенного к крышке тайничка сшитые листки пергамента. Разложил их на кровати и принялся внимательно изучать.
Трактат о воинских искусствах, не спросил, но утвердил Азраил. Где ты остановился?
На третьей главе, ответил Папус, не отрываясь от чтения. «Об использовании силы меча противника».
Похвально. Но, умоляю, сделай милостьне упражняйся, когда я в комнате. А тем более, когда я сплю. От тебя всегда веет такой Силой, что спокойным может оставаться разве что бревно на другом конце Эвиала.
Папус не ответил. Он углубился в чтение. Этот манускрипт достался ему от того самого некроманта, что пристроил его к Азраилу. Откуда тот малефик взял его, он не сказал. Просто отдал и всё. Вместе с ящичком. Это было всё, что осталось Папусу от его благодетеля. Он даже имени его не знал. Никто, даже сам некромант, не называл его. Одни боги знают, может, так его и звалинекромант?
Сон наконец-то сморил и его. Он сам не заметил, как плюхнулся на кровать. Манускрипт свернулся сам собой и уютно пристроился где-то под боком у Папуса. Крышка ящичка захлопнулась, слегка щёлкнув замком.
Папусу приснился сон. Впервые за долгое время.
Это была окраина деревни. Не его, не Осинок. Её бы он узнал даже во сне. Какое-то захолустье. Телега с впряжённой в неё худой как жердь кобылой. В телеге сидят двое: мужчина, крепкий, сбитый, и женщина. Женщина выглядит не очень-то здоровой. Она бледна. К груди она прижимает какой-то свёрток. Этот кулёк тряпок шевелится. Ребёнок, подумалось Папусу. Куда же тогда его везут? Телега огибает окраину леса. Плавно, словно кусок масла по сковородке скользит она вдоль кустов и редких деревьев. Уже невдалеке виднеется символперечёркнутая стрела на крыше деревянного строения. Это церквушка. Люди доезжают до неё. Их встречают с распростёртыми объятиями. Высокий и статный как корабельная сосна служитель Церкви выходит к супругам навстречу. Он бережно принимает ребёнка у них из рук и ведёт внутрь церквушки. Там уже всё готово, и их ждут с нетерпением, с каким ждёт жених своей первой брачной ночи. Только страсти не видно в глазах присутствующих, но лишь благоговейный страх. С десяток бритых голов опускается в поклоне. Священник подносит ребёнка к купели и раздевает его. Папус чувствует, что в помещении прохладно. Чувствует это и ребёнок. Он плачет. Священник поднимает его высоко на вытянутых руках прежде, чем начать ритуал. Папус ощущает присутствие чего-то непонятного, но знакомого. И это что-то исходит от ребёнка. Это мальчик. Он плачет. Плачет. Плачет. Плачет. По его щекам скатываются слёзы. Крупные. Очень крупные. Слишком крупные. Плачут и все присутствующие. Священник опускает ребёнка к купели. Но тут происходит нечто. Младенец, будто не соглашаясь с всеобщим решением, за неимением других способов пускает струю прямо в лицо священнику. Тот в шоке, но продолжает держать на руках младенца. Поворачивается к родителям. Мать падет в обморок, отец просто стоит и молчит. Светлое лицо священника омрачается, как будто струя младенца кислотою стёрла всё, что может быть в нём доброго
Папус проснулся, дико хохоча. Хохоча как блажной, ползающий по рыночной площади и глаголющий о пришествии Царствия Спасителя. От сотрясающих стены комнаты громовых раскатов, долетавших из глотки Папуса, проснулся Азраил.
В чём дело, мальчик мой? Уже утро? он протирал глаза, но делал это скорее по привычкеон умел просыпаться мгновенно без сонной мути.
Нет, Папус еле сдерживал коней. Мне приснился сон. Забавный, как коза на льду.
С удовольствием посмеюсь с тобой завтра утром. А сейчас неплохо бы выспаться. Мы весь день промозолили зады в сёдлах, и я не поверю, если ты скажешь, что отдых тебе нужен как верблюду варежки.
Верблюд? А что это?
В общем-то, это просто идиома. Но, вроде как, имеется такое животное в Салладоре. Пару раз видел, как проходили их купцы караванами через земли Эгеста. С верблюдами. Спи. Учитель зевнул так, что его челюсть щёлкнула как тетива об нарукавник лучника.
Папус снова лёг в постель. На сей раз, обошлось без снов.
Утром двое некромантов проснулись бодрыми и хорошо выспавшимися. Движение в коридоре говорило о том, что пора спускаться вниз к завтраку. Хозяин «Дикой орхидеи» вполне терпимо отнёсся к некромантам. Поэтому они подумали, что в общей гостиной не станут смущать постояльцев и прочих посетителей своим видом, да и вообще присутствием. Но как только они отворили свою дверь, в коридоре на этаже моментально поднялся дичайший, как лесной вепрь, крик ужаса. В проходе стояла дамочка и с глазами величиною с плошки указывала на что-то рядом с некромантами. Азраил запоздало вспомнил и обернулся. Там, как и следовало ожидать, стоял «на вахте» тот самый скелет.
Ах ты, боги, боги, покачал головой Азраил. Простите, сударыня. Сто тысяч извинений. Я просто забыл снять упреждающее заклинание. Сам же его и задел.
Ч-что?! Возбуждёние никак не покидало даму, она всё продолжала стоять и таращиться на дверь комнаты некромантов, хоть скелета там уже и не былоАзраил его убрал. Её продолжала бить крупная дрожь, и на подходе был новый приступ паники со всеми вытекающими.
Успокойтесь, сударыня, успокойтесь же. Я убрал его. Папус, Азраил понимал, что надо было что-то сделать. И немедленно. Проводи милостивую госпожу вниз и угости её чем-нибудь за наш счёт.
Да, учитель. «Ведь мы, проклятье, такие богатые, что можем позволить себе угощать всяких там крикуний и неженок», хотел было сказать он, но воздержался.
Когда Азраил спустился в гостиную, «милостивая госпожа» уже допивала третий бокал вина. Папус видел, что руки её больше не дрожали, движения стали увереннее, но пила она всё с той же скоростью и охотою. «Да что б тебе бездонной бочкой стать», ругнулся про себя юноша.
Ну, как Вы себя чувствуете? с участием опытного ростовщика спросил учитель.
Лучше, ответила дама. А оно всё ещё там?
Ага, гыкнул Папус. Забралось к Вам под одеяло и ждет, не дождётся приласкать Вас перед сном. Вечным сном. Дама при этом выронила бокал, но Папус успел поймать его перед самым падением на пол. Не хватало им ещё и разбитую посуду платить.
Не слушайте его, он сам слегка не в себе от происшедшего, закудахтал Азраил, глянув уничтожающе на ученика. Тот скорчил невинную мину: мол, сама нарвалась, не надо было пить на наши деньги.
С-спасибо, пробормотала дама, встала и ушла.
Нам, пожалуй, следует последовать её примеру, милорд Азраил, заметил Папус, подвигая учителю тарелку с завтраком. И мои шуточки здесь ни при чём. В этом городе сильно влияние Инквизиции. Надо бы только сориентироваться, где мы.
По карте, прошамкал учитель, мы не далеко от Ордоса. Так что Инквизиция нам здесь как бы и не страшна. Иначе бы нас отсюда сразу же взашей выгнали. А так хоть ты на колокольню залезь и сыграй там чего на колоколах, они тебя самое большее скрутят и в Академию доставят. Но больше, чем официальных извинений не потребуют. Договор, понимаешь.