Даже если бы она не застряла среди скоростных такси и фыркающих макси-басов, ей не удалось бы поймать его на месте преступления. Ногами он орудовал так же шустро, как пальцами: через считаные секунды воришка растворился в толпе, разжившись, как она успела сосчитать, тремя бумажниками и двумя коммуникаторами, не считая мелочи из карманов.
«Кто рано встает, тому бог подает», вспомнилась ей поговорка. За воришку она порадовалась, хотя было и чему огорчиться: универмаги за городом недосчитаются пяти покупателей.
Заметив разрыв в густом транспортном потоке, она метнулась туда и, не обращая внимания на какофонию злобных гудков, свернула в нужном направлении.
До Управления она добралась с готовым планом действий в голове. Первым делом бумажки, расчистка рабочего стола. А потом главное: расследования, которыми занимаются ее детективы. Возможно, получится повесить на Пибоди отчеты по расходам: пусть напарница помучается с цифрами. А у нее при удачном раскладе появится шанс распутать какое-нибудь заковыристое и зависшее дельце. Свежий взгляд всегда полезнее замыленного.
Нет ничего приятнее, чем подловить преступника, вообразившего, что он не оставил улик.
Она сошла с движущейся дорожкивысокая стройная женщина в кожаном пальтои направилась в отдел убийств. Ее короткие каштановые волосы обрамляли угловатое лицо с ямочкой на подбородке. Продолговатые золотисто-карие глаза внимательно, как подобает глазам полицейского, всматривались в лица тех, кто попадался ей на пути в отдел.
Свернув в свой отсек, она увидела Санчеса: закинув ноги на стол, он тыкал пальцем в свой коммуникатор. Трухарт, нарядный красавчик в мундире, не отрывал глаз от монитора компьютера. Пахло дрянным кофе, всегда поглощаемым полицейскими в неимоверных количествах, и дешевым ненатуральным сахаром. Это свидетельствовало о нерушимости равновесия в мире. Из кухонного закутка появился Дженкинсон с огромной кружкой неизменного отвратительного кофе и с бесформенным пончиком. На нем был надет тускло-серый костюм и кричащий розовый галстук с пронзительными синими и зелеными кружочками.
Здорово, лейтенант! пробурчал он.
Ну и галстук у тебя, Дженкинсон!
Он отхлебнул кофе и поставил кружку на стол.
Миру недостает красочности.
Ты случайно не спер его у наших чокнутых айтишников?
Это подарок его девочки, подал голос Санчес.
Не моей, а твоейв благодарность за прошлую ночь.
В таком галстуке она увидит тебя за два квартала и вовремя сделает ноги.
Прежде чем Дженкинсон нашелся с подходящим ответом, вошел Бакстер, одетый с иголочкив темно-шоколадном костюме и в мастерски повязанном галстуке, переливавшемся от бурого до матово-красного оттенка. Увидев Дженкинсона, Бакстер застыл как громом пораженный.
Господи, тут ослепнуть недолго! Он извлек из кармана модные темные очки, надел их и уставился на Дженкинсона. Что это у тебя на шее? Живое существо?
Подарок от твоей сестренки, сказал Трухарт, не отлипая от компьютера. В знак уважения.
«Паренек делает успехи», хмыкнула про себя Ева и ушла, оставив мужчин ломать комедию дальше.
В своем кабинетике с единственным узким окном и неудобным, словно копирующим пыточное, креслом для посетителя она первым делом подошла к кухонному автомату. Благодаря Рорку она пила не только дрянной кофе, как остальные полицейские, так что здесь могла мириться и с этой пакостью. Она налила себе чашку покрепче и погорячее, села с ней за стол и приготовилась к прилежной работе с документами.
Но коммуникатор не дал ей сделать и одного глотка.
Даллас.
Вызов для лейтенанта Евы Даллас. Сотрудник ожидает по адресу Даунинг-стрит, 735, квартира 825. Два тела, мужчина и женщина.
Даллас на связи. Свяжусь с детективом Пибоди по пути.
Принято. Вызов завершен.
«Вот дерьмо, подумала она, залпом опрокидывая кофе и обжигая себе язык. Все-таки сглазила!» Схватив только что снятое пальто, она бросилась к двери.
В отделе собралась вся братия, по-прежнему изощрявшаяся в остроумии по поводу злополучного галстука Дженкинсона. Пибоди, еще не успевшая раздеться, была одного мнения с Евой: веселенький галстучек!
Впрочем, сиявший неоном Макнаб тоже был Пибоди по вкусу.
Пибоди, со мной!
Что? Куда? Уже?
Ева быстро зашагала вперед, так что Пибоди только и оставалось что семенить за ней в своих розовых ковбойских сапожках, стараясь не отстать.
Куда катится ее отдел? Розовые галстуки, розовые сапоги! Ева решила, что надо вообще запретить в отделе убийств этот позорный цвет.
Что теперь?
Похоже, два трупа.
Хорошенькое начало дня! Дожидаясь лифта, Пибоди вытянула из кармана шарф и обмотала себе шею.
«В розовую и синенькую клеточку, зло подумала Ева. Розовый цвет определенно пора поставить под запрет».
И сам денек сегодня что надо! продолжила Пибоди, улыбаясь во всю ширь квадратной физиономии и сияя темными глазами.
Ты опоздала, потому что тебе перепало утреннего секса?
Тоже мне опозданиепара минут! поправила Еву Пибоди. Мы вышли из метро, не доехав до нужной станции, чтобы пройтись. Редко выпадает такая погодка!
Они втиснулись в кабину лифта, где уже теснились копы.
Люблю осень, когда ветрено, все такое четкое, резкое, с тележек торгуют жареными каштанами.
Так и естьсекс.
Пибоди снисходительно улыбнулась.
Мы встретились поздно вечером, договорившись в последнюю минуту. Наскоро оделись, поехали танцевать, потомвзрослые коктейли. Мы оба так заняты, что нам вечно недостает времени, чтобы просто побыть вдвоем. Приятно хотя бы изредка об этом вспоминать. Они вылезли из лифта в гараже. А потом, конечно, секс, наконец-то призналась Пибоди. Но денек все равно что надо!
Жаль, два трупа на Даунинг не добавляют веселья.
Это точно. Просто еще одно доказательство.
Доказательство чего?
Что надо прихорашиваться, танцевать, пить крепкие коктейли и во весь опор заниматься сексом, а то того и гляди загремишь в ящик.
Все философствуешь, буркнула Ева, усаживаясь за руль.
Так ведь скоро День благодарения, объяснила Пибоди.
Говорят, что да.
У нас в семье соблюдают эту традицию. Мы письменно перечисляем все, за что благодарим, и кладем свои записочки в вазу. В День благодарения каждый вытягивает оттуда по несколько штук. Суть в том, что записки напоминают, за что мы должны испытывать благодарность или что ценят другие люди. Понимаешь? Мне нравится. Знаю, в этом году мы не сможем часто видеться с родными, но я шлю им свои благодарственные записочки.
Продираясь сквозь пробки, Ева задумчиво ответила:
Мыкопы из отдела убийств. Получается, мы должны быть благодарны за мертвецов, иначе нас повыгоняли бы с работы. Вот мертвецыте, похоже, с благодарностью не знакомы.
Не так. Мы благодарны за то, что обладаем навыками и смекалкой, чтобы арестовать того или тех, кто превратил живых людей в мертвых.
Зато тому или тем, кого мы поймаем, будет не до благодарности. Кто-то должен проиграть.
Все философствуешь! отрезала Пибоди.
Просто мне нравится выигрывать. Ева затормозила на Даунинг позади черно-белой полицейской машины. Я ценю выигрыш. Пойдем, проявим наши навыки и смекалку.
Она заспешила к подъезду дома, захватив с собой чемоданчик.
Восьмой этаж, лейтенант, доложил полицейский на входе, увидев ее жетон.
Уже знаю. Как в доме с охраной?
Чтобы войти, надо позвонить в домофон, но вы же знаете, как это бывает: снаружи камеры есть, а внутри нет.
Нам понадобятся записи камер.
Их уже потребовали у коменданта.
Она кивнула и прошла к лифту. «Приличное здание», подумала она на ходу. Минимум охраны, зато чистенько. Сверкающий пол тесного холла, свежевыкрашенные стены. Она порадовалась, что лифт не лязгает и не скрипит.
Попасть сюда ничего не стоит, заметила она. Просто зайти следом за кем-нибудь или набрать наугад номер квартиры. Ни тебе охраны в холле, ни камер внутри.
Выйти тоже дело нехитрое.
Вот именно. Дом содержат в приличном состоянии, значит, здесь живут достойные люди, следящие, чтобы управление домом было им под стать.
На восьмом этаже она подошла к двери квартиры номер 825, которую сторожил полицейский.
Ну, что тут у нас?
Докладываю, сэр: женщина из квартиры 824 зашла в восемьсот двадцать пятую приблизительно в семь двадцать утра. У нее есть ключ и код.
С какой целью?
Они с погибшей по понедельникам всегда ходили вместе в ближнюю пекарню. По ее показаниям, они всегда уходили ровно в семь. Ее насторожило, что дверь никто не открывает, на звонок никто не отвечает. Войдя, она наткнулась на два тела, опознанные ею как Карл и Барбара Рейнхолд, числящиеся жильцами этой квартиры.
Где свидетельница сейчас?
В своей квартире, с нашей сотрудницей. Она, похоже, в шоке, лейтенант. Там, полицейский указал кивком на квартиру 825, та еще картина.
Она мне понадобится. Ева достала из чемоданчика тюбик с герметиком. Будьте начеку. И включила свой диктофон.
Ева и Пибоди обработали себе руки и обувь герметиком и вошли.
Услышанное от караульного копа плохо подготовило их к тому, что ждало внутри. Помещение, служившее гостиной, осталось безупречным: взбитые подушки, образцово чистые полы, аккуратно сложенные на столике журнальные диски. Жуткий контраст с запахом смерти, далеким от свежести.
Границей между гостиной и кухней служил стол. Он же отделял чистенькую жизнь от уродливой смерти.
Рядом со столом, вернее почти под ним, лежал мужчина в темно-синем костюмето есть темно-синим костюм был при жизни его владельца. Смерть превратила то, что находилось в костюме, в бесформенную окровавленную массу. Стены и кухонная мебель были забрызганы кровью и серыми ошметками мозгов, в еще худшем состоянии была бейсбольная бита, валявшаяся в луже запекшейся крови.
По другую сторону стола, между ним и холодильником, ничком лежала женщина. Цвет ее блузки и брюк нельзя была разобрать, так они пропитались кровью. То, что это были именно блузка и брюки, приходилось угадывать, так они были изодраныпо всей видимости, кухонным ножом, загнанным в спину убитой по самую рукоятку.
Зверское убийство, зачем-то констатировала Пибоди.
Ага. Убийца отвел душу. Займись женщиной. С этими словами Ева присела на корточки рядом с мужчиной и открыла свой чемоданчик.
Она не боролась с жалостью, зная, что это состояние скоро пройдет. За работой не до жалости.
2
Жертва опознана как Карл Джеймс Рейнхолд, белый мужчина пятидесяти шести лет, прочла Ева строку на своем планшете-идентификаторе. Женат на Барбаре Рейнхолд, в девичестве Миерс, пятидесяти четырех лет. Она покосилась на Пибоди.
Личность женщины подтверждена.
Единственный ребенокДжеральд Рейнхолд, двадцать шесть дет, проживает на улице Уэст-Хьюстон.
Родители Карла Рейнхолда были еще живы, они переехали жить во Флориду. Брат Карла проживал в Хобокене. Убитый работал в фирме «Бивен и сын, настилка полов», контора и демонстрационный зал которой находились неподалеку, всего в нескольких кварталах.
Погибший подвергся сильным побоям: пострадали голова, лицо, плечи, грудь, конечности. Повреждения причинены, по-видимому, оставшейся на месте преступления бейсбольной битой, покрытой кровью и серым веществом. Лицо полностью изуродовано. Предполагается личный мотив.
Слушай, Даллас, я не могу сосчитать на женщине все ножевые раны! Она вся изрублена.
Одним словом, причина смерти налицо. Давай определим время. Ева достала свой прибор. Смерть наступила примерно шестьдесят два часа назад. Получается вечер пятницы, где-то в шесть тридцать.
Моя почти на шесть часов раньше: пятница, двенадцать сорок дня.
Промежуток между двумя убийствами составляет около шести часов, Ева подняла голову. Сначала неизвестный убивает женщину, а потом что же, дожидается мужчину? Следов борьбы в гостиной не заметно, следов взлома тоже. Она выпрямилась. Вызывай перевозку из морга и чистильщиков.
Судя по виду, средний класс, серьезная пара. Размышляя, Ева расхаживала по квартире. Женщина сама впустила убийцу в середине дня? Следов борьбы нет, обоих убили на кухне.
Отложив эти мысли на потом, она заглянула в главную спальню.
Тут кто-то порылся, сказала она громко.
Как-то странно для ограбления, многовато жестокости, начала Пибоди, но на пороге спальни нахмурилась. А тут все аккуратно.
Это только на первый взгляд. Хуже, чем в гостиной. Кое-что лежит не на своем месте. Покрывало смято, дверцы шкафа распахнуты, на полу одежда. Видишь стол? Один ящик выдвинут. А где компьютер? Ни компьютера, ни планшета.
Ева выдвинула еще один ящик.
Здесь все перерыто. Это не в ее стиле: она поддерживала в своей квартире образцовый порядок. Тот, кто это сделал, чего-то искал. Свидетельница наверняка здесь бывала, она подскажет, чего недостает.
Хочешь, чтобы ее привели?
Хочу, но после того, как заберут трупы. Ева вышла в коридор. Вторая спальня тоже не в лучшем виде. Плед валяется кое-как, мебель пыльная. Почему она здесь не прибиралась? И стенной шкаф пустой, сказала она, распахнув дверцы. Кем надо быть, чтобы жить с пустым шкафом?
Не мной. Если у меня есть шкаф, рано или поздно я забиваю его битком.
Здесь кто-то жил. Всюду грязная посуда, пустая тара. Подойдя с кровати, Ева сдернула с нее покрывало, нагнулась и понюхала простыни. Здесь спали. Пометь белье, можно будет взять анализ ДНК.
Она покружила по комнате, пытаясь восстановить события:
Здесь живет хорошо знакомый им человек. Она в кухне, готовит обедвремя почти обеденное. Надо будет проверить кухонный автомат. Может, он чего-то хочет, а она ему в этом отказывает?
Сделав над собой усилие, Ева вернулась на кухню.
Он взбешен. О, как он бесится! Под руку подворачивается нож, он хватает его и наносит ей несколько ударов. Ручаюсь, ему было приятно.
Почему? удивилась Пибоди. Откуда ты знаешь, что ему было приятно?
Он ведь не удрал, а остался дожидаться ее мужа. И его забил, как животное на бойне. Вот я и думаю, что он получал от этого удовольствие. Не забудь сказать чистильщикам, чтобы проверили все стоки. Он должен был привести себя в порядок, он же был весь в крови. До возвращения ее мужа оставалось несколько часовуйма времени, чтобы умыться, переодеться, все здесь перерыть. Наверное, у нее были какие-то драгоценности, в самый раз для ломбарда.
У них должны были быть припрятаны денежки на черный день, подхватила Пибоди. Без этого обычно не обходится.
Неважно что: драгоценности, наличность. У мужчины не осталось бумажника, наручный коммуникатор тоже отсутствует. Вот увидишь, найдем ее сумочкутам не окажется кошелька. Электроника тоже куда-то подевалась.
Ну да, все, что легко унести.
Ева снова покосилась на тела.
Еще одно. Это не убийство по пустячному поводу. Человек не убивает своих хороших знакомых ради какой-то мелочи. Должна существовать веская причина. Вдруг у них было что-то по-настоящему ценное? Посмотрим, что расскажет соседка.
Уже у двери Ева оглянулась.
Проверь сыночка, приказала она Пибоди.
Думаешь, сын может так разделаться с собственными родителями?
Кто бесит нас сильнее, чем ближайшая родня?
Выйдя на лестничную клетку, Ева обратилась к караульному:
Эксперты могут приступать. Фургон из морга уже в пути. Как зовут свидетельницу?
Сильвия Гантерсен. Уолтер, ее муж, тоже дома, не пошел на работу.
Понятно. Она постучала в дверь квартиры 824. Открыла молодая женщина-полицейский с тугим узлом светлых волос.
Привет, Кардининни! поприветствовала ее Пидоби.
Блондинка улыбнулась, ледяные голубые глаза потеплели.
Привет, Пибоди! Утро что надо!
И не говори. Мы с Кардининни несколько раз дежурили вместе, объяснила Пибоди Еве.
Прежде чем мы перейдем к делу, лейтенант, позвольте сказать: очень рада знакомству. Хотя обстановочка еще та, Кардининни оглянулась. Женщина в шоке. Ее муж держится, но тоже на пределе. Они дружили с погибшими. Соседствовали больше десяти лет. Ходили друг к другу в гости, несколько раз проводили вместе отпуск.
Ясно.
Планировка квартиры была зеркальным отражением квартиры напротив. Обстановка поскромнее, бросающаяся в глаза аккуратность. Гантерсены сидели в кухне за квадратным черным столом, сжимая в руках чашки. Ева дала бы им тот же возраст, что у погибших. У женщины стильная короткая прическа, у мужчины, наоборот, забранная в хвост грива. Глаза у обоих красные, распухшие. При виде Евы женщина разрыдалась.