Князья торопиться стали. Провианта до конца зимы может не хватить.
А что зимой поперлись?! закричал, не выдержав, Ахим. Неужели ты не видишь, что все это у вас там тоже специально делается? Чтобы поставить всех в безвыходное положение! Чтобы не оставить выбора! Вас там тоже не особо жалеют. Не будешь сражаться сейчасжратвы потом не хватит. Так что давай, сражайся! По шею в снегу! Чтобы с замковых стен тебя арбалетными стрелами выкосило под корень! Он перевел дух, закончил спокойнее:Если сейчас нападать решите, положите своих раз в пять больше, чем летом.
Я тоже так думаю, сказал Человрат. У нас, правда, не так просто внутри себя врагов вычленять и на чистую воду их выводить, но мои люди этим сейчас будут специально заниматься.
Чего вы раньше-то ждали? Мы ведь давно все это здесь, у костра, проговаривали. Гел не даст соврать.
Гел согласно кивнул, хотя его отсутствующий вид свидетельствовал о том, что мыслями он сейчас далеко-далеко.
Раньше все было спокойно. Всем было ясно, что, если до этого дойдет, зимой нападать глупо.
Сколько же еще живет на свете наивных добрых людей! воскликнул Ахим и проснулся.
Слишком быстро, чтобы успеть призвать к себе кого-нибудь из помощников. И при этом слишком поздно, чтобы использовать ранее утро на самоличные действия. Дневное солнце успело разогреть ставни. Ахим наскоро умылся, попытался стряхнуть с себя ночные переживания, без охоты поковырял чуть теплый котелок со вчерашней кашей, оделся, подхватил арбалет и вышел на крыльцо. Дернул за неприметную веревку, и сверху упала плетеная лесенка. Взобрался на крышу. Первым делом бросил взгляд на хозяйский дом.
Повозка Скирлоха стояла на месте. Телеги рядом с ней больше не было. Вероятно, Рикер все же отогнал ее утром в более неприметное место, подальше от хозяйских глаз. Прислуга мельтешила по двору, однако вчерашних великанов нигде не попадалось. Либо спят еще с дороги, что хорошо, либо их отослали, что тоже хорошо, но только при условии, если они больше не вернутся. Нехорошая компания.
Теперь о более важном.
Ахим повернулся в сторону моста. Сразу за ним начинались постройки. Так, вторая изба от моста. Просматривается хорошо. Вроде снаружи никого пока нет. «Ну, очень надеюсь, что никого ненароком не зашибу».
С этой успокоительной мыслью Ахим легко вскинул арбалет на левый изгиб локтя, не прищуриваясь, прицелился в бревна между двумя боковыми окнами, медленно повел вверх, выше, еще чуть выше, пока не стало казаться, что стрела упорхнет далеко за дом, и спустил курок.
В расчетах он не ошибся. Взметнувшись над мостом, стрела описала плавную дугу и на излете угодила точно в цель. С такого расстояния он, разумеется, никакого звука не услышал, но, судя по всему, бревно получило основательный удар, потому вскоре одно из окон распахнулось и кто-то высунул светловолосую голову наружу проверить, что стряслось. Удар был бы еще громче, попади Ахим в дверь, но целить в нее он не стал: вдруг кто в этот момент до ветру выскочить вздумает. А тут и песенке конец. Человек в окне заметил стрелуона наверняка еще жужжала, тщетно попытался выдернуть одной рукой, бросил эту затею и, прежде чем закрыть ставни, той же рукой помахал в сторону моста. Отлично! Сигнал понят и принят. Скоро связь с внешним миром будет снова налажена. Поскорее бы.
Ахим бросил прощальный взгляд с высоты сторожки на хозяйский двор. Никаких существенных перемен не наблюдалось. Повозку гостей никто не трогал. Наверняка останутся хотя бы до вечера. Телега тоже не появилась. Придет связной, можно будет самолично сбегать и проверить, что да как.
Ждать связного долго не пришлось. Как он и предполагал, прибежал старший сын того самого белобрысого хозяина, который теперь, вероятно, кряхтит и тащит его Стрелу из бревна.
Отец сказал, вы звали.
Ахим усадил паренька перед собой на лавку и, глаза в глаза, спокойно и внятно заговорил:
Запоминай, что скажу. Передашь по цепочке остальным. Нужно как можно быстрее найти важного военачальника. Зовут Демвер, Демвер Железный. Повтори.
Парнишка все точно повторил.
Последний раз его видели в пустом, вероятно покинутом, торпе совсем неподалеку от начала Пограничья. Думаю, таких у нас пока немного развелось. Поспрошайте стариков, кто знает подобные укромы, прежде чем соваться. Повтори.
Повторил, усвоил.
Искать нужно быстро. Времени нет. Его уже ищут другие. Мы должны найти первыми. Он, может, жив, может, уже помер. Раненый он. Как отыщете, сразу надежно спрячьте. И мигом ко мне гонца. Я буду знать, что делать дальше. Повтори.
Убедившись, что связной не подведет, как не подводил до сих пор ни разу, Ахим отпустил парня и вздохнул если не облегченно, то с некоторой надеждой на облегчение. Теперь эта часть задачи уже не в его власти. О ней позаботятся. Гел тоже слово должен сдержать. Но от него раньше ночи гостинцев ждать не приходится. Что ж, можно пока заняться тем, что творится под боком. Давай, старик, покажи, на что способен!
Чтобы не вызывать лишних подозрений и не поднимать тревогу, Ахим посчитал правильным оставить арбалет дома. Неизвестно, с какими известиями вчера прибыл Сима, так что хозяева могут быть на взводе. Не стоит их дразнить. Закрыв внутреннюю щеколду на двери с помощью нехитрого приспособления снаружи, Ахим, не прячась, поспешил к тому терему, в котором давеча разместили незваных гостей. Имело смысл по пути заглянуть к Рикеру, который уже мог знать какие-нибудь подробности, однако Ахим не стал сворачивать к конюшне. У него имелись и более сведущие источники.
Вся троица вышла ему навстречу, когда до терема оставалось не больше сотни шагов. При свете дня было видно, что внешнее сходство, явно предполагавшее родство богатырей, скрадывается возрастом. Старший был по виду уже стариком, с седой бородой и патлами, спадающими на плечи и спину. Второй, помоложе его, легко мог приходиться отцом третьему, вихрастому и скорее даже долговязому, чем высокому детине с неказистой бородкой, похоже, ни разу еще не стриженной. Давеча Ахиму показалось, что все они приехали по морозу в одних рубахах. Сейчас было видно, что это не совсем так. На них были типичные для фолдитов пледы, которые обычно вяжутся или шьются из теплой шерсти в форме накидки. Ровно посередине делается специальная прорезь, по которой особенно дотошные хозяйки пускают шнуровку. Если шнуровку распустить, то в прорезь можно просунуть голову, а закрывающие спину и живот половинки перехватываются ремнем, и получается удобная безрукавка. Долго по улице в такой не походишь, но если цель не гулять, а сделать дело и при этом не заболеть, то вещь прекрасная. У Ахима у самого таких было две. Одну жена подарила, другую дочка сшила. С собой на службу брать не сталпожалел. Доведется ли когда еще надеть? А с чего вдруг сомнения? От мыслей о почти стотысячной армии вот таких же плечистых и высоких воинов с далекой прародины? Ну да, если не обуздать их гордыню и не остепенить зачинщиков, как раз хватит, чтобы вабоны дружно полегли, защищая свои избы, туны и торпы. И тут уж никакая накидка не спасет. Тем более важно не пускать в расход друг друга сейчас, когда на счету каждый достойный воин.
Раз они вышли сами, наведываться к знакомым, живущим в том же тереме, смысла не имело. Они либо сейчас заберут свою телегу и уедут, либо у них появились какие особые поручения, о которых он скоро узнает, если проявит терпение и наблюдательность.
Верховодил в троице явно старик. Двое других послушно следовали за ним, а он шел так, будто оказался тут далеко не первый раз. Не обращая внимания на царившую вокруг суету, он подошел ко входу в башню и остановился. В отличие от него, двое остальных с интересом озирались, провожая взглядами как молоденьких девушек, так и любого человека с оружием. Коих, как отметил Ахим, сегодня явно прибавилось. Сам он подошел на достаточно близкое расстояние, чтобы при возможности вступить в разговор или услышать чужую беседу. Едва ли они вспомнят его после короткой ночной встречи.
Ахим пригляделся к троице на предмет темных сущностей. К счастью, все было чисто. Правда, у старика все же присутствовал некий невнятный отсвет, но он имел явно иную, незнакомую природу.
Из башни бодрой трусцой выбежал Сима. Следом за нимдвое воинов при оружии. Все шестеро, не сговариваясь, устремились к конюшне. Скрылись под навесом. Когда воины появились вновь, они оба сидели в седлах отличных коней и нетерпеливо кружили на месте. «Неужели Сима снова сядет в эту старую телегу?»подумал Ахим. Телега действительно оказалась старой, но Рикер, вероятно предупрежденный, заблаговременно поменял запряжную. Вместо вчерашней верховой лошади, не предназначенной для таскания за собой подобных конструкций, теперь между оглоблями стоял кряжистый мерин с туповатой мордой. Такой весь день будет бежать неторопливо, но не устанет. Жаль, что Ахим не пошел сразу к Рикеру. Сейчас бы он знал о целях этой пестрой группы гораздо больше.
Когда он быстрым шагом подходил к конюшне, воинов уже и след простыл, а телега набирала ход. Похоже, вооружение гостей всю ночь пролежало здесь: младший из великанов, стоя в телеге на коленях, вынимал его из-под бурых накидок и раздавал сородичам. Замышлялось нечто серьезное.
Кто такие? Разобрал? осведомился Ахим у Рикера, вышедшего из-под навеса следом за телегой. Я их ночью встретил, когда они Симу привезли. Крупные мальчики.
Страха на меня навели, признался конюх, сплевывая себе под ноги. Старый у нихжуть!
В смысле?
Глянетжить не хочется. А Сима, кстати, с ними как со щенками разговаривает. Хуже, чем с нашим братом.
Интересно А заспешили куда, не понял?
Да попробуй тут пойми их! Я так смекаю, что, вроде, нашелся тот, кто умыкнул что-то из замка. Помнишь, давеча я тебе рассказывал?
Чего-то помню
Ну вот. Кажись, Сима его где-то видел, пока пропадал. Хозяин велел ему возвертаться и этого человека привезти.
О как оно повернулось!
И не говори! Я тут все утро как ошпаренный бегал, чтобы коней в дорогу собрать.
Далеко, видать?
Похоже, что свет неблизкий. С кухни им дневной запас провизии принесли. Сима, я слышал, шумел, мол, больше туда не поедет, все лечиться хотел остаться. Он и вправду кашляет плохо. Но ты нашего Томлина знаешь. Они в башне орали, а я отсюда их слышал. Рикер хихикнул. Думаю, Сима предпочел бы остаться, чтобы поближе с дочкой Скирлоха познакомиться. Говорят, речь о свадьбе идет.
В другой раз Ахим с удовольствием задержался бы в конюшне и посудачил о делах сердечных, но сейчас его неумолимо влекло обратно, на крышу сторожки, чтобы успеть отдать уточняющее распоряжение по цепочке. Он бы и сам не поленился броситься в погоню, но, если Демвера решено доставить сюда, ему предстоит стать последним рубежом спасения этого бесстрашного человека. Потому что в лапы Томлина, да еще без доспехов, он не должен попасть ни при каких обстоятельствах.
«Суматошное утро», думал Ахим, возясь с дверной щеколдой, именно сейчас решившей застрять, забирая арбалет и возвращаясь на крышу. К счастью, стрелять не пришлось. Его заметили от дома, словно ждали, и помахали рукой. Ахим поискал глазами телегу и двух всадников. Нет нигде, уехали. Поднял арбалет над головой, показывая, что хочет снова срочно переговорить. Скатился с крыши на снег и поспешил навстречу гонцу. Им на сей раз оказался сам отец семейства.
Сыну твоему наказал передать, чтобы Демвера Железного всюду искали.
Знаю.
Видел двух всадников при оружии и телегу старую?
Как же, заметил.
Вот за ней следить и нужно. Они как раз за Демвером отправились. Нельзя, чтобы с ним вернулись. Надо отбить.
Понял.
Тогда поспешай. Вопрос важности чрезвычайной.
От моста возвращался не спеша, вразвалочку. Теперь он мог только ждать и верить в успех. Сейчас его главная работа была здесь, куда к вечеру должны доставить доспехи и куда, если повезет, дойдут сведения о спасении Демвера. Если он вообще жив после удара дикарским мечом в живот, что само по себе будет чудом. В чудеса Ахим давно не верил. В настоящей жизни ему то и дело открывались такие глубины, что чудесному там просто не оставалось места. Поэтому он привык верить в самые несбыточные вещи, которые от этого происходили нисколько не реже, чем заурядные.
Он вытащил на крыльцо удобное плетеное креслоподарок роднии расположился в нем, положив арбалет на колени. Зимнее солнце приятно припекало. С крыши скатывались подтаявшие комки снега и шлепались в сугробы. Так бы и сидеть, не зная бед, до скончания века! Никаких волнений, тепло, ни ты никому, ни тебе никто не нужен. Вспомнил, что забыл позавтракать. Изображая старческую усталость, встал с кресла и сходил за еще не начавшей черстветь краюхой душистого хлеба и увесистым отрезом свиной колбасы. Чем не достойный завтрак бдительного сторожа! Свининку можно было бы и хренком сдобрить, да уж ладно, и так сойдет.
Он откинулся на широкую спинку кресла, прищурился в небо и увидел кружащую над головой стайку хохлатых соек.
Неужели наступит когда-нибудь время, когда он сможет вот так же беззаботно предаваться радостям жизни, а не думать постоянно о том, чтобы эту жизнь создать и защитить? Чтобы не ценить мгновения покоя, а жить ими с рассвета до заката, вершить добро и не противостоять злу. И пусть это не будет называться счастьем, потому что счастье отчего-то, как считается, должно быть скоротечным, по ради этого сегодня стоит пожертвовать покоем, а если придется, то и самой жизнью.
Сойки расселись на ветвях ближайшей сосны, боком к нему, и стали крутить головками, одним глазом разглядывая улыбающегося и почти нестрашного старика, а другимследя, все ли спокойно в лесу. Им хватило вчерашней стычки с беркутом, который откуда ни возьмись врезался в их дружную стаю и с лету сбил всеобщую любимицу Синебрюшку, которую больше никто не видел, хотя они потом ее даже поискали и покликали. Беркут остался доволен охотой и позволил им спокойно порхать дальше. Вожаки посчитали, что Синебрюшке просто не повезло: беркуты редко подлетали так близко к человеческому жилью, даже когда голодали. А человеческое жилье здесь было повсюду. Теперь и зимой можно было не улетать подальше на север, к горам, а оставаться здесь и неплохо существовать, кормясь по дворам и ночуя под крышами теплых изб. Вот и сейчас, завидев их, старик начал весело насвистывать и бросать себе под ноги рассыпчатые хлебные крошки. Напрасно только хлеб переводит: они не настолько ему доверяют и не настолько изголодались, чтобы купиться на свист и покинуть надежное укрытие в ветвях. Придется ждать, пока он не уберется восвояси. Вот он, кстати, уже встает и ногой стряхивает крошки с крыльца на снег. Теперь не страшно! Теперь можно хоть обклеваться! Теперь можно наперегонки!
Стайка соек соскользнула с дерева и разбежалась по сверкающему снегу под крыльцом. Крошки закончились быстрее, чем они ожидали. Старик ушел в дом, так что продолжения не будет и больше здесь делать нечего. Пичуги для порядка вернулись на прежние ветки, посовещались и устремились друг за другом через заснеженные кроны туда, где утром они обнаружили куриный двор и целые горки лежалого, но вполне съедобного проса.
Каждая в отдельности, они едва ли отыскали бы нужное место среди множества похожих друг на друга двориков при дымящихся теплыми дымками избах, но вместе сойки каким-то образом безошибочно находили правильное направление и вскоре уже пикировали на заледеневший куст крыжовника, одиноко притулившийся у высокого забора. Отсюда хорошо просматривалось все пространство аж до калитки, сплошь заставленное покосившимися сарайчиками, из которых доносилось недовольное кудахтанье. Куры никогда не ценили того, что имели, просто потому, что умели нести яйца, которые нравились людям. Если бы сойкам давали столько же еды, они бы, наверное, тоже научились это делать. Но поскольку никто им просто так ничего не давал, они предпочитали откладывать потомство подальше от посторонних глаз. А однажды им даже пришлось увидеть, как курица сломя голову носится по двору ну, почти сломя голову, поскольку как раз головы у нее в тот момент и не было. Но ведь не все же попадают под топор. К чему такое постоянное недовольство сытой жизнью?
У нас опять гости, заметила Мев, кивая на оживший куст. Смотри, Шелга, привадишь, они тебе летом все посевы склюют.
А я их и не приваживаю, ответила кареглазая девушка, из-под наброшенного на голову платка которой выглядывали плохо уложенные соломенные пряди. Просто я вчера вечером разносила корм и не заметила в темноте, что корзинка прохудилась. Неужели тебе жалко? Я хотела сказать, неужели тебе не жалко этих бедных пичуг?
Подруги стояли за дальним сараем и с улыбкой наблюдали из своего укрытия за действиями голодной стайки. Сойки недолго задержались на кусте и дружно спорхнули на снег, где принялись торопливо склевывать пшенные дорожки. От созерцания этой мирной сценки их отвлекли далеко не мирные крики с улицы. Переглянувшись, обе молодые женщины побежали к калитке смотреть, что происходит. Шелта успела подумать, не разбудит ли шум спавшего в доме ребенка.
Картина, которая открылась перед ними прямо за оградой, заставила обеих широко разинуть рты. Заварушки в их местах не были редкостью, но чтобы трое здоровенных мужиков среди бела дня нападали на беззащитную старушку с явным намерением ее укокошить, а она еще и оказывала им сопротивлениетакого они припомнить не могли. А увидели они собственно вот что.