Ждать его звонка и работатьраньше же он всегда, как успокоится, звонил! Что нам еще остается?
Вот ты и трудись, а я пойду по кабинетам пройдусьчто-то неспокойно у меня на душе, сказал Стас и вышел, а Гуров не стал возражать.
Лев Иванович, блестящий аналитик, совершенно не разбирался в подковерной борьбе, постоянно идущей в Главке, а вот Крячко был там как рыба в воде. Да и как в ней можно было что-то Льву Ивановичу понять, если она логически никак не просчитывалась? И победа или поражение в ней зависели от чьего-то косого не в ту сторону взгляда, неосторожно брошенного слова и когда тайных, когда явных межличностных отношений, на которые Гуров и подавно никогда внимания не обращал, считая основным критерием работника профпригодность и столь ценимые им самые обычные человеческие качества: честность и порядочность.
Чувствуя свою вину, он активно взялся за документы, чтобы поскорее закончить это дело и приняться за то, о котором говорил Орлов, а поскольку работа была механическая и давно привычная, размышлять ему она не мешала. Вернувшийся Крячко прямо с порога предложил:
Пошли покурим.
И, хотя они оба уже давно бросили курить, Гуров ничуть не удивился, а тут же поднялся и вышел вслед за другом, потому что эта фраза на их языке означала, что очень срочно нужно обсудить что-то настолько важное, что ничьих лишних ушей рядом с ними быть не должно. Заперев дверь, они вышли из здания и направились в кафе неподалеку. Вторая половина мая радовала глаз и веселила душу видом свежей зелени, и даже травка кое-где в трещинах асфальта пробивалась к солнышку, да и птицы, пусть и городские голуби с воробьями и воронами, тоже вовсю наслаждались первыми по-настоящему теплыми днями, но друзья ничего этого не замечали.
Что, совсем плохо? не выдержав затянувшегося молчания, спросил Гуров.
Петр с завтрашнего дня отстранен от должности до выяснения всех обстоятельств случившегося, зло сказал Стас. Это же такое ЧП, что ему и определения не подберешь! Чтобы его подчиненный устроил не просто стрельбу в коридореэто можно было бы на нервный срыв или временное помутнение рассудка списать, а покушение на находящегося под охраной человека, это уже всякие границы переходит! А Орлов еще, оказывается, не только оформил визит своего друга как допрос особо важного подозреваемого, так еще и имя его настоящее назвать отказался! Да и Панкратова с ними отпустил! А это уже вообще ни в какие ворота не лезет!
А там и в отставку его отправят, вздохнул Гуров. Петр же для них со своей принципиальностью хуже петли на шеес ним же ни о чем не договоришься. Другому вкатили бы выговор, и все, а вот его не пощадят.
Я ни с кем, кроме него, работать не буду! решительно заявил Стас.
Можно подумать, что я соглашусь какого-нибудь выскочку терпеть, буркнул Лев Иванович.
Значит, опять в частный сыск, как ты и говорил? спросил Крячко.
С этим всегда успеется, а пока мы еще побарахтаемся, как та лягушка в молоке, почти угрожающе пообещал Гуров.
Ага! Собьем себе островок масла и прыг оттуда! Только куда? И вообще что ты обо всей этой истории думаешь?
Понимаешь, начал Лев Иванович. Раз тот человек был в кевларе да еще и с мешком на голове, не иначе как тоже кевларовом, то сделано это было не только в целях его безопасности, но, видимо, и для конспирации. Так что он, скорее всего, проходит по программе защиты свидетелей и человек настолько ценный, что тут любые меры предосторожности нелишними будут. И, должно быть, случилось или у него самого, или действительно у его другатут пока вопрос открытыйчто-то настолько серьезное, что он рискнул из своего убежища выбраться, чтобы с Орловым встретиться и именно на работе, чтобы мы с ним поговорить могли. А Петр не тот человек, чтобы нас с тобой по пустякам дергать даже для своего, как оказалось, близкого друга. И если учесть, как Петр его визит обставил, то становится понятно, что дело архиважное, как говорил один недоброй памяти деятель. Да и поручился он за нас перед ним, как за самого себя. А мы с тобой, как два законченных идиота, выпендриваться начали! Словно с цепи сорвались!
Ты голову пеплом не посыпай, а думай ею хорошенько, что нам теперь делать! потребовал Крячко.
Ударными темпами, ни на что не отвлекаясь, сегодня же закончить к чертовой матери писанину и с завтрашнего дня в отгулы, чтобы спокойно этим делом заняться, предложил Гуров. У тебя недели две наберется?
И даже больше, только кто бы нам их дал?
Орлов! Кто же еще? Он же только с завтрашнего дня отстранен, объяснил Лев Иванович. А потом поедем ко мне, сядем и все подробно обговорим.
Да он с нами теперь и разговаривать не захочет, засомневался Стас.
А ты постарайся! Ты же у нас мастер разговорного жанра, что совсем недавно и продемонстрировал с присущим тебе талантом и блеском, заметил Гуров.
Опять я крайний! притворно вздохнул Крячко, на самом деле несколько приободрившисьплан действий был намечен, и оставалось только претворить его в жизнь.
Вернувшись на работу, они в четыре руки, не прерываясь даже на обед, покончили с делами и сдали их, а потом, написав заявления на отгулы, собрались к Орлову.
Ты там лишнего не говори, предупредил друга Лев Иванович. Мало ли чего они там во время шмона подсунуть могли?
Да зачем им это теперь? удивился Крячко.
Не знаю, только береженого и бог бережет, пожал плечами Гуров и, быстро написав что-то на еще одном листке, взял его с собой вместе с заявлениями.
Обычно людная в конце рабочего дня приемная была пуста, и Крячко зло прошептал:
Крысы уже побежали!
Увидев их, секретарша потянулась к селектору:
Сейчас доложу.
Даже так? удивился Стас и спросил:Как он вообще?
Вернулся мрачнее тучи и приказал никого к себе без доклада не пускать, только ведь и не приходил никто, но и сам он никого не вызывал.
А вот мы без доклада! решительно заявил Лев Иванович.
Они вошли в кабинет и от удивления застыли: Петр сидел за своим столом и не только курил, хотя давно бросил, но еще и пил, и, судя по полупустой бутылке коньяка, занимался он этим уже давно.
Товарищ генерал! начал Гуров самым официальным тоном. Мы сдали дело и хотели бы отдохнуть. Просим вас предоставить нам две недели отгулов.
С этими словами он положил перед Орловым три листка бумаги. Петр, совершенно трезвый, несмотря на выпитое, зло ощерился и, взяв верхний листок, хотел что-то сказать, но, прочитав, поднял на них удивленные глаза, а они ответили ему твердыми, решительными взглядами. На листке было написано: «Мы идиоты и кретины, но это все потом! А сейчас подписывай заявления и после работы немедленно ко мне! И помни о том, что мы и не из таких передряг выбирались!»
Орлов криво усмехнулся, кивнул им и подписал заявления, а потом зло сказал:
Перетрудились?! Ну, отдыхайте! И возьмите там, он кивнул на комнату отдыха, конфетки и все прочее. Съешьте за мой позор и унижение! То-то вам жизнь слаще покажется!
Крячко несколько растерялся, а вот Гуров понял все влет и ответил:
Прямо так в руках и нести на потеху всему Главку?
Нажав на кнопку, Петр вызвал секретаршу и сказал:
Возьми у господ офицеров заявленияотдохнуть им, видите ли, захотелось! И оформи все еще сегодня! Да! И еще сумку какую-нибудь принеси, а то неудобственно им с кульками по коридору шастать! ернически добавил он.
Орлов пристально посмотрел на нее, и она понимающе кивнула, а когда буквально через минуту вернулась, протянула Гурову пакет, в котором, однако, уже что-то лежало. Ни слова не говоря, друзья навалили туда сверху все, что стояло на столе в комнате отдыха.
Разрешите идти, товарищ генерал? невозмутимо поинтересовался Гуров.
Валите! неприязненно ответил Орлов.
Друзья вышли и, быстро заскочив к себе за борсетками и оружиеммало ли как ситуация сложится? направились на выход. Лев Иванович был, как всегда, сдержан и невозмутим, словно и не нес в пакете нечто взрывоопасноене стал бы иначе Петр это у секретарши прятать, а вот Крячко, по своему обыкновению, балагурил:
Эх! Вот как завалюсь я на дачу! И буду две недели пузо греть! А еще на рыбалку схожу! Да нет! Я туда каждое утро ходить буду! А еще на ночную отправлюсь! Ты представляешь? Костерок! А над ним ушица в котелке булькает! Водочка ледяная, что в воде своего часа дожидалась!
Комары! Принудительные сельхозработы на грядках! Сортир во дворе! И прочие прелести дачной жизни! иронично продолжил Гуров.
Городской ты житель, Лев Иванович! укоризненно покачал головой Крячко. Ну нет у тебя никакого чувства прекрасного!
Это ты о сортире во дворе? невинно поинтересовался Гуров.
Вот за этим разговором они и вышли беспрепятственно за ворота, сели в машину Гуровасвою Стас решил забрать попозже, и не потому, что сгорал от любопытства, а чтобы не оставлять Льва Ивановича одногомало ли что случиться может? О многолетней дружбе, связывавшей Гурова, Крячко и Орлова, в Главке знали даже уборщицы, и если кабинет Петра действительно поставили на прослушку, то некоторые люди могли сильно заинтересоваться, а что это за сладости они из его кабинета вынесли? И только ли их? А два ствола все-таки не один!
В квартире Гурова разгром, конечно, не царил, но Мария бродила по дому злая, орущего телевизора не видела и не слышалаодним словом, переживала. Но, даже понимая возможные последствия, Лев Иванович от своего плана отказываться не стал.
Маша! Тебе нужно будет на некоторое время переехать в свою квартиру.
Она дернулась и, резко повернувшись, уставилась мужу в глаза. Поняв, что дело не в какой-то женщине, а жены это мгновенно чуют, она только спросила:
Надолго? За их совместную жизнь такое уже случалось и поэтому потрясением для нее не стало.
Постараюсь, чтобы не очень, ответил Гуров. А в театре, если спросят, конечно, скажи, что поругались. И объяснил:Я пока ничего точно не знаю, но не исключено, что мне твоя помощь потребуется.
И если ты появишься в театре, то якобы мириться, поняла она. Ладно, съеду на время! И спросила:Во что вляпался?
Да мы пока сами еще ничего толком не знаем, честно ответил он, но она не поверила и только иронически хмыкнула.
Друзья пошли на кухнюесть хотелось страшно, но ввиду взвинченного состояния Марии даже заикаться на тему чего-нибудь уже готового было опасно, так что они принялись кулинарничать сами, причем на троихОрлов, как они поняли, тоже не обедал. Появившаяся Мария, критически оглядев столможно подумать, что сама готовила лучше! усмехнулась и доложила:
Сумку я уже собрала и такси вызвала. Лева! Будь джентльменом и проводи даму до машины.
Уже возле такси Мария, поцеловав мужа в щеку, шепнула ему:
Ты уж постарайся остаться в живых!
Обязательно, ответил ей Гуров одним из своих любимых выражений.
Когда он вернулся домой, друзья совместными усилиями закончили готовку и, глотая слюнки, ждали Орлова. К счастью, ждать им пришлось недолго.
Ну и какого черта вы сегодня вели себя как два законченных идиота? неласково спросил он, входя в квартиру. У вас что, климакс, что вы так истерите?
Петр! Это я во всем виноват! покаянно сказал Стас. Сам не пойму, какая муха меня укусила, что я вдруг так взбрыкнул.
Если ты себя взялся с лошадью сравнивать, то тогда уж тебе вожжа по энному месту попала, уже более мирно заметил Орлов и спросил:Документы уже посмотрели?
Нет, тебя ждаливедь наверняка куча вопросов появится. Так что пошли поедим и будем думу думать, предложил Гуров.
После незатейливого ужина они перебрались в гостиную и наконец достали со дна пакета тонкую пластиковую папку, а в ней несколько листков ксерокопий документов, просмотрев которые Гуров с Крячко недоуменно переглянулись и уставились на Орлова.
Ну и что здесь непонятного? спросил Стас. Траванулся мужик неделю назад, правда, не до конца, но записка предсмертная наличествует, так что это попытка суицида в самом чистом виде.
Не все так просто, покачал головой Петр и стал рассказывать:Васильев Дмитрий Данилович работает заместителем генерального директора научно-производственного комплекса «Боникс» по вопросам безопасностиэто у нас тут, в Подмосковье.
Оборонка? уточнил Гуров.
Да, и очень серьезная: что-то химико-биологическое. Мужик в прошломбоевой офицер: Афган, Чечня. Имеет наградное оружие, продолжал Петр.
То есть, имея под рукой пистолет, боевому офицеру травиться как-то западло, расшифровал Стас.
Вот именно! кивнул Орлов. Он сейчас в коме, причем врачи, как ни бьются, так и не могут понять, чем же он отравился, а точнее, его отравили.
А предсмертная записка? напомнил Гуров и прочитал ее вслух:«Я так жить не могу, не хочу и не буду!»
А ее он еще год назад жене оставил, когда из дома ушел после того, как узнал, что она ему изменяет, объяснил Орлов.
Они потом помирились? уточнил Стас.
Нет, они развелись, но снова стали жить в одной квартире, уже как соседи. Кстати, она его, вернувшись с работы, и нашла. Вызвала «Скорую», а те ужеполицию, добавил Петр.
А как бы нам уголовное дело посмотреть? спросил Стас. Замки входные на экспертизу наверняка же отдавали. Отпечатки снимали и все прочее.
Нет никакого уголовного дела, и это, Петр кивнул на листки, все, что я смог достать. Районники решили, что раз предсмертная записка есть, то дело ясное.
Значит, сейчас там уже ничего и не найти, вздохнул Крячко. А жаль!
Гуров сидел, просматривая немногочисленные документы, а там и было-то всего: протокол осмотра, врачебное заключение и предсмертная записка, и напряженно думал, а потом сказал:
Давайте я вам расскажу, как мне представляется это дело, а вы будете меня поправлять или дополнять. Итак, версия первая: Васильева отравила жена, предположим, из-за квартиры. Ей с любовником надо где-то жить, а муж мешал. В пользу этого говорит записка, которую она припрятала в ожидании удобного случая
Но возникает вопрос, чем же таким неизвестным науке она могла его отравить, встрял Стас.
если только ее любовник не работает вместе с ее мужем, как ни в чем не бывало продолжил Лев Иванович.
Не проходит, заявил Орлов. Квартира после развода стала коммунальнойу них разные лицевые счета, и, таким образом, бывшая жена ничего от его смерти не выигрывает, потому что у них нет детей, которые, унаследовав комнату, могли бы ее матери подарить. А о том, что она эту записку уже видела, женщина могла промолчать просто от страха, что ее к этому делу приплетут.
Но где-то же эта записка целый год хранилась? возразил Стас.
Могла и у нее, заметил Петр. Давайте рассмотрим такой вариант. Давно известно, что связь с замужней женщиной для любого мужика безопасна в плане того, что она на его свободу покушаться не будет. А тут она развелась и стала требовать от любовника, чтобы тот тоже развелся и женился на нейэто если он женат. Любовник же либо от своей жены уходить не захотел, либо предпочел со свободой не расставаться и бросил ее. Тут-то она и решила восстановить былые отношения с мужем. Она к нему и так, и эдак, а он ее в упор не видит. А поскольку никто и никогда даже самому себе Особенно самому себе! выделил Петр. В собственных ошибках не признается, то она его возненавидела, о чем окружающие, естественно, зналину, какая женщина с подругами не поделится? И вот, вернувшись домой, она находит своего бывшего мужа без сознания. И, испугавшись, что ее могут обвинить в его смерти, подбрасывает эту записку. Что вы на это скажете?
Вполне возможно, подумав, согласился Гуров. Но у меня есть еще и вторая версия, которая кажется мне более реальной. И в ее пользу говорит то, что отравили Васильева неизвестным врачам средством.
Излагай! попросил Крячко.
Васильев, скорее всего, на работе наткнулся на что-то очень серьезное, начал Лев Иванович. Это может быть как хищение каких-нибудь ценных препаратов для изготовления, предположим, наркотиков, так и утечка информации, а проще говоря, шпионаж. Мы пока не знаем, почему он решил действовать самостоятельно, а не дал делу законный ход, но что-то он выяснить успел. Либо он на чем-то прокололся, либо начал шантажировать преступников, и они решили его ликвидировать, причем срочно. Очень срочно! Иначе они могли бы устроить ему автомобильную аварию, разбойное нападение со смертельным исходом или что-то подобное, что никто и никогда не связал бы с «Бониксом», потому что сознание он потерял, вернувшись с работы. Что ты на это скажешь, Петр? спросил Гуров, но тот молчал, глядя в сторону, и явно что-то просчитывал и прикидывал в уме, решая, говорить или нет. Петр! Я ложной скромностью не страдаю, а о Стасе и говорить нечего. Крячко на это только возмущенно фыркнул. Но у тебя опыта гораздо больше, чем у нас двоих, вместе взятых, ты же в генералы не по знакомству попал! А ты эти документы уже видел и те версии, что лежат на поверхности и которые я озвучил, тебе тоже на ум приходили, но они тебя чем-то не устроили. Вывод: ты знаешь намного больше того, чем сказал и показал. Так? Орлов промолчал. Петр! На Востоке говорят: «Не доверять другу хуже, чем быть обманутым», продолжал Гуров. Нашей дружбе не один десяток лет, и она уже не раз проверена и перепроверена, не хуже, чем эта квартира, которую я регулярно осматриваю, несмотря на все насмешки жены.