Когда девочке исполнилось четырнадцать, мать вплотную занялась её подготовкой ко взрослой жизни. Сборник рассказов о венерических заболеваниях, изложенных в форме житейских историй, случившихся с беспечными девушками и молодыми людьми, девочка проглотила за два дня, нашла у себя, в виде возрастных прыщей и увеличенного лимфоузла под мышкой, признаки всех упомянутых в сборнике заболеваний и втайне от матери заливалась слезами, ожидая неминуемого конца и не понимая, как она могла заразиться, если её даже за руку никто не держал.
Затем последовала чернуха «Они среди нас» об извращенцах и садистах, написанная, как подозревала Катеринкина мама, самими извращенцами, уж слишком реалистично. Ничего, девочке это полезно, будет вести себя осторожнее.
Эмоциональный шок оказался для четырнадцатилетней Катеринки таким "полезным", что она шарахалась от всех мужчин, проходящих мимо, и одевалась так, чтобы на неё никому не хотелось смотреть. Из её гардероба исчезли платья с жизнерадостным цветочным принтом и плиссированные мини-юбки. Теперь она носила длинные, в пол, коричневые или тёмно-синие. Мать пыталась бороться с «этим безобразием», но в конце концов смирилась с тем, что не смогла научить дочь красиво одеваться, и безропотно покупала то, о чём она просила.
Английским Катеринка занималась, вставив в планшет голосовой диск и часами повторяя за носителем языка слова и фразы. Её терпению позавидовали бы буддистские монахи. Произношение было вполне терпимым. Но мать говорила обратное, Катеринка верила, и не стала поступать в Иняз. Окончила Институт физкультуры и преподавала фитнес-классы в санаториях и домах отдыха, терпеливо занимаясь с зажиревшими пожилыми тётками и страдающими чрезмерным аппетитом девицами.
Её любимым развлечением были адреналиново-жуткие аттракционыс ощущением непоправимости происходящего, дружными воплями «собратьев по несчастью» и размазанными по щекам слезами восторга. Катеринка орала вместе со всеми, так же как они отстёгивала страховочный ремень трясущимися пальцами, и улыбалась в ответ на улыбки. Она была такой как все, и эта передышка позволяла жить.
Волокушин нашёл Катеринку в захудалом профилактории в Волгоградской области и предложил работу «далеко от дома», как туманно выразился профессор медицины.
Насколько далеко? Не в нашей области? А в какой?
В области Проциона. В световых годах далековато, зато в парсеках близко, всего три с половиной. В твоём распоряжении навороченные тренажёры и благодарные ученики. Будут слушаться, обещаю. И отдельная каюта. И отличная кухня. А то, я смотрю, тебе готовить лень, улыбнулся Волокушин, и впервые за много лет Катеринка не обиделась на шутку, не вспомнила о матери. Три с половиной парсека, надо посмотреть, сколько это в километрах. И что за город Процион, она о таком не слышала. Может быть, три парсека будут достаточным расстоянием, чтобы убежать от самой себя?
Убежать не получилось.
Посланцы Земли
Прежде чем отправить на Дионисию переселенцев, компанией «Flying Star» были организованы ещё две развед-экспедиции. Поговорка «поспешишьлюдей насмешишь» пережила не одно тысячелетие и не утратила актуальности.
Они не спешили. Команда дальней разведки провела на экзопланете полгода, после чего Дионисию официально признали пригодной для заселения.
Избавление от аграриев компания преподнесла как торжественное событие. Заголовки газет надрывались от крика: «Первые переселенцы четвёртого тысячелетия», «Новый виток космоплавания», «Посланцы Земли»
«Fluing Star» предоставила колонистам «Бенетнаш», экспедиционный грузо-пассажирский дальник на 580 гипнокамер. Аграрники взяли с собой семена злаковых и овощных культур, черенки малины и смородины, молодые деревца в питательном грунте и мульче из старых опилок (староверы не признавали неорганической химии). Кроме плодовых деревьев, они везли с собой молоденькие дубки, берёзки и липы. Без дубовых и берёзовых веников не попаришься в бане, а липовый цвет наипервейшее средство от простуды и от тысячи болезней, которыми аграрии мужественно собирались болеть (от медикаментов они отказались категорически). Ещё они взяли двадцать контейнеров желудей, ведь без желудей не сваришь настоящий кофе, а дубыкогда ещё вырастут
Правительство Земли от себя преподнесло «отъезжающим» питательную органическую смесь для быстрого укоренения деревьев. От смеси староверы не отказались: а ну как не примутся деревца на чужой земле? И как тогда жить? Ещё они взяли с собой собак и кошек, лошадей и коров, коз и овец, кур и гусей взяли даже выдр. Так что в планетарной туманности Инты Игрек скоро появятся ксеноморфы, шутили «провожающие» (прим.: ксеноморфинопланетное существо, от греческого ксенос = гость, морпо = форма, вид)
Свою планету аграрии полюбили с первого взгляда, с первого вдоха. Воздух, насыщенный незнакомыми ароматами цветущих деревьев, напоминал экзотическое вино. Планета отвечала пришельцам благодарностью. Деревца принимались, пуская в чужую почву робкие корни и поднимаясь к чужому Солнцу нежно-розовой листвой. Почва, вспаханная с любовью и добрыми пожеланиями, дала щедрые всходы. Видит бог, это настоящий рай! радовались поселенцы, своими руками сотворившие этот рай.
А потом случилось невозможное.
Парад планет, то есть их сближение, во время которого планеты находятся на одной прямой относительно Солнца, явление относительно редкое для Земли. Вследствие такого "парада" возникает мощное гравитационное воздействие планет на солнечные процессы, которое передаётся на землю.
Малый парад планет 1306 года, когда Солнце, Меркурий, Венера и Сатурн выстроились в ряд, не уничтожил земную цивилизацию, но смертельно ее напугал, показав всю мощь процессов о которых человечество не имело никакого представления. В 1306 году произошло землетрясение на юге Каспийского моря, в результате чего значительно поднялся уровень воды и часть прибрежной суши (нынешний Баку) вместе с Сабаиловским замком ушла под воду.
«Бенетнаш» опустилась на Дионисию 12 февраля 3008 года, в 14 часов 12 минут 11 секунд по земному времени. Для поселенцев возвели два каркасных ангара, в которых можно было укрыться от ветра и дождя. Люди не жаловались, и даже дети стойко переносили временные неудобства. Через два месяца на облюбованном аграриями плоскогорье, спускающемся к океану длинными пологими уступами, стоял посёлок из пенокерамзитовых двухэтажных домиков с солнечными батареями на плоских крышах. Две реки с родниково-сладкой водой серебряными лентами обнимали посёлок и, соединяясь в пойме, серебряным языком лизали голубой океан. Чужое солнце грело вовсю, словно радовалось нежданным гостям. И только трава, алая как кровь, вызывала оторопь.
Ещё через месяц на полях густо поднялись всходы, в общинном саду розовели листвой молоденькие яблоньки и сливы (хлорофилл под солнцем Инты Игрек синтезировался алым). На западном краю посёлка располагалась общинная конюшня и скотный двор. И всю эту неземную благодать согревало щедрое солнце.
Дети носились босиком по алой траве, их родители вскапывали малиновую землю и сажали огороды Собаки лаяли, кошки ловили местных мышей, из леса прилетели птицы попугайной раскраски и, к радости детей, обжили земные скворечники В огородах появились вездесущие кроты, в палисадниках жужжали пчёлы, которым пришёлся по вкусу нектар земных цветов.
Староверы радовались детской незамутнённой радостьючистой воде, плодородной земле и тёплому солнцу Дионисии. И никто всерьёз не задумался, почему на планете нет крупных животных.
Шёл последний месяц весны. Экипаж закончил демонтаж рабочих роботов. Пришло время прощаться. Поселенцам можно было позавидовать. Но Олега Бабанина не отпускало чувство вины.
От аграриев просто избавились, выпихнули на окраину вселенной, на задворки цивилизации А ведь у них в каждой семье по нескольку детей! Какими они вырастут? Скажут ли спасибо за то, что Земля отправила их на Инту Игрек, откуда им никогда не вернуться? Хотят ли они такой судьбы? Взрослые ответили утвердительно, потому что их вынудили так ответить. Их сделали изгоями.
А их детям подарили планету. И они радовались подарку, светло и беззаботно: детство всегда остаётся детством, даже здесь, в староверческой общине, под чужим солнцем Инты Игрек.
Наступил день отлёта. Никто не мог предполагать, что Инта Игрек тоже приготовила землянам подарок.
В роли утешителя
Капитан «Сайпана» сидел на полу вместе с, уткнувшимся ему в плечо и тихо всхлипывающим инструктором тренажёрного зала. С Юозасом он разберётся позже, биолог никуда не денется. А вот с Ветинской определённо надо что-то делать, иначе её истерика перерастёт в психоз. На «Сайпане» психов хватает и без неё.
Андрей вдруг подумал, что если бы он захотел создать семью, то, пожалуй, выбрал бы Катерину. Девушку-ребёнка, которая боялась мышей и легко справлялась с экипажем, ходившим у неё по струночке. Впрочем, два часа в тренажерном зале были нормой. Народ, конечно, уклонялся как мог, занимаясь кто час, кто полтора, а кто и вовсе минут сорок.
Через неделю все как один выполняли и перевыполняли двухчасовую норму. Фишка заключалась в том, что после пяти километров беговой дорожки из-под резиновой ленты шлёпался на пол золотистый жетон. Такие же «выдавали» баттерфляй-машина, трицепс-блок, машина Смита, роликовый блок, и даже шведская стенка осыпала «скалолазов» жетонами, падающими им на головы золотым дождём. За жетон можно было купить в кают-кафе икряную воблину, которая выскакивала из автомата как чёртик из табакерки. Чешское пиво стоило два жетона, то есть четыре часа суммарного потения и пыхтения. За три жетона автомат выдавал входной «билет» в бассейн, за десятьпинту виски (0,568 Его обладатель мог купить в кают-кафе икряную воблину, которая выскакивала из автомата как чёртик из табакерки. Чешское пиво стоило два жетона, то есть четыре часа суммарного потения и пыхтения. За шесть жетонов автомат выдавал пинту виски (0,568 литра), бутылку содовой и традиционный пакетик картошки-фри. Те, кому предстояла штурманская вахта, довольствовались жевательной резинкой со вкусом пива и воблы, за два жетона пачка, в пачке двенадцать пластинок, жуй не хочу.
Алкоголь для экипажа на кораблях класса экстра-универсал инструкцией не предусматривался, но Волокушин на инструкции плевал. Идея с жетонами принадлежала ему, а рейтинг Катеринки, как ласково называли её на корабле, держался на высоте.
Придя в себя, Катеринка с удивлением обнаружила себя сидящей на полу рядом с капитаном, который поглаживал её по спинесовсем как Юозас своих хомяков. Но вместо чувства гадливого ужаса, охватывавшего её от любых прикосновений, Катеринка ощущала спокойную уверенность. Так и должно быть. Именно такутешают. Она видела в кино, как герои утешали своих героинь, а теперь героиней была она сама. О её «геройском поведении» узнают все, и будут смеяться всю дорогу, полгода туда и полгода обратно. Как такое выдержать?
Плечи Катеринки дрогнули. Андрей прошептал в розовое ухо:
Всё нормально. Юозас и сам не рад, что так вышло Молчать будет. Если рот откроет, я его зверей за борт выкину с ним вместе. А мы с тобой никому не скажем. Правда?
Катеринка закивала головой, подтверждая, чтоникому. С ней что-то случилось, понял Андрей. Может быть, в детстве. Какие-то неприятные воспоминания или комплексы. Она затолкала их на самое дно памяти, похоронила, а они живёхоньки-здоровёхоньки, и лезут наружу
Думаешь, ты здесь одна такая, а остальные без комплексов?
И снова кивок. И глазапотерянные, отчаянно одинокие, ни от кого не ждущие помощи. Она не ждёт от людей хорошего, вот и шутку Юозаса восприняла как издёвку.
А он, Андрей? Пять минут назад он готов был выкинуть парочку хвостатых нелегалов в открытый космос, где они сгорели бы заживо в атомном пламени реактора. Он был уверен, что это правильно.
На Инте Игрек он тоже был уверен, что поступает правильно. А теперь сомневался Может, надо было вернуться? Погубить экипаж и корабль в бессмысленной попытке спасти колонистов. Андрей поступил так, как учили в космошколе. Почему же теперь он задаёт себе вопрос, на который не может ответить?
Андрей сидел на полу, облокотившись рукой на шведскую стенку, с которой не хотела слезать инструктор тренажёрного зала. Другой рукой он обнимал инструктора, гладя по спине. И рассказывал ей о космошколе, в которой Катерина не училась, и слава богу, это учебное заведение не для слабонервных.
Часть 5. Цена лидерства
Космошкола
За дальний космос (иногда полёт был единственным и длился несколько лет) приходилось расплачиваться детством и юностью, подчинённым железной дисциплине и непрерывному процессу обучения, без каникул, бабушек и дедушек, поездок с родителями на море и походов в зоопарк. Впрочем, свидания с родными разрешались, один раз в год. Родители с волнением хватали в охапку своё чадушко, круглощёкое, румяное и восхитительно здоровое. Чадушко мягко высвобождалось из объятий и смотрело со странным ожиданием чего-то. Может, любви? Но тогда почему ребёнок отстраняется от поцелуев, равнодушно смотрит на конфеты и игрушки, равнодушно благодарит. Словно они чужие люди.
«Родительские дни» кончались, как правило, слезами матерей, горьким удивлением отцов и холодно-вежливым «до свидания» равнодушных к поцелуям и обнимашкам детей. Слёзы и удивление были искренними, однако же никому не приходило в голову забрать ребёнка домой. Да, им тяжело, да, они рано взрослеют, но за всё в жизни надо платить, за профессию звездолётчика тем более.
И дети платили. Непрожитым детством, неизведанной любовью, недозволенной свободой, неиспытанным счастьем материнства и отцовства. Впрочем, любовь в их жизни былафанатическая, неистребимая любовь к профессии, которая в третьем тысячелетии оставалась доступной лишь 0,001 % населения Земли. Немногие родители отдавали детей в закрытую космошколу, и немногие дети выдерживали постоянные запредельные нагрузки, практикуемые учебным заведением. В стенах космошколы будущие звездолётчики проводили пятнадцать лет. Первый пятилетний цикл обучения включал в себя программу одиннадцатилетней средней школы с преобладанием уроков физического воспитания. В одиннадцать лет мальчишки и девчонки выбирали будущую специальность. И переходили во второй, специализированный цикл. В шестнадцать они становились профессионалами, умеющими принимать решения, обладающими великолепным здоровьем, выносливостью, идеальной физической формой и идеальной выдержкой. Пресловутые дети-индиго в сравнении с воспитанниками космошколы недоразвитые маугли.
Последний, третий цикл посвящался тренировочным полётам. В космическое пространство с мчащимися со скоростью света метеоритными потоками, внезапно отказавшими двигателями, гравитационными смертельными воронками и прочими прелестями космоса шестнадцатилетние звездолётчики отправлялись одни, без какой-либо гарантии возвращения. Они испытывали на собственной шкуре все удовольствия дальнего космоса: летящие со скоростью света метеоритные потоки, гравитационные смертельные воронки, отказ приборов управления, аварийная остановка двигателей, дезориентация звездолёта в «чёрных дырах», поглощающих световые и магнитные волны
Воспитанникам разрешалось всё, кроме высадки.
Впрочем, из полёта они возвращались без единой царапины. Да и как могло быть иначе, когда «рядом», в двух космических милях, маячил катер сопровождающего инструктора. Помощь успевала вовремя, незадачливых астронавтов «спасали», так что вместо консилиума врачей и больничной койки их ожидала лекция с детальным разбором допущенных ошибок и вариантами их решения.
Отправлять шестнадцатилетних ребят в дальний космос (то есть на верную гибель) никто не собирался: ребята «летали» на макетах-имитаторах звёздных кораблей и не отрывались от Земли ни на метр. О чём никто из них не догадывался: «корабли» стояли в закрытых ангарах. Тренировочные ангары имитировали любые ситуации: перегрузки, черные дыры, метеоритные дожди, раскалённые ядра звезд, смертельное непреодолимое тяготение железных коричневых карликов, разбалансировка навигационных приборов Маленькие космолётчики всерьёз принимали свои первые в жизни решения, всерьёз переживали и мужественно (как вариант, зажмурившись и вопя из всех сил, как вариант, накрывшись одеялом с головой) встречали смерть. И становились взрослыми, оставаясь по возрасту детьми. Детство жило в нихнеотбеганное, недоигранное, запрятанное в укромных тайниках души, о которых космолётчики не имели понятия.