Ты просто велел им и?..
Не просто, драгоценная моя, но теперь наша тайна в безопасности.
Она обошла комнатку по кругу, явно стараясь не коснуться тел, присела возле плиты и огладила ее полированную поверхность кончиками пальцев. Очертила символы медленно-тягучим движением, искоса поглядывая на меня, будто ласка предназначалась вовсе не камню.
Я молча следовал взглядом за ее пальцами, и в тишине еще оглушительные звучала агония из недр пирамиды. Распаленные сладким убийством татуировки множили ощущения, пропуская токи жизни сквозь менядо дрожи. И в этой паутине вдруг зазвенела требовательно еще одна нить. Тугая, сильная, которую не оборвать. Кто-то двигался к нам коридорами. Ближе и ближе.
Пчелка приоткрыла рот, заметив тревогу на моем лице, но я приложил палец к губам, и она смолчала. Я прислушалсятихо, но я точно знал, что кто-то идет. А столь бесшумно могла двигаться лишь одна Иш-Чель, и ей точно не стоило знать ни об этой комнате, ни тем более о том, что я привел сюда Пчелку.
Будь тише звезд, моя драгоценная.
Я выскользнул в коридор и скрыл дверной проем за обсидиановым щитом, надеясь, что Пчелка поняла и не испугается. Медленным раздумчивым шагом двинулся я вперед, навстречу Иш-Чель, но эта встреча состоялась быстрее, чем я хотел. Не удалось уйти достаточно далеко от спрятанной Пчелки. Иш-Чель смотрела сурово и недовольно:
Я стоптала сандалии, пока искала тебя. Почему ты здесь?
Мне следует быть польщенным, что ты не пожалела ради меня сандалий? Я пожал плечом, давая понять, что не ощущаю за собой вины.
Хотя наверняка дело срочное, раз она не стала дожидаться, а сама обошла пирамиды в поисках меня. Прислуге запрещено входить сюда.
Совет собрался, и тебя там тоже ждут. Иш-Чель прошествовала мимо меня, изучая стены, и я не мог ее остановить. Этот посол на диво пронырлив, и наши почтенные трусят. Как всегда. Нужно снова гладить по шерстке и в сотый раз объяснять, почему все, что мы сделали, не открыть, если не спуститься вниз и не пощупать руками.
Тогда передай, что я немедленно буду.
Я видел, как она щурит глаза, изучая каменную крошку на полу. Ее внимательный взгляд скользил по щелям в стене, отмечая все, чего никак не должно здесь быть. Наш проект она знала так же хорошо, как и я, до линии.
«Передай»? Говори так со своей девчонкой. Что здесь происходит?
А что ты видишь? Я не хотел выдать себя объяснением, хотя она была умна, и не стоило даже надеяться, что не поняла хотя бы части замысла..
Я вижу, что ты обманываешь нас, Кими, и не вижу причин покрывать тебя перед советом. Зачем тебе отток силы?
Я не ошибся в ней, конечно же. Иш-Чель не догадалась лишь о том, о чем никак не могла. Конструкцию же распознала безошибочно.
Хочу немного силы для себя.
Она, кажется, не ждала, что я признаюсь. Особеннов таком, и я видел, как по ее лицу змеей ползет тень недоверия, ожидание подвоха. Может, ей даже хотелось бы услышать подходящую ложь и удовольствоваться ей.
Я придумал ритуал, не ония. Мы с тобой создали все это. Я окинул взглядом безупречный обсидиановый коридор. Почему я должен отдавать все, не получив ничего для себя?
Потому что ты получаешь, ощерилась Иш-Чель. Получаешь, как и все мы. Победу, величие. Разве этого мало? Я все расскажу совету, мы не позво
И откажешься от всего? Я улыбнулся, и улыбка стала еще шире, когда я увидел в ее глазах осознание истины. Без меня ритуала не будет. Или ты примешь как данность, или никто ничего не получит.
Я звучал убедительно и знал это, не позволяя тоненьким побегам страха пробиться наружу. Действительно ли Иш-Чель не сможет справиться без меня? Не найдет ли совет на меня управу, если она расскажет им все? Тогда я добавил толику меда:
Мы создали, Иш-Чель, мы вместе. Я хочу силы для себя, но ее можно взять и для двоих
И я тронул ее подбородок, как делал когда-то очень и очень давно. Прикосновением, голосом, даром я потянулся к ее памяти. Иш-Чель отвернула лицонедовольно или с забытым трепетом, я не успел разобрать.
Они уже собрались, Кими. Убери эту пыль и не заставляй их ждать. Голос Иш-Чель звучал так обыденно, будто разоблачение ему лишь привиделось. Она это умела. Не думай, что тебе все сошло с рук. Мы еще поговорим с тобой. Позже.
Конечно, не привиделось. И даже ничего не решено Но отложено. И сейчасэто лучшее, что могло произойти. Иш-Чель устремилась прочь, и я слышал, как шлепали по плитам подошвы ее сандалий.
Пчелка?
Я откатил щит, и она кинулась ко мне, вжимаясь лицом в плечо. Тоненькая и трепещущая. Неужели боялась, что я замурую ее тут заживо? Я обнял Пчелку, вдыхая тепло и сандал, любовь и бесконечное желание не отпускать ее от себя. Никогда.
Почему ты не убил ее? спросила Пчелка, подняв лицо и щекотнув мочку моего уха дыханием.
Кого?
Иш-Чель
Зачем мне убивать Иш-Чель? Я тронул переплетенные пряди волос Пчелки. Такие мягкие.
Потому что она тоже знает секрет.
О, не весь. Ты ведь слышала нас, моя драгоценная? Иш-Чель не знает главногоо тебе.
Но она все равно может рассказать, может помешать, может догадаться
Я не позволил ей договорить, накрыл ладонью ее затылок, прижал голову Пчелки к себе.
Тише, моя драгоценная. Тише. Это не твои заботы. Завтра все будет, как мы и хотели.
Уже завтра.
Это утро должно было подвести итог работы длиной в несколько лет. Этим утром мне следовало отвести Пчелку вниз, аккуратно прикрыть щит, а затем гордо встать на вершине пирамиды под легким тканым пологом рядом с чтимым глашатаем, наблюдая за тем, как растут уровни. Два плана в одном, миг абсолютного счастья, полного удовлетворения.
Проклиная член и влагалище Кайо, бога, который был и мужчиной, и женщиной, я вытер со лба пот грязной повязкой и из-под ладони взглянул на солнце. До ритуала оставалось не больше двух часов, а Иш-Чель, да пожрут ее подземные демоны, не пришла! И вместо нее корячиться на верхних ярусах, карабкаться по высоким ступеням, проверяя в последний раз углы, шлифовку, приказывая рабам убрать принесенные господином Ночным ветром листья, пришлось мне! В первые полчаса я думал, что она просто занята записяминакануне совет затянулся в ночь. В следующий часчто это просто месть за вчера вдобавок к обещанию энергии, которую я и не собирался отдавать, потому что ее не было.
Спокойствия не добавлял и посланник, ходивший хвостом с самого утра и исчезнувший только полчаса назад. Его довольная, словно у лесного кота, улыбка беспокоила меня тоже. Не с чего ему было так радоваться. Неужели нашел лазейку вниз? Без кодов никто не открыл бы двери, но вдруг? Будь проклята Иш-Чель с ее мелочностью! Так я бы, не торопясь, обошел прохладные коридоры подземного уровня и точно знал бы, что они пусты и запечатаны!
Я зло хлопнул ладонью по камню. Влажный отпечаток тут же испарился, и я с угрюмой улыбкой поставил последний значок на таблицу. Сколько трудов стоило убедить совет выбрать камень именно такого оттенка! Любой черный впитает свет, говорили они. Даже с прожилками сгодится, говорили они. Но мы с Иш-Чель знали лучше. Требовался не просто свет, а определенная его часть, та, что пройдет глубже, попадет на тончайшие листы из серебряного сплава и пойдет по спирали вниз, заполняя драгоценные хранилища. Определенная часть света. Определенная часть смерти.
И Иш-Чель не могла вот так бросить свое детищесейчас я понял это отчетливо. Что-то было не так. Верно, нас очень тяжело убить, еще тяжелее сделать это незаметно, но этот посланник как лучше всего остановить проект, не показывая, что ты о нем знаешь? Убери тех, кто его ведет.
Поспешно спускаясь вниз с тяжелыми табличками в руках, я снова ругал свою бывшую любовницу, любовь и друга. Ну что ей стоило встроить хоть одну дверь где-то кроме первого уровня?
Прохлада внутренних покоев жгла кожу, впитавшую жар солнца и камня. От тишины звенело в ушахза последнее время я слишком часто ее слушал. Но в пирамиде тишина звучала покоем и правильностью, здесь жетревогой. Члены совета уже наверняка ждали начала ритуала и вряд ли тревожились об отсутствии Иш-Чель. Она должна была быть со мной, но ее не было.
Проверить личные покоисамое простое и самое безнадежное, но что мне оставалось? Никто не открыл, когда я позвал, и я вошел внутрь, в просторные голубые с золотом комнаты. Иш-Чель терпеть не могла тесноту.
Дар подсказывал слабое присутствиев спальне? Все в той же тишине я шагнул сквозь радужный полог из тончайших перьев. На нефритовой столешнице лежали свитки с чертежамине ровными горками, а так, будто кто-то хотел оставить их в видимости порядка, но ничего не знал о вкусах Иш-Чель. Я бросил взгляд на широкое ложе под тонким балдахином. Иш-Чель лежала там. В неестественной тяжелой позе, бледная и неподвижная. Если бы не дар, я решил бы, что бессмертная мертва.
Иш-Чель? Я приподнимал ее вялые руки, хлестал по щекам, но лишь цепочки, продетые сквозь ноздри, отвечали мне тонким звоном.
И все же она дышалаедва-едва. Будто спала так глубоко, что забыла, как жить. Иш-Чель не могла этого сделать с собой сама. Нет, только не она и не сейчас. Даже после нашего вчерашнего разговора. Особенно после нашего разговора.
И мне не хотелось думать о том, кто мог.
Линии на моем теле разгорелись, ожидая, когда я вновь пущу в ход силу, чтобы попытаться пробудить Иш-Чель, но привычное безмолвие вдруг нарушилось. Возня, шепот, срывавшийся на громкие ноты. Я смирил дыхание, чтобы не выдать себя, прислушался. Может, сейчас мне откроется
Крик. Испуганный, отчаянныйи его я не мог не узнать.
Моя Пчелка.
Я оказался в общих покоях быстрей, чем взвиваются и падают плети Иш-Чель.
Замолчи! шипение посланника.
Пчелка дернулась в его хватке. Он рванул на себя, так что ее негодующее лицо почти коснулось егоразъяренного.
А вчера ты была разговорчивей, когда подлизывалась Ты, маленькая сука, не знающая своего места!
Меня оглушила кровь, прянувшая к барабанным перепонкам. В ней хлестала, рвалась, гремела чистая ярость. Я больше не слышал ни Пчелкиного дерзкого ответа, ни новых слов посланника.
Он посмел ее коснуться!
Кожа вспыхнула укусами тысяч огненных муравьев, одевая меня в панцирь лжи, вкладывая в руки меч обмана. Чего стоит придуманная рана? Всего, если в нее верят, а этот ублюдок!.. Я взглянул ему в глаза. Выбросил вперед руку, в которой и был меч, и не было. Рука удлинялась, растягивая желтую мозаику стен в размытые полосы.
Коридора нет, есть пространство, и есть меч, и Дар взвыл. Я резко повернулся, не понимая. Посланник только что был там, передо мной. А теперь оказался за спиной. Удар его голой руки отбил мой меч, и тот рассыпался искрами. На коже посланника тоже горели знакичерные, жуткие, обращающиеся к сторонам света, к здесь и сейчас. Как?.. На пол вместе с искрами осыпались смуглые хлопья. Краска, на коже, поверх?..
Думать стало некогда. Если бы не дар, все закончилось бы одним ударом. А такя чувствовал, знал, понимал все, но просто не успевал. Удар словно раскаленным железом ожег челюсть, хрустнули ребра, подогнулось подбитое колено. Казалось, посланнику не нужно было ни видеть, ни слышать, ни чувствовать.
«Меня здесь нет!»выплеснул ему в глаза мой дари получил в ответ удар ноги, от которого я, задохнувшись, отлетел к стене.
Ударить в ответ, хоть разнеужели прошу так много? На глазах у Пчелки?! Дворец поплыл маревом, рассыпался на мозаику, заплясал вокруг, и посланник впервые споткнулся, протянул руку, хватаясь за стену. Давно я не тратил столько сил, слишком давно не включал дар на полную мощность, как да. Как на войне. Страшно было затеряться, перейти грань, за которой сам не отличаешь видений от реальности. Упоительно подойти к грании я сделал шаг, ударил, с удовольствием глядя, как по груди посланника из глубокой раны течет алая кровь.
А затем мир разлетелся на осколки.
Перед глазамилишь высокий потолок и лицо посла, нависающего надо мной. Проклятая сила миротворцев. Я не попытался встатьтело подсказывало, что не выйдет. Выглядеть жалко, точно барахтающийся в воде жук, я не собирался. Не перед ним, не перед Пчелкой. Пусть. Его победа обесценится еще до полудня.
Пчелка упала мне на грудь:
Папочка! Он
Вы слабее. Посол дернул носом, точно разговаривал с вонючими людьми, Смирись, Кими.
Только когда он отдалился шагов на десять, я ощутил, как силы вернулись в тело. Пчелка нырнула мне под руку, желая поддержать, но я встал сам. Без усилий и ее помощи, конечно.
Что ты здесь делала? Людям запрещено, ты же знаешь.
Я искала тебя растерянно и испуганно проговорила она.
Ладно, некогда выяснять. Время Его совсем нет, моя драгоценная. Прямо сейчас нужно отвести тебя к плите и сейчас же нужно быть на наблюдательной площадке, проклятье!
Как бы мне пригодился дар ублюдка послав одно мгновение оказываться в другом месте.
Не тревожься, Пчелка погладила мое плечо, я доберусь. Я запомнила путь.
Я должен проверить, объяснить еще раз
Иди к ним! Ты ведь делаешь это для меня, папочка. Я не ошибусь, я все запомнила, клянусь тебе!
И мне пришлось ее отпустить. Под жалобный скулеж тысячи сомнений, но отпустить. Если она заступит на символы, если повернет лицо не к той стороне света, если
Значит, не достойна. Вот и все.
Но она не ошибется.
Труднее всего было не обращать внимания на тени в небе, высоко, над тонкими, как перья, облаками. Их было не видно, но все знали: миротворцы там, наблюдают, ждут. И все, вероятно, из-за того, что случилось утром. Я взглянул на застывшие ряды бессмертных во главе с глашатаем, на берегущего бок посланника и еле сдержал усмешку, несмотря на то что все мышцы в теле болели до сих пор.
Потом глазеть по сторонам стало некогда. Солнце поднималось к зениту, и я махнул рукой, давая рабам знак разворачивать зеркала. Показуха. Почти все батареи были уже заполнены, оставалось буквально чуть-чуть, но сверху все должно казаться нормальным. Сверхуи отсюда, с небольшой площадки напротив главной пирамиды.
И когда с полированных пластин убрали ткань, комплекс вспыхнул так, что пришлось долго моргать, смахивая слезы. Как не вовремя! И такая мелочь
На бронзовой плите постепенно разгорались и теплели камни: кварц, изумруды, топазы. Трубки, проложенные от пирамиды, коллекторов, сходились именно здесь, передо мной. По углам, словно просто оттеняя, мрачно мерцали под солнцем кусочки ониксаих время еще не пришло. Но и прочего хватало с лихвой, а я понимал небесную часть ритуала вовсе не так хорошо, как Иш-Чель. Предполагалось, что именно она будет следить за тем, ровно ли растут уровни, не нужно ли перенаправить зеркала на другие участки. Нас тут должно было стоять двое!
И не отпускали мысли о Пчелке. Добралась ли она? Смогла ли прикрыть дверь именно так, как я показывал? Наконец, верны ли расчеты? Я не учел тех двух рабочих, но их смерть не должна была повлиять. Несущественно. Да и блуждать было негде. Как ни иди, а рано или поздно обойдешь все. Времени хватало, а Пчелка всегда быстро бегала, так что я волновался зря. И все-таки что-то грызло, что-то на самой границе сознания, о чем просто некогда было подумать. Но мысль ухватить никак не удавалось.
Сосредоточившись на кристаллах, я не услышал шагов. Впрочем, я не уловил бы невесомую поступь Иш-Чель, даже если бы прислушивался специально. Подойдя, она тяжело оперлась на край плиты.
Яд из манцинеллы, мескаля и еще какой-то дряни. Если бы не устала так, ни за что не пропустила бы даже в крепком вине.
Я кивнул, не скрывая облегчения:
Интересно, на что этот ублюдок надеялся? Понятно же, что даже такое не выключит одного из нас надолго.
Губы Иш-Чель изогнулись в хищной улыбке, и она наклонилась ближе, вглядываясь в ряд равномерно мерцающих изумрудов.
Дури других, любовь моя. Знаешь, это не очень изящнотравить меня после того, как я узнала твой секрет. Да еще и беспорядок в бумагах устроил.
«Бумаги! Вот что!..»
Я не
«травил и не трогал бумаг», хотел было ответить, но кто тогда? Послу с его силой и безнаказанностью глупо было бы использовать яд, а чертежи он бы просто забралвместе с нами. А раз так В эти дни людей наверх почти не допускали. Свои всё знали и так. Оставался только один ответ. Но зачем Пчелке изучать чертежи Иш-Чель? Мою часть я даже не скрывал, но дочь ведь просто разглядывала красивые многослойные линии? Трехмерные карты, проложенные ребрами и металлическими трубками за стенами, действительно были красивы Я так думал.
«А ты покажешь главную камеру?»