Ты мог бы их использовать, не будь у тебя запаса посмертных даров больше, чем я могу представить, по тону Ринальдо ясно было, что представлять он и не хочет, и так знает, на что способен его старший брат, когда отдается делу целиком. А большеникто и никак. Пока они нужны только для попыток создать трансформаторы.
То, что попытки не прекращались, вызывало уважение.
Мит перз! Зверь подпрыгнул на стуле и остановил вращение голограмм вокруг себя. Тасррозар схасгарх!
На Этеру были десятки тысяч разнообразных институтов и исследовательских центров, и в сотнях из них так или иначе, с разным уровнем энтузиазма, но занимались изучением некротической энергии. Тема-то безнадежная, но перспективная. На нее, пусть и по капле, всегда выделялось государственное финансирование.
Клиники душевнобольных, показавшие чуть лучшую статистику выздоровления, все соседствовали с лабораториями по изучению некротической энергии. Ее же, энергию эту, пытались использовать для лечения. Искали способы создания «мертвой воды» из сказок. Ну, а где лечение, там и больницы, и в некоторых из этих больницотделения для сумасшедших.
Здесь, в Удентале, к северу от больничного парка, вообще, целый магический университет. От клиники он отделен кирпичной оградой, за которой парк просто продолжается, и всех отличий между кампусом клиники и кампусом университетаэто застройка. В клинике среди деревьев разбросаны коттеджи, по одному на одну-две семьи, а в университетедвухэтажки-общежития на полтора десятка комнат.
Удентальский университетединственный на планете вуз, где учат магов-людей.
А клиника Тройни могла похвастаться впечатляющими результатами лечения всего на свете. Но это же клиника Тройни. Опять-таки, единственная на планете. Кто от нее когда других результатов ждал? Кто эти результаты объяснял иначе, чем охренительным коллективом, где талант на таланте, и каждый с Дарнием лично знаком?
А если дело в университете? В какой-нибудь Зверь мысленно прошерстил список всех университетских подразделений, включая АХЧ кафедре инфернологии и не-мертвых состояний. От одного названия жуть берет! Уж там-то точно все полки забиты аккумуляторами, и зомби на велотренажерах вырабатывают некроэлектричество двадцать четыре часа семь дней в неделю.
Он остановился у окназаставил себя остановиться, когда понял, что мечется по ординаторской, перепрыгивая через подворачивающуюся под ноги мебель. Как все-таки хорошо, что Тройни позволил ему оставаться здесь в одиночестве!
Тройни знал, что дело не в талантливых сотрудниках. Нет. Не зналпредполагал. Ринальдотоже. Подозревали они, что дело в близости университета? Опять нет, иначе сказали бы. Не один, так другой. Но интерна фон Рауба заподозрили сразу. Знали, что он впитывает эту чертову некротическую энергию, и предположили, что он станет фильтром, абсорбирует влияние на пациентов чего именно? Что сводит людей с ума и не дает им исцелиться или выздороветь? Некроэнергия, пронизывающая все и вся в пренебрежимо малой концентрации?
Бред!
Что она, вообще, такое? Вот с чего следует начать. Какая она? Есть ли в аурах здешних обитателейбольных, не здоровыххотя бы ее следы?
Видеть он научился недавно. После второй смерти, которая настоящей смертью даже и не была.
Князь, еще до того, как они сблизились, в те времена, когда общение ограничивалось короткими записками, причем в одностороннем порядке, писал, что Зверь с каждой смертью становится сильнее. Некоторым породам собак обрубают хвосты, в соответствии с требованиями экстерьера, а Зверю, чтобы соответствовать каким-то неведомым требованиям, нужно жизнь купировать. По кусочкам, блин.
А не так давно Князь рассказал про обряды ступенчатого умерщвления, практиковавшиеся загадочным народом из соседней реальности. Князь, он такой, для него миры и реальностикак ангары на одном аэродроме, в которых даже двери никогда не заперты.
По уму, Зверю надо было сдаться родственникам из родного мира, позволить убить себя, и отдать то, что останется, в распоряжение чего-то почти всемогущего. Беда была в том, что оставалось слишком мало, чтоб овчинка стоила выделки.
Ступенчатое умерщвление
кафедра инфернологии и не-мертвых состояний всплыла в памяти сама, без спросу. Такие штуки всегда без спросу в голову приходят
представлялось, таким образом, болезненным, но единственным способом реализовать заложенный потенциал. И, нет, Зверь не собирался умирать снова и снова, он и один-то раз умирать не собирался, но смерть, она же как та кафедра. Она не спрашивает.
В общем, после второй смерти он научился видеть магию.
научился видеть что-то
Ладно, это была магия, и глупо закрывать глаза на очевидное. Но именно это он и сделал. Закрыл глаза. Поскольку абсолютно не понял, что еще за странные краски наполнили и без того цветной и яркий мир. На всякий случай, он постарался на них не смотреть, и успешно с этим справился. Не так уж сложно оказалось.
В те времена, помнящий себя только по слепку личности, сделанному Князем задолго до событий, приведших ко второй смерти, Зверь слишком многое потерял. Новые способности он отнес к явлениям, памяти о которых у Князя не было, а, значит, и у него не было, и выкинул из головы. Невелика потеря на фоне всего остального.
Он же еще не знал тогда, что, потеряв всю прежнюю жизнь, получил взамен куда больше. Получил Эльрика.
Ладно, это дело личное. А способность видеть магию может стать общественно-полезной. Эльфы, шефанго и гномы умеют ее видеть, духи умеют, это уж само собой, умели орки, но где они? Орков, кого истребили, кого ассимилировали, а их потомки, равно как и потомки эльфов, в том, что касается магического зрения, ничем не отличаются от людей.
Чистокровных эльфов в клинику для консультаций не приглашали. Страшно далеки они от человеческих душевных болезней. Чистокровных шефанго к душевнобольным вообще нельзя подпускать. Их и от здоровых лучше держать подальше. Про гномов и говорить нечего. Один-одинешенек, значит, на всю планету, Вольф фон Рауб, может и магию видеть, и людей лечить. Видеть может. А на что смотретьне знает.
Но ведь есть те, кто знает. Эльфы исследовали «не-мертвые состояния». Шефанго, те, вообще, когда-то не-мертвых слуг себе делали. Холлморков.
Князь рассказывал, ага. Это в соседней реальности было.
Зверь ткнулся лбом в закрывающее окно силовое поле и закрыл глаза. Нефиг смеяться, дело-то серьезное.
Эльрик, пробормотал он, я очень хочу тебя увидеть.
Нет, он не надеялся, что Князь его услышит. Просто и правда успел соскучиться.
А вот Ринальдо оставался на связи с Эльриком вообще всегда, непрерывно. Они знали, когда у кого проблемы, и поговорить могли в любой момент в любом мире. Это была не магия, другое что-то.
За две с половиной тысячи лет никто еще не разобрался, что именно.
От мыслей об Эльрикек мыслям о Ринальдо, и сновак неразрешимым загадкам, к тому, что искать ответызанятие увлекательное, даже захватывающее. Ответы, взаимосвязи, систему. Интересно не столько увидеть связи, сколько сформулировать правила. Обязать нечто непонятное стать понятным и пригодным к использованию.
И это снова Эльрик. Зверь бы сделал непонятное понятным, а не обязал и не заставил, а Князь сам ничего делать не станет. Он бровь поднимет, и все забегают.
Ну, да. И все неясное прояснится, и все неизученноеизучится. Только Эльрик пока вообще не здесь, он где-то «на лезвии», и не может приказать синдрому Деваля доложить о причинах возникновения. А «лезвие»это, оказывается, Дорога. Та самая, между мирами. Дорога, по которой можно прийти куда угодно или туда, куда нужно, или туда, куда хочешь попасть. И этот непостижимый, разумный, бесконечный путь, пронизывающий вселеннуютоже Эльрик. Он был Мечом, но Меч был его душой, а значит, Меч был им. Воображение пыталось создать картину (о схемах речи не шло), но в картине получалось слишком много измерений, и Зверь не мог увидеть ее целиком.
Недоразвитый. Слишком мало умирал для такой многомерности.
Зверь ждал, когда перестанет удивляться тому, что узнаёт о Князе, но он уже много лет этого ждал. И все еще удивлялся.
У любого, кто вышел на Дорогу есть своя своротка на Обочину, место сердца.
Ты много их видел?
Ни одной, Эльрик даже удивился, посторонних в душу не приглашают. А из де Фоксов, кроме тебя, по Дороге ходит только Теодор. Это сын Ринальдо. К нему я могу прийти, но зачем? Мы друг друга и так отлично знаем, я его учил, он у меня учился.
Я не де Фокс.
Ну, да. И если ты хочешь знать, насколько странной кажется твоя Обочина, то мне сравнить не с чем. А то, что ты ее не помнишь и не узнаёшь, это понятно. С памятью у тебя серьезные проблемы.
С памятью у меня никаких проблем, буркнул Зверь, у меня в воспоминаниях провалы.
И это, конечно, не одно и то же.
А твоя какая?
Эльрик не переставал удивлять его, ну так Эльрику было две с половиной тысячи лет, и он был четырьмя разными шефанго одновременно, он был Мечом, Дорогой и чем-то там еще, без чего вселенная прекрасно бы обошлась. Чем-то достаточно важным, чтобы вселенная всерьез чувствовала потребность обойтись без этого.
Зверь привычно отвернулся от открывшихся с такого ракурса мыслей о том, что без него вот-вот погибнет по крайней мере один мир в упомянутой вселенной. И с гордостью подумал о том, что он сам, в свою очередь, не переставал удивлять непостижимого, древнего шефанго с диссоциативным расстройством идентичности. Правда, удивлял, в основном, непониманием элементарных вещей, но Две с половиной тысячи лет! Надо думать, Эльрик за это время повидал достаточно тупиц, чтобы удивляться лишь по-настоящему выдающимся образцам.
Вот и сейчас белые брови чуть приподнялись. Черные губы тронула улыбка.
Сам-то как думаешь?
Выдающийся образец, что уж там. Обочинаместо сердца, часть души. А у Эльрика вместо душиМеч, Дорога между мирами.
Посторонних в душу не приглашают, Зверь все-таки засомневался, а на Дорогу может выйти кто угодно.
Ну, так, Меч и не душа.
Это Эльрик так думал. Он мудрый, древний, много всего знает, знает даже больше, чем ему хотелось бы. Но даже самые мудрые и древние могут ошибаться. И Эльрик ошибался. Меч был его душой. И Дорогатоже. Звездный клинок, сияющий, холодный, бесконечный. Что ему люди, духи, боги, выходящие из миров и возвращающиеся в миры? Посторонних в душу, конечно, не пускают, но эта душа и не душа вовсе. Это Меч.
Мда, сказал Зверь, когда мысли замкнулись в круг. Ты специально мне голову морочишь?
Я? Зачем?
По глазам ни черта не поймешь, а голос искренний-искренний. Шефанго, они все такие, у них, гадов, магия голоса. Интонациями владеют в совершенстве, мимики нет, взгляд мягко говоря, невыразительный. Но Эльрик ему и правда голову не морочил. Зверь сам прекрасно справлялся.
Так все-таки, эльфы, шефанго или люди? Чьи базы данных взламывать в поиске информации о некротической энергии? Проникновение никто не засечет, уж в чем, в чем, а в этом Зверь был уверен. Поэтому опасаться мести разгневанных фченов Анго или эльфийских магов не приходилось. От человеческих, к слову, неприятностей было бы не меньше
Зверь задумался. Представил себе злых шефанго. Очень хорошо представил. Аж мурашки по хребту пробежали.
Злых эльфов он и наяву видел. Это тоже было неприятно.
Злых человеческих магов с нечеловеческими можно даже не сравнивать. Рядом не стояли.
Нет, не то, чтобы он боялся. Проникновения, действительно, никто не заметит, так какая разница, чьи маги страшнее? Но с терминологией, принятой у людей, он уже знаком. Зря ли учился целых три месяца? А на каком языке общаются между собой эльфийские ученые, только они сами и знают. Про зароллаш и говорить нечего. Язык, состоящий из сравнений, описаний и поэтических образов. Как они формулируют научные принципы, вообразить невозможно. Зверь и собственный термин «посмертные дары» считал чересчур романтическим, не будь ему четырнадцать лет, когда он его изобрел, было бы, наверное, стыдно. А для шефанго оно, поди, еще и слишком сухо покажется.
В общем, выходило так, что ломать надо здешнюю, удентальскую, некрокафедру. Ее сервер в локальной сети университета. Дурное дело нехитрое. Вот закончится смена, и можно будет приступать.
А потомсразу на Обочину. Во-первых, Князя увидеть хочется, сил никаких нет. Во-вторых, после взлома сервера, его, наверняка, будет о чем поспрашивать. Эльрик, правда, не ученый, но не к Ринальдо же с вопросами идти.
* * *
Ринальдо де Фокс ворвался в квартиру Роджера Тройни с бутылкой водки и истинно фоксовским напором, тем самым, который поднимал в бой абордажные группы, бросал дарки на штурм прибрежных крепостей и заставлял любого врага в ужасе бежать от свирепых шефанго.
Даргус сегодня пользовался кундарбом! Он все отрицает. Но факты, факты
Тройни, которого некрупный де Фокс просто не смог бы сдвинуть с места, пришел в себя уже в глубине прихожей. Бутылка каким-то образом оказалась у него в руках, и долг гостеприимства напомнил о необходимости достать рюмки.
Да, и пригласить Ринальдо заходить. Закрепить свершившееся на словах.
Холостяцкое жилье не располагало к приему гостей. Просторная квартира вся целиком была библиотекой, кабинетом и лабораторией, без разных там излишеств, вроде гостиной или кухни. Где-то в ее недрах терялась крошечная спальня, но спал Роджер редко. Занятие это не стоило потраченного времени.
Ринальдо, однако, помнил времена, когда они вдвоем делили одну-единственную комнату, слишком гордые, чтобы поселиться в общежитии для малоимущих студентов, и слишком бедные, чтобы снять нормальное жилье. Там все было точно так жекниги, бумаги, химикаты, лабораторная посуда и исписанные гениальными идеями обои. Места только гораздо меньше. И если уж они тогда находили обстановку и общество друг друга приемлемыми и даже желательными, то сейчас-то, в условиях куда более комфортных, Ринальдо считал квартиру Роджера самым разумно устроенным обиталищем ученого.
А вот кундарба у Роджера тогда не было.
И попугая по кличке Сволочьтоже.
Сволочь питал к Ринальдо сдержанное дружелюбие, поэтому слетел с насеста и спланировал на стол, подняв крыльями небольшую бурю и заодно освободив столешницу от многочисленных бумажных обрывков с записями.
Необходимость убирать со стола, таким образом, отпала, и Роджер тут же расставил на расчищенном месте стаканы и бутылку. А Ринальдо собрал какую попало закуску. Воспользовавшись линией доставки. Ни кухни, ни кладовой с припасами у Тройни, разумеется, не было.
Какие факты? полюбопытствовал Роджер, Даргуса видели с кундарбом, а он это отрицает? Свидетели еще живы?
Он же не во плоти был. Так пролез, Ринальдо покрутил ладонью у виска, по энергосети до сервера, оттудав свою базу данных.
Ну-у, Роджер не скрывал разочарования, это кто угодно мог быть.
Ага, конечно! Исэф, я и Даргус. Даже ты так не умеешь. И это был не я.
Почему не Аладо? называть ректора, Исэфа Аладо, просто по имени Роджер не научился. Не настолько они были близки. Это Ринальдо с главой университета дружил, пил и еженедельно дрался на шпагах, а для Роджера тот оставался учителем, слишком близко подошедшим к всеведению и всемогуществу, чтоб поминать его вот так, запросто. Роджер его сеньором-то называть перестал сравнительно недавно. Да и то, только за глаза.
Не он, отрезал Ринальдо. Во-первых, я спросил, во-вторых, зачем ему файлы даргусовой кафедры?
А Даргусу зачем?
А, в-третьих, Ринальдо сделал многозначительную паузу и поднял рюмку, спектр сети менялся на то время, пока Даргус там лазал. К обычному излучению добавилось его личное. Мы с Исэфомлюди, мы спектр не изменили бы. А Даргуссам знаешь, кто. Ону-ни-каль-ный.
В это Ринальдо был прав. Других таких, как профессор Даргус, в исследованной вселенной не было.
Раньше не было.
Погоди, Роджер еще и захмелеть не успел, а уже почувствовал, что трезвеет, погоди-ка, есть же еще один.
Ринальдо замер. Медленно поставил полную рюмку на стол. Через секунду взял ее и выпил водку, как воду.
Зеш
Ага.
Кокрум.
Точно. Нет, Роджер покачал головой, нет, я его знаю, он умный мальчик и не
Еще как да! Вспомни нас в его возрасте. Мы что, были глупее?
Рискнули бы они в свои шестьдесят лет выкрасть данные с кафедры инфернологии, у Скена Даргуса? Да они боялись старого упыря до судорог! Давно уже перестали быть студентами, давно уже были взрослыми людьми, почтенными докторами наук. А Даргус, принимающий экзамены, продолжал сниться в кошмарах.