Давайте, я вам помогу раздеться, дорогая, говорила между тем Селявиль, стоя позади Принципии и разглядывая ее отражение, сейчас развяжем эти шнурочки
Принцесса стояла сама перед собой, глядя на себя и ощущая сзади прикосновения пальцев знаменитой модельерши. Прикосновения были легкими и нервными, они странно волновали ее. Глаза мадам де Селявиль, отраженные в зеркале, незнакомо и тревожно блестели.
Платье начало падать к ногам Принципии, обнажая ее шею, плечи, руки.
Сейчас, эти крючочки
Голос хозяйки салона стал хрипловат и она как будто слегка запыхалась. Голой спиной Принципия ощутила прикосновение двух твердых бугорков. Она вздрогнула, будто это прикосновение обожгло ее. Пальцы Селявиль бегали по ее обнажавшемуся телу. Принцесса подняла глаза и встретила взгляд раздевавшей ее женщины. Взгляд метнулся в сторону, на бледных щеках хозяйки расцвели два алых пятна.
Что с вами, мадам? Прошептала Принципия, которой стало немного не по себе. Этот взгляд Никто никогда не смотрел на нее так. Разве что И Принципия почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Она боялась взглянуть на свое отражение, чтобы не увидеть, как краснеет.
Что вы, что вы, душенька бормотала сзади мадам, просто вы так хороши! Особенно вот так. И она легким движением сняла с нее лифчик, я даже не знаю, не испортит ли вас мое платье.
Принципия стыдливо прикрыла ладонями обнажившуюся грудь. Сердце ее стучало громко и часто. Этот стук отдавался у нее в висках, и она испугалась, что модельерша тоже услышит его.
Но обе они услышали другой звук.
Что-то негромко и музыкально щелкнуло и отражение впереди куда-то поплыло, как будто бы закружилась голова. Зеркало медленно поворачивалось.
Пальцы де Селявиль вдруг сделались твердыми и холодными, они теперь цепко держали принцессу за плечи.
С тихимАх! Принципия увидела как из образовавшегося темного проема в комнату шагнул Геркуланий. В глазах ее потемнело и она почувствовала, что опрокидывается куда-то назад, что сейчас упадет, и что не в силах сделать ничего, чтобы предотвратить это падение, но в этот миг крепкие руки сомкнулись у нее за спиной и она, почувствовав опору, облегченно и благодарно перевела дух.
С деликатным стуком захлопнулась сзади дверь.
Наконец-то мы одни. Прошептал ей в ухо Геркуланий.
Прижимая ее к себе, он целовал ее лицо, медленно подбираясь к губам.
Герк, что ты делаешь? Не надо, Герк шептала она отворачиваясь.
Ни разу еще не были они так близки. Между ним и ею сейчас была только тонкая черная рубашка, сквозь ткань которой Принципия чувствовала твердые бугры и выступы его тела.
Я не могу без тебя, обжигал ее горячий шепот Геркулания, я хочу тебя! Еще день, целый день!.. Я не выдержу.
Давай подождем, шептала она в ответ, ну давай! Ведь только до завтра, только до
Но тут губы его, наконец, нашли ее рот, а правая рука ласково, но непреклонно, убрав слабую защиту, легла на грудь, целиком вобрав ее в себя.
Токи могучей силы исходили от Геркулания, растворяя в себе, парализуя ее волю и сознание.
Неужели сейчас? мелькнуло у нее в голове. Вот прямо сейчас? Тут? Господи!..
А его рука тем временем, спустившись с холмика груди, опускалась все ниже и ниже, прижимая ее все плотнее к этому молодому, красивому, сильному мужчине, который, в конце-концов, все равно завтра станет ее мужем и все это случится
Она уже ощущала его всего, и даже то, что ее так пугало, о чем ей шепотом рассказывали молодые фрейлины. От этих рассказов осталось ощущение чего-то страшного, грубогоорудие пытки, пронзающее и рвущее плоть, и сквозь кровь и боль несущее почти преступное наслаждение.
Она почувствовала, как закружилась голова, он падала. Он ронял ее, медленно ронял и последнее, что она в силах была еще сделать, это шепнуть почти беззвучно:
Герк платье! Убери платье
***
Марго, фрейлина ее высочества, позвякивая ложечкой, размешивала сахар в вот уже третьей чашке кофе, которым потчевала ее гостеприимная Люси.
Они сидели в удобных мягких креслах возле круглого столика, на котором кроме чашек и вазочек в живописном беспорядке были разбросаны глянцевые, яркие журналы. Один такой журнал лежал раскрытый у Марго на коленях.
Люси оказалась великолепной собеседницей и с живым интересом слушала дворцовые байки и сплетни. Она горячо и искренне сочувствовала Марго, представавшей в этих рассказах жертвой клеветы и несправедливости. Негодовала вместе с нею. Смеялась, когда Марго говорила о чем-либо смешном и, между делом, вставляла на редкость умные и верные замечания, обнаруживая удивительное совпадение в мнениях с самой рассказчицей.
Вы не представляете, Люси, говорила с придыханием Марго, глядя в широко раскрытые, прозрачные глаза собеседницы, двор, он только издали кажется веселым и праздничным: ах, какие милые дамы!.. ах, какие кавалеры! на самом деле там сплошная грязь и интриги, интриги и интриги!
Она опустила глаза и тяжело вздохнула.
Там любой готов перегрызть вам глотку. Вы думаете, там можно вот так, как мы с вами, с кем-нибудь поговорить? Ни боже мой! Тут же донесут и растрезвонят.
Откинувшись в изнеможении на спинку кресла, Марго сделала большой глоток, и кофе, булькнув, покатился по ее пищеводу. Она достала платок и, встряхнув его, промокнула себе кожу на лице по обе стороны крупного, воинственного носа. Затем подумала и высморкалась.
Почему-то сегодня примерка затягивалась. Видно, что-то было не так. Вечная историяв последний момент что-то приходится переделывать, или доделывать, или еще что-нибудь Да бывает ли когда-нибудь, чтобы все шло гладко? Наверное, такого вообще не бывает.
Но, все-таки, что же там случилось?
Что-то они долго сегодня, ставя чашку на столик, произнесла Марго.
Да? Разве? откликнулась Люси. Вы так интересно рассказывали, что я забыла про время. Ах, мадам, вы просто не представляете, как редко приходится общаться с людьми вроде васпо-настоящему умными и интеллигентными.
Ах, ну что вы!.. Однако же, пойти посмотреть?..
Марго, тяжко вздохнув, поднялась. Кресло нехотя выпустило ее из своих объятий. Она шагнула к двери, задев бедром и чуть не опрокинув столик, когда Люси, вдруг спохватившись, произнесла вполголоса:
Да, кстати, чуть не забыла Вот тут как раз то, что вы искали, по-моему. Мне кажется, это для вас
Марго развернулась и, шагнув обратно, склонилась над Люси, сидевшей с журналом на коленях.
Ах, действительно, какая прелесть. Проворковала она. Ну-ка, дайте, я посмотрю
3
Зачем птицы сбиваются в стаи? Зачем рыбы ходят косяками? Зачем бизоны громадным стадом, видным, говорят, даже из космоса, несутся по прерии? Ведь и небо, и океан так велики и свободнылети, плыви куда угодно! Да и прерия обширна, и травы в ней сколько хочешь, зачем же ее вытаптывать миллионами копыт?
Вот и люди так же. Стоит им попасть в незнакомую, непривычную обстановку, тянутся друг к дружке, норовят скучковаться, сбиться если не в толпу, то хотя бы в компанию.
Ближе к вечеру в бильярдной собрались все. Ну, почти все
Разбивай. Предложил Шварцебаппер Геркуланию, подавая ему кий.
Геркуланий молча смерил взглядом коренастую, плотную фигуру партнера, усмехнулся, подбросил в руке кий, как бы примериваясь к его тяжести, резко встал в стойку, широко расставив длинные ноги и, почти не целясь, резким ударом развалил пирамиду.
Он не любил эту игру. Ему смешно было смотреть, как игроки с важным, сосредоточенным видом ходят вокруг стола. Ему противно было долго и тщательно прицеливаться, мысленно выверяя углы отскока. Карты и шахматы он не любил, впрочем, тоже.
Шварцебаппер, воспользовавшись небрежностью противника, уже забил два шара подряд и теперь, виляя туда-сюда крепким задом, выцеливал третий. Шары заходили у него легко, со смачным звуком. После каждого удачного попадания он распрямлялся и, ухмыляясь, бил себя кулаком по раскрытой ладони другой руки. Таким образом он выражал свой восторг по поводу удачной игры.
После третьего шара четвертый в лузу не пошел.
Не захотел. Прокомментировал Шварцебаппер.
Он взглянул на Геркулания.
Ну же, юноша, покажите старому пердуну, как это делается.
Шварцебаппер был солдат в душе и король по профессии. Правил он Арбокоромстраной воинственных рыцарей, мудрых философов и романтичных поэтов.
Бенедикту Шварцебаппер приходился зятем, так как был женат на его старшей дочериСофронее.
В углу на диване в тусклом свете торшера сидели Обр-аль-Саламат, отзывавшийся в тесном кругу и просто на Салама, султан из Ахинеи, муж пяти жен, последней из которых была Гриппинавторая после Софронеи по возрасту дочка царя Бенедикта, и муж еще одной из дочерейСусалиныБунимад-ага-Ган.
Бунимад, тщательно подбирая слова и улыбаясь, чтобы не обидеть собеседника, доказывал Саламу преимущества ахалдакской породы ловчих соколовнаржепов для соколиной охоты.
Узкоглазый и широкоскулый Бунимаднаследник престола вольной степной Ахалдакии, был женат на Сусалине уже третий год. Брак этот, как, впрочем, и все остальные браки, вызван был соображениями политическими, отчасти военными, тем не менее отсутствие детей у этой августейшей пары настораживало Бенедикта, заставляя подозрительно коситься в сторону зятя.
Дорогой Бунимад, сказал Салам, которому наскучили технические тонкости и детали окраса оперения и формы клюва, дорогой Бунимад, если бы ты только знал, как я с тобой согласен. Давай выпьем!
Не дожидаясь ответа, он протянул руку и щелкнул пальцами, унизанными перстнями. В ту же секунду к нему ловко и бесшумно подскочил Куртифляс в своем неизменном дурацком колпаке, до сих пор незаметно сидевший в темном углу, скорчившись и спрятав голову меж острых коленей. В руках у него была пузатая бутылка и два бокала.
Я хоть и верный слуга пророка, продолжал между тем Салам, и чту его заповедь, запрещающую правоверным пить вино, все же хочу выпить с вами, уважаемый Бунимад, за ваши успехи, и не только в соколиной охоте, в которой вы, как известно, большой мастер.
Господа, обратился он к бильярдистам, не присоединитесь ли к нам? Шварци, не порти юноше настроение накануне свадьбы. Геркуланий! Давайте выпьем на брудершафт, завтра мы с вами станем родственниками.
Монархи, уставшие от протокольных обязанностей, расслаблялись.
В тесной компании свояков недоставало двоих: Урлаха, который в настоящую минуту униженно стоя на коленях возле ложа супруги, умолял ее о прощении за вчерашнее помрачение духа, и еще одногомужа Гармониллы, предпоследней дочери Бенедикта Эдуардовича. Этот человек был для всех загадкой. Никто из присутствующих не был с ним знаком лично. Говорили даже, что он вовсе не царских кровей, а сын не то фермера, не то плотника, хотя, может быть, тут скрывалась какая-то тайна. Всегда ведь хочется верить в лучшее.
И все-таки, это был король! Это был владыка новой фармацииимператор денег, князь векселей и закладных, султан акций и повелитель инвестиций. Жил он непонятно где, находясь каждый раз там, где это было необходимо, но необходимость эту он определял сам и был потому неуловим и непредсказуем.
Присутствовать на свадьбе свояченицы он, видимо, не счел необходимым, послав вместо себя пространное поздравительное письмо и, в качестве свадебного подарка, пакет акций, с которыми теперь непонятно что было делать.
В любом случае это был человек не их круга, и его отсутствие не очень опечалило дружескую компанию.
После выпитого атмосфера в бильярдной разрядилась. Царственные родственники повели себя раскованнее. Салам, например, султан Ахинейскийв томной позе развалился на диване, держа в руке полупустой бокал. Заложив руки за спину, на прямых ногах, обутых в грубые ботфорты, ходил вдоль стены Шварцебаппер. Рядом с султаном на незанятом его телом кусочке дивана пристроился Бунимад, щуривший в неизменной улыбке свои и без того узкие глаза. Геркуланий стоял возле бильярдного стола, задумчивый и отрешенный. Сегодняшнее приключение подействовало на него самым неожиданным образом. И не потому, что он открыл для себя что-то новое. Нет, девственником он давно уже не был. Неожиданным для него оказалось то, что он испытал после, и что продолжал чувствовать даже сейчас. Может быть это и есть то, что называют любовью?
Он не раскаивался в содеянном, ведь он не обманул девушку. Завтра она станет его женой. То, что произошло, по его мнению должно было превратить предстоящее бракосочетание из чисто юридической процедуры ратификации ранее достигнутой договоренности в романтический акт соединения двух тайных любовников.
Спервалюбовь, потомбрак, так считал Геркуланий. Хотя, быть может, он и ошибался.
***
Стояли, сидели, лежали, пили, курили сигары и трубки, трепались о чем-то совершенно пустяковом. Шварцебаппер, в свойственной ему грубоватой манере, подтрунивал над многоженцем-султаном. Салам, привыкший к этим подначкам, лениво отбрехивался. Шут изредка вставлял едкие и не лишенные остроумия реплики. Все знали о его близости к Бенедикту и воспринимали его почти как своего. Бунимад согласно качал головой и всем улыбался.
Резко отворилась дверь и в воздух бильярдной, в котором плавали облака табачного дыма, ворвалась струя чистого воздуха. Вместе с ней в комнату вошли царь Эдуардыч и за ним наследник его, Ратомир.
Бенедикт быстрым шагом преодолел пространство между дверью и буфетом, решительно схватил бутылку и, плеснув оттуда на дно бокала, единым духом осушил его, утерев усы рукавом и крякнув.
Сейчас поскандалил с министром финансов, поделился он с окружающими, казна пуста Казна пуста, представляете себе, господа! Куда уходят деньги?! Он советует мне ввести еще налоги. Он!.. представляете? Советует мне!.. Еще налоги!.. Но, ведь, придется, однако, господа, а?.. Что посоветуете?
Он налил еще и теперь стоял, побалтывая в стакане золотистую густую жидкость, глядя на присутствующих коллегвысокий, худой, с лысым, загорелым черепом и длинными седыми усами на узком лице.
А вы, Бенедикт Эдуардыч, введите у себя в Амиране многоженство. Отозвался с дивана султан Ахинейский. И прогрессивный налог на жен. Очень прибыльное дело.
А еще можно, добавил, стрельнув глазами в сторону молчаливого Бунимада, Шварцебаппер, ввести налог на бездетность. Женилсяплати, пока первое дитя не родится. Заодно способствует повышению рождаемости. Рождаемость для государствапервое дело! Армии нужны солдаты, министерству финансовналогоплательщики, царюподданные.
Да, вздохнул Бенедикт, страной управлять трудно. Ну ладно, что-нибудь придумаем.
Побыв в кругу родственников еще недолгое время, царь ушел, оставив гостям наследника.
Я ухожу, сказал Бенедикт перед тем, как дверь за ним закрылась, столько дел, он вздохнул и сокрушенно развел руками, сами понимаете!..
Он положил руку на плечо двинувшегося было следом Ратомира и добавил, разворачивая сына лицом к гостям:
Оставляю вам своего заместителя. Пусть привыкает к мужской компании.
Ратомир остался стоять, смущенно оглядываясь.
Ему недавно исполнилось шестнадцать лет. Это был хрупкий юноша, почти мальчик с легким пушком на пухловатой верхней губе. У него были коротко остриженные светлые волосы, слегка оттопыривающиеся уши и очки с толстыми линзами, оседлавшие чуть вздернутый носик.
Внимание присутствующих сосредоточилось на новом персонаже.
Будем знакомы, меня зовут Бунимад, Бунимад-ага-Ган, сказал, подходя и протягивая руку наследник Ахалдакский, мы с вами, как я понимаю, в некотором роде коллеги. Я тоже наследник, дай бог здоровья нашим отцам.
Ратомир пожал его твердую узкую ладонь и, в свою очередь, представился:
Ратомир, и добавил, чуть помешкав, очень приятно
По-моему, мы с вами еще не встречались, где это вы пропадали? Почему вас не было на нашей с Сусалиной свадьбе?
По-моему я как раз тогда болел, сказал, подумав, Ратомир, да, кажется, у меня как раз тогда была скарлатина, если не ошибаюсь.
Сочувствую, улыбаясь произнес Бунимад, но, похоже, с тех пор вы поправились.