Вздохнув, Ведьма чуть подтянула плед к плечам, закрывая зябнущие руки, откинула голову на спинку. За окном сгустилась уже непроглядная ночь.
Немало прошло времени прежде чем Изот заметил отдернутые шторы. Его взгляд, скользил, скучая, по украшенному лепниной потолкуказначей бубнил что-то, делая пометки на листах, а Марк просто сидел, подперев голову кулаком и глядя прямо на Ллерия. Вазочка со сладостями покоилась у того на коленях, забытая. Пальцы вяло подергивались, пока король описывал ход празднеств, поясняя значение и смысл каждой церемонии.
Да. Так. Теперь ярусы. На ярусах я хочу пару купцов, и представителей гильдий. Не всех конечно же! Не всех, ни в коем случае Ну, Ювелиры. Может быть ткачи. Кто-нибудь поприличнее.
И по-бога-а-аче, стило чиркнуло по листу.
Ллерий покосился на домового. Согласился неохотно:
Да, побогаче. А еще Ведьма. Отдельные приглашения Наине и главам гильдий. Проследите.
Седая голова, склоненная над пергаментом тихо качнулась, а Изот остановил вдруг бесцельно блуждавший взгляд, вперившись в тусклые первые звезды за витой решеткой окна.
Потом он выпрямился в кресле и медленно оглядел комнату.
Перед жарко полыхавшим камином стояло пятое кресло. Пустое, с наброшенным на одну ручку пледом. Воин чуть скосил глаза, наблюдая за личным секретарем Его Величества, и тот заставил себя расслабиться, заложил ногу за ногу, откинул голову на высокую спинку, но еще долго скользил внимательным взглядом из-под полуопущенных век. А уходязапер дверь.
Ведьма улыбалась, прислушиваясь, и второй щелчокзвук спрятанного в стенах механизмане заставил долго себя ждать. Потайная дверь открылась почти бесшумно. Отошла в сторону одна из деревянных панелей, и свет факела ворвался во тьму.
Изот снова был бос. Ступал по холодным мраморным плитам, невольно поджимая пальцы. На левом чулке протерлась дырка.
Личный секретарь Его Величества подошел к окну. Свободной рукой он приподнял одну штору, затемдругую. Обернулся, факел нырнул под мраморный столик, не годный скрыть даже ребёнка, не то что взрослую женщину. Пламя лизнуло столешницу снизу.
Потом он медленно поднял факел над головой и огляделся. Подошел к широким, коротким сундукам, чьи обитые бархатом крышки одновременно служили сиденьямиоткинул одну, другую, третью, пятую Обернулся, наконец, вперившись в стоящее перед камином кресло. Стремительно прошел мимо и, упав на колени, заглянул глубоко в камин, подсвечивая себе факелом. Затем снова уставился в спадающий с ручки кресла плед.
Чуть улыбаясь уголком рта, Ведьма глядела в его лицослепленное грубо, неумело и наспех. В неверном свете факела черты его были почти гротескны.
Ведьма! выругался личный секретарь Его Величества поднимаясь с колен. Ну, Ве-е-едьма
Он встряхнулся как пёс, склонил голову набок и вдруг, будто ожидая, что найдет её там, может быть обернувшуюся кошкой, сдёрнул плед с ручки кресла.
Постоял, держа на весу, встряхнул, разворачивая. Ведьма не выпала из складок медной монеткой и не покатилась, звеня, по полу.
Зараза, уже безо всякого выражения выдохнул он и, бросив плед обратно, покинул шахматную комнату так же, как и вошел в неё.
Ведьма долго ещё сидела, смеясь беззвучно и благодаря домового за его охранные чары, но никто не вернулся ни через час, ни через два. Боясь лишний раз шевельнуться, сбросить магический покров, прятавший её от посторонних глаз, она медленно-медленно натянула плед, укрыв ноги и плечи, и лишь тогда позволила себе заснуть.
Так и увидел её Марк, вернувшийся утром в шахматную комнатузябко свернувшейся в кресле у окончательно потухшего камина. Тихо прикрыв дверь, он прошелся по периметру, простукивая стены рукоятью поясного ножа, скоро нашел ложную панель, и еще быстреймеханизм отпирающий её. Лишь потом он подошёл к Ведьме.
Та была бледна против обыкновения, ни следа румянца не согревало алебастровую кожу и дыхание вырывалось изо рта едва заметными облачками. Жарко светящаяся ящерка, притаившись в волосах, глядела, не мигая агатовым взглядом, и Марк сам подмигнул ей, улыбнувшись.
Идём, дорогая, сказал он, бережно поднимая Ведьму на руки, закутывая пледом стройные ноги.
Она застонала, но не проснулась.
Прости, он прижался щекой к её ледяной щеке, мимолетным поцелуем согрел губы. Прости, повторил, глядя на слабо трепетавшие веки.
Когда с Ведьмой на руках главнокомандующий покинул шахматную комнату, караул у входа еще долго смотрел ему вслед. А Марк, шагая по длинным коридорам еще спавшего дворца, вспоминал слова, сказанные вчера крысёнышу: «Тут дворецне богадельня»и не знал, как же ему справиться с этим, как собрать новый круг.
Стражники у его покоев вытаращились навстречу, но один предупредительно распахнул створку двери, и Воин кивнул ему благодарно.
На узкой солдатской кровати уже спала осмотренная лекарями и напоенная настоями Старуха. Рато по обыкновению свернулся калачиком в одном кресле, и Воин бережно опустил Ведьму в другое.
Не богадельня повторил он, стоя растерянно посреди кабинета.
Глава 19
Шаг вперёд и влево, я приседаю, едва успевая увернуться от несущегося, казалось, прямо в лицо меча. Вес на левую ногу, выпрямиться, и вот онснова со свистом рассекает воздух, грозя ударить по шлему. Шаг вперёд и влево, ноги в коленях, вес, ушел, выпрямился, шаг вперёд и влево Вальсируя, мы кружили по площадке. Кольчуга за последние два часа значительно прибавила в весе, а подкольчужникнасквозь пропитался потом. Шаг вперёд и острие меча вдруг пребольно тыкается в грудь и, уже не в силах устоять на ногах, я отлетаю и падаю назад.
Рубящий! Вперёд и вбок! Колющий! Вбок! Пока я сижу на песке, потирая синяки под кольчугой, Алан отправляет меч обратно в ножны. Сколько раз повторять? Ты не следишь за мной? Не следишь за моими движениями? Ты вообще следишь за мечом?
Не в силах отвечать я сухо сглатываю, мотаю головой. Под шлемом ощущается звенящая пустота. Наконец, мне удается подняться.
Алан, язык липнет к нёбу, дай мне передохнуть. Непослушные, негнущиеся пальцы колупают ремень, впившийся в шею под подбородком. Я никак не могу расстегнуть шлем.
Он хмыкает в ответ и, пожав плечами, уходит с залитой солнцем площадки к столетним дубам, раскинувшим свои ветви над плацем. Я ковыляю за ним.
Два часа, дело к полудню, а я даже не научил тебя уходить от ударов, он стянул шлем, и я увидел, что длинные черные волосы, собранные в хвост, тоже взмокли.
Ну, я с трудом опустился на землю у корней, привалился спиной к шершавой коре, почувствовав сбереженную густою листвой тень. Стебельки травы вокруг не просохли еще и бодрили свежестью холодной утренней росы, может, тогда и закончим на этом?
Я прищурился, снизу вверх глядя на Алана. Он стоял, скрестив руки на груди, освещенный со спины медленно ползущим в зенит солнцем.
Так. Вставай.
Алан
Я разрешал тебе сесть? В голосе его зазвенели стальные нотки, и я неохотно поднялся.
Земля холодная, пояснил он и, развернувшись, зашагал под стены. Я нагнал его, пошел рядом. Не знаю Может и вправду закончим. Усмехнувшись вдруг, он глянул на меня искоса, я трижды должен был бы донести на тебя. Предатель. Самозванец. А теперь еще и дезертир.
Согласись, всем будет лучше, когда я уйду.
Пожалуй.
Мы шли, и мелкий гравий дорожки мягко хрустел под каблуками армейских сапог. Я остывал понемногу. Разливавшийся по телу жар спал, я почувствовал вдруг, что утродействительно еще ранее, холодное и сырое. Тучи бродили над городом, не спеша ни уходить, ни проливаться дождем.
Гроза собирается, было хорошо идти вот так, по-над крепостными стенами, не задумываясь о завтрашнем дне.
А в море, наверное, уже буря Алана явно тревожило что-то. Я невольно обернулся к заливу, хотя всё равно не смог бы увидеть его из-за крепостных стен. Ветер, вот уже несколько дней дувший с моря, был свеж, но не слишком силен. Скоро неделя, как в портовых доках не появлялся ни один корабль, и даже старые пристани обезлюдели.
И что?
Буря, друг мой. Близится буря Он вдруг хлопнул меня по спине, сменил тему. Я сделал всё, как ты и велел. Признаться, это была неплохая мысльсвалить всё на чёрных. Наболтал, будто их полно в городе, будто они давно уже шли в Мадру по одному, по двое, выдавая себя за купцов, ремесленников и трубадуров. Каждый будет настороже. От Брониславы так и так ожидают подвоха. Никто не проникнет в кольцо замковых стен, ни под каким предлогом.
А страт, мысль о Клементе, разыскивающем меня по городу, не давала покоя.
Не беспокойся, к нему наведаются нынче же. Эту белгрскую ищейку ожидают весьма неприятные моменты, Алан усмехнулся, посмотрел искоса, спросил:а ему-то ты на что нужен?
Чтоб я так знал, солгал я.
Алан промолчал, явно не веря. «Он хочет использовать меня как открывашку»подумал я и вместо этого снова солгал.
Там, в О'Ктранском лесу ну, ребята Ката продавали ему сведения о приграничных гарнизонах Алан молчал, ухмыляясь, ну и давали им убежище белгрским лазутчикам.
Не ври, наконец засмеялся он. Можешь и дальше хранить свои тайны, но умоляю, не ври. Мы плавно повернули, огибая плац, Алан шагал, заправив пальцы за ремни перевязей, глядя под ноги. Слова выпечатывались четко, размеренно, в такт. Кат. Даже Кат не мог бы пособничать Белгру, хотя, говорят, он верит в ихнего бога и боится адептов ордена пуще Сатаны. Восемьсот летслишком малый срок, чтобы забыть, как именно «правит Бог». Здесь когда-то проходила граница. Пока Орланд не отодвинул её дальше на Север. Это люди на Юге могут не знать, что такое Белгр
Ну, остановившись, я прищурился на бьющее прямо в глаза солнце, положим, я и что такое Далион не знаю. А восемьсот лет за восемьсот лет всё что угодно и забудется, и изменится.
Он вспыхнул вдруг, схватился за рукоять меча.
Ты! Кто сказал тебе это?! я отшатнулся. Вне себя от бешенства, пунцовый и заикающийся, Алан чеканил громким шепотом, не смей говорить так! Слышишь?! Не смей! Я растерялся от неожиданности, поднял руки, защищаясь. Алан не дал перебить себя, бумажные душонки. Ты думаешь они, знают, сидя здесь, в черте городских стен, что творится там у границы? Мой ответ был вовсе ему не нужен. Я нечаянно нажал что-то, ляпнул то, что отперло давно клокотавшее бешенство, копленную годами обиду. Им кажется, это разумно, когда король сидит на троне марионеткой, символом власти, а страной правит кучка потомственных колдунов, возведенных кем-то по ошибке в сан. Мы думали, что ушли от них тогда. Навсегда избавились, закрыв за собой все двери. Но они нашли Ключ. Чертов Ключ. Я вздрогнул, весь превратился в слух. Алан шептал всё быстрее и тише. Чертов Ключ, отпирающий все двери. Они нашли его и продолжали находить снова и снова, сотни лет. Они не смогли победить нас в честной схватке и тогда сами взяли в руки то оружие, за которое проклинали когда-томагию! Страшные вещи, Никита. Страшные вещи сотни лет творятся у Северной границы. Черные давно были бы здесь, если бы их не сдерживали ктраны.
Он замолчал, пялясь незряче под ноги. Я стоял, боясь шелохнуться. Солнце начало припекать: высушило уже мокрую рубаху, подкольчужник, нагрело кольца кольчуги и пластины наручей. Вверху на стене переговаривались часовые. Еще выше чертили крыльями небо живущие в трещинах каменной кладки ласточки.
Что происходит у Северной границы? не выдержал я наконец.
Ничего. Он встряхнулся, очнувшись. Улыбнулся, хотя улыбка и вышла натянутой. Не бери в голову. Ты отдохнул?
Да.
Тогда продолжим. Он развернулся и скорым шагом пошел к тренировочной площадке.
Алан! Алан!
Давай-давай, поторапливайся!
Пришлось припустить бегом.
Алан, ну мы ж договорились, вроде. Я спешно нахлобучивал на голову шлем. Ну на черта мне всё это надо?
Друг мой, ты хоть представляешь, что будет твориться в городе после того, как мы закроем дворцовые ворота?
Нет. Я замер как вкопанный, а что будет твориться в городе?
Позволь мне просветить тебя, приобняв за плечи, он потащил меня дальше.
Свежий морской бриз нёс с собой дикую смесь ароматов. Голова кружилась от попыток разобраться в них, да еще от волн, что бежали бесконечной чередой к берегу. Рокти никогда не видела морятак, слышала неправдоподобные байки. По сравнению с реальностью они казались ничем. Море было огромно.
Марк ушел, унеся с собой мальчишку, а Рокти осталась одна, не зная, кому и зачем нужна она в замковых стенах. Кому и зачем она вообще нужна в этом мире. Может быть ей и вправду следовало бы остаться в родном лесувыйти замуж за Ясеня, нарожать ему детишек. Глядишь, скоро, захваченная водоворотом мелких каждодневных забот, забыла бы о своих мечтах, перестала бы подниматься на смотровые площадки дома, вглядываться в манящую даль за подернутым зеленоватой дымкой горизонтом. Всяко лучше спать в своей постели в ветвях одного дерева с тем, кто любит тебя, чем мыкаться по чужим домам обузой и помехой.
Совет Даже телохранителя из нее не получилоськакой уж тут Совет.
Она ушла, не тронув предложенную ей конюхами койку, и всю ночь, не смокнув глаз, бродила по замку, то спускаясь в подземелья, то поднимаясь на дворцовые стены. Охотничий инстинкт помогал ей избегать нежелательных встреч с придворными и прислугой, а мимо караулов, она, снабженная бумагами, на которых стояла личная печать главнокомандующего, проходила спокойно.
Сперва она нашла Ведьму. Вернеекомнату, куда её заперли. Приложила ладонь к двери и почувствовалаВедьма провела в ней день, но затем пропала куда-то, ушла другим, возможно потайным коридором. След, скользнувший за порог никем не охраняемой комнаты, не возвращался. Ладонь чуть повернула ручку, открывая. Дернулся в пазе, не пуская, язычок замка. Рокти выругалась тихонько. Только спокойствие Марка вселяло в нее уверенностьнаверняка с Наиной всё в порядке. И она пошла дальше, пытаясь, впрочем, хоть пальцем прикоснуться к любой, попавшейся по пути, двери. Но большая часть их охранялась, прочиебыли пусты и давно заброшены. Поиски превратились в бесцельное блуждание, а к рассветувывели её на одну из многочисленных башен дворца.
Смотровая площадка не касалась замковых стен, и потому здесь не было караула. Причуда архитектора, а можеткаприз хозяев выгнали из земли тонкий стебелек башни, он поднялся, цепляясь за дворцовые стены, а потом распустился маленьким белым бутоном. Дальний коридор в старой части дворца упирался в винтовую лестницу, та взбегала круто вверх, вплоть до купола, укрывающего от непогоды небольшую смотровую площадку с кольцом каменных скамеек по периметру. Стрельчатые бойницы едва ли могли защитить стрелков. Тонкий белый камень был сплошь изрезан ажурным орнаментом. Мрамор богатой отделки алел под лучами восходящего солнца. Присев, Рокти выглянула в бойницу.
Море.
Наверняка эта башенка, а может и все крыло целиком, принадлежало когда-то женщине. Только женщина могла бы подниматься каждый день по узким ступеням винтовой лестницы, чтобы увидеть раскинувшееся внизу великолепие. Башенка, а вместе с ней и восточная стена дворца, глядели в маленький дикий садзаброшенный, вольно цветущий. Садовые розы давно выродились в шиповник, и его сладкий аромат угадывался даже здесь, наверху. Сад, с двух сторон огражденный невысокой стеной, упирался в другое крыло замка, где близняшкой высилась точно такая же башенка, а дальше, за нею, сразу за высокими замковыми стенами разливались воды залива.
Бирюзовое у горизонта, море играло алыми отсветамисолнце еще касалось кромкой воды. Розовые барашки бежали, перекатываясь, к берегу, становясь постепенно кипенно-белыми, оттеняя сгущающуюся синеву воды. Минуту она следила непрерывный бег волн, пока не поняла, наконец, какими большими они должны быть, как велико открывшееся перед нею пространство. Она встала, высунулась из окна по пояснавстречу морскому бризу.
Запах соли и водорослей перебил тонкие цветочные ароматы. Она закрыла глаза, вслушиваясь. Так бортник в сезон цветения поднимается в ветви дома, чтобы вдыхать разносимую ветром пыльцу и по воздушным течениям угадывать пчелиные пастбища. Почувствовав головокружение и моментальную слабость в ногах, она осела на каменную скамейку.
Словно приливом поднятое из самых глубин души приходило новое чувство. Она никогда, никогда не променяет мирогромный, удивительный мир, полный неизведанных еще чудесна стройные стены О'Ктранского леса.
Город ждал.
Праздника ли? Мастеровые спешили закончить работу в срок, стук топоров не прекращался ни днём, ни ночью. Как репетиция праздничной иллюминации на улицах горели даже те фонари, что не зажигались уже годами. Фонарщики, работы которым теперь прибавилось, выходили из своих домов на час раньше, а возвращалисьна час позже. Даже простой обыватель не томился в нервном бездельи, но был занят. То подновлял фасад покосившегося домишки, то выносил проветрить залежавшиеся в сундуках наряды. Сидел тут же, сторожа от воров развешанное на веревках платье, и починял побитые молью камзолы. Сосредоточенный, глядел сурово, будто ждал чего. Праздника ли?