Не знаю, Лист. У нас нет такого.
Ну, скажем, видит мастер росток дома, Лист надел толстую серую рукавицу, присел и снова провел по переплетениям не одетой рукой, находит ядро в земле, стволик маленький, веточек пара всего, и начинает, рука в рукавице достала из отворившегося очага мой ужин. Лист поставил горшочек на пол, взял две ложки и снова присел на корточки, протянул одну мне, второй зацепил немного рагу, начинает работу.
Я машинально ткнул ложкой в дымящееся, понял, что горячо, принялся дуть тихонько. Лист жевал, обжигаясь.
Там обрежет, там привьет, скобы ставить начнет направляющие. До десяти лет опытный мастер дом выращивает. Потом уж легчекогда первые семьи заселятся. Можно и подмастерьев к делу допустить, изнутри все растить легче, он зацепил вторую ложку.
А ваша? я отправил порцию в рот, что ваша семья? Вы ж не вдвоем здесь живете?
Лист отложил вдруг ложку, дожевал спешно, поднялся. Я понял, что сморозил глупость.
Вдвоем Бывай. До завтра. И ушел. Только дверью в спальню хлопнул.
Я поразмыслил и коснулся узорчатой вязи сам. Под пальцами так живо вздрогнуло, что я отдернул руку, испугавшись. Маленькое окошечко медленно открылось и медленно же затянулось.
Я взял горшочек и пошел к себе. Почти автоматически прищелкнул пальцами на входе. Вяло и уже разморено присел, доел все, и выскреб дочиста. Мыслей не было, были какие-то соображения, обрывочные и неясные. Не рискнув ставить горшочек на сундукстолкну еще ногами ночьюзадвинул его подальше к стеночке, и опустился на покрывавший постель плющ. Жесткая зелень кольнула было кожу с непривычки, но я был слишком измотан, чтоб беспокоиться об этом, и сразу уснул.
Глава 5
Меня разбудил играющий на лице свет. Я завозился, пытаясь укрыться от солнечных бликов, но вскоре понял, что не могу спрятаться. Хоть я и не замерз без одеяла за ночь, ветерок казался свежим и бодрил. Я приподнялся на локте, щурясь, и понял, почему свежесть эта ощущалась лишь на лицеплющ упал длинными, густо усеянными мелкими листиками, плетьми прямо на постель и укрывал меня всю ночь. Свет сочился сверху. Запрокинув голову и прикрыв один глазразмытый полумрак раннего утра казался нестерпимо яркимя увидел, что теперь в потолке комнаты образовалось отверстие. Тёмно-зеленая листва там влажно поблескивала от росы. Над головой завозилось, мелькнула нога в замшевом сапожке, и меня обдало каскадом брызг. Я вскочил на кровати.
Доброе утро! Рокти звонко смеялась где-то наверху. Как будто ничего и не было.
Доброе, доброе, проворчал я, выпутываясь из длинных лоз.
Давай быстрей сюда! Солнце уже час как взошло. И мне, едва не на голову, спустилась тонкая и прочная веревка.
Погоди, обуться дай, я завозился со шнурками, кинул взгляд на оставленный в углу горшочек. Глиняный бок едва угадывался за плотным переплетением стеблей. Рокти, у меня посуда тут, прибрать может? Его плющ оплел.
Оставь, до вечера сам на полку вернется.
Я встал, помахал руками, разминаясь. Лезть по веревке не хотелось, но я ухватился повыше, подпрыгнул. Меня тут же потянуло наверх, и я едва не врезался в край потолочного оконца. Тонкий материал скользнул по ладоням, обжигая, я выпустил убегающую змею из рук, вцепился в мокрый плющ, подтянулся, вылезая наружу. Ясень поддержал меня под локоть, помогая. Когда я поднялся, наконец, на ногинасквозь мокрый и крепко пропахший терпким духом темно-зеленой листвыЯсень протянул мне широкую замшевую куртку, видно, со своего плеча, да пару перчаток. Я поблагодарил его, но тот развернулся и затопал к стоящим поодаль лошадям. Рокти, сидя верхом на рыжей кобылке, наматывала верёвку на локоть, глядела дерзко и вызывающе. Ясень, ухватившись обеими руками за луку, грузно перевалился в седло. Серый в яблоках конь переступил с ноги на ногу. Я с ужасом уставился на третьегогнедого жеребца.
Натягивая куртку, я изучал предоставленное в мое полное распоряжение транспортное средство. Гнедой стоял спокойно, чуть поводил ушами, раздувал ноздри, вдыхая прохладный утренний воздух. Три шага, растянутые мной до минуты, кончились. Почти не поворачивая голову, конь следил, как я зашел сбокуладонь, не касаясь, прошлась вдоль крупапокрепче обхватил луку и, опершись ногой о стремя, в одно медленное и осторожное движение поднялся в седло.
Никогда не ездил верхом, да? Рокти широко улыбалась. Я едва оторвал взгляд от лошадиной спины. Узда лежала в руках как дохлый уж.
Расслабься, спину прямо да расслабься же! Она захохотала, укрыв лицо в ладони. Ясень глядел хмуро, ситуация не забавляла его, я даже почувствовал что-то вроде признательности. Мы пойдем шагом, Рокти едва успокоилась, прыскала в ладошку, просто сиди прямо и держи равновесие. Опусти каблук каблук опусти! Запомни, пятками ты посылаешь лошадь вперед, а поводьямисдерживаешь
Рокти, чью непринужденную грацию опытной наездницы подчеркивала моя неуклюжесть, поглядывала на меня, игриво усмехаясь. Мы тихо тронулись сперва через поляну, потомпод низкие своды ветвей над лесной тропинкой. Рокти непрестанно подшучивала надо мной, и лишь иногда перемежала свои едкие замечания довольно дельными советами. Мне казалось даже, что я неплохо держусь в седле, и лишь суровый взгляд Ясеня, замыкавшего нашу процессию, отрезвлял.
Вороная кобылка Рокти по кличке Забияка характером очень походила на свою хозяйку. Игривая, буйная, нетерпеливая, чувствуя свою силу, она шаловливо взбрыкивала, храпела и дико поводила очами, ища выхода своей энергии. Сумрак, конь, доставшийся мне, был сдержаннее, спокойней. Серый, Ясень так и называл егоСерый, казалось, готов был к любой работеидти ли под седлом, или впрячься в телегу. Никуда не торопясь и позволяя коням идти неспешным шагом, мы медленно, но верно продвигались вперед.
Вскоре лес вокруг наполнился неярким светом еще скрытого за деревьями солнца. Я искал знакомых ориентиров, надеясь еще раз увидеть избушку и дверь, ведущую домой, ждал, когда же появится поляна. Рокти почуяла мое беспокойство. Даже не обернувшись, тропа была слишком узкой, чтобы лошади могли идти рядом, бросила:
Ты зря надеешься. Ночью я попросила братьев разведать дорогу, они взяли след, а мы идем за ними.
Я сник. Только услышав это, понял, как же хотелось мне вернуться. Уставившись в мерно покачивающуюся спину Рокти, я пытался убедить себя, что ничуть не жалею.
Часа через два, когда складки на джинсах начали ощутимо натирать бедра, лес поредел, и мы вышли на очередную поляну. Там нас ждали двое. Высокий и крепкий, будто ствол векового дуба, человек и волк, массивный дикий зверь, стоящий рядом. Они оба не шевельнулись, пока мы не приблизились. Рокти натянула поводья, только оказавшись рядом, и я последовал за ней. Молодой человек смотрел на меня светло-зелеными глазами и усмехался.
Это чужак? Сирроу был прав: он не боится, и кивнул куда-то мне за спину. Я обернулся, и увидел, что Ясень остался под сводами леса, не сойдя с тропы, не ступив на поляну.
Рокти отмахнулась. Сразу перешла к делу:
Она была здесь? Давно?
Нагоните к ночи, сейчас онана пути в Торжок.
Сейчас? Рокти, проявляя сноровку следопыта, не упускала и малейшего нюанса, нагнулась в седле, вглядываясь пытливо. Что она делала раньше?
О! Молодой человек улыбнулся лукаво, нашла себе провожатого и вернулась в обоз. За ним, добавил он, кивнув на меня. Теперь и я, рискуя потерять равновесие и свалиться с лошади, нагнулся вперед. Не беспокойся, молодой человек ответил на невысказанный вопрос, она хочет быть найденной и будет ждать тебя в Торжке.
Рокти недовольно нахмурилась, попыталась перехватить нить беседы.
Её ждали здесь?
Да. Ответ был немногословен, но Рокти обернулась, торжествующе. Я не обратил внимания: мысль о том, что девочка жива, детски радовала.
Верхом?
Да, верхом. Но это не повод торопиться. Говорю же, она будет ждать. Он вдруг шагнул ко мне, положил ладонь на круп лошади, его глаза оказались совсем близко, напротив. Тот брат волк, что встретился тебе у ручья когда увидишь его снова, передай: твои братья помнят и ждут тебя в твоем логове. Сделаешь?
Сделаю если встречу, конечно, растерявшись, я замолчал, но молодой человек улыбнулся ободряюще и вновь обернулся к Рокти. Иола вызвалась проводить вас, ей по пути. Он опустил ладонь на голову волка. Иола подняла зеленовато-желтые глаза. Где-то далеко за спиной шумно, как кузничный горн, выдохнул Ясень.
Молодой человек отступил, дав понять, что беседа окончена. Волк, не оглядываясь, потрусил дальше, туда, где под зелеными сводами вновь продолжалась тропа. Рокти кивнула, благодаря, тронула кобылку следом. Я не нашелся, что сказать, и молча, оглядываясь через плечо, направил коня вперед. Ясень по широкой дуге обогнул незнакомца. Тот скрестил руки на груди и смеялся беззвучно, запрокидывая лицо к взошедшему над лесом солнцу.
После того как к нашей тройке присоединился волк, Ясень заметно поотстал, теперь я не чувствовал спиной его хмурый взгляд, да и шаги Серого были почти неразличимы. Волчица бежала вокругчуть спереди, чуть сбокуона выныривала из леса то тут, то там и, судя по редкому ворчанию Ясеня, позволяла себе подгонять отстающих. Рокти пришла в доброе расположение духа, она по-прежнему потешалась надо мной, но уже не зло, и я начал было вновь узнавать в ней лесную охотницу. Лес, с утра немолчно трещавший голосами птиц, примолк под полуденным солнцем, и потому я услышал мерный перестук копыт, да легкий, едва различимый перезвон почти одновременно с охотницей.
Она чуть натянула повод. Лошадь послушно встала посреди тропы. Сумрак сделал еще пару шагов прежде чем я догадался последовать примеру Рокти. Мы стояли на тропе рядом. Рокти держалась спокойно, непринужденно и расслабленно. Её правая рука легла на бедро, я скосил взгляд на её пояс с метательными ножами.
Лишь только путники оказались в поле зрения, вся настороженность Рокти пропала. Она широко улыбнулась и глянула на меня с бесовским озорством.
Навстречу нам двигалась старенькая серая лошадка, ведомая под уздцы мальчиком-подростком. На лошадке восседал старец, облаченный в серое рубище из грубой, но добротной ткани. По бокам лошади болтались полные седельные сумки. Дождавшись, пока странная компания поравняется с нами, Рокти, положив руку на сердце и склонив голову, произнесла:
Долгих лет жизни, отче.
Я поспешил повторить жест. Старец ответил ласковой беззубой улыбкой. Мальчишка отвесил глубокий поклон. Подняв голову, я внимательно оглядел эту парочку. Странное сходство отличало их. Снежно-белая от природы макушка мальчишки и седые волосы старца. Одинаковые, удивительной чистоты и ясности, бирюзовые глаза. Голосом, еще не утратившим силы и бодрости, старец спросил:
Моим детям нужна помощь или добрый совет?
Рокти отвечала, сверкая улыбкой:
Расскажи нам, отец, кто ждет нас в Торжке?
Старик тихо засмеялся:
Откуда ж мне знать? В Торжке я не был, иду из Мглистого леса, от твоих сородичей. Рокти чуть сникла, сразу потеряв интерес. Хочешь расскажу, что ждет тебя, милая?
Рокти недовольно сморщила нос. Ответ на этот вопрос ее явно не интересовал.
А ты предсказываешь будущее, дедушка? Мне стало неловко перед стариком, и я постарался загладить смущение вопросом.
Дедушка? В светло-синих глазах плясали задоринки, сухая старческая ладонь опустилась на светленькую макушку мальчишки. Ну, пусть будет дедушка. Я вижу судьбу. Судьбаэто шелковая нить в челноке ткача. Надо быть ткачом, чтоб увидеть рисунок на ткани. А явсего лишь осевая нить.
Я молчал, чуя продолжение. Сзади послышались шаги Серого и невнятное бормотание Ясеня. Старик тихо гладил белые волосы мальчика. Рокти откровенно скучала.
Смотри вокруг. Осознай себя частью рисунка, и тоже сможешь увидеть. Ясень нагнал нас, наконец, перестук копыт смолк, но сзади все равно слышалась неясная возня. Я слишком внимательно слушал старика, чтоб обернуться и посмотреть. Чем больше нитей, тем хитрей узор.
Старик замолк, и я понял, что он сказал все, что хотел. Ясень тоже сообразил это:
Мне, отче! Предскажи судьбу мне!
Просьба вывела старика из задумчивости. Он поднял поникшую было голову, вновь улыбаясь.
Ну, молодец, твоя судьба светла как день. Я оглянулся на Ясеня. Тот смотрел с надеждой, нет-нет, да бросал косые взгляды на Рокти. Станешь ты лучшим охотником да следопытом, жена у тебя будет красивая да любящая, и детишекполные лавки. Век на родной земле проживешь, тем и будешь счастлив.
Рокти нахмурилась и, не прощаясь, тронула коня дальше. Рысью. Ясень же смог, наконец, подъехать к старику поближе.
Женюсь? Когда женюсь, отче?
Я отвлекся, когда почувствовал, как кто-то тронул меня за ногу. У стремени стоял мальчик. Он смотрел в глаза светло и ясно:
Что дано, то найдешь, даже речью он был похож на старца, возьми колечко, он протянул тусклый перстенек с ярким голубым камушком, здесь у тебя один друг и одна судьба, а темноты не бойся.
Я машинально принял кольцо, смешавшись, не зная что, сказать. Мальчик тихо стоял у стремени и смотрел, щуря яркие, как камушек на колечке, глазасолнце взошло высоко, и тени колышущихся листьев играли на его загорелом лице.
Идем, я вздрогнул, когда Ясень окликнул меня, и увидел, что старец уже скрылся почти в густом частоколе стволов, а мальчик бежит за ним по тропинкесверкают голые пятки, а на поясе звенят крохотные бубенчики.
Кто это был? Ясень, нимало не заботясь обо мне, послал коня рысью, Сумрак тронулся следом, и я почувствовал, что кожа, горящая там, где ее натерли джинсы, это всего лишь цветочки. Благо мне не пришлось повторять свой вопрос, Ясень ответил.
Странник. С учеником. Хорошие врачеватели. Это я точно знаю. Когда Шелест болел, я ездил на тракт и сам привез к нему странника. Наши старейшины, конечно, тоже толк в травах знают. Да только много ли соберешь травы разной на одном месте сидючи? А странники, те бродят по дорогам, под каждым деревом своему богу молятся.
А судьбу? Вопрос дался мне с трудом. Я пытался было привставать на стременах, но едва не потерял равновесие, и не скоро сообразил, как же мне надо двигаться, чтоб не свалиться наземь и не отбить седалище.
Ну судьбу, Ясень усмехнулся, амулеты они, конечно, лучше мастерят, чем судьбу предсказывают. Но бывает, что, как мне вот, укажут ясно: так-то, мол, и так, жить будешь долго и счастливо, либо опасайся падучей болезни да, болезни они хорошо видят.
Разохотившись вдруг, Ясень вновь пустился в воспоминания, и даже относиться ко мне стал иначе, хотя и не по-товарищески, но как к щенку, оставленному отбывшими в отпуск хозяевамии хлопотно, и отвязаться нельзя.
Рокти мы нагнали не скоро. Да и не нагнали бы, наверное, если бы она не поджидала нас на лесной опушке. Густой кустарник подлеска резко обрывался в степь, косо освещенную перевалившим зенит солнцем. Редко разбросанные рощицы в пару десятков берез да густые заросли терна виднелись поблизости. Дальше, почти у самого горизонта, угадывались возделанные поля. Я понял, что к вечеру мы действительно приедем в Торжок.
Иола охотится. Рокти заговорила, лишь когда мы подъехали к ней. Она зорко вглядывалась в чащу леса. Дальше нам не по пути, но Иола захотела показать тебе охоту, Никита. Я понял вдруг, что мне приятно снова услышать, как она обращается ко мне по имени. Она загонит для нас зайца или лисицу. Она подаст голос, как только поднимет зверя
Будто в ответ на последние слова раздался долгий, протяжный вой, в котором мне почудилось имя охотницы:
И-и-и-о-о-о-ла-а-а-а-у-у-у!
Вой, казалось, шел отовсюду, но Рокти уверенно направила лошадь влево.
Скорей!
Мы перешли на рысь, серыми тенями двигались вдоль кромки леса. Высокая трава задевала стремя с одной стороны, ветки, росшие здесь особенно низко, били по ногам с другой. Вой приближался и нарастал, и теперь даже я мог проследить его. Конь подо мной двигался ровно и мягко, я чувствовал, как перекатываются работающие мышцы и иногда по крупу проходит дрожь.
А-хр-р-р! захрипело вдруг рядом, и откуда-то сбоку, напролом, ломая кусты, кинулась наперерез волчица, гоня впереди длинную рыжую тень.
Рокти была уже здесь. Гикнув, она вдруг ожгла моего коня плетью, и тот рванулся вперед, в степь. Я пронесся галопом с десяток метров прежде чем кубарем слетел с седла. Падая, успел увидеть, как несущаяся рядом волчица вытянулась, подалась вперед, прыгнула длинно и, сбив рыжую с ног, покатилась, подминая под себя, рядом. Упав, наконец, на спину, я замер, не смея перевести дыхание. Сердце молотом бухало в ребра. С большим трудом мне удалось перевалиться на живот, сесть не получилось, и я стал на четвереньки.