Видать, очень им этот ребенок нужен, пан Станислав.
Видать
Он нахмурился, замолчал, а я вновь взглянул на портрет. Неужели этот, в испанском платье да с белым камнем в цепи, его батюшка? Вот уж поистине: не в отца, а в проезжего молодца!
А хорошо бы, пан Юдка, самим дорогу в иной мирок сыскать! Чтоб только мы об этом пути знали, а? Вот тогда и с дитем разберемсякому он там нужен да зачем.
Мог бы не говорить! Я сразу понял, почему пан Мацапура принялся пани Сале обхаживать. У той, понятно, свой интерес, да только нашего пана не проведешь! Аукнется ей ее белое платье! В нем и зароют, едва дорожка через Рубеж откроется!
Есть у меня думка, как толк наладить! А ведь у них там даже рушниц нет!.. Да, ты этого ребенка-то видел?
Видел, пан Станислав, удивился я. Только не разглядывал. Дите себеи дите!
Он вновь задумался. Выпустил клуб сизого дыма, качнул головой.
Ан не совсем! То, что пальцы на руках не по счетуладно. И не таких рожают! А вот сколько ему?
То есть? Что пан имеет в виду? удивился я. Гринь Чумак говорил: дите две недели как родилось
Две недели! Пан Станислав даже трубку отложил. Да ты бы поглядел сейчас на него, на байстрюка этого! Ему полгодане меньше! Скоро зубы резаться будут!
Полгода! Я вспомнил вопящий сверток на руках у пани Сале.
Полгода?
Был бы гоемточно перекрестился.
Кто же ты такой, Пленник?
А с братом его, пан Юдка, мы вот что сделаем. Утром человечишка прибежал из Гонтова Яра, поведал кой-чего. Тамошние лапотники совсем спятили. Хату, где тот хлопец жил, спалили, да мамку его из домовины выбросили
Как? Мне показалось, что я ослышался. Из домовины?
Выбросили и колом проткнули, а после тоже сожгличтобы с чертями не путалась да из могилы не вставала. Что с хлопов взять? Дурни! Вот мы про это чумаку и расскажем. Сам же говорил: лихой из него сердюк выйдет! Будет при братеда при мне!
Лихо пан Станислав задумал! Теперь чумак сам за шаблюку схватится.
Вот так! Как за Рубеж пойдем, его и возьмемвместо пса. Как думаешь, пропустят нас твои ангелы?
На этот раз я не удержалсявздрогнул. Пан Станислав усмехнулся, но усмешка почти сразу погасла.
Их можно подкупитьили напугать?
Подкупить? Пани Сале попыталасьна свою голову. А вот напугать
Рабби Шимон бар-Йохай когда-то прогнал Малаха-Разрушителя, осторожно начал я. Прогнали запретил возвращаться. Но яне бар-Йохай. И вы, пан Станислав, тоже.
А договориться? живо подхватил он. Ведь нужно же им чего?
Я закрыл глаза. Блаженны несведующие! Договоритьсяс кем? С чем? С громом, с молнией, с потопом?!
С Рубежными Малахами?!
На миг все словно сгинулои я вновь очутился в холодном мокром лесу у старой дороги на Умань. Заныли скрученные веревкой запястья, запершило горло от страшного, удушливого духа горящей заживо плоти. В глаза ударил ослепительный светярче пламени, ярче солнца: белый, проникающий даже сквозь закрытые веки.
Твое желание услышано, Иегуда бен-Иосиф! Да будет так! И знай, что жалеть уже поздно!
Ярина Загаржецка, сотникова дочка
Кровный соловый конь нетерпеливо переступал тонкими ногами, плохо понимая, чего ждет хозяйка. Горячие ноздри раздувались, копыта били в снег.
Ярина растерянно оглянулась. Вот еще одни сани, забитые добром, за санями бежит одуревший козленок, на руках у бабырыжая кошка.
Бегут!
С самого утра бегуткто в Полтаву, кто в близкий Харьков. Пустеют Валки!
Девушка покосилась на Хведира. Тот сгорбился, вцепившись здоровой рукой в конскую гриву. Конь словно чуялсвесил голову, глядя вниз, на истоптанный снег.
За этот страшный день парень почернел; у рта залегла нежданная складка. Гореи поплакать некогда.
Вот и еще сани, на них баба с двумя младенями. Муж тут жесидит на пристяжной в распахнутом тулупе.
Бегут!
Тело пана писаря привезли поздним утромпорубленное, с выжженными очами. Не ладно умер Лукьян Еноха! Остальных оставили в Хитцахв полусожженной церкви. И некому было оплакатьв селе не осталось ни души. Кто не погиб, порубленный, пошматованный, застреленный, тот сгинул, уведенный неведомо куда.
Погинули Хитцы! И теперь страх пошел по округе. Некому отозваться, некому стеной стать
Может, и вправду уехать? поневоле вырвалось у девушки. Хведир, что делать?
Бурсак мотнул головой, щека дернулась.
Пока батьку не поховаюникуда не уеду. Да и куда бежать-то? Зима! В лесуверная смерть, а в поленагонят.
Девушке стало стыдно. Бурсак в окулярах ее смелости учит! А ведь верно, учит!
Послышался дробный топот. Из-за угла вылетел Агмет на своем вороном, подскакал, махнул рукой.
Сюда идут, ханум-хозяйка! Я им сказал, чтоб шибко сюда шли! К тебе, ханум Ярина!
Единственный глаз татарина горел злым огнем. Агмет тоже не боялся. Не боялсяи первым сообразил, что делать надлежит. Ярина улыбнуласьверно! Пусть идут, разберемся!
Толпа уже вываливала на майданмужики, бабы, молодые парни, даже детишки. Впереди грузно семенил валковский выборныйтучный старик, умевший, как хорошо помнила девушка, лишь кланяться и поддакивать. Оттого и выборным поставлен!
Люди заполнили майдан, окружили всадников. Кто-то протянул руку к узде солового скакуна, но Агмет свистнул камчойи смельчак-невежа поспешил отшатнуться.
Панна сотникова! Чего делать-то? Скажи, чего делать? Пущай скажет! Скажет!
Чего там спрашивать? тут же отклинулись иные. Бежать! Бежать надоть! Из Минковки уже бегут, из Перепелицевки бегут!..
Ярина ждала. К горлу подступил страх, и она с тоской вспомнила батьку. Пан Логин Загаржецкий живо бы объяснил этим мугырям, чего делать надо. Но батька далеко, а бедавот она, рядом.
Она вновь взглянула на Хведира. Парень смотрел вниз, под конские копыта. Да, не вояка! Вот браты егоодин к одному, черкасская кость. Но они тоже там, на синем Дунае
Тихо! Ярина привстала в седле, рука с «корабелкой» взлетела к серому низкому небу. Тихо, панове-молодцы! Что орете, как жидовский кагал? Пришли слухатьтак слухайте, чего я скажу!
Гвалт стих, сменившись холодным, тяжелым молчанием. Десятки глаз смотрели на худую плосконосую девушку в серой кожушанке и черкасской шапке с белым верхом.
Ярина подождала, вдохнула холодный воздух.
Пора!
Что, обыватели валковские? Бежать вздумали? Волков по чащобам кормить?! Вы побежите, соседи побегути край запустеет. Для того ли прадеды ваши здесь засеки строили да татар в пень рубали? Неужто они трусов породили?
Ответом была тишина. Мужики прятали глаза, смотрели вниз, отворачивались.
Батька твой, панна сотникова, далеко, наконец бросил кто-то. Он на Дунае, а мыздесь. И татары здесь. Пан писарь погиб и все черкасы с ним. Кто Валки оборонит?
Верно, верно! откликнулись другие. Чего ее слушать, соплюху! Бежать надоть, бежать!
А ну цыть! «корабелка» вновь взлетела к небу. Трусов не держудорога скатертью! А кто не трус, меня слушай!
Ярина на миг замолкла, переводя дыхание и давая возможность перепуганной толпе прийти в себя. Соплюха? Пусть и соплюха, зато у нее кровь в жилах, а не гнилая водица!
Эй, панове-молодцы, обыватели валковские, мугыри да свинопасы, костерники да броварники! Хватит вам под перинами прятаться, в винницах страх заливать да по запечьям дрожатьждать, покуда татарский аркан не найдет! Кто смелыйиди со мной, Яриной Загаржецкой, дочкой сотниковой, наши Валки боронить! А кто трус, смелость взаймы бери и тоже иди! Или не деды ваши с паном гетьманом Зиновием Старых Панов под Пилявцами рубили да татар на Изюмском шляху гоняли? А не пойдетепо селам поеду да молодиц с рогачами наберу, а все одно: врагов в Валки не пущу! И в том слово даю крепкое, черкасское! Поняли меня?
Девушка задохнулась, рука с шаблей опустилась вниз. В горле першилоне иначе голос сорвала. Не беда, лишь бы услыхали!
Услыхали! Тишина сменилась гулом, но голоса теперь звучали иначе. Очнулись мугыри!
А сотником кто будет? Высокий парень в коротком, не по росту, кожухе пробился вперед. Не можно без сотника, панна Ярина!
Парень был знакомыйМиско Швец, из самой голоты. Год назад в черкасы просился, да не взяли. Какой черкас без коня?
Девушка задумалась. А и вправду, кто? Ни писаря не осталось, ни есаула, ни черкаса реестрового.
А хоть он, Ярина кивнула на мрачного Хведира. Роду он черкасского, и батька, царствие небесное ему, сотенным писарем был!
Хведир даже головы не поднялбудто не слыхал. В толпе засмеялись.
Не, не годится! Миско Швец взлохматил буйную шевелюру. Пусть пан бурсак покуда в писарях, как батька, походит. Ончеловек ученый, ему и писарем быть. Верно?
Толпа вновь загуделасогласно, дружно. Ярина облегченно перевела дух. Раз уж чины делить начали, значит, не побегут!
А сотником тебе быть, Ярина Логиновна, некому больше.
Девушка невольно покраснела, в висках застучала кровь. О таком и не мечталось. Не мечталось, не думалось. Куда там в сотники! Тут бы раз с батькой в поход сходитьи то не брали!
Девка она! послышался чей-то рассудительный бас. Девка славная, боевая, да один хрен: разве можно девку в сотники?!
Ярина только вздохнула. Все верно! Замечталась, дуреха!
И кто ж такое сказал? Миско резко оглянулся, хмыкнул. Да это мы всебабы, а онаединственный вояка на все Валки! Кто бежать хотел да хомяком в нору ховаться, а?
Рядом со Швецом уже собрались его погодки: крепкие, плечистые, один в один. Кое-кого Ярина помнила. Тоже из голоты, доброго кожухаи того нет.
Ярину Загаржецкув сотники! Слава! крикнул кто-то, и весь майдан дружно отозвался:
Слава! Слава! Не уйдем! Не сдадимся!
Ярина словно очнулась. Криком сотники не ставятся. Через день-другой из Полтавы наказного пришлют, но ждать все одно нельзя.
Теодор Лукьяныч!
Парень поднял голову, взглянул удивленно.
Поезжай в управу сотенную да всех волонтиров запиши, да амбар открой, где припас хранится, да погреб пороховой. Понял ли, пан писарь сотенный?
Бурсак подумал, кивнул. Ярина повернулась к Швецу.
А ты, пан Миско, при мне сотенным товарищем будешь. Проследи, чтоб на улицах порядок был, да чтоб не стреляли попусту. И об есаулах наказных подумай, вечером назначим.
А головы брить? поинтересовались петушиным фальцетом. То холодно, панна сотникова!
Брить, ясное дело! хором ответили ему. Голову брить, а чуприну оставлять да усы. И пшена с салом запасай, и ложку с казанком бери! Чай, теперь черкасне мугырь!
Ярина улыбнулась.
* * *
Зброи много, Яринка, Хведир устало вздохнул, откладывая гусиное перо. Да только старая вся. Рушниц справных нет, и янычарок нет. Булдымки, фузеи без пружин, флинты. Какие ржавые, какие без кремней. И шабли ржавые. Гармата есть, да только без ядер.
Здоровая рука сдернула с носа окуляры, парень повертел их, растерянно оглянулся.
Протереть бы! Подсоби!
Ярина выругала себя за недогадливость и взялась за окулярытереть до блеска толстые стеклышки. Ночь прошла, уже утро. Сделано немало, да вот поможет ли? Люди естьвосемь десятков записалось. Но только кто? Голотани коней, ни зброи, ни выучки. Только пятеро и служили, и то не в черкасах, а на востокев стрельцах городовых. Это ли войско?
И коней мало, Хведир вновь нацепил окуляры, заглянул в исписанный мелкой, красивой вязью лист. Восемь коней, настоящих, боевых, а остальныеклячи селянские, на них не поездишь.
Ничего, девушка заставила себя улыбнуться. Не в том сила!
Да, валковский обыватель воевать не обучен, зброя стара и коней боевых нет. Зато на всех въездах-выездах уже стоят рогатки, а за рогаткамихлопцы с фузеями. За околицами спрятаны секреты, чтобы враг внезапно не налетел, а пушку зарядили гвоздями да подковами. В упор ахнетдобре будет.
Я Миско Швеца в Минковку послала, да в Перепелицевку, чтоб народ поднимал, девушка присела к столу, бегло проглядела записи. Надо бы порох пощупать, а то пишешь«три бочонка», а что в тех бочонках
Бурсак что-то хотел пояснить, но не успел. Негромко заскрипела дверь.
Ханум-хозяйка! Говорить надо!
Агмет подошел к столу, расстегнул жупан, бросил недоверчивый взгляд на разложенные бумаги.
Зачем глаза портишь, бачка Хведир? Мой один глаз иметьлучше твоих два видеть!
Бурсак только руками развел. Агмет, не снимая шапки, присел на лавку, хлопнул широкой ладонью по колену.
В Хитцах был. Все смотрел, хорошо смотрел. Не наша это был. Не татары!
Ярина и Хведир переглянулись. Им самим не очень верилось в неведомо откуда взявшихся крымчаков. Из всех селян, что в Хитцах жили, уцелели трое; те, что сразу в лес убежали. Они и рассказали о татарах: и платье татарское, и луки. Стрелы Ярина сама виделаи не одну. Какие в стены впились, какие в телах холодных застряли.
Не наша, не татары! На мрачном лице Агмета промелькнула ухмылка. Шайтан умный шибко, да моя не глупее. Следы смотрелне наши кони! Заводных нет, а наша без заводных в поход не идет. А главноерушницы. Откуда у татар-крымчак рушницы? Наша с лук-саадак идет, наша рушницы йокнет совсем.
Значит, не татары, девушка поджала губы, задумалась. Кому же это быть?
Может, москали? неуверенно предположил бурсак. У них татар в войске много, и рушницы есть.
Кто бы ни был, Ярина поднялась, устало провела ладонью по лицу. Придутразберемся.
Сейчас сани приезжать, Агмет кивнул на дверь. От Дикого Пана приезжать. Бочонок пороха привозить, пять рушниц привозить. Бар якши!
Девушка удивленно покачала головой. Вот, значит, как? Ну, спасибо пану Мацапуре!
Они сразу назад уезжать, а двое тут оставаться. Тебя, ханум-хозяйка, видеть хотят. Я их велел караул стеречь, никуда не пускать.
Зачем? Они же помочь приехали!
Почему-то сразу подумалось о пане Юдке. Вот бы его сюда с дюжиной-другой сердюков! Никаких татар с москалями и на околицу бы не пустили!
Помочь? Татарин вновь усмехнулся. Знай наша этих «помочь»! Ханум-хозяйка и бачка Хведир пана Рио хорошо помнить?
Кого?!
На майдане собрались хлопцыне меньше дюжины, кто с мушкетом, кто с фузеей, а кто просто с пикой. Порох в небольшом, потемневшем от времени бочонке стоял тут же, прямо на снегу.
Ярина подошла, головой покачала:
Эй, кто старший?
Незнакомый безусый хлопец подбежал, стукнул древком пики в снег:
Наказной есаул Климко Чалый, панна сотникова!
Девушка вздохнула. И с такими воевать! Есаул сиволапый
Кто же порох так бросает? А ну-ка быстропорох в погреб, да запереть, да караул верный приставить! Гости где?
Там! Пристыженный десятник вздохнул, обернулся. Вона!
Хлопцы расступились. Ярина, все еще не веря, шагнула вперед.
Пан Рио? Да неужто?
Он?
Точно, он!
А еще точнееони.
На пане Рио был теперь не странный плащ и не бронь, а дорогой жупан и мохнатая шапка с синим верхом. И спутник приоделся. Этого тощего фертика с надменным лицом Ярина уже встречала. У хаты Гриня Чумака. На вороном коне ускакал фертик. Как его Гринь назвал? Крамольник, кажется? Да, точно, лекарь Крамольник. Ну и имечко!
Девушке захотелось протереть глазаили, еще лучше, перекреститься. Ну это же надо! Сами пришли!
Добрый вам день, панове! Или на суд приехали?
На красивом неподвижном лице пана Рио не дрогнул ни один мускул. Поклонвежливый, но не слишком низкий. Крамольник кланяться не стал, лишь подбородком дернул.
Пан Рио помедлил, затем шагнул вперед.
Добрый день, госпожа Ирина! Надо побеседовать поговорить обсудить.
Невидимый толмач вновь оказался на месте. Ярина покосилась на Хведира. Бурсак понял, прокашлялсяи медленно заговорил на странном гортанном наречии.
Пан Рио вздрогнул, быстро переглянулся с Крамольником.
Ярина усмехнуласьто-то!
На этот раз толмач не понадобился. Говорили долгои бурсак, и пан Рио явно подбирали слова. Наконец Хведир кивнул, повернулся к девушке.
А пошли в хату, панна сотникова. И вправду есть разговор.
* * *
От угощения гости отказались. Рио просто поблагодарил, а Крамольник не утерпелсморщил нос, отставив кубок с медом в сторону. Ярина невольно обиделась: славный ведь мед, ставленый! Хоть бы не морщился, невежа!
Мой друг к'Рамольлекарь, пан Рио впервые улыбнулся. Он считает, что здешние напитки очень опасны для здоровья.
И как вы это пьете? Крамольник вздохнул, покачал головой. Если хотите, госпожа Ирина, я сообщу вам рецепт состав