А что насчет Принца Веразета? спросила Миррима. Где он?
Он пьет вино из жимолости и играет в кости с друзьями, ответил инкарранец. В любом случае, в эти комнаты он не вернется, пока не наступит ночь.
Инкарранец повернулся к двери.
Последний вопрос, обратился к нему Боренсон. Имя у тебя есть?
Инкарранец взглянул назад, лицо его под капюшоном казалось белой маской. Света от огня было достаточно, чтобы его глаза блеснули красным.
Сарка. Сарка Каул.
Глава двадцать пятаяСамая чистая любовь
Поскольку дары невозможно получить, если они отдаются недобровольно, это должно означать, что именно чувствов гораздо большей степени, чем мастерство способствующего, создает ту прочную связь, которая соединяет Посвященного с его лордом.
К злому лорду Посвященного привязывает страх, но такая связь слаба, потому что Посвященный скорее выберет смерть, чем служение тому, кого он презирает. Жадность создаст более сильные узы, потому что те, кто продают свои свойства за золото, обычно очень хотят жить. Но нет сомнения, что сильнейшая связьта, которая создана любовью, ибо те, кто действительно любят своего лорда, не меняют своего решения, почувствовав укус печати силы.
Когда Чимойз очнулась от своих снов о крысах, солнечный свет потоком лился в открытую дверь винного погреба.
Ее била лихорадка, она никак не могла остановить дрожь. Тетя Констанс помогла ей подняться на ноги, и кто-то из горожанперед глазами у нее все плыло, и она не могла разглядеть, кто именно, отвел ее к дому.
Земля вокруг винокурни вся выгорела. Обручи от сгоревших бочек валялись повсюду. Грушевые деревья превратились в дымящиеся колья. Пламя выжгло все поля к западу.
Прямо у дверей ожидала повозка, и Чимойз увидела, что в ней лежат три человека, и их лица прикрыты одеялами.
Кто умер? с горечью спросила Чимойз; ведь она так старалась спасти каждого. Насколько она знала, умереть должен был только ее дорогой дядя Эбер. Кто в повозке?
Со всеми все в порядке, сказала тетя Констанс, в голосе которой слышалась горе. Все чувствуют себя хорошо.
Она пошла к дому, увлекая за собой Чимойз, а та была слишком слаба, чтобы спорить. В свое время она узнает, кто умер. Потом Констанс почувствовала удивление: главный дом уцелел. Но почти сразу она поняла: ветер отнес огонь к западу от винокурни, в ближние поля, где пламя все еще продолжало бушевать. Только это и спасло поместье и город.
Войдя в дом, Констанс промыла раны Чимойз холодной водой и положила на них припарки. Все утро Чимойз пролежала в лихорадке. Несколько раз она просыпалась от стука в дверь, а вслед за ним слышала женские голоса.
Мальчишка Фанчеров все-таки умер, говорила какая-то горожанка. Мы уж все испробовали, но он был слишком искусан.
Значит, уже девять, сказала Констанс, и голос ее прозвучал глухо.
Могло быть и хуже, вступил в разговор еще один голос. Если бы не король, мы все были бы мертвы.
Чимойз лежала, гадая, кому еще суждено умереть.
Вдруг она поняла, что думает: пусть это будет не Дирборн Хокс. Только не он.
Она знала, что это неправильно; она чувствовала себя виноватой уже за то, что просто подумала об этом, потому что желать, чтобы он выжил, значило желать смерти кому-то другому.
Но после битвы она обрабатывала его раныих было двадцать четыреи теперь не могла забыть, как он застенчиво улыбнулся ей и как в ответ неровно забилось ее сердце.
Ужасно, это ужасно, говорила какая-то старая женщина. У меня сердце разрывается, когда я о них думаю. Благодарение Силам, что Король Земли успел вовремя предупредить нас. Я только одного хочуотблагодарить его.
Мы его не скоро увидим, сказала тетя Констанс. Эбер вчера сказал мне, что надвигаются страшные события. Там, в Мистаррии, нынче ночью будет большой бой с опустошителями. Там тысячи опустошителей. Всех, кто может сражаться, позвали в Каррис. А те, кто не может, отдают дары Королю Земли.
Дары? переспросила старая женщина. Где?
В Замке Сильварреста. Люди стекаются туда отовсюду. Неделю назад король принимал дары в замке Гроверман, а теперь способствующие собирают Посвященных в Замке Сильварреста, чтобы передавать дары через векторов.
В самом деле? снова заговорила старуха. Неужели дела так плохи?
Тетя Констанс немного помолчала, и Чимойз показалось, что она слышит, как та качает головой.
Я слышала, как Эбер шептался с кем-то. Он говорил, чтобы держали оружие наготове. Король Земли сказал, если мы не победим в Каррисе
Чимойз с трудом сползла с кровати и какое-то время стояла, приходя в себя. До Замка Сильварреста не так уж далеко, меньше тридцати миль. У дяди Эбера не было лошадей, отмеченных рунами силы, но у него была лодка, а река Уай бежала через леса прямо к замку. Она знала, что раньше Эбер обычно отправлял свои бочки с вином вниз по реке, значит, там достаточно глубоко, чтобы лодка могла пройти.
«Если повезет, я доберусь туда за несколько часов», сказала она себе.
Она накинула дорожный плащ и тихонько выскользнула через окно. Она уже прокралась за домом и пересекала грязную тропинку, когда дверь отворилась. В дверях стояли тетя Констанс и ее старый друг Нэн Филдс.
Я не знала, что ты уже встала, окликнула ее Констанс. Куда ты собралась?
Чимойз обернулась и взглянула ей прямо в глаза:
В Замок Сильварреста, передать дар.
Констанс тут же захромала к ней через улицу, припадая на укушенную крысой ногу. Лицо ее было суровым.
Ты не можешь этого сделать. Ты и так слишком слаба. Подумай о ребенке!
Чимойз остановилась, разрываемая противоречивыми чувствами. Йом всегда была ее лучшим другом, и Чимойз очень хотела помочь ей хоть чем-то.
Есть такие дары, которые я могу отдать без вреда для ребенка, возразила она.
Должно быть, Дирборн Хокс услышал, как они разговаривают. Наверное, он весь день искал случая увидеть Чимойз. Он вышел из сарая, нахмурив брови.
Дирборн, останови ее! умоляюще сказала Констанс.
Молодой Хокс посмотрел на Констанс, потом на Чимойзи задумчиво кивнул.
В это время года воды в реке немного, сказал он наконец. Тебе понадобится помощь, если ты хочешь успеть до наступления ночи.
И с этими словами он повел ее к лодке.
Глава двадцать шестаяНебо за пеленой дыма
Есть много воинов, искушенных в искусстве ведения войны; но только глупцы не хотят учиться высокому искусству отступления.
Боренсон и Миррима покинули Иселферион с инкарранским Хроно Саркой Каулом в качестве проводника. В дверях стража отдала им оружие, а потом Сарка отвел их в подземную конюшню, где Боренсон нашел своих лошадей. В столице сейчас находилось много инкарранских лордов, и Сарка без труда подыскал хорошую лошадь и для себя.
И так эти трое выехали на утренний свет из Иселфериона, а город мирно спал, и никто из инкарранцев не ведал, что на ноге Боренсона сумрачно мерцает Руна Воли. Боренсон знал, что путешествие недолго будет таким легким.
Он понимал, как только инкарранцы поймут, что произошло, они немедленно снарядят легион бледных воинов в погоню. И они убьют не только его, но всякого, с кем он разговаривал.
Но пока они ехали за Саркой по пустынным дорогам, никакой погони за ними не было. Вокруг лежали пустые поля, засеянные и прополотые, и странной казалась их пустота; не было видно ни обрабатывающих поля крестьян, ни домов, ни амбаров. Единственным признаком того, что эти края все же обитаемы, были сверкающие на утреннем солнце стелы, которыми был отмечен каждый город.
Боренсон и надеяться не смел на такой прекрасный исход. Сарка Каул вел их заброшенными дорогами, пока они не добрались до тенистого леса, под пологом которого порхали крылатые ящерицы, охотясь на комаров и мошек.
Только однажды их попытались остановить. Когда они приблизились к подножию гор Алькайр, темная фигура помчалась в их сторону. По стуку подков было ясно, что это лошадь, отмеченная рунами силы, с большим количеством даров; Боренсон, оглянувшись, заметил мелькнувшего среди деревьев всадника.
Я его подстрелю, жестко сказала Миррима, когда они подъехали к большому лугу. Все утро она держала свой лук наготове и теперь остановила коня, спешилась и шлепнула копя по крупу. Тот помчался следом за Саркой и сэром Боренсоном по лугу, покрытому такими нежными белыми цветами, что в свете солнца они сверкали, как льдинки.
Сарка Каул, скакавший первым, был уже у растущих на краю луга деревьев, когда их преследователь выехал из леса на другом краю поляны. Инкарранский принц старался держаться в тени, его кроваво-красная одежда развевалась за ним, словно крылья. Его конь был черным как ночь. Он успел сделать всего несколько шагов, как вдруг Миррима вышла из-под кривой сикоморы и послала в него стрелу.
Всадник вскрикнул и, пригнувшись, вонзил шпоры в бока коня. Боренсон отчетливо видел белые гусиные перья стрелы, вонзившейся в спину всадника.
Черный конь споткнулся и завертелся на месте. Всадник сыпал проклятиями, одновременно стараясь заставить коня скакать прочь и самому не выпасть из седла.
Боренсон подъехал к раненому всаднику. По длинным серебряным косам он опознал в нем Принца Веразета. Он почти лежал в седле, вцепившись в шею коня, а между ребрами у него торчала стрела. Миррима попала ему почти прямо в сердце. Его лошадь плясала на месте, испуганная замахом крови.
Сарка Каул двинулся вслед за Боренсоном.
Кур ас! Кур ас! Помогите! бормотал принц.
С удовольствием, сказал Сарка Каул, посылая коня вперед.
Он схватил принца за волосы и вонзил меч ему в спину. Потом он одним плавным движением сбросил тело на землю и подхватил поводья коня.
В этот момент появилась Миррима, бегущая к ним через луг.
Он мертв? спросила она, хотя все и так было ясно. Она стояла над нимс луком в руках, со стрелой наготове.
Он мертв, ответил Сарка Каул.
Но Ты же знал его ребенком, видел, как он рос недоуменно сказала она.
Да. И много раз я хотел положить конец его ничтожной жизни, прошептал инкарранец. Вот, возьмите его лошадь. Она может пригодиться. У нее много даров зрения, чтобы на ней можно было ехать в темноте.
И это все? спросил Боренсон. Они послали за нами в погоню только одного человека?
Сарка Каул хмыкнул:
Похоже, что так. Политика Инкарры очень запутанная. Король Криометес уже давно состоит в секретном союзе с врагами Короля Штормового Предела, так что Веразет вряд ли осмелился бы раскрыть тайны своего отца. Их преступление против вас должны были держать в тайне от короля. Даже своим друзьям Веразет не мог рассказать о случившемся, ведь тогда он выглядел бы дураком, над которым взяли верх живущие при дневном светелюди, которых принято считать низшей расой. У него и в самом деле был только один выход. Он должен был сам поймать вас. Только в этом случае у него был шанс отомстить за свою семью и сохранить честь. И потому он отправился в погоню тайно, днем, что было весьма глупо, и унес свою тайну в могилу.
Мирриму, казалось, не убедили его слова:
Так или иначе, давайте убираться отсюда.
Она оттащила тело принца с дороги и спрятала его под деревьями, в двух сотнях ярдов в глубине леса. Затем она вскочила на черного жеребца, с минуту успокаивала заплясавшего под ней коня и двинулась вперед.
* * *
Путешествие через горы Алькайр оказалось недолгим. Белоснежные склоны сверкали на солнце, воздух был прохладным, и лошади бежали быстро.
Они скакали вверх среди острых пиков, по дорогам, которыми почти никогда не пользовались люди, пока наконец, не приблизились к инкарранским укреплениям. Ледяной ветер нес с гор снежную пыль, и теперь они ехали, словно в густом тумане.
Дорога зигзагами спускалась к подножью. Чтобы миновать крепость, Сарка Каул направил коня вверх по склону и ехал до тех пор, пока не выбрался на верхнюю дорогу. Даже для отмеченных рунами силы лошадей это была нелегкая работа.
У самой вершины горы, у страшной скальной стены, Сарка Каул и Миррима крепко зажмурились, а Боренсон повел лошадей. Дрожь охватила его, когда они проезжали в тени ворот, но вскоре все трое уже мчались при свете дня вниз по заснеженным склонам.
При таком ярком свете Сарка почти ослеп. Боренсон внимательно следил, не появятся ли инкарранцы. Сарка опасался, что Штормовой Король Зандарос и его люди могут стоять лагерем на дороге, прячась в болотистых низинах. Но нетронутый снег свидетельствовал о том, что минувшей ночью здесь никто не проезжал, и Сарка наконец решил, что армия Зандароса находится где-то на дорогах Инкарры, далеко к западу, и оттуда начнет двигаться на север. Таким образом, Штормовой Король избежит людных больших дорог в Мистаррии, проделав большую часть пути по необитаемым краям.
Судьба Рофехавана его мало беспокоит, поделился он своими мыслями с Боренсоном, но он знает, если опустошителям удастся победить вашу страну, его собственному народу придется сражаться.
Солнце казалось огромным драгоценным камнем, плывущим в каком-то далеком море, и Боренсону никогда не доводилось видеть его таким огромным. На севере низкие облака, как плащ, окутывали зеленые поля Мистаррии.
Так они ехали, подгоняя лошадей, вниз через Батенн и снова вверх по дорогам через топи Фенравена. Конь Веразета был стремителен и неутомим и вез Мирриму, не выказывая неудовольствия. Боевой конь Боренсона и белая кобыла Мирримы уставали быстрее; но Боренсон не давал им выдохнуться, меняя коня, как только чувствовал, что тот начинает покрываться пеной. У Сарки Каула был королевский конь с шерстью необычно яркого красного цвета.
На юге Инкарры их называют кровавыми конями, рассказал Сарка, и они очень ценятся за способность видеть в темноте.
Его конь шел последним, явно не очень довольный тем, что приходится ехать при дневном свете. Проезжая мимо городов и селений, Сарка Каул низко опускал голову, глубокий капюшон скрывал его лицо, а пара черных перчатокруки, но даже если бы кто-то из жителей Мистаррии заметил, что он похож на инкарранца, никто не пустился бы в погоню.
Ранним вечером они проехали Фенравенские топи и повернули на запад, и теперь путь их пролегал вдоль дороги опустошителей.
Весь горизонт был охвачен пожарами, и в мутном воздухе дым казался необычно черным. Он поднимался к небу огромными столбами, которые были видны за много миль. Боренсону эти столбы казались похожими на виноградные лозы, растущие шпалерами на крутом каменном склоне. Наверху легкий ветер разгонял их и нес на восток легкую дымку, и это было похоже на усики виноградной лозы, цепляющиеся за садовую ограду.
На дороге начали появляться беженцы, спасающиеся от надвигающейся войны. Боренсон обратил внимание на молодую женщину, правящую повозкой, запряженной волами. На куче сена за ее спиной спали четверо ребятишек. Еда и одежда были увязаны в большие узлы.
Вскоре беженцы стали встречаться чаще: старуха на костылях, молодая женщина с младенцем на руках. Но совсем не было мужчинни стариков, ни молодых; никого старше одиннадцати или двенадцати лет. Даже хромые и калеки не бежали из Карриса.
Дыма было очень много. На двадцать миль вокруг он висел над головой, как свод, а Боренсон, Миррима и Сарка подъезжали все ближе и ближе к столбам дыма. С неба начал сыпаться мелкий пепел.
Боренсон остановился у ручья недалеко от брошенной фермы, чтобы напоить лошадей, и увидел толпу женщин, которые выглядели слишком изможденными, чтобы двигаться дальше.
Когда начались пожары? спросила Миррима, кивнув в сторону клубящихся на западе облаков.
Рыцари Справедливости запалили их вчера перед рассветом, ответила старая женщина. Они едут прямо перед опустошителями и поджигают все, надеясь замедлить движение орды.
Насколько Боренсон знал Рыцарей Справедливости, они наверняка делают что-то большее, чем просто поджигают. Опустошителей проще истребить в открытом поле, чем из-за крепостных стен. Главный Маршал Чондлер должен был организовать вылазки против опустошителей.
Вы видели саму орду? спросил Боренсон. Можно ли оценить, насколько она велика?
Последний раз, когда орда выступала против Карриса, она насчитывала больше семидесяти тысяч опустошителей. Сарка говорил, что сейчас может быть больше миллиона, но в это трудно было поверить.
Старуха снова заговорила:
Их не пересчитать. Линии опустошителей тянутся на сотни миль, как черная река, и орда так велика, что другого края ее не видно.