Коля, как ни странно, держался молодцом, лучше, чем я. Все делал сам. И в Караульное съездил договориться с иереем об отпевании, и на кладбище сходил на счет места узнать, и автобус для похорон нашел. С соседками условился про поминки; кто на стол поможет накрыть, кто обмывать будет. Оно может и лучше, так ему времени на раздумья не оставалось.
Саша разрывался между мной и братом. Я видела как тому тяжело и старалась сделать так, чтобы не быть одной. Тогда он охотнее оставлял меня и отдавал всю свою поддержку Николаю.
Когда поминальная трапеза закончилась и последний человек покинул дом, мы собрались на кухне за столом. Коля принес траурную фотографию и поставил на подоконник, смотреть на нас.
Почему ты не забрал ее домой? спросил Саша. Почему оставил лежать здесь?
Это и есть ее дом, вздохнул Коля. Другого, она не знала.
Все же
Нет, мы это уже обсуждали, обрубил Николай. Она любила этот мир, любила этого Бога, любила эту землю. И я хочу, чтобы вокруг Лии, было то, что ей нравилось, а не мифическая родина, которая предала ее, отняла воспоминания, а под конец и саму жизнь.
Прости.
Ничего, я знаю, что тебе не понять. Ты не жил, так как мы. Мужчина поднялся и подошел ко мне. Не кори себя Лаари. Это не твоя вина. Он похлопал меня по плечу. Просто ее время пришло еще тогда на лестнице. И тебя не должно было быть рядом. Ее время пришло раньше, чем хотелось бы, вот и все, договорил Коля и он оставил нас одних.
Как же он теперь? спросила я.
Не знаю. Саша пожал плечами. В моем мире, он бы ушел за ней.
Он же не покончит с собой? охнула я.
Нет, что ты. Убивать себя не принято, удивился мужчина и добавил. Это в нашем мире, а в этом не знаю.
Разве исход за любимым, не то же самое самоубийство? возразила я.
Нет, конечно нет. Исход это не смерть, это возрождение. Это новая, другая жизнь. Жизнь в памяти.
Я не понимала. Для меня жизнь определялась наличием материальной оболочки с которой ты себя отождествляешь. Даже если предположить, что возможно существование чистого разума, без тела, разума самодостаточного, самосознающего, обладающего индивидуальностью, на кой черт ему понадобится смертная оболочка, ограничивающая выражение во всех отношениях? Тело надо кормить, поить, оно болеет, стареет и вообще требует к себе очень много внимания.
Разве жить в памяти, значит здесь и сейчас? Разве ты сможешь придумать или сделать что-то новое, что-то чего никогда не было? Память состояние консервации на мой взгляд. Как кильку в банку засунули, она вроде и есть, и нет.
Ты не понимаешь.
Не понимаю, согласилась я, Объясни!
Исходэто продолжение жизни. Пусть не в этом месте и времени, пусть не сейчас. Скорее ты существуешь везде сразу. А часть тебя возродиться в ком-то другом, когда придет время, возродиться кусочком твоей крови, твоей сущности. Да, Саша умел запутывать. Или это мне, еще не причастной к их культуре, все кажется таким сложным.
Мы замолчали. Что тут можно сказать? Принимать решение за другого человеканеправильно, даже если вы не согласны с его выбором. Вот что хорошего принес мой собственный? Я спасла Лию тогда в погребе, но для кого? Для нее или для себя? Сейчас склонна думать, что для себя. Хотя и это тоже неправильно, имея возможность помочь, разве можно поступить по-другому?
Опять вопросы, вся жизньсплошные вопросы. Когда то в детстве, один мой друг шести лет, серьезно так сказал, посмотрев на стадо буренок. «Эх, если бы я был коровой»! И сейчас я, наконец, его поняла. Быть коровой, это так просто, с нашей человеческой точки зрения. Жуешь траву, даешь молоко, а все остальное тебе предоставляют; и загон от непогоды, и охапку сена с холодный зимний день, и воды напиться. И не поругает тебя никто за ошибки и ужина не лишит. Эх, если бы я был коровой! Чем вам не мечта?
Так мы и сидели некоторое время, задумавшись о своем.
Что будет потом, после перехода? наконец спросила я.
Самого перехода я не боялась, меня страшило будущее в целом. И больше всего смогу ли остаться самой собой?! Те способности, которые просыпались во мне, по большей части я воспринимала как нечто чуждое для себя, инородное. А если правильно оценивала ситуацию, то это только малая часть того, что скрыто внутри. Взять хотя бы сражение с хомисидами. Да и какое это сражение. Я лишила жизни несколько человек, причем не прилагая особых усилий и не задумываясь. Просто контроль над ситуацией взяла какая-то часть меня, для которой размышления о справедливости или несправедливости суда над кем-то не имели значения. Она просто действовала и все. Последствия не играли роли. Хоть основной ее задачей и являлась защита, (я надеялась на это), все же убийство разве не перебор?
С другой стороны, как бы поступили они, закончись моя попытка неудачей? Точно не с миром отпустили бы. Быть реалисткой, значит согласиться, что в той ситуации выбор был простой; либо тылибо тебя.
Как мы будем там, я не понимаю? Насущный вопрос, терзающий меня уже долгое время. И не только, как мы там будем, но и как оно там вообще. Несмотря не все старания, в голове у меня не существовало четкой картины этого мира. Сложно, когда хочешь не хочешь, а упираешься на знакомую реальность. А моя вселенная была техногенной, со всякими там радиоэлектронными приборами и вычислительной техникой, автотранспортом и т. д. Даже на острове, пусть мы жили максимально приближенно к природе, структуру действительности это не меняло. Сейчас же мне предстояла полная смена мировоззрения. И это не укладывалось в голове.
Еще студентами, на отделении философии, мы рассуждали о возможных путях развития мира, включая в свои построения различные допущения. Одним из них было наличие магии и нашем мире. Но даже в теории преодолеть стереотипы мышления не удалось. Нас все также клонило к рыночным отношениям, только теперь индивид платил за желаемые блага не корпорации, а магу. В итоге ничего не изменялось.
Что ты молчишь?
Я пока не знаю, Лаари, пока не знаю. Саша обнял меня. Но ты не должна бояться. Я буду с тобой.
Я кивнула. Вот только бояться тут надо не мне, а меня.
Часть вторая: Темная
Озарение приходит неожиданно. Само ли, с чьей-то помощьюно всегда как снег на голову. Бывает бьешься, бьешься над задачей, и ни как. Решение ускользает, хоть ты тресни. А потом, бац, и точно знаешь, что нужно сделать. Так меня волновал вопрос избранности и как с этим быт? Ответ на эту проблему, упрямо играл со мной в кошки-мышки уже долгое время. И чтобы разобраться, требовалось вмешательство со стороны.
Глава 9
Помните фильм «Телепорт» про неблагополучного подростка, путешествующего через пространство? Переходэто примерно также. Хлопок, и ты выныриваешь в другой реальности. Вот я и вынырнула непонятно где, держа за руку Колю. Еще мгновенье назад стояла посреди зимы, а теперь нахожусь в сточной канаве, судя по запаху.
Да, Николай решил отправиться с нами. Сказал, что этот период его жизни окончен. Все что держало его на земле безвозвратно ушло, и теперь только моя персона и данная им клятва имеют значение. Вот такие дела.
Где мы? Воняло просто отвратительно, и мне никак не удавался полноценный вдох.
В катакомбах Умбра, ответил Коля.
Под землей? Я зябко поежилась, представив, что нахожусь под тоннами грунта. Не люблю чувствовать себя в ловушке. А катакомбыопределенно ловушка. Что мы тут забыли? И где Саша?
Нам с тобой лучше оставаться незамеченными. Чем меньше народу знает о тебе, тем лучше. Надо думать, что они обо всем договорились без моего участия. О том, что Шеона должен сегодня вернуться знают многие. Ему необходимо показаться, чтобы не привлекать внимание.
Ладно, хорошо, раздраженно фыркнула я. Шовинисты. Что дальше?
Дальше мы пройдем под городом, выйдем в вековой лес и будем ждать брата.
Тогда пошли быстрее, сморщилась я. Здесь дышать нечем.
Коля рассмеялся и потянул меня за собой. Хорошо что мы держались за руки. Собственно мое сияние являлось единственным осветительным «прибором» в этой дыре. Оказывается, удобно иногда побыть лампочкой.
Мы пробирались по хитросплетениям тоннелей. Я перестала ориентироваться уже после третьего поворота и удивлялась тому, насколько уверенно чувствовал себя мой спутник. В подземелье было тихо, сыро и темно. Под ногами хлюпала вода, и за шиворот то и дело попадали срывающиеся с потолка капли. Оставалось надеяться, что не помои.
Отличные декорации для фильма ужасов. Даже додумывать ничего не надо. Только «чужого» или «хищника» запустить и кассовые сборы обеспечены. А мы в главных ролях с воплями бегаем в потемках, натыкаясь на стены.
Долго нам тут плутать? Мне не терпелось выбраться наружу.
Не очень.
И правда, после пары сотен шагов воздух посвежел. Я даже заулыбалась в предвкушении. Наконец-то не буду чувствовать себя заживо погребенной. Не сговариваясь, мы пошли быстрее. Еще один поворот и тьма вокруг рассеялась, впереди наметился выход. Завидев его, Коля остановился.
Смени одежду, посоветовал он.
Я окинула его критическим взглядом. Привычные джинсы и свитер испарились. На мужчине красовалась туника до середины бедра, прихваченная на талии широким поясом с железной бляшкой, обтягивающие штаны и длинный до пола плащ с капюшоном. На ногахвысокие коричневые башмаки на шнуровке.
Хм, здравствуй Средневековье, пробурчала я, принимаясь за копирование. Вскоре мы выглядели как Чип и Дейл, разве что я пониже и постройнее. Так сойдет? Настала очередь Николая меня разглядывать. Постепенно его глаза все больше округлялись.
Ты не могла бы придумать что-то более женственное? наконец спросил он.
А что не так?
Ну, это мужская одежда. Пожал плечами
И? я начала раздражаться. Можно подумать, что вместе со сменой облика ему и мозги промыли. Раньше тебя не смущало, что я брюки ношу.
Ладно, как знаешь, отмахнулся он. Я всего лишь хотел, чтобы ты была как все.
Я твоих всех видела что ли? Сейчас как нацеплю платье с кринолином, которого у вас знать не знают, будет тебе как все, бурчала я себе под нос, следуя за Колей. Так мы и добрались до выхода.
Как он и говорил, выбрались мы посреди леса. И определение «вековой» ему подходило на все сто процентов. Стволы были такие огромные, что даже три человека, соединив руки, маловероятно смогли бы обхватить их.
Вот это да, выдохнула я, задрав голову. В такой компании чувствуешь себя малюсенькой и настолько незначительной, что даже словами не передать.
Впечатляет, согласился с моим возгласом Николай. Каждый раз, когда вижу, дух захватывает.
Еще бы.
Я рассматривала зеленое море над головой. Казалось, что небо сменило цвет. Зелень была такая густая, что сливалась в единое покрывало, не пропуская даже кусочка голубизны. Складывалось впечатление, будто лес объявил бойкот солнцу и, не желая выдавать никому свои тайны, предпочитал полумрак.
Они такие высокие!
Это священные деревья, как и весь лес собственно. Считается, что он был посажен первыми вуглус, пришедшими на эти земли из-за моря скорби. Эту историю я еще не слышала. В великом переходе выжило мало людей, кого болезни сморили, кого воды призвали. Из сотни кораблей до места добрались всего десять. В память о погибших родственниках, любимых, детях, выжившие посадили тысячу фагусовых деревьев. Многие верят, что раз в год в этом лесу можно встретиться и поговорить с ушедшими, а деревья являются проводниками сущности.
Я закивала. Почему бы не поверить, когда перед тобой сотни благородных буков высотой почти с девятиэтажку. И не в такое поверишь.
Что за переход? Саша мне не рассказывал?
Когда-то давно наш народ жил гораздо севернее за большой водой. Изначально все мы обладали сущностью в равной мере. Так говорят легенды. Затем, что-то изменилось. Все чаще стали рождаться дети с меньшим количеством силы. Но на это мало обращали внимания, до тех пор как дочь главы клана не смогла почувствовать зова крови. Это был конец знакомого мира. Первый вуглус без сущности. Тогда забили тревогу, но выяснить точную причину так и не смогли. Тем временем, подобных детей становилось все больше. В итоге количество ущербных, так их называли, превысило количество полноценных. Образовалось государство в государстве. Ущербные построили собственные города, создали свои органы управления и контроля. Появились и первые недовольные. Нас стали бояться и ненавидеть. Считалось, что полноценным все достается легко, завидовали. Восстание поднималось за восстанием. За нами принялись охотиться. Сначала втихую, затем уже открыто. Жизнь стала невыносимой. Тогда совет амикалисов решил покинуть насиженные земли. Так оставшиеся шесть кланов покинули родину и поселились здесь, чтобы создать новый мир.
Я так понимаю, успешно?!
Не совсем. Да мы выжили, и в первое время все шло хорошо. Было решено, что связи должны заключаться только между представителями светлой и темной стороны. Предполагалось что ущербность следствие внутриклановых соединений. Помогло на какое-то время. Правда, из-за этого союзов стало меньше, сердцу ведь не прикажешь. Но затем старые проблемы вернулись. Пока в меньшем масштабе, но все же.
И как поступают с ущербными? спросила я сквозь зубы. Слово мне ужасно не понравилось, учитывая, что для меня отсутствие силы вполне нормальное состояние.
Сейчас по отношению к ним проявляется большая терпимость, чем раньше. Тогда их изгоняли из городов. Мол, как хотите, так и живите. Сейчас стали создавать особые кварталы, где они могут поселиться, если хотят. Им оказывается помощь в производстве и возделывании земли. Создана специальная коллегия, включающая представителей различных ветвей сущности, чтобы охватывать все сферы жизнедеятельности. Пока этого достаточно, в область конфликтов еще не перешли.
Понятно, я задумалась, какого это, жить в мире магии и ей не обладать?
Но мы все равно слабеем, продолжал Коля. Многие представители кланов почти ни на что не способны, только разве на трансформацию. Самое простое действие. Поговаривают даже, что Амалирр решился на разделение вовсе не из-за Тиалас, а для того чтобы оправдать введение высылки за грань. И я склонен с этим согласиться.
Почему? Что в этом такого особенного? Стерли память и выставили?
Не так просто, возразил Николай. Проводится обряд изъятия сущности, в результате которого и память теряется. Говорят, что эти силы заключают в кристаллы, а когда ребенок не чувствует зова крови, передают ему. Но я сомневаюсь. Я приподняла брови, взглядом интересуясь почему? В последнее время некоторые стали значительно могущественнее, чем были.
Так за разговором, мы пробирались сквозь лес. Что он неестественного происхождения было заметно. В высадке деревьев наблюдалась определенная симметрия, хоть и нарушенная местами разросшимся кустарником и порослью молодняка. Следы человеческой деятельности повсюду бросались в глаза. Старые высохшие ветки, спиленные и заботливо сложенные в кучу, возможно, приготовленные на вынос. Подвязанное и огороженное молодое деревце, чтобы дикие животные ненароком не затоптали. Все говорило о том, что место посещаемо и любимо.
Кто здесь за всем приглядывает? поинтересовалась я, указывая на зону спила замазанного чем-то белым.
Испокон за состоянием леса следят лесовики из клана Солнечного света. У них там, Коля махнул рукой куда-то влево, на опушке целое лесничество отстроено. Десяток постоянно дежурит, даже сейчас. С начала раздора лес был признан нейтральной территорией, слишком много он для всех нас значит. Тут может находиться, жить, прятаться любой, кто захочет, и его не тронут. Не посмеют. Осквернить вековой лес, нет страшнее греха. Считается, что если кто-то в нем поступит не по совести, лес зачахнет и принесет проклятье всему нашему роду.
Теперь понятно, почему мы здесь, рассмеялась я. Более надежного места не придумаешь.
Это точно, усмехнулся мужчина. Даже если встретим кого, лишних вопросов задавать не станут.
Удобно. Где мы будем дожидаться блудного сына?
Думаю у реки. Там есть небольшая сторожка для отшельников и тех, кто приходит на поклон.
На поклон?
Я рассказывал, чтобы поговорить с ушедшими.
Коль, начала я, хотела спросить, сколько продлится ожидание Саши, но он резко остановился. Я даже вздрогнула.