Здесь я немного лукавлю. Просто хочу слегка облегчить свою миссию Но это нисколько не противоречит Велению.
Пусть будет так, с поразительной охотой соглашается старик.
И посохом вталкивает в каменный круг одного из своих спутников. Не того, гладколицего, а другого, коренастого, с короткими волосами на голове и на лице.
Не-е-ет!!! в ужасе вопит тот, застигнутый врасплох.
Измещение.
Я обрываю этот крик просто закрыв свой рот.
Теперь это мой рот, и мое тело.
Сильное, обросшее мускулами и посеченное боевыми шрамами тело. Кстати, кое-какие из этих шрамов побаливают от холода и сырости. А между лопаток чешется. В пятке трещина. Низ живота горячо и сладко ноет, отзываясь на женское присутствие. Все это даже забавно.
И у меня есть имяАгнирсатьюкхерг и есть прозвищеЗмееглавец. Здесь все имеют прозвища, даже короли Я начальник королевской стражи, и это я стоял в карауле, когда король Итигальтугеанер Свирепец вошел в свою спальню, отослав прочь постельников и постельниц, и заперся изнутри.
Уже тогда я знал, что король не выйдет из спальни.
Я смотрю на ветхого колдуна Свиафсартона и на принцессу Аталнурмайю Небесницу, и страх, застывший на их лицах, меня потешает. Любопытно, как они себе все представляли? Что я вытяну им утраченного короля из своего рукава, как мошенник игральную карту? Определенно они не предвидели никаких иных отвратительных ритуалов, помимо самого Воплощения. Они полагали, что вернут меня к жизни, и все тотчас же разрешится, словно бы по волшебству.
Во всяком случае, принцессочка, эта глупенькая смазливая киска, наверняка так и думала.
Старый хрен Свиафсартон, точнееСвиафсартон Страхостарец, наоборот, надеялся исполнить сокровенный ритуал, никаких ощутимых результатов, как водится, не достичь и с чувством исполненного долга отправиться спать. Все эти трели на тему «ах, правитель мы потеряли нашего любимого правителя верните нам правителя» на самом деле его нимало не заботили. А заботили его единственно застарелая болячка в заднице, жжение в желудке и чесотка между пальцев ног.
(Отрадно узнать, что я не утратил еще некоторые свои качества из предыдущего Воплощения. Тогда воспринимать телесное благополучие собеседника было необходимо для исполнения Веления. А теперь? Даже не знаю)
Но вот за каким бесом за ними увязался начальник стражи то бишь я?! Я-то на что рассчитывал? Ну, конечно, служебный долг, сопровождение царственной особы, то-се
А по-моему, ты был просто самонадеянным ослом, Агнирсатьюкхерг Змееглавец! Изволите видеть: питал надежду, что все обойдется.
Что старый хрен Свиафсартон содеет пару-тройку своих обычных фокусов, дабы произвести впечатление на киску-принцесску, тем самым сохранит лицо и с маразматически глубокомысленным видом объявит, что-де высшие силы равнодушны к злополучиям королевства.
Что киска-принцесска вздохнет, может быть, поплачет-погорюет и утешитсяв сильных объятиях настоящего мужчины.
А на престол взойдет новый правитель эх, вот знать бы кто.
Ну и дурак же ты был, Агнирсатьюкхерг, поделом же тебе! Былпотому что от тебя уцелела лишь оболочка. И эта оболочка, со всеми ее знаниями, со всеми тайными мыслями и помыслами, теперь досталась мне. И я намерен употребить ее для достижения своей цели с наибольшей пользой.
Впрочем, Змееглавец многого не знал и не стремился знать. Кто мало знает, тот долго живет. Вот, к примеру, нищеброду с выгребных ям Охифурха как бишь его?.. Ульретеогтарху тоже мне, имечко! как у благородного!.. а прозвище вполне подобающееГовенная Морда по слухам, недавно пошел восьмой десяток, если молва не врет, явился он неведомо откуда лет десять назад, ни черта-то не знает, кроме своей помойки, а живет-коптит и в ус не дует Хотя если взять того же Свиафсартона: уж столько знать, сколько он знает, никакой головы не хватит, а годков ему, пожалуй, что и побольше будет, чем Говенной Морде, а ведь туда же, живет-коптит, трех королей пережил и Итигальтугеанера Свирепца, поди, тоже переживетесли, конечно, не сыщет при помощи вызванных из самой преисподней черных сил!..
Тот, кто посулил ему, Агнирсатьюкхергу, возвышение при дворе, чертог в Хумтавебогатой северной части города при жизни и курган в сто локтей высотой в Долине Королей после смерти, благоразумно сохранил свое лицо в тени, но оставил свой личный знак в подтверждение твердости слов и дел. Где тот знак хранится, отныне ведомо только мне. От дуралея Агнирсатьюкхерга всего и требовалось, что проследить, дабы шум и крики, доносившиеся из королевской спальни, не достигли сторонних ушей
А и не было никаких криков! И шума особенного не было. Тому два свидетеля имеютсястарший мечник Лиалкенкиг по прозвищу Плешивец и копьеносный сотник Когбосхектар по прозвищу Без Прозвища. Втроем стояли, втроем слушали, втроем и перед синклитом жрецов оточлись, слова друг друга крест-накрест подтвердив возложением рук на алтарь Мриосианза и пролитием крови в чашу Ийдебгеттаура. Сволочь жрец, глубоко секанул мою ладонь своим кинжалишком А доносились ли из спальни короля крики, голоса либо иной какой шум? Нет, не доносились. А выходил ли король из спальни своими ногами либо влекомый неким третьим лицом или же группой лиц, по своей воле или по принуждению? Нет, не выходил. А замечено ли было входящим в спальню короля некое третье лицо или же группа лиц, из числа тех, кому это не приличествует ни по чину, ни по степени родства, либо даже и приличествует? Нет, не замечено. Точка. Ни Мриосианз, ни Ийдебгеттаур кривды не узрели и уличающих оную знамений не выказали.
Потому что спрашивали исключительно о дверях, о шуме за дверями, о подозрительных тенях в коридоре да посторонних в королевском дворце, и ни одному из жрецов не взбрело на ум задать простой и точный вопрос: кто надоумил да что посулил?..
Но что-то не понравилось мне тогда в ответах моих подельников, и уже тогда зародилось смутное подозрение, что недоговаривают они и ведают чуть больше, чем говорят. Эх, палачей бы сюда из подземелий Узунтоймалсы с их снарядами для извлечения признаний из сомкнутых уст да вот не хватило жрецам проницательности.
А мнехватит.
Вот только с кого начать? С Плешивца или с Без Прозвища?
Выбор не так прост, как кажется.
Измещениеэто вам не с кочки на кочку скакать. Это дорога в один конец, обратного пути нет. Потому что оставленное мною телословно поношенная одежда, и годится разве на удобрение. Двум душам в одном теле не обитать, прежнюю душонку я оттуда вытолкнул, изместил, а теперь еще и сам изготовился сбежать. Так было заведено, таков Уговор.
А если я намечу для нового Измещения не то тело, какое нужно, не с той памятью?! Это значитсуждено мне какой-то отрезок пути блуждать в потемках.
Одно только любопытно: что случается с душой, которую внезапно и без спросу вышвырнули вон из собственного тела? Испаряется ли она, как утренняя роса, или слоняется по земле без пристанища, кляня злую судьбу да лиходея-телохвата?..
Что вытаращились? спрашиваю я, ухмыляясь. Не узнали? Я все тот же добрый Агнирсатьюкхерг Змееглавец. И мы сейчас двинемся во дворец, где я хотел бы заняться расследованием странного исчезновения нашего доброго короля
А что случилось с Элмизгирдуаном Угольно-Черным? опасливо спрашивает Свиафсартон.
Это еще кто таков?!
Старый хрен тычет неверным пальцем в сторону Каменного Алтаря.
Так вот как они называют меня в своих ритуалах. Элмизгирдуан Угольно-Черный хм Почему, зачем?! Впрочем, не хуже и не лучше других, должны же они как-то меня обозначать
В сгустившихся сумерках внутри Каменного Алтаря можно различить бесформенную груду, похожую на кучу навоза после стада носороговесли бы тем вдруг удумалось опорожниться в одно время и в одном месте. Так вот как я выгляжу в глазах огиссов вернее, выглядел. Потому что обратной дороги нет, и воротиться в эту навозную кучу, вдохнуть в нее жизнь и вернуть ей прежний, наводящий ужас облик мне уже никогда не удастся.
А ведь это все, что осталось от целой расы тукнругилухов. От целого мира, что предшествовал этому! Большая навозная куча. Угольно-черная Занятно.
Сожгите на рассвете. Или пустите на удобрение. Иного применения этому нет.
Ты не будешь оскорблен?
Оскорблен?! Ха Нисколько.
Знали бы они, сколько миров до них обернулось навозной кучей
Киска-принцесска семенит рядом, в своем развевающемся плаще, который чересчур велик для ее юного тела, и я ощущаю бурлящее в ней любопытство. Ей невтерпеж заговорить со мной.
Раньше она о таком, небось, и не помышляла. Агнирсатьюкхерг Змееглавец, грубый солдафон с невнятной речью и похотливыми глазками, был ей безразличен и даже мерзок. Это его уделом было жарко сопеть и облизываться, глядя ей вослед. Мнить себя принцем крови, делящим с ней королевское ложе, наяву же овладевая изукрашенной потаскухой в Веселом квартале. Одиноко взгнетать свой детородный снаряд в казарменном нужнике, вызывая в распаленном воображении ее дивный облик
Я могу обратиться к тебе? наконец отваживается она.
Все, что угодно, Небесница.
В тебе осталось что-то от Змееглавца?
Только это тело. И немного воспоминаний.
Здесь я немного кривлю душой. На самом деле многое, очень многое осталось от Змееглавца.
Кто ты? Демон? Злой дух? Призрак, блуждающий между живыми?
Ни то, ни другое, ни третье. В вашем языке нет названия для моей сути. Япервый и, возможно, единственный в своем роду. Никогда ничего не слышал о других таких, как я.
Но у тебя есть название для своей расы?
Нет, Небесница. Моя расаэто я сам. Когда мне дают имя, моя раса обретает название. Хм Раса угольно-черных элмизгирдуанов.
И все же
Скажу одно: я видел демонов. Я видел всех демонов ада. Они приютятся в моей душе, и еще останется место. Я встречал злых духов. Перед моей злобой они были кротки, словно играющие на лужайке дети. Я встречал призраков. Сейчас я думаю: в том, что они блуждают между живыми без успокоения, есть и моя вина. Где-то позади нас тащится, кляня судьбу и собственную глупость, бестелесная тень Агнирсатьюкхерга Змееглавца.
Аталнурмайя в испуге оборачивается.
Я заливаюсь смехом у Змееглавца был довольно неприятный смех, скорее смахивающий на ослиное взревывание. И я поневоле ловлю себя на том, что по-прежнему гляжу на киску-принцесску его глазами. Его жадными, похотливыми зенками. Проникаю взором под трепещущие покровы, мысленно срываю их и дорисовываю воображением пленительные очертания ее юного тела нетронутую грудь неласканный живот невспаханное лоно
Змееглавца можно понять. Смел ли он надеяться при жизни, что Аталнурмайя Небесница заговорит с ним, как с равным, да еще проявит к его особе столь жгучий интерес?!
Значит, ты злой демон?
Я не демон, Небесница. Но во мнебездна зла.
А есть ли в тебе хотя бы крупица добра?
Во мне скрыты бездны всего, что рождалось во всех мирах. Следовательно, есть место и добру. Но
Что же, договаривай!
Меня редко пробуждают для добрых дел.
Как мне называть тебя? снова шепчет принцесса. Кто ты сейчасАгнирсатьюкхерг или Элмизгирдуан?
И снова ни то, ни другое, Небесница. С каждым Воплощением я становлюсь иным. С каждым Измещением я меняюсь. И при этом всегда остаюсь самим собой. Придумай мне имя и называй этим именем. В конце концов, это лишь звуки твоего нежного голоса.
Скользец, с улыбкой произносит она.
Отчего же Скользец?!
Оттого, что ты скользишь между временами и мирами, от тела к телу. А захочешь тебя пойматьты проскальзываешь между пальцев
Скользец надо же такое придумать! Смешное имя. Пришел Скользецвам всем конец.
Эта способностьлишь малая часть меня. Произнесенное Веление сделало ее моим главным оружием в этом мире. Иная формула Веленияиные способности Никто еще не ухитрился стребовать с меня того, что было бы для меня невозможным.
Должно быть, эти люди не страдали избытком фантазии.
Люди? Хм пожалуй. Не страдали. Все их желания, все Веления были довольно однообразны. К тому же это были не люди. Впрочем, это вопрос терминологии. То, как они себя называли, было вполне сходно по смыслу.
Значит, мы не первые в этом мире?
И даже не двадцатые
Так ты бессмертен, Скользец?
О нет, Небесница. Я смертен, и не просто смертен. Я бесконечно смертен!
Что это значит?
Исполнив Веление, я должен умереть вместе со своим телом. До следующего Воплощения Таков древний Уговор. Смертьвсегда смерть. Но когда к ней привыкаешь, она становится разновидностью сна.
А разве никто не желал измерить пределы твоих способностей? Хотя бы из чистого любопытства? Например, приказать тебе убить себя раз и навсегда
Никто, Небесница. Меня не вызывают из любопытства. Меня вызывают от безысходности.
Я не хочу рассказывать ей про авакуапеулиа. Это слишком светлое воспоминание, слишком личное, чтобы делить его с посторонним существом, с кем я очень скоро принужден буду расстаться навсегда. Это неизбежно. Все уходили, уйдут и огиссы вернее, людикак они себя называют. Обозначение не хуже и не лучше других.
Но ты мог бы?
Что? Убить себя? Разумеется, Небесница. Это не вопрос. Но Разумеется, я устал, и в минуты слабости мечтаю тихо и безмятежно умереть. Но я не хочу убивать себя!
А если тебе прикажут?
Не в этом Воплощении. Я уже выслушал Веление и намереваюсь его выполнить. Даже если в конце концов все пожалеют об этом
Что означают твои слова?
Только то, что они означают.
Но ты найдешь моего отца, Скользец?
Я найду вам короля. Я начал цепь Измещений, а на другом конце этой цепи меня ждет твой отец, живой или мертвый.
Аталнурмайя поджимает губки. Многое отдал бы, чтобы проникнуть в ее мысли. Но сделать это я могу одним лишь способомИзмещением.
Впрочем, ничто мне не препятствует.
Возможно даже, что она что-то знает о судьбе своего отца. Возможно
Но пока мне хочется видеть ее рядом с собой, нежели самому быть внутри нее. Ох, уж эти оковы тела, тени чужих чувств!..
Возле рощи на окраине Алтарного поля нас дожидаются кони. Вернеезвери, которых здесь называют конями и используют для верховой езды. Раньше «конями» называлось совсем другое Здесь же переминается с ноги на ногу и нервно зевает полусотня копейщиков в походных латах. Среди нихКогбосхектар Без Прозвища. Огромный, волосатый, косматая грудь, косматые лапы, жесткая черная шерсть пробивается даже на расплющенном носу. Не проронив ни слова, смотрит на меня с подозрением. Копье в его руках кажется тростинкой.
Мы молча стоим и ждем, пока притащится старый хрен Свиафсартон Страхостарец. Как бы не загнулся по дороге Пособить ему нет никакой возможности. Коня не пошлешь. Традиция первая: на Алтарное поле можно ступать лишь жертвенным животным. То есть пришлось бы того конька сразу и почикать А на руках его допереть можем лишь мы двое, я да принцесса. Традиция вторая: на Алтарное поле можно ступать лишь посвященным. Принцесса посвящена от рождения. Агнирсатьюкхерга пришлось посвятить непосредственно перед ритуалом и на скорую руку. До сих пор саднят сакральные надрезы на плечах и спине. Но от этой неприятной повинности нас, по счастью, избавляет традиция третья: до магиеносных иерархов на Алтарном поле нельзя дотрагиваться никому, кроме им же равночинных.
Аталнурмайя берет меня за руку. Посвященным дотрагиваться друг до дружки не возбраняется.
Скользец, а у демонов бывают дети?
Все детипорождения демонов, отшучиваюсь я.
По ее виду не сказать, что Небесница оценила шутку. Скорее смахивает на то, что она внезапно втемяшила себе какую-то шальную мысль.
Следуй за мной, вдруг велит Аталнурмайя и направляет коня в рощу.
В спину мне летит чей-то короткий смешок
Что она задумала?! Неужели?..
Ну так и есть. Едва только пахучие плети кустарника скрывают нас от взоров полусотни грубых псов войны, как Небесница спрыгивает с коня, швыряет на землю свой необъятный плащ и начинает деловито обнажаться.
Какие-то бесчисленные ремешки, шнурки, застежки
Давай, Скользец, шепчет она знойно и невнятно. Сделай мне демона
Что это, Небесница? Блажь или дурная шутка?
Это приказ, обалдуй.
Элмизгирдуан Угольно-Черный не обязан подчиняться чьим-либо приказамон уже во власти определяющего Веления, отданного ему в Каменном Алтаре.
Но Агнирсатьюкхерг Змееглавец вовсе не прочь подчиниться, что и делает с большой охотой и рвением. Увы, в пылу страсти он не успевает заметить, был ли он первопроходцем или шел к девичьим прелестям проторенной дорожкой. Он вообще ничего не успевает заметить.