Ярослав КУДЛАЧТемное царство
Сигнал общего сбора вытряхнул из постелей все население Европы. Неудивительно, поскольку население составляло лишь двадцать семь человек. В сигнале тоже не было ничего особенного, директор постоянно устраивал проверки бдительности в самое неподходящее время. Но на этот раз, едва всклокоченные ученые высыпали в коридор и, словно стадо строптивых гну, помчались, согласно инструкции, в кают-компанию, по всей станции выключилось освещение. Раздались стук падения полуголых тел, треск столкнувшихся лбов и возмущенные вопли на русском:
Какая падла свет вырубила?
Сукины близнецы шутят, зуб даю!
Реплики американских коллег были более лаконичны, но столь же эмоциональны.
Включилось аварийное освещение. В тусклом оранжевом свете полуодетые люди казались злыми демонами, сошедшими со старинных картин. Впрочем, злыми они, действительно, были, но отнюдь не бестелесными, о чем свидетельствовали ушибы, полученные в битве за право войти в кают-компанию. Протиснувшись в узкую дверь, жители Европы вопросительно уставились на полковника биологической службы и по совместительству директора европеанской исследовательской станции Николая Давиташвили.
Маленький лысый полковник был очень серьезен. Толстые пальцы дрожали, когда Николай Вахтангович одергивал рукава мундира. Сам факт, что начальник успел одеться по всей форме, внушал сильнейшее беспокойство. Разговорчики моментально стихли.
Пересчитав людей, Давиташвили объявил:
Коллеги! Друзья! У нас серьезное ЧП. Роберт Митчелл и Сергей Гвоздев заперты в аппаратной. Неизвестно, заперты или заперлись, но дверь блокирована. Связаться с ними мы не можем. Электроника отключилась, их личные УМБ не отвечают. Они отрезаны от вентиляции и отопления. Система безопасности перекрыла весь отсек. Через три часа начнет сказываться отравление углекислотой, через четыре часа температура в отсеке упадет ниже точки замерзания. Но главное, мы понятия не имеем, что случилось. Так что слушайте и запоминайте свои задания! Ким! Миссис Коллинз! Займитесь энергообеспечением! Джордж и Мартин! Харрингтоны! Инструменты в зубы, бегом к аппаратной! Посмотрим, можно ли отпереть дверь. Симмонс и Воробьев! В шлюзовую камеру! Грузитесь в батискаф и попробуйте рассмотреть снаружи, что там у них, черт побери, творится! А мы с Гуревичем постараемся наладить связь. Остальные по местам и готовьтесь к эвакуации. На всякий случай. Выполнять!
Кают-компания опустела.
Исследовательская станция представляла собой бронированное полушарие радиусом семьдесят два метра, прилепившееся к ледяному небу колоссального океана. Никакого сходства местного льда с бело-голубыми айсбергами Земли не наблюдалось. Снизу поверхность ледяного поля Европы смахивала на обросшее слоем бактерий и органических отложений дно грязного пруда, только над головой. Впрочем, чтобы увидеть это неаппетитное зрелище, приходилось включать прожекторы, потому что солнечный свет не проникал в океан Европы в течение сотен миллионов лет. Но жизнь здесь бурлила, и это при температуре минус тридцать по Цельсию и чудовищном давлении.
Вокруг станции облаками кружили крошечные существапредмет восторга экзобиологов. Несмотря на мощную защиту, станция все же излучала тепло, поэтому местные тварюшки чувствовали себя рядом с людьми как на курорте. Их было так много, что лучи прожекторов с трудом пробивались сквозь этот живой бульон. Укрепленная шахта регулярно выносила на внешнюю поверхность спутника капсулы с уникальными образцами, отчеты, контейнеры с живыми и замороженными обитателями. Все они, с соблюдением соответствующих мер безопасности, отправлялись на Землю. Американцы и русские работали не покладая рук, достаточно дружно, и в целом все шло хорошо, пока Сергей Гвоздев, специалист по внеземной экологии, не начал произносить странные речи о подледном Рае
Станция «Апис», это батискаф. Как слышите?
Слышу хорошо, батискаф. Докладывайте.
Ни пса не видно, Николай Вахтангович. В иллюминаторах темно.
Ладно. Дрейфуйте рядом с аппаратной. Бульон мешает?
Не очень. На редкость прозрачная вода сегодня.
Странно. Впрочем, не важно. Воробьев! Ким сказала, что с минуты на минуту восстановит подачу тока. Следите за иллюминаторами!
Есть!
Идея дать станции название «Апис» исходила от близнецов Джорджа и Мартина. Официально станция именовалась просто «Европа-один». Но жителям хотелось чего-то оригинального. После короткой дискуссии приняли вариант американских океанологов. В нем крылся прозрачный намек: мы похитим секреты спутника Юпитера, как Зевс под видом быка украл Европу. Никто не стал возражать. Кроме Сергея Гвоздева.
Батискаф! Есть освещение!
Видим! Сейчас подойдем ближе.
Ну?.. Батискаф, почему молчите?
Потому что Словом
Докладывайте по форме, Воробьев.
Есть! Осмотр аппаратной сквозь иллюминаторы показал, что в помещении произошел пожар. Признаков жизни не обнаружено. Признаков огня тоже.
Игорь! Что ты несешь? Какой пожар без признаков огня?
Честное слово, Николай Вахтангович! Видно оплавленную панель, а дыма нет! Словно молнией долбануло.
Никола Уактангоуич, вмешался геолог Билл Симмонс. Открой двер и осмоутри сам. Фсио так. Моунитор тоше горел.
Говорите, пожалуйста, по-английски, Билл, не калечьте русский язык. Вы сказали, Роберт и Сергей где?
Их нет, Николай Вахтангович, ответил Воробьев. В смысле, мы их не видим.
Батискаф, возвращайтесь. Харрингтоны скоро отопрут дверь аппаратной.
До недавнего времени мало кто интересовался, во что веруют коллеги, ученых вопросы религии мало волновали. Поэтому, когда эколог Сергей Гвоздев неожиданно объявил за обедом, что они вторглись в местный Эдем в роли змея-искусителя, все приняли это за шутку. Улыбались все, кроме Сергея, который загадочно произнес:
Как Господь изгнал Адама и Еву из рая, так и мы будем изгнаны из Эдема сего.
Эта фраза осталась незамеченной. Но когда генетик Роберт Митчелл начал претворять в жизнь свой проект, Сергей встал на дыбы. Роберт сформулировал цель работы следующим образом: скрещивание земных живых существ с европеанскими для будущей адаптации в океане Европы. А в перспективесоздание Человека европейского. В смысле, европеанского. Земля перенаселена, состояние биосферыполный швах, ресурсы исчерпаны, а тут колоссальный океан, кишащий жизнью. Рай для освоения! Только смелее надо быть, и все получится.
Мнения удивленного и даже слегка изумленного начальства разделились. Большинство решило, что идеячистейшее прожектерство, стоит только вспомнить грандиозное отличие европеанских организмов от земных. Но Митчеллу все же выделили средства и дали помощникаСергея Гвоздева.
Не прошло и двух дней, как они разругались вдребезги. Гвоздев оказался бешеным противником любого вмешательства в инопланетную биосферу, что само по себе не так уж плохо, только, к сожалению, аргументировал он не доказательно, а больше взывал к чувствам. Когда же выяснилось, что Сергейглубоко верующий, Роберт налетел на препятствие, сравнимое разве что со стенами Иерихона. Ни уговоры, ни посулы не могли заставить Сергея пересмотреть свою точку зрения. Он все чаще твердил о замысле Всевышнего, цитировал Евангелие и посылал проклятия на головы слуг Сатаны.
Однажды Роберт едва не поймал Гвоздева на саботаже. Тогда общее собрание решило отправить Сергея на Землю, а работы Митчелла заморозить до решения земного научного совета.
Лязгнули запоры, дверь в аппаратную приоткрылась. Пахнуло озоном и горелым пластиком.
Вот дерьмо! не выдержали Харрингтоны.
Давиташвили мрачно покосился на близнецов, но ничего не сказал. Причин для брани было предостаточно.
В аппаратной царил полный разгром. Не только панель с мониторами, но и электронный микроскоп, инкубатор, а главное, ценнейшие генетические секвенаторы превратились в оплавленный мусор. В кресле, уронив голову на приборную доску, неподвижно сидел Роберт Митчелл.
Врач станции Римма Дембицкая бросилась к генетику и проверила пульс.
Жив! объявила она. Но еле дышит. В медбокс, немедленно!
Джордж и Мартин, уложив коллегу на носилки, выбежали вон вместе с врачом. Давиташвили повернулся к миссис Коллинз:
Ким, что это значит?
Не знаю, Николай, задумчиво отозвалась специалист по энергетике. Похоже, cработал мощный направленный разряд. Короткое замыкание, приборы расплавились. Только не могу себе представить, какой силы
Послышался негромкий смех. Коллинз и Давиташвили бросились на звук. За шкафом с образцами они обнаружили Сергея. Эколог сидел на толстом резиновом коврике, сжимая в руках неуклюжий прибор, выглядевший весьма угрожающе. Увидев вошедших, Гвоздев перестал смеяться и поднял загадочную штуковину:
Не подходите. А то будет с вами как с Митчеллом.
Директор напрягся:
В чем дело, Сергей?
Осторожнее! шепнула Ким. Это смахивает на самодельный электрошокер.
Это смахивает на преступление! грозно объявил директор. Господин Гвоздев! Вы арестованы! Сдайте оружие!
Сергей недобро прищурился. Давиташвили едва успел оттолкнуть Ким и упасть на пол, как над ними прошипел электрический разряд.
Никто не разрушит Эдем. Голос Сергея звучал холодно и хрипло. Со мной ангел Господень
Ким на четвереньках переместилась за шкаф. Полковник таким же способом устремился за ней, когда второй разряд ударил его в ногу. Давиташвили упал на живот, зашипев от боли. Потом перевернулся на спину и приподнялся на локтях. Ствол оружия смотрел ему в лицо.
и я верный слуга Бога истинного, закончил Сергей.
Директор зажмурился, ожидая удара током, но услышал глухой стук и шум падения тела. Давиташвили открыл глаза. Гвоздев лежал на боку, рядом валялся электрошокер. Над поверженным Божьим слугой возвышался худой сутулый микробиолог Федор Дрынов с увесистым оптическим микроскопом в руке. Он удивленно созерцал результат деяния рук своих. Николай Вахтангович, морщась, подтянул онемевшую ногу. Из-за шкафа выглянула миссис Коллинз.
Спасибо, Федор Максимович, сказал Давиташвили, массируя ногу. Будьте добры, позовите кого-нибудь на помощь. И прошу вас, оставьте уже микроскоп в покое.
Федя поставил микроскоп на оплавленный пульт. Подумал секунду-другую и переставил его на лабораторный стол. Потом вышел, крутя головой, словно сам не верил в случившееся.
За завтраком общество угрюмо помалкивало. Последствия утренних событий сказались на «европейцах» крайне неблагоприятно. Ученые жевали пищевые концентраты, мрачно глядя друг на друга поверх тарелок. Оно и понятно, ЧП было налицо. Да еще и международного масштаба. И даже межпланетного.
Что с Серегой? прозвучал вопрос на русском языке. Как он?
Сергей в порядке, отозвалась Римма. Я вколола ему успокоительное, сейчас он спит в изоляторе. Состояние Роберта Митчелла тяжелое, но стабильное. Подробнее имеет право рассказать только господин директор.
Взоры присутствующих обратились к Давиташвили. Тот вздохнул:
Сергей Гвоздев физически в полном порядке, не считая шишки на голове, но его психическое состояние оставляет желать лучшего. Похоже, мы имеем дело с агрессивным религиозным фанатизмом, переходящим в паранойю. Я послал сообщение на Землю, следующий корабль придет через три месяца. До того нам придется обходиться своими средствами. Скажу еще, что не все так однозначно. Сергей, конечно, не в себе, но он не мог устроить таких разрушений лишь одним электрошокером, пусть даже и мощным. Будем расследовать.
Завтрак закончился в гробовом молчании. Обитатели Европы разошлись по рабочим местам.
К полудню пришел в себя Роберт Митчелл. Дежурная ассистентка необдуманно сообщила об этом по всеобщей связи, вызвав очередное вавилонское столпотворение. Но Давиташвили вошел к больному в сопровождении одной Ким Коллинз.
Роберт полулежал на больничной койке, облепленный датчиками. У изголовья стояла врач и, недовольно качая головой, снимала показания приборов. При виде начальства Митчелл нахмурился, словно что-то припоминая.
Добрый день, Роберт! Давиташвили присел на край кровати. Как самочувствие?
Ничего. Ответ Роберта прозвучал едва слышно. Спасибо.
Простите, что беспокою, но мне кое-что необходимо знать.
Генетик едва заметно кивнул.
Скажите, это Сергей ударил вас электрошокером? Это он сжег приборы в аппаратной?
Роберт беззвучно пошевелил губами. Потом спросил:
А вы, собственно, кто?
Потрясенный директор не нашелся с ответом. Он в изумлении смотрел на неподвижное лицо Митчелла.
С ним сейчас нельзя общаться, сказала Римма. Амнезия. Надеюсь, я смогу с этим справиться, но энцефалограмма скверная.
Причины? осведомился полковник.
Думаю, удар электрическим током.
Ага! Значит, электрошокер.
Николай, я уже говорила, что никакой электрошокер не может натворить ничего подобного, заявила миссис Коллинз.
А вызвать амнезию может?
Теоретически может, сказала врач. Если выдаст высоковольтный разряд.
Но шокер Сергея слабый! запротестовала энергетик. Он его собрал из всякого хлама. Больше трещит, чем бьет.
Ничего себе «трещит»! Полковник машинально потер ногу. Что же расплавило приборы?
Сергей говорил об ангеле
Прекратить мракобесие! рявкнул директор и снова повернулся к Митчеллу. Роберт! Понимаю, вам тяжело, но прошу вас, постарайтесь вспомнить хоть что-нибудь!
Вспомнил! Роберт вяло улыбнулся. Я все вспомнил!
Ну же! подбодрил его директор.
ВыНиколай Давиташвили. Митчелл пошевелил указательным пальцем. А выКим Коллинз. Здравствуйте.
Здравствуйте, Роберт, растроганно произнесла Ким. С возвращением.
Директор вытер со лба пот.
Николай, мягко сказала Римма. Это огромный прогресс. Уверена, скоро мы восстановим память. Имейте терпение.
Терпение, буркнул Давиташвили, вставая. У меня в изоляторе сидит полусумасшедший преступник, люди возбуждены до предела, испорчено ценное оборудование, нарушен ход исследований Что я пошлю в очередном отчете? А вы мне о терпении! Идемте, миссис Коллинз.
А крыльев у него шесть, раздалось вслед. Шесть, а не два.
Директор метнулся к больному:
Что это было? Вы его видели? Ангела?
Мы все увидим его. Когда он придет. Снова.
Глаза Митчелла закрылись.
Заснул, констатировала Римма. Очень жаль, но вам действительно придется уйти. Роберту необходим покой. Ручаюсь, скоро он придет в себя.
Нужно расспросить Сергея, сказала Ким. Если два человека рассказывают об одном и том же, над этим следует задуматься.
В коридоре сыщиков ожидал сюрприз. За дверями столпились все обитатели станции. Давиташвили сразу заметил, что экипаж кучкуется по национальному признаку: русские подпирали стену слева, граждане США уселись на пол справа. Увидев суровые лица Воробьева и Симмонса, директор с трудом отогнал мысль о личном огнестрельном оружии.
Господин Симмонс, господин Воробьев, Давиташвили обратился подчеркнуто официально, у вас есть вопросы?
Есть, в унисон ответили оба.
Скорее просьба, сказал Симмонс.
Скажем прямо: требование, дополнил Воробьев.
Оба решительно шагнули вперед.
Директор представил: вот он бежит по коридору, захлопывает за собой дверь блока связи, вызывает Землю и передает сообщение о бунте. Долго ждет ответа. Пытается объяснить, в чем дело. Снова ждет ответа. Снаружи раздаются вопли, шум. Дверь трещит под тяжелыми ударами. Бунтовщики вламываются в блок. Пришедший через три месяца земной корабль обнаруживает два десятка трупов и нескольких выживших, которые деградировали до животного состояния и ничего не могут объяснить.
Слушаю вас, директор с трудом справился с апокалиптическими видениями.
Мы требуем, чтобы допрос Сергея Гвоздева проводился публично, объявил Билл Симмонс.
Не допрос, а опрос, возразил Давиташвили.
Все равно.
Согласен с коллегой, добавил Воробьев. Мы заинтересованы в справедливом разрешении конфликта. Николай Вахтангович, не спорьте. Ради здоровой атмосферы в коллективе.
Это, по-вашему, здоровая атмосфера? невесело поинтересовался директор и кивком указал сначала на группу русских, а затем на американцев. Эх вы, исследователи! Бульон по молекулам разбираете, а собственные комплексы победить не в силах. Но вы правы: Сергей должен все рассказать. Билл, Игорь, идемте с нами в изолятор. Вдруг он снова куролесить начнет. А все остальныедружно марш в кают-компанию! И скажите спасибо, что я не стану писать рапорт на Землю о недостойном поведении лучших ученых мира!