Майк откинулся в кресле, вздохнув почти с облегчением. Он выбрал эту команду под влиянием момента, в большей степени руководствуясь инстинктом, чем сознательно. И теперь он был рад видеть, что его инстинкты оказались так же хороши в этой области, как они были хороши и в гораздо более простой обстановке на ринге.
* * *
Совещание закончилось только через три часа. Многое еще предстояло сделать, уточнить, распланировать, но по крайней мере они договорились на первоначальное разделение труда.
Общее руководство политической и военной ситуацией: Майк Стирнс.
Начальник штаба армии: Фрэнк Джексон.
Координатор на всех этапах планирования и секретарь-заместитель руководителя: Эд Пьяцца. На заместителя директора школы, Лена Траута, временно были возложены старые обязанности Эда.
Ответственная за разработку предложений новой конституции для новой нации Ну, что-то в этом роде: Мелисса Мэйли.
Непосредственный глава самого города, нормирование, финансы и т. д.: мэр Генри Дрисон, кто же еще?
Медико-санитарная служба: Джеймс Николс, с некоторой помощью Грега Феррары, когда Грег не будет слишком занят, будучи неофициальным "министром комплекса вооружений." (В настоящее время никакого комплекса пока еще, конечно, не было).
Энергетика: Билл Портер и Квентин Андервуд.
Сельское хозяйство: Вилли Рэй Хадсон.
* * *
Ребекка молчала на протяжении всего совещания. Беженка просто внимательно слушала. Было очевидно, что большая часть обсуждений прошла полностью мимо ее сознания. Но один раз, когда Майк начал было объяснять ей незнакомое понятие, она просто покачала головой и твердым, почти незаметным движением руки, призвала его продолжать. Ребекка прекрасно понимала приоритеты. Объяснения позже. Прямо сейчас, нужно выжить.
Майк был потрясен этим жестом рукой. Впечатляюще. Обаяние и экзотическая красота. Прекрасная, замечательная женщина. Ну и, конечно, явный интеллект. Но, как и многие мужчины, родившиеся и выросшие в бедности, Майк даже больше ценил в ней осторожную и трезвую практичность. Он чувствовал, что его влечение к ней растет все больше. Были ли чувства взаимными, он не имел ни малейшего представления. Но именно тогда он принял решение, что выяснит это.
Ребекка Абрабанель не сказала ни слова до самого конца заседания. А затем, мягко прокашлявшись, она спросила:Я не понимаю, что точно вы хотите, чтобы делала я?
Ее английский имел отличительный акцент, странную смесь германской жесткости и чего-то испанского, но ее знание языка было совершенным и грамматически точным.
Майк растерялся, пытаясь объяснить. Он выпалил причудливый мысль, первую, пришедшую ему в голову:
В принципе, мисс Абрабанель, вы мне нужны, чтобы быть моим советником по национальной безопасности.
Ребекка нахмурилась.
Я поняла слова. Взятые по отдельности, я имею в виду. Но я не поняла смысла фразы. Она слегка наклонила голову.
Можете ли вы объяснить понятнее, что я должна делать?
Мелисса Мэйли фыркнула.
Все просто, мисс Абрабанель. Просто делайте то же самое, что делает каждый советник по национальной безопасности, сколько я себя помню. Она указала пальцем на Майка. Всякий раз, когда он спросит вас, что делать с любой проблемой, просто скажите ему: Бомбите их.
Ответ окончательно запутал Ребекку. Еще больше ее смутил шумный смех, который заполнил комнату. Когда смех утих, Майк встал и протянул руку.
Могу ли я проводить вас домой, мисс Абрабанель? Я попытаюсь объяснить по дороге.
Улыбаясь, Ребекка кивнула и поднялась. К тому времени, как они прошли через дверь и спустились на три ступеньки вниз к широкому коридору школы, рука Ребекки была уже заправлена под руку Майка.
Фрэнк бочком стал к двери и выглянул. Затем, посмеиваясь, он повернулся и сказал Мелиссе:В этой вашей новой конституции, я бы предложил вам крепко проработать вопрос о разделении властей. Нам не нужен еще один скандал в высших эшелонах власти, прямо после ее выхода.
Мелисса выгнула брови.
О чем вы говорите, Фрэнк Джексон? Я вообще не вижу проблемы в том, что глава государства провожает домой своего советника по вопросам национальной безопасности. Она нахмурилась.
Лучше всего, конечно, если бы это были люди разного цвета кожи: черной и белой. Но советником по национальной безопасности в любом случае должна быть женщина.
Грег Феррара скривил губы.
Да-да, слабый пол, так сказать. Как Екатерина Великая или Медичи. Или как же ее звали? Вы-то знаете. Английская королева, которая отправляла на костер всех подряд
Мелисса небрежно отмахнулась рукой.
Это уже детали, молодой человек. Мелкие детали! Не всегда все получается идеально. Но по крайней мере у нас есть капелька здравого смысла.
Она нахмурилась.
И вообще я не представляю себе мисс Абрабанель, настаивающую на бомбардировках.
Еще угрюмее.
Хотя идея неплохая. Мы могли бы начать с половины дворцов в Европе.
Еще более нахмурившись.
Впрочем, беру свои слова обратно. Давайте начнем с девяноста процентовда, начнем наш прогресс именно с этого.
Глава 9
Когда Ребекка и ее спутник подошли к удивительному автомобилю, стоявшему на ровном пространстве, которое они называли школьной стоянкой, она смотрела, как он полез в карман за ключами. И как будто вдруг вспомнив что-то, застыл на месте.
Ребекка услышала его бормотание. Что-то похожее на прерванное проклятие, пожалуй. Она заметила, что здешние мужчины избегают использования нецензурных терминов в женской компании. Чем выгоднее отличались от лондонцев ее детства и от мужчин, которые попадались ей на улицах Амстердама. Но она также заметила, как легко они позволяли себе богохульствовать. Это сочетание казалось ей странным.
Странно, ну и что? спросила она себя. Немного пугает, конечно. Но, по большей части, решила Ребекка, эти рядовые богохульства даже придавали ей уверенности. Мужчины, которые, казалось, не боятся ни гнева Божьего, ни, что более вероятногнева своих богобоязненных соседейпредставали в ее глазах людьми, которые и сами не будут преследовать других за их собственные убеждения. По крайней мере, Ребекка на это надеялась. И даже начинала верить.
Майкл заговорил с ней. Казалось, будто он извинялся.
Мне очень жаль, но нам придется пройтись пешком. Мы только что утвердили решение об ограничении использования бензина в личных целях, если вы помните.
Она улыбнулась.
Да, помню. Ну так что? Здесь недалеко. Ходьба полезна для здоровья.
Ребекка чуть не рассмеялась, увидев как он удивился ее ответу. Такие смешные, эти американцы. Они, казалось, приравнивали такую обычную вещь, как ходьба, к подвигам Геракла. Тем не менее, они были вполне здоровыми, на ее взгляд даже более, чем любой другой народ, который она знала. Они казались физически крепкими, хотя ей на глаза и попадались еще более тучные фигуры, чем голландские бюргеры.
В общем, в среднем довольно полные. В Майкле, человеке, стоящим рядом с ней, не было жира вообще. Так же, как в легендарных идальго. За последние три дня, беседуя с четой Рот, Ребекка пришла к пониманию, что Майкл, по-сути, не был идальго. Как оказалось, их здесь не было вообще. Среди своих многих других особенностей, американцы имели прямо таки свирепую приверженность тому, что они называли "демократией". Они напомнили ей старых анабаптистов в Мюнстере, правда, без их причудливых излишеств.
И пусть не идальго. Но Ребекка знала, что она всегда будет думать о нем как о таковом. Осознание этого заставило ее сердце затрепыхаться. Легкий страх перемешивался с неопределенностью. Но она больше не будет скрывать своих чувств от остальных.
Она увидела, что Майкл опять отвел локоть в тонком приглашении ее руки. Так же, как он сделал, к ее удивлению, в коридоре школы. Тогда ее ответ был робким. Теперь она сразу взяла его под руку, и они пошли из школы.
Незачем больше скрываться от остальных. Внутренний голос вопил: Ребекка, остановись, ты следуешь велениям сердца, а не разума! Ты же понимаешь риски и опасности, связанные с тем, что он не еврей, глупая девчонка!..
Не желая прислушиваться к нему, Ребекка торопливо подняла новую тему.
Этот 'бензин', о котором вы так обеспокоены. Я говорила с мистером Феррарой на эту тему. Буквально несколько минут, во время одного из перерывов в заседании. Если я правильно поняла его, то я думаю, что это просто очищенная нефть. Дистиллированная, возможно. Я права?
Она ожидала, что он снова будет поражен. Это было нормальной реакцией, которую Ребекка производила на пожилых мужчини на мужчин вообщекогда она задавала один из своих многочисленных вопросов о мире природы. Вместо этого, к ее удивлению, выражение, которое появилось на его лице, больше всего напоминало гордость.
Совершенно верно, ответил Майкл. Только этот процесс дистилляции является довольно сложным, вы понимаете? Он нахмурился. Настолько, что я боюсь, не смогу объяснить. По крайней мере, в деталях. Но да, так и получают бензин. Именно этим способом.
И вы затем сжигаете его внутри 'мотора'? Я правильно говорю это слово? Увидев его кивок, она добавила:И это источник той силы, которая управляет этими безлошадными фургонами.
Он снова кивнул. И, опять это странное выражение на лице. В сочетании с широкой улыбкой.
Да. Это точно гордость. Почему, интересно?
* * *
Расстояние от школы до дома, принадлежащего семье Рот, где сейчас жила Ребекка, составляло около трех миль. Их неторопливая прогулка заняло почти час времени. Большую его часть Ребекка потратила, задавая вопросы. Майкл отвечал ей, конечно. Но его ответы были, как правило, краткими. Зато он был хорошим слушателем, и Ребекка часто успевала задать новый вопрос, толком не выслушав ответ на предыдущий.
К тому времени, как они добрались до дома семьи Рот, выражение гордости уже прочно поселилось на лице Майкла. Как и его улыбка.
Но Ребекка больше не удивлялась ее причине. Она знала. И это знание было как волнующим, так и тревожным.
В дверях, стоя на крыльце, она постучала. Затем повернулась к Майклу. Он стоял очень близко от нее.
Это безумие! Безумие, Ребеккаты слышишь?
Она опустила глаза, глядя на его грудь. Он был одет сегодня в льняную рубашку хорошего покроя, окрашенную в голубовато-серые тона. Но она знала, что всегда у нее перед глазами будет возникать грудь, затянутая в белый шелк, залитая солнечным светом. Редко в своей жизни Ребекка Абрабанель была так растеряна и не находила слов.
Майкл прошептал:Ребекка
Она подняла глаза. Он по-прежнему улыбался. Не так широко теперь. Улыбка, казалось, светилась пониманием, подумала она.
Как трудно, сказал он. Для нас обоих, я думаю. Он усмехнулся. Для меня так просто адски! И снова усмехнулся. Ужин и кино кажутся бессмысленными в этом случае.
Она не поняла точный смысл этого предложения, но она поняла логику. Примерно. Она почувствовала, что ее щеки краснеют, но желание опять опустить глаза прошло. Она даже улыбнулась сама.
Майкл развел руки в театральном жесте, выражающем смесь сожаления и терпения. Ребекка был просто ослеплена обаянием, исходившем от него. Естественность, чувство юмора.
Время, сказал он. Да, я думаю, что нам нужно некоторое время.
Ребекка кивнула, яростно пытаясь сдержать порыв страсти. Безнадежно. Дурочка! Перед ней вдруг предстало изображение кролика, принюхивающегося к самой сочной капусте в мире. Этот образ, в сочетании с ее нервозностью, заставил ее взорваться внезапным смехом.
Увидев вопросительное выражение на лице Майкла, она положила руку ему на грудь.
Пожалуйста, не обижайтесь, прошептала она. Это я смеюсь над собой, а не над вами.
Ее веселье исчезло. Глядя в его глаза теперь, Ребекка пыталась подобрать слова. Так трудно говорить эти слова, в этом мире насилия и хаоса. Слишком сложно.
Время, да. Я пока не готова.
Не сердитесь на меня, сказала она. Мягко, умоляюще:Пожалуйста.
Майкл улыбнулся и положил руку на ее щеку. Она автоматически сильнее прижалась щекой к его руке. Она даже не пыталась сдерживать себя.
Почему я должен сердиться? спросил он. И этот такой простой вопрос, казалось, ослепил ее, как солнечный свет. Его рука была очень теплой.
Он отошел от нее.
Время, сказал он, все еще улыбаясь. Опять очень широко. И повторил веселопочти весело.
Время, да.
Ребекка смотрела вслед его уходящей фигуре. Когда Майкл спустился с крыльца, Ребекка внезапно окликнула его по имени.
Он повернулся и посмотрел на нее.
Слова вылетели из нее, наконец-то. Некоторые из них, по крайней мере.
Я думаю, что вы самый замечательный человек в мире, Майкл. Я правда, так думаю.
Мгновение спустя она снова стучалась в дверь. Почти отчаянно. Она не оглядывалась, боясь того, что увидит. Или, просто боялась своей реакции на то, что могла бы увидеть. Улыбающееся лицо было бы для нее самым страшным в мире. Том мире, который она знала.
Дверь открылась, и она оказалась в безопасности. За пределами солнечного света.
На некоторое время.
Время лечит и калечит
И надежду нам дает
Время, да.
Времяда!
Глава 10
Александр Маккей был шотландцем, и родился и вырос в традициях кальвинизма. Даже не будучи, по правде говоря, фанатиком веры своих предков, он не потерял укоренившихся в нем привычек своего воспитания. Поэтому, глядя на свежую груду трупов, он не богохульствовал. Но не стеснялся в использовании других крепких выражений, помимо упоминаний имени Господнего всуе. Сидя в седле своего великолепного боевого коня, молодой дворянин материл как пейзаж Тюрингии в целом, так и протестантских наемников, в частности. "Сыновья шлюх и трусливые шакалы" было, пожалуй, самым мягким выражением.
Второе по старшинству лицо в его команде, полулысый усатый ветеран сорока годов, терпеливо ждал, пока командир кавалерии не выскажется. Дождавшись и сплюнув на землю, Эндрю Леннокс просто пожал плечами и сказал:Ну а чего ты хотел, парень. Большинство из этой баденбургской стражи, слово 'стражи' прозвучало с отчетливой насмешкойпо сути, дезертиры из бывшей армии Мансфельда. Худшие солдаты в мире у покойника Мансфельда.
Тогда почему власти города наняли этих ублюдков? горячо воскликнул Маккей. Его глаза, до сих пор изучавшие картину бойни, упали на труп маленького мальчика, где-то шести лет. Тело ребенка было обуглено разрушенной крышей сгоревшего дом, в котором он провел свою короткую жизнь, но не так сильно, чтобы Маккей не мог видеть его внутренностей, простирающихся по грязи скотного двора. Конец его кишечника был прибит к земле кухонным ножом в нескольких метрах от самого тела. Типичный вид пыток, которыми забавлялись некоторые из наемников Тилли.
Несмотря на то, что Маккей уже стал привыкать к таким сценам после года нахождения в Германии, он был рад, что тела женщин фермы остались в самом доме. Трупы обгорели до скелетов в этом пекле, так что не было никакого способа определить, каким именно образом их убивали. Маккей и не хотел знать. В возрасте двадцати двух лет, он уже повидал столько жестокости и зверств, которых хватило бы ему на всю жизнь. Несмотря на то, что он был шотландцем, которых трудно обвинить в мягкотелости.
Леннокс не потрудился ответить на вопрос Маккея. Вопрос был чисто риторическим. Маккей может, и был молод, но далеко не глуп. Командир кавалерии знал, как и любой другой, почему власти Баденбурга 'согласились' нанять небольшую армию наемников Эрнста Хоффмана. У них был небольшой выбор. Или город разграбят весь сразу, или позволить им грабить его понемногу. Как и многие другие города в разоренной войной Германии, Баденбург избрал второй вариант. Теперь, спустя несколько лет, большинство его горожан пожалели о своем выборе. Головорезы Хоффмана утверждали, что они 'протестанты', но это не помогло протестантскому Баденбургу. За редкими исключениями, такое происходило повсюду. Хоффман и его головорезы уже не могли считать себя 'солдатами', в любом смысле этого слова. Они были просто бандой вымогателей. Преступниками, и ничем другим.
Гнев Маккея исчез, уступив место душевной усталости, которая, по праву и разуму, могла иметь место только у гораздо более пожилого человека. Когда стало ясно, что Хоффман не имел никакого желания выйти из-за укрытия стен Баденбурга, чтобы остановить бесчинства наемников Тилли, Маккей привел сюда своих собственных солдат, чтобы, насколько он был в силах, защитить фермеров в этом районе.