Энити...
В короне из звёздного света перед ней снова стояла Таоритакая же светлая, спокойная, как и всегда, но теперь в глубине её глаз вместо тёплых искорок затаилась печаль.
Я вынуждена принять твой отказ... Таково твоё слово, так тому и быть. Но знай, что отменить его нельзя, таковы наши законы.
Сердце Энити только горестно застонало, с искусанных губ не сорвалось ни звука. Опустившись перед нею в траву, Таори нежно и печально коснулась пальцами её щёк.
Почему ты сказала «нет»?
Касание этих музыкальных пальцев было равносильно проникновению Песни Предчувствия Зарождения Любви. Слушать её равнодушно могло только каменное сердце. Впрочем, наверно, и из камня эти руки могли извлечь слёзы.
Это был не отказ...Мокрые губы Энити тряслись, соль щипала ранки.Я... Я не хотела, чтоб ты наступила в лужу слизи. Я... Я хотела сказать: «Не приближайся». Ещё шаги ты наступила бы туда. А этого нельзя было допустить.
Какой слизи, любовь моя?Нежно касаясь прохладными ладонями щёк Энити, Таори смотрела на неё с больютак смотрят на безнадёжно больных, умирающих дорогих людей.
Это болезнь... «Чёрный зверь». Я была не в себе. Я и сейчас не уверена, что нахожусь в своём уме.Энити уже не сдерживала рыданий, слишком глубоко они вонзались когтями в рёбра. Выдох за выдохом она немного ослабляла их хватку.«Тебе не победить меня. Я сожру тебя и искорёжу жизни тех, кто попытается тебе помочь. Они тоже станут моими жертвами. Они будут вращаться вокруг тебя, как вокруг чёрной дыры, медленно втягиваемые ею. Из её недр нет возврата. А ты хохочи и плачь, глядя, как их любовь и сострадание к тебе завлекают их в капкан, в котором их жизни будут стёрты в порошок!» Это песня «чёрного зверя», моя королева. Я не хочу, чтобы ты попала в этот капкан. Твои советницы были правы. Мне нельзя здесь оставаться. Если я не могу отменить это «нет», которое вырвалось у меня в помутнённом состоянии рассудка, то я вижу для себя только один путь. Он лежит в Обитель Покоя.
Теперь «нет» вырвалось у королевы. Ей изменило её всегдашнее безмятежное, величавое спокойствие, и по щекам, мерцая в звёздном свете, покатились ручейки слёз.
Нет, нет! Ты не должна сдаваться! Мы не должны сдаваться. Мы исцелим тебя... Я тебя исцелю.
Её руки приподняли Энити в объятиях, а дыхание, срываясь с приоткрытых губ, щекотало страннице щёки, лоб, брови Песней Предчувствия Поцелуя. С тихой горечью обречённости Энити преградила пальцами путь этому поцелую.
Даже любовь бывает бессильна, моя королева.
Таори вздрогнула от прикосновения её пальцев к своим губам, прильнула к похолодевшим подушечкам. Энити была готова поклясться, что в этот миг их объединил общий импульс, одновременное содрогание, беззвучное синхронное «ах!», будто их обеих пронзило электрическим током. Объятия Таори стали крепче, она прижала Энити к груди.
Не сдавайся без борьбы, моя любимая,улыбаясь со слезинками на щеках, сказала королева.Я не отдам тебя, даже если нам не суждено стать супругами. Я не отпущу тебя в Вечный Покой.
Я боролась, моя королева, долго бороласьтам, в Том Мире. Увы, безуспешно. Я зашла в тупик...Усталость наконец пригнула голову Энити книзу, и она уткнулась лбом в плечо Таори.
Ты боролась одна, моя девочка. Вместе у нас всё получится,тепло дохнула ей в ухо королева.
Она тоже так говорила,сорвался с губ Энити призрачный вздох.Я отпустила её. Ведь я видела, во что превращается её жизнь из-за меня... Не связывайся с «чёрным зверем», государыня. Позволь мне одной пойти ко дну. Найди себе другую супругу, произведи на свет наследницу и будь счастлива.
Моё сердце уже отдано тебе. Как я могу быть счастлива без тебя?Две крупные, как алмазы, слезинки повисли на длинных ресницах Таори.
Ты ещё найдёшь любовь,приподняла Энити уголки губ, но вышла не улыбка, а горькая гримаса.
Моя любовьэто ты.
В крепких объятиях их опять пронзила общая судорога, и Энити показалось, будто к сонму звёзд над головой присоединилась ещё одна искорка, рождённая в их груди, в одном на двоих сердце.
Утро застало Энити карабкающейся по заросшей высокой травой тропинке, которая вела к заброшенной каменной постройке с наполовину обрушенными колоннами. Вездесущие лианы оплетали эту обитель прохладного мрака. Подъём в гору был крутой, и Энити, ослабленная приступом, порядком выдохлась и присела на крупный валун. Солнце поднималось всё выше, и жутковато-гипнотическое видение Земли исчезло с посветлевшего неба.
Кто-то догонял её. Заслонив глаза козырьком ладони от слепящих лучей, Энити разглядела одну из дворцовых девушек, которая, прыгая горной козочкой, несла поднос с кушаньями, а на голове с удивительным балансом держала кувшин.
Уважаемая Энити, Её Величество просит, чтобы ты позавтракала, отдохнула, а после этого вернулась домой. У неё для тебя радостная новость.
Поравнявшись с Энити, девушка поставила поднос на плоский, как столешница, камень, туда же примостила и кувшин. Она опасливо покосилась вверх, на чернеющий вдали дверной проём Обители Покоя. До него оставалось ещё метров сто в гору.
Её Величество знает, куда ты отправилась. Она просит тебя не поступать опрометчиво. Она хочет сказать тебе что-то очень важное и прекрасное. Это то, ради чего стоит боротьсятак она сказала.
Девушка поклонилась и поскорее ретировалась: вид мрачного склепа вызывал у неё дрожь. Энити, погревшись в лучах утреннего солнца, нехотя принялась за завтрак. Несмотря на угрюмое соседство Обители вечного сна, птицы здесь пели не менее задорно и жизнерадостно, чем в саду.
Что-то важное и радостное... Сердце, ободренное новой надеждой, рвалось назад, к дворцу, но «чёрный зверь», огромным псом свернувшись у ног странницы, напоминал: «Я никуда не денусь. Я с каждым днём буду становиться всё сильнее. Я превращу твою жизнь и жизнь твоей возлюбленной в ад. И никакие радостные известия не спасут и не помогут. Я сожру всех вас».
Энити доедала виноград, когда на тропинке показалась Наонгидама-советница в голубом платье, когда-то исполнявшая танец неохотного подчинения. Остановившись перед ней, придворная леди молвила:
Меня королева не посылала, я пришла сама. Вот что я хочу тебе сказать, Энити: поднимайся в Обитель Покоя, это правильное решение. Если ты останешься, «чёрный зверь» снова распространится по нашему миру. Этот недуг в своё время унёс миллионы жизней, и победа над ним дорого нам обошлась. Мы не хотим повторения тех событий. Если ты любишь королеву, не подвергай опасности ни её, ни будущего ребёнка...
Энити вскочила, опрокинув поднос. «Что-то важное и прекрасное». Ох уж эти загадки, эти туманные выражения! Когда же это случилось? Уж не тот ли это был «удар током», пронзивший их? Не та ли звёздочка, что взлетела в небо из одного на двоих сердца?
Ребёнка?!..
Наонги замялась: видимо, говорить об этом изначально не входило в её намерения, и она пожалела, что проболталась. Но отступать было поздно.
Да, Её Величествов ожидании наследницы. И тем больше у тебя причин избавить их от опасности. «Чёрный зверь» заразен. Королева ещё не заражена, но может заразиться. И если это случится, мы останемся без государыни, а дитя, ожидающее рождения, не сможет прийти на землю.
Огромный пёс повиливал хвостом и насмешливо скалил клыки: «Я с удовольствием слопаю вас всех. Впусти меня снова в этот мир, изгнавший меня. Я хочу взять реванш».
Не бывать этому,стиснув зубы, процедила Энити.
Наонги подумала, что эти слова были обращены к ней, и попыталась преградить Энити путь к дворцу. Но та и не собиралась возвращаться. Она поднималась вверх, к Обители Покоя.
Её шаги отдавались эхом в прохладном сумраке. В мрачной глубине заброшенного склепа, укрытые с головой пыльной, но удивительно хорошо сохранившейся спустя века тканью, лежали на прямоугольных каменных глыбах истлевшие останки.
Она нашла одно пустое каменное ложе. Тряпка-саван лежала на полу, и Энити, подобрав её, вытряхнула пыль.
Ну, коли нет другого одеяла, то и это сойдёт.
Устроившись на жёстком камне, она натянула на себя пахнувший многовековой затхлостью саван. Даже если бы она захотела в следующий миг подняться и вернуться во дворец, она уже не смогла бы: её начали оплетать какие-то выростыщупальца не щупальца, лианы не лианы... Один из этих вьющихся выростов проник ей в рот, второйв нос. Они прорастали по бронхам в лёгкие, заполняли их собой, утолщались, пока воздух совсем не перестал проходить в грудь Энити. Дыхание остановилось, глаза закрылись, а ветерок, налетев из дверного проёма, набросил край савана ей на лицо.
* * *
Да, она не смогла бы встать и вернуться во дворец, потому что её опутывали трубки аппарата искусственной вентиляции лёгких, а к локтевому сгибу тянулась капельница. Удушающая хватка лиан, прорастающих в бронхитяжёлая пневмония и острая дыхательная недостаточность, вот что это было такое. А проклятая заражающая слизьвсего лишь мокрота в воспалённых лёгких.
Королева Таори, в бирюзово-голубых брюках и белом коротком халате с голубыми лацканами и отворотами рукавов, пила в комнате отдыха для врачей уже третью за сегодня кружку дешёвого растворимого кофе. Лучше бы чаю с лимоном и корицей, но та, чьим рукам она доверяла его заварку, лежала сейчас под капельницей, а её лёгкие принудительно вентилировала машина. Курить доктор Таори выходила на крыльцо, в моросящий дождиком сумрак, накинув на плечи кожаную куртку.
Когда она вернулась с перекура, медсестра доложила:
Таисия Павловна, там Степанцова из третьей палаты пришла в себя.
Энити не сразу смогла вспомнить своё здешнее имя, но узнала свою любимую королеву, хоть та и была уже без арфы, в докторском халате и с короткой стрижкой. Но на неё смотрели всё те же тёплые серые глаза, сейчас усталые, с голубоватыми кругами.
«Чёрный зверь» напал на неё после гибели родителей и младшего брата, разбившихся на машине в дождливую ночь. Энити единственная осталась жива, отделавшись шишками и царапинами, но мама, папа и Лёшка умирали у неё на глазах, а она ползала по мокрой дороге, пытаясь вызвать спасателей и врачей, но подмоченный телефон сдох в её окровавленной руке. Кровь была не её. Телефон отца разбился, до маминого она не могла дотянуться, а Лёшкин был в ремонте. Потом ей сказали, что у них не было шансов, даже если она и дотянулась бы до телефона матери, зажатого в искорёженной машине. Но это мало её утешило. Потомпотеря работы, долгие поиски новой и глухая, непробиваемая стена отказов. Она не ожидала, что с этим может быть такая беда. Обычно, если в десяти местах отказывают, в одиннадцатом принимают, но тут её ждал полный «полярный лис»тот самый, который подкрадывается незаметно. «Спасибо, мы вам перезвоним». Наверно, они видели в её глазах космическую пустоту «чёрного зверя», потому и не перезванивали. Дама-психолог в центре занятости, оторвавшись от своего послеобеденного чая (а был ещё и дообеденный), сказала: «У вас эмоциональное выгорание. Вы не задумывались о том, чтобы сменить профессию?» Да, чёрт возьми, сейчас самое время для экспериментов и новых жизненных планов. И три могилы под дождём. Три гробав одну ночь. Но о них Энити в разговоре с тётенькой-психологом умолчала, вежливо согласившись с тем, что у неё«эмоциональное выгорание».
Деньги катастрофически кончались, пособие по безработице было крошечным, субсидия на оплату ЖКУ приходила нерегулярно. Булку хлеба и пачку гречки она растягивала на неделю. Наверно, даже узники концлагерей ели больше, чем она в эти дни. Может, засунуть гордость куда подальше и пойти уборщицей или кассиром? Даже если запись о таком месте работы «испортит» её красивую трудовую книжку для будущих работодателейчёрт с ним, кушать-то ведь надо. У кого не бывает тяжёлых времён?.. Но даже если её примут, как дожить до первой зарплаты? Тае при расставании она наговорила дурацких, резких слов, и они не общались. И речи не могло быть о том, чтобы просить у неё помощи. Тая даже не знала о её затруднениях. Когда Энити уходила, у неё ещё была работа.
Она ни в чём не могла упрекнуть Таю, та делала всё, что могла и не могла. «И в горе, и в радости». Но кто сам не сойдёт с ума рядом с человеком, который воет по ночам, раскачиваясь из стороны в сторону? Тая была достойна лучшей жизни. Так решила Энити. Она перебралась из их квартиры в опустевший родительский дом. Там-то её и накрыла сначала безработица, потом бронхит. Когда она уже подумывала о продаже кое-каких своих вещей, чтоб хоть как-то продержаться, пока не найдётся работа, недуг вдруг резко пошёл на ухудшение и так скрутил её, что она уже не смогла встать с постели. Думала, что выкарабкается, но, видимо, ослабела на скудном рационе, да и морально была вымотана, выжата досуха и загнана.
На мобильном счету оставались какие-то копейки, она могла лишь нажать кнопку вызова, но говоритьуже нет. И дышать забитыми, почти не функционирующими лёгкимитоже... Какие-то крохи кислорода, видно, всё-таки пробивались в грудь, сознание работало в аварийном режиме, но уже мигало, как гаснущая, перегорающая лампочка. Она хотела позвонить в «скорую», но получилосьТае. Без сомнения, Тая приедет быстрее, ей ничего не нужно объяснять, в отличие от диспетчера «неотложки». Ей даже хрипа в трубке достаточно. Последнее, что Энити смогла сделатьэто отпереть замки входной двери, чтоб ту не пришлось вскрывать, и остаться лежать на полу в прихожей, в дуновении зябкого сквозняка. Как Тая приехала, она уже не видела и не чувствовала. Но даже без сознания ей было стыдно за свой пустой холодильник. И за то, что до такого докатилась. Не получилось у неё, как у Мюнхгаузенасебя за волосы из болота...
Когда убрали аппарат ИВЛ, и Степанцова из третьей палаты снова смогла кое-как с хрипом выдавливать из себя речь, она сказала Таисии Павловне:
Мне приснился такой сон... удивительный. Там тебя звали королева Таори, а меня Энити. Тай... иди, поспи, ты вымоталась совсем. Ты и так сутками на работе... Не переживай, я теперь выкарабкаюсь. И из болезни, и из этой... жопы. Слишком она затянулась, хватит. Я даже знаю, зачем я хочу это сделать.
Тёплые серые глаза с усталыми тенями улыбались. Они ещё тревожились. Но новая звёздочка, рождённая в одном на двоих сердце, горела в небе и ждала, когда можно будет воплотиться на земле. Не сказать чтобы совсем просто, но осуществимо. Всё решаемо, если захотеть. Как там королева сказала? Главноедвижение души, а тело следом подтянется. А двойник автора этого высказывания строго ответила:
Ань, врач тутя. И сколько времени мне надо проводить на работе, я сама определю, ладно? («На работе» равно «здесь, с тобой», видела Анна-Энити в любимых серых глазах, мысленно исполняя танец очень охотного подчинения). Кстати, вещи твои я обратно к нам домой перевезла. Про твой пустой холодильник попозже поговорим.
Кашель скрутил Анну в бараний рог, и она вместо слов заколотила исхудавшей рукой по краю больничного матраса.
Так, тихо, не вякай мне тут,сказали нежно-строгие глаза, а руки принялись деловито и заботливо приподнимать головной конец реанимационной кровати.
Анна и не собиралась «вякать»иными словами, возражать. Покашливая, она откинулась на подушку. В голове звенело от натуги. А там, в Другом Мире, её двойник по имени Энити спускался вниз по тропинкепрочь от Обители Покоя, назад во дворецк своей королеве Таори.
27-28 августа 2017 г