Это на меня тоже не действует. Поверите или проверять станете?
Конечно, стану. Сейчас доктор придет и проверим
А если просто поговорить? Задавайте вопросы, я отвечу. Честно отвечу без всякой химии.
Ну, я бы, может, и рад был бы, только ж сам понимаешь, информация достоверной быть должна, а если я каждому на слово верить стану, то какая ж тут достоверность?
Долго ждать врача не пришлось. Он был деловит, серьезен и молчалив. Резиновый жгут на руку, вздувшаяся вена, тонкая игла, и волна теплого счастья, которым хотелось поделиться и немедленно. Рассказать, о том как хорошо или еще о чем-нибудь, лишь бы говорить, не молчать, иначе его просто разорвет накопившаяся внутри энергия.
Молчать. К черту химию, она на него не действует, не должна действовать, нужно лишь переждать первые секунды, не поддаться и
Как тебя зовут? участливый тон, дружеский. От друзей не бывает секретов здесь нет друзей. Следует об этом помнить.
Жарко, правда? Хочешь пить? Скажи и получишь.
В руке Олафа стакан с водой, и во рту мгновенно пересохло. Да, он хочет пить, он умрет, если не дадут воды, стоит только попросить, открыть рот и
Упрямый.
Олаф убрал воду, а жажда осталась, зато постепенно прояснялось в голове. Вдохнуть поглубже, задержать воздух в легких, и выдохнуть, остатки химического счастья растворяются. Воды бы, хотя бы пару глотков. Попросить? Молчать, если следователь поймет, как Вальрику хочется пить, то жажда не закончится никогда.
Ничего, он выдержит, он сильный, да и выхода другого нет.
Дай ему еще дозу.
Сердце не выдержит, предупредил врач. Пульс в полтора раза выше нормы. Зрачок пальцы оттянули веко, в глаз ударил пучок белого света. Реакция замедлена еще доза просто убьет его. Да и сомневаюсь, что толк будет.
Свет исчез, и Вальрик закрыл глаза, дожидаясь, пока успокоятся белые искры в глазах. Ну почему они так, ведь предлагал рассказать, сам, без химии.
И боли, значит, не ощущает? в голосе врача появилась заинтересованность. Любопытно боюсь, камрад Олаф, это дело не в вашей с нами компетенции, мне придется составить доклад о том, что реакции данного объекта выходят за пределы нормы.
И что из этого?
Недовольство Олафа темно-бурое, с запахом старой кожи, от которого Вальрика едва не вывернуло. Чертова химия обострила восприятие. От врача тянет чем-то светло-серым, полированная сталь инструментов, ножи и зажимы, пятна крови на белом кафеле нет, это уже было в Саммуш-ун, а теперь он просто вспомнил. Запах похож на Вальрику не хватает слов, чтобы подобрать нужное определение, но все равно не нравиться.
Седьмой пункт постановления, объекты, подлежащие сканированию памяти. Кстати, полагаю, таким образом будут получены ответы и на ваши вопросы чужие пальцы плотно обхватили запястье. Ну вот, пульс почти в норме. Очень любопытно.
К дьяволу идите вы все.
Говорить оказалось неимоверно сложно, но Вальрику очень хотелось, чтобы его, наконец, оставили в покое, позволили придти в себя, и он всех убьет, в этой чертовой Империи нет никого, кто бы заслужил жизнь.
Спустя два дня его перевели. Конвой, стальные кольца на запястьях, коридор, железные двери, резкие, точно лай, команды. Крошечный пятачок двора, зажатый между серыми крыльями дома, во двор выходили редкие окна, забранные решеткой, а нависающие крыши почти смыкались, хотя еще можно было разглядеть узкую полоску бледно-голубого неба.
Вальрик разглядывал, пытаясь запомнить. Жаль, облаков нету, или солнца, тяжелый огненный шар на склоне небосвода, настоящий, живой, почти как в полузабытой жизни, где был пруд, камыш, и солнечные блики на зеленой воде нестерпимо захотелось в прошлое.
Двигайся! Недовольный окрик привел в чувство. В машину.
Забираться со скованными за спиной руками неудобно, железная будка грузовика в метре над землей, зацепиться не за что, а ноги соскальзывают с подножки, но никто не делает попыток помочь. С пятой попытки получилось. Дверь захлопнулась. Темно. Пробираться в этой темноте приходится на ощупь, а мотор урчит, значит, сейчас машина тронется. Вальрик, выбрав место у стены, присел. Металл горячий, воздух внутри спертый, но это мелочи
Грузовик довольно-таки резко взял с места, наверное, там, за воротами, где больше пространства и не нависают черно-полированные крыши, небо совсем иное. Посмотреть бы
Глава 3
Фома.
Костер, подкармливаемый смолистыми сосновыми шишками, весело трещал. Вообще-то в огне не было нужды, но без него в лесу совсем уж мрачно. Тонкие подкрашенные солнцем колонны сосен тянулись к небу, точно желали зацепить колючими ветвями рваные облака, и чуть поскрипывали, переговариваясь. Поначалу Фома только и слышал, что этот скрип, но постепенно лес, точно привыкая к постоянным визитам странного человека, наполнялся звуками. Возмущенный сорочий клекот, и в противовес деловитый мелкий стук дятла, пересвист-перекличка мелких пичуг и совсем изредка печальное мяуканье иволги.
Звуков в лесу много, запахов тоже, самой жизни, Фоме нравится сидеть, прислушиваясь, принюхиваясь к тому, что творится вокруг. Здесь нет нужды кому-то что-то объяснять, можно просто сидеть и дышать чистым, свободным от чужой ненависти воздухом.
Он так и не понял, когда она появилась впервые. Да, его боялись, избегали, когда пытался заговоритьпо началу Фома еще надеялся, что происшествие забудется, все станет как былослушали, кивая и поддакивая, но странное дело, от его попыток становилось только хуже. Его начали избегать, а слухи
Нет, я конечно не верю, Михель смущенно отводил глаза, это бабы шепчутся, будто ты одержимый, ну да поговорят и успокоятся.
Не успокоились. Сам Михель больше не заглядывал в гости, а когда выпадало встретиться на улице, у того же колодца, спешил уйти, отговариваясь срочной работой. Впрочем, эту внезапную всеобщую неприязнь Фома как-нибудь пережил бы, но Ярви Она хоть и не сторонилась, не отталкивала, сносила его прикосновения с обреченностью приговоренной. Она и полагала себя приговоренной, обвенчанной с одержимым. Чудовищем. Если бы не долг и клятва перед Богом, ушла бы.
Пусть бы и уходила. Фома не находил в себе сил злиться и слов объяснить. Она не слушала слова, она смотрела на него, как на ниспосланное богом испытание, и несла свой крест терпеливо и покорно. А Фоме не нужна была покорность, он начинал ненавидеть это ее чувство долга, изуродовавшее его, Фомы, существование. Уйти честнее, чем вот так, через силу, оставаться рядом. Поэтому Фома уходил сам, сначала к пруду, но там он тоже мешалстирать белье, купаться, ловить рыбу, а в лесу спокойно, лес достаточно велик, чтобы спрятаться от людей.
Вчера в него бросили камнем, Фома не стал оборачиваться, выяснять личность обидчика, в конечном итоге это не так и важно, главное, что скоро ненависти станет слишком много, чтобы люди сумели справиться с ней.
Ну и уйдешь, тоже мне трагедию нашел, Голос был раздражен. Мир большой.
Большой, просто убегать надоело. И к дому он привык, к липе во дворе, к темным бревнам стен, к неровным ступенькам, и ощущению покоя. Какого черта он должен оставлять свой собственный дом?
Такого, что если не уйдешь, они тебя убьют. Сегодня один камень, завтра два, послезавтра
Но я же ничего не сделал! Да каждый из них на моем месте поступил бы так же.
Попытался бы, уточнил Голос. Трое наемников, дезертиров, опытных, знающих с какой стороны браться за нож, и один безоружный крестьянин? Шансов никаких. А ты, не сильный, не выносливый, только-только отошедший от серьезной болезни, считай, голыми руками всех троих.
И что? Фома подбросил в огонь пучок сухого мха, которым протирал мокрое бревно.
И то, что это подозрительно. Ты несколько раз должен был умереть, но выживал. Ты чужак, ты пришел неизвестно откуда. Здесь закрытое сообщество, взять того же Михеля, его уважают не столько за силу, сколько потому, что ончасть деревни. Его родители родом отсюда, деды, прадеды и так далее, он сам рос на глазах, он знаком и понятен. Он соблюдает писанные и неписанные законы.
А я?
А ты в первые же дни показал свою инаковость, оспорил приговор, вынесенный старостой, принял в дом отверженную, женился на ней, а уважаемого человека изгнал из деревни. Кто ты после этого?
Фома не стал отвечать. Спорить с Голосом бесполезно, но поговорить все равно больше не с кем. А уходить не станет он уходить. Только если она согласиться, не из чувства долга, а потому, что любит
Голос фыркнул, а может, показалось, просто огонь выплюнул облако искр, растаявших в воздухе. Темнеет, сумрак мягкий, прозрачный, уютный, и пламя становится ярче, живее. Фома еще некоторое время сидел, оттягивая тот момент, когда придется вставать и идти. Тяжело возвращаться туда, где ненавидят, но больше идти некуда. И Фома решил, что сегодня же попытается поговорить с Ярви.
Она встретила привычным уже молчанием, резкий внимательный взгляд и кивок-приветствие. Фома аккуратно повесил куртку, отряхнул прилипшие к штанам сосновые иглы, пригладил волосывсе лишь бы оттянуть момент разговора.
Ярви накрыла на стол, а сама отошла в сторону.
Поужинай со мной?
Послушно садится рядом, глаза отводит, ну да Фома и так ощущает ее страх и неуверенность. Руки подрагивают, а на щеке длинная тень, точно шрам. Фоме хочется прикоснуться, стереть это пятно-шрам, но она зажмурится, как в ожидании удара, а он потом долго будет чувствовать себя виноватым. Нет, дальше так продолжаться не может. Не должно, это не правильно, и Фома попытается эту ошибку исправить.
Я был, наверное, не самым лучшим мужем не то он говорит, совсем не то. Вернее, я очень люблю тебя, именно поэтому я не хочу тебя мучить, понимаешь?
Молчание. На душе становится совсем тошно. Ну как она поймет, если он и сам не понимает, что именно пытается сказать?
Если хочешь, ты можешь уйти. Сегодня, завтра, в любой момент, я дам тебе денег. Или, если хочешь, я сам уйду, завтра же хотя тоже не лучший вариант. Мне бы хотелось быть уверенным, что тебя никто здесь не обидит.
Ну вот, он совсем запутался, и до слез довел, прозрачные капли катятся по щекам, а Ярви и не пытается их вытереть.
Что мне сделать? Просто скажи, что сделать, чтобы ты не плакала. Я человек, Ярви, обычный человек. Я не одержимый, не сумасшедший, не убийца. Когда-то я был монахом, мечтал написать книгу, вернуть людям потерянные в Катастрофе знания, только не получилось. У меня никогда ничего не получалось так, как я хотел. Ну да, может, я и кажусь странным, но я человек, Ярви. И я хочу, чтобы ты любила меня, а не исполняла долг ты никому ничего не должна. Проклятье!
Фома вышел во двор, больше всего это напоминало побег, но оставаться там, в вязком молчании, было невыносимо.
Ну почему так получилось? Я ведь не то сказать хотел, совсем не то. Фома присел на колоду, запутавшаяся в мелкой сети облаков луна смотрела с сочувствием. Ну да, только и остается, что с луной разговаривать. Или с Голосом, наверное, еще одни признак его, Фомы, одержимости, нормальные люди сами с собой не разговаривают.
Лунный свет скользит по стене, подбираясь к окну, вот-вот просочится сквозь стекло, ляжет белой дорожкой на полу и Ярви поспешит задернуть шторы. Луна в окнек беде куда уж больше.
Тихо хлопнула дверь. Неужели уходит? Хоть попрощается? Фома сжал руку, вдавливая в ладонь тонкий ободок кольца.
Ты в дом иди, рука осторожно коснулась шеи.
Зачем?
Ярви не ответила. Ее пальчики легонько поглаживали кожу, скользили по волосам, разбирая на пряди, и Фома боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть. Если она здесь, то не уйдет, не бросит и может, наладится все?
Ты хороший, даже если Ярви запнулась и спешно добавила. В Нахваррен ведунья есть герр Тумме сказал, что если ты согласишься, то Михель привезет.
Зачем?
Пусть посмотрит, пусть всем скажет, что зла в тебе нету и она опытная и старая, она многим помогла теплые ладони нежно массировали виски, прогоняя и боль, и обиду. Ведунья? Что ж, если Ярви так спокойнее, он согласен и на ведунью.
Рубеус.
На первый взгляд вся эта затея с балом выглядела идиотской, впрочем, на второй тоже. И на третий. Можно подумать, ему заняться больше нечем, кроме как балы организовывать.
А по-моему, очень мило, Мика перечитала сообщение еще раз. Между прочим, высокая честь, ты должен ценить.
Он ценит, правда, хотелось бы понять, что стоит за этой "высокой честью". Каприз? Желание убедиться, что приказы по-прежнему исполняются, вне зависимости от того, насколько нелепыми они выглядят?
Определенно, это будет интересно, Мика мечтательно закатила глаза. Гостей немного, человек пятьсот ты не представляешь, какие приемы устраивались в Хельмсдорфе
Не представляю и представлять не хочу.
Какого черта с ним обращаются подобным образом? Хотелось Мареку бала, пусть бы сам и устраивал, нет же, прислал бумагу, назначил дату, время и список тех, кому обязательно надлежало присутствовать. Как и следовало ожидать, первым номером в списке шел Карл.
Ты такой забавный, когда сердишься. Ну не хочешь сам этим заниматься, позволь мне. В конце концов, это же моя работа, тебе помогать очередной намек, приправленный томным взглядом. А выражение лица самое невинное, ну уж нет, хватит с него этих игр. Правда, Мика никак не желает понимать, раз за разом повторяя попытки, иногда это смешило, но чаще раздражало.
В последнее время Рубеуса раздражало практически все. Единственная оставшаяся отдушинаеженедельные схватки с Карлом. Молчаливое спокойствие Фехтовального зала, звон стали и непередаваемое словами ощущение Поединка.
Кстати, возможно, Карл знает, что стоит за этой блажью Диктатора.
Понятия не имею. Сабля? Палаш? Шпага? Рекомендую, новая пара, хорошая балансировка, интересная форма обрати внимание на узор. Карл протянул один из клинков. Форма действительно интересная, узкое четырехгранное у рукояти лезвие дальше расширялось, раскатывалось серо-стальным лепестком, по которому белой вязью шел сложнейший узор.
На ятаган похож, хотя некоторые отличия все же имеются, вице-диктатор провел когтем по острию клинка. Рискнешь опробовать?
Вопрос более чем формальный, ятаган так ятаган.
Схватка привычно вымела из головы все мысли. Тело двигалось, поддерживая, помогая, направляя клинок отступить, уклониться, ответить ударом на удар парировать перейти в атаку защита атака звон стали, редкая боль свежих ран держать скорость держать уровень.
Скрежет. Клинки гладят-кусают друг друга, дыхание соперника почти как свое собственное, тот же ритм, та же сила
На сегодня хватит, Карл опустил ятаган, уходя от удара. Все, слышишь?
Рубеус слышал, но остановиться уже? Мало, он готов был продолжить схватку. Кровь кипела энергией, и следовало дать выход, иначе он просто свихнется. Но соперник бросил оружие на землю момент? Черт побери, Карл слабее и отступил, чтобы скрыть эту слабость. Значит воспользоваться случаем, раз и навсегда решить проблему вызвать? К черту поединок. Поединок состоялся, пусть и без формальностей, но здесь и сейчас, и Рубеус победил, он имеет право решить судьбу побежденного.
Нет. Не так. Не здесь и не сейчас.
Сейчас успокоиться, бросить оружиепальцы словно судорогой свело, но клинок живой серебряной рыбкой выскользнул из вспотевшей ладони.
Знаешь, а я уж было подумал, что ты меня убьешь, Карл поскреб ухо. Поздравляю
С чем? Рубеус сжал руки в кулаки, не так заметна предательская дрожь. Да что с ним такое?
С тем, что не попался. Если тот, кто должен быть сильным, вдруг выказывает слабость, то в большинстве случаев это ловушка. Легкое движение ногой и ятаган, лежавший на полу, взлетает, Карл без труда подхватывает оружие.
Тыхладнокровный сукин сын ты знал, что
Не знал, поэтому и проверял. Извини.
А если бы я поддался?
Карл пожал плечами и, подкинув ятаган в воздухе, весело ответил:
Тогда урок получился бы несколько болезненным и, пожалуй, не таким запоминающимся. Но на сегодня и вправду все. Как насчет выпить? Заодно и новости обсудим.
Огонь в камине, шкура на полу, два кресла, которые, казалось, так и стоят с прошлого визита, в этом зале ничего не меняется, и честно говоря, подобное постоянство действует успокаивающе.
Держи, Карл протянул широкий стакан, в янтарной жидкости плавились кубики льда. Бал забавно. Знаешь, чем хороши такие мероприятия? Все нужные, да и не нужные в том числе, люди собираются в одном месте в одно время. Удобно.