А может ее тревожили частые визиты Михеля, который взял за правило каждый день навещать нового соседа, видать оттого, что в собственном доме, где царил покой и порядок, заняться ему было нечем. А тут и печь прочистить, и пол переложить, и стены побелить тысяча дел. Фома и не представлял, что столько всего бывает. Работал Михель радостно, с удовольствием, а Фома пытался помочь, хотя в извечной своей неуклюжести лишь мешал. Вот Ярвидругое дело, все-то у нее в руках ладилось, и не падало, не норовило разлиться, разбиться, разлететься на куски. Правда, видно было, что Михелю подобная помощь не по нутру, да и Ярви тоже: за все время ни словом между собой не перемолвились.
Сегодня Михель заглянул под вечер и, поставив на стол тяжелую сумку, принялся выгружать продукты. Кругляш белого сыра, глиняная крынка, перевязанная платком, крупные куриные яйца в глубокой миске и мягкий ароматный хлеб.
Мать велела передать, буркнул Михель. И это ей.
Последним на стол лег полотняный сверток. Ярви протянула было руку, но в последний момент испуганно одернула. Михель нахмурился и, силой сунув сверток девушке.
Бери уже. Мать сама шила для тебя, стыдобища.
Ярви расплакалась. После того первого вечера она больше не плакала, разве что по ночам, когда полагала, что никто не видит. И верно, Фома не видел слез, зато великолепно слышал сдавленные всхлипы и тихое, совсем уж нечеловеческое поскуливание. И понятия не имел, как ее успокоить. Зато Михель знал, крякнув, не то от смущения, не то от сдерживаемой злости, строго сказал:
От дура! Чем слезы лить, на стол лучше бы накрыла а то не баба, недоразумение одно. Давай, хлеба порежь и окорок тож, и сыру.
Странно, но это помогло.
И сама садись, а то вечно по углам жмешься, точно кошка приблудная.
Она села.
Ешь давай, а то совсем кожа да кости осталися кому ты такая тощая нужна будешь? Раньше не девка былаогонь, а теперьчисто утопленница, вампир и тот не глянет Михель, сообразив, что сказал что-то не то, замолчал. Ярви же побелела, а взгляд стал совсем не живым.
Ну извини успокойся, может, еще ничего и не будет.
Она кивнула головой, резко, коротко. Не верит. Уже все для себя решила и никому не верит. Рука ледяная, вялая, и впрямь как у утопленницы.
Ярви, помнишь, что я тебе говорил? Я повторю. Здесь безопасно. Никто тебя не тронет. Никто, понимаешь?
Снова кивок. Хорошо, хоть Михель молчит, хотя по лицу видно, насколько он сомневается в безопасности дома Фомы.
И Рубеуса бояться не надо. Я неплохо его знаю Фома надеялся, что это утверждение прозвучало в достаточной степени правдоподобно, чтобы она поверила. Он не убивает без причины, тем более женщин. А ты не сделала ничего такого, чтобы заслужить смерть. Попытка убить и убийстворазные вещи, тем более у тебя были причины.
Михель хмыкнул.
Я тебе верю, Ярви, думаю, он тоже поверит.
В свертке оказалось платье, длинное, из выбеленного льна, расшитого сложным многоцветным узором. Ярви разложила платье на кровати и смотрела на него, как на Фома не сумел подобрать подходящего сравнения. На вещь так не смотрят, это точно.
Это свадебный наряд, тихо пояснила она. Если бы я выходила замуж, я бы надела платье, а еще пояс но пояс можно только девушкам, даже вдовицы если второй раз замуж идут, пояса не надевают. А я и платья не надену.
Почему?
А кому я такая нужна? Пальцы нежно скользили по ткани, со стежка на стежок, обнимая, прощаясь с вышитыми зеленой нитью листьями, или темно-красными лепестками диковинных цветов, золотыми и серебряными перьями чудесных птиц. В этих прикосновениях читалась непритворная боль.
Мне нужна, присев рядом, прямо на пол, Фома перехватил руку. Правда, я чужак, и ничего делать не умею, и толку с меня никакого
Ты добрый, Ярви робко погладила его по щеке, и от этого прикосновения на душе стало так хорошо, что Фома совсем растерялся. Но ты и вправду чужак, мне никогда не позволят надеть это платье. Грязью закидают, если осмелюсь. Или камнями.
Почему?
Шлюхе, серьезно ответила Ярви, нельзя выходить замуж, это не по закону. Ни по нашему, ни по Божьему.
Вечером, когда она уснула, обнимая это проклятое платье, Фома записал:
"Одни законы рождены разумом, другие же появляются на свет в результате человеческого самомнения и самолюбия, когда те, кто думают, будто знают, как нужно жить, возводят это знания в ранг абсолюта, подписываясь именем Его, но забывая, что Он сказал: не судите и не судимы будете".
Жизнь налаживалась, Ярви, по-прежнему опасаясь выходить в деревню, домом занималась охотно, а Фома не мешал. Находиться рядом с ней было непривычно, но приятно, странные ощущения, когда сердце то замирает, то летит вскачь, и ладони потеют. А слова куда-то пропадают, только и остается смотреть и надеяться, что она не заметит. Фоме не хотелось бы испугать Ярви. И совета спросить не у кого.
Тебе постричься надо, Ярви присела напротив, она любила наблюдать за тем, как он работает, а у Фомы при ее появлении разом пропадали все мысли.
Зачем?
Ну смеяться будут.
Пусть смеются, Фома провел рукой по волосам, жесткие и длинные, почти до плеч. Ничего общего с аккуратной имперской стрижкой.
Каждый гражданин обязан следить за тем, чтобы внешний вид его был опрятен
Что ты сказал? Ярви обеспокоено нахмурилась. Что-то не так? У тебя иногда такое лицо такое ну будто убить кого хочешь, а это нельзя, это не по закону
Успокойся.
Горячие руки. Ладошки розовые, пальцы пожелтевшие в тонкой сетке старых шрамов и мозолей. Громко хлопнула дверь: видать, Михель пришел не вовремя, до чего не вовремя. Ярви застыла соляным столпом.
Я никого не буду убивать, повторил Фома, успокаивая.
Конечно, не будешь. Ты если и захочешь, не сумеешь. Некоторым на роду написано быть пацифистами.
Рубеус бросил на стол перчатки и сел, опершись на горячий печной бок.
Хорошо тут у вас ничего, что я без стука?
Ничего. Вечер добрый.
Добрый слушай, дай чего-нибудь выпить, лучше воды. И лучше если холодной.
Холодная была, только-только из колодца, еще с редкими кусками не растаявшего льда. Рубеус пил долго и жадно, а поставив тяжелый ковш на стол, сказал:
Пошли, поговорим.
При этих словах Ярви вздрогнула и, зажав рот руками, тихо сползла на пол. На лице ее застыло выражение такого откровенного ужаса, что Фома совсем растерялся, поскольку не понимал, чего тут бояться. Зато Рубеус все прекрасно понял и, поднявшись, сказал:
Пожалуй, я подожду снаружи. Только не долго, а то времени в обрез.
Хлопнула, закрываясь, дверь, и Ярви завыла, сначала тонко, еле слышно, потом во весь голос, точно обездоленная волчица.
Ну, успокойся, он тебя не тронет, слышишь? И меня не тронет. Я знаю Рубеуса, он он хороший человек
Рубеус сидел на колоде, на которой Фома обычно колол дрова. Черные тени на снегу, черная куртка, черный куб дома, черное небо много черноты.
Ну, успокоил?
Более-менее. Фома запахнул куртку поплотнее.
Хорошо не люблю, когда меня боятся. Ты-то хоть не боишься?
Теперь нет. Раньше боялся.
Помню. Рубеус зачерпнул горсть снега и вытер лицо. Давай, рассказывай, что там с твоей подопечной.
Фома рассказал, получилось несколько сбивчиво и бестолково, но Рубеус дослушал, а когда рассказ закончился, сказал лишь одно слово:
Понятно.
Что тебе понятно? вспышка злости относилась к разряду тех непонятных эмоций, которые появились в последнее время. Что тебе понятно? Она из дому боится выходить. Все время ждет, когда же я скажу ей убираться прочь, и все поверить не может, что не скажу. И тебя боится. Решила, что ты ее убьешь, и готовится. Только к этому нельзя подготовиться. Каждый день как последний, живешь и ждешь, ждешь а в какой-то момент понимаешь, что как бы ни ждал, ничего не изменится. Поэтому проще самому.
Фома замолчал, как-то нехорошо получилось, да и вырвавшиеся наружу воспоминания не относились к тем, которыми хотелось делиться.
Ты ей веришь? спокойно поинтересовался Рубеус.
Верю.
Хорошо я скажу старосте, чтобы девушку оставили в покое. В попытке убийства она не виновна. А что до остального то, как я понимаю, суд уже был, и мужчина признан невиновным. Вмешиваться или отменять решения старосты я не имею права, иначе порядка не будет.
Вот так просто? Был суд, решение принято и плевать, насколько оно правильно? Порядка не будет? В Империи тоже превыше всего ценили порядок. Так какая разница?
Фома усилием воли разжал кулаки. Заставил себя продолжить разговор, глядя в черные глаза да-ори.
Они же считают ее шлюхой
Думаешь, мое слово что-то изменит? Боюсь, станет только хуже. Может, ей и вправду лучше уйти? Хотя, кто тут знает, что для кого лучше Он вздохнул. Вроде и решено все, а на душе погано, хотя не уверен, что у меня душа есть.
Есть. Наверное.
Спасибо. Рубеус встал. Я там сумку оставил, деньги, оружие пригодятся, а то как-то нехорошо в тот раз получилось. Извини. Ладно, я тогда к старосте а девушке на, передай.
Рубеус протянул золотую монету с отверстием в центре.
Это скарт, объяснил он. Знак того, что человек находится под моей личной защитой. Слово словом, а скарт все-таки надежнее. Тогда точно не тронут. Удачи вам.
И тебе тоже, монета была обжигающе-холодной, но Фома только сжал ее покрепче, чтобы не выскользнула в снег. А Рубеус грустно улыбнувшись, ответил.
Пожалуй, удача мне пригодится.
Вальрик.
Наверху было пусто. Стол, накрытый на четверых, тяжелое кресло со странной, выгнутой под причудливым углом, спинкой. Оно оказалось очень удобным, Вальрик как бы и сидел, и лежал одновременно.
А гости где?
Будут тебе гости, но позже. Мастер Фельче без своего привычного халата кажется маленьким и щуплым. Для начала я с тобой побеседую
О чем?
Да все о том же. Но ты больше слушай.
И снова сигара, хрупкий огонек на длинной спичке, клубы сизоватого дыма и свернутый кульком лист плотной бумаги, о который обламывается пепел.
То, что вы знаете об Империиверно, но, как бы объяснить, не до конца правильно. Да, формально и реально здесь правят тангры. У каждого Ульявсего их пятьсвой статус, который определяется не только возрастом матки, но и количеством, качеством ее модулей. Модули есть трех рангов, самый простой тебе знакомсолдаты. Довольно примитивные существа, в целом уровень развития среднестатистического человека, кой-какие способности к анализу и обработке информации, обучению, хорошие физические данные, но при всем этом абсолютная безынициативность. То есть они, конечно, проявляют инициативу, но сугубо в рамках поставленной задачи. Очень узкой задачи. К примеру, патрулированиемодуль низшего ранга способен организовать работу патруля, выявить оптимальный ритм работы, поставить людей, обеспечить смену. Для управления крупными объектами и решения задач координации солдат-тангров используют модули второго ранга, это командный состав, управляющие предприятиями, администраторы городов. Эти мыслят шире, но все же очень зависимы, они совершенно не способны к решению абстрактных задач.
А третьего, значит, способны?
Способны, мастер Фельче стряхнул пепел с сигары. Но их очень мало. К примеру, на третий ранг приходится около девяноста процентов всех модулей, на второйдевять с половиной, а на третий
Полпроцента.
Правильно. Считать умеешь.
А сама маткатоже модуль?
Скорее надранговое образование. К сожалению, никто из нас не имел возможности познакомиться с ней поближе может, оно и к лучшему. Но давай вернемся к модулям. В Империи около десяти тысяч городов, которые по численности населения относят к желтому и красному классам. Знаешь, что это означает?
Нет.
Желтыйв городе обязательно должен находится модуль второго ранга, красныйне менее пяти модулей, реально же в Деннаредвадцать шесть, Вертесемнадцать, Кашумеодиннадцать.
А в Илларе?
Не известно, это же столица, их место. Но сколько бы их ни было, все равно не хватит, мастер Фельче налил в стакан воды. Извини, что-то в горле пересохло. Тебя как, жажда не мучит?
Пока нет.
Вот именно, что пока Фельче поставил стакан на стол и, вытерев губы тыльной стороной ладони, продолжил. Модулей второго класса слишком мало, чтобы контролировать Империю, а модули первого класса вообще покидают ульи лишь в исключительных случаях. Тангры не глупы, они сосредоточили контроль на так называемых "потенциально опасных" областях, например военная промышленность, армия, энергетика, а остальное вынуждены были доверить людям. Идея стара, как мир, те, кто внизу, не догадываются о том, что Повелители не так уж всесильны, те же, кому удалось подняться, сделают все, лишь бы не упасть вниз.
То есть, Империей управляют люди?
Соуправляют, исправил мастер Фельче. Знаешь главный закон Империи? Не привлекать внимания. Те, кто наверху, действуют в рамках установленной танграми стратегии, но как понимаешь, рамки эти чрезвычайно велики. Да и тангры не любят вмешиваться в дела Народных Департаментов. Долгое время Империя находилась в состоянии равновесия, но война многое изменила. Почти полтора века пограничных конфликтов, разросшаяся армия, промышленность, работающая на износ, и в результате нарушенное равновесие. Тангры смотрят на Святое княжество и видят угрозу. Но почти не обращают внимания на то, что творится внутри страны. Модули второго класса заменяются людьми. Мы не контролируем энергетику или производство оружия, но мы контролируем поставки, причем не только оружия. Что сделает армия, которая вместо мяса и хлеба получит, скажем, овес для лошадей? Или машинное масло? Или вообще ничего не получит?
Значит
Значит, мы давно могли поднять мятеж, но зачем? Путь революцияпуть крови, тогда как эволюция требует лишь терпения. Мастер Фельче глянул на часы и недовольно покачал головой. Что-то они запаздывают сегодня ну да есть еще время. Понимаешь, твое появление и планы вначале показались мне весьма опасными противоречащими первому закону, но тщательно все взвесив, я решил, что ты можешь быть полезен.
И чем же?
После столь подробного разъяснения Вальрик чувствовал себя не слишком уверенно. По логике выходило, что его присутствие нежелательно, а задание противоречит первому законуне выделяться. Выходит, что людей в Империи сама Империя вполне устраивает? И Вальрик, и Карл ошибались?
Ну хотя бы тем, что уничтожив, как и планировал, матку, ты ликвидируешь всех подчиненных ей модулей.
Их место займут ваши люди?
Хотелось бы.
А не страшно, что если меня раскроют, то я вас сдам? Перескажу все здесь услышанное?
Мастер Фельче рассмеялся, а Вальрик в очередной раз за этот вечер ощутил себя дураком. Ощущение не понравилось, как и эта игра вслепую.
Ну, произнес Фельче, отсмеявшись, во-первых, не "если", а "когда". Раскроют тебя обязательно, полагаю, месяца через три. Нам нужно время на подготовку. Во-вторых к боли ты нечувствителен, к химическим стимуляторам тоже, ну а выломать что-то напрямую из головы сенсора способна только матка. Но ты ведь желаешь встретиться с ней, верно? А мы поможем нет, ну что за манера вечно опаздывать, а?
Он встал и, подойдя к окну, раздраженно дернул тяжелую раму. Вечерний воздух освежил и немного успокоил. Но до чего же странно все вышло, и вроде бы удачный случай, но не нравилась Вальрику эта затея. Одно смерть ради Княжества, долга и чести, и совсем другоеради удовлетворения амбиций кучки интеллектуалов. А Карл еще утверждал, будто в Империи с учеными беда.
Беда. Вот уж действительно беда.
Но Фельче хотя бы не врет. Честолюбивострая вонь гнилых соболей. Настойчивбледно-серая шкура старого клинка. Правдивснежная белизна дремлющей лавины.
Прощупать собеседника Вальрик мог. Понятьнет.
А если я откажусь?
Тогда ты тихо скончаешься в своей постели. Камрад Унд будет весьма огорчен, мне придется сменить место жительства, а Улла ну она чересчур заметна, к тому же должен же я буду возместить Унду его финансовые потери.
Шантаж?
Увы, мой друг, нельзя работать на бойне и не заляпаться кровью, мастер Фельче, прикрыв окно, вернулся к столу. Но если согласишься, то так и быть, забирай Уллу, скажем, в качестве утешительного приза.
Последний вопрос, а почему вы, если так все хорошо, здесь? Почему вас судили? Лагеря? И Черный квартал? Почему не там, за стеной, где-нибудь в частном доме?