Пять минут, полет нормальный. Скоростьдва девятьсот десять, высотачетыреста тридцать восемь и четыре...
Это уже ближний космос, в котором летают спутники и космические станции. Земля внизу уже превратилась в голубой с белыми хлопьями облаков шар. Он выглядит таким спокойным и мирным. Как всегда.
Мы покидаем родную планету в неспокойное время: в Эфиопии продолжают стрелять, а великие державы грозят друг другу, поигрывая мускулами авианосных армад и аэрокосмических бомбардировщиков. Неужели для того чтобы ощутить себя жителями одной планеты, нам обязательно нужен космический враг?! Илиот этой мысли мороз пробирает по кожене поможет и он?! И даже если на орбиту Земли выйдут чужие космические линкоры, политики по-прежнему будут решать свои приземленные делишки, интриговать друг против друга и сталкивать между собой народы во имя своих интересов?!...
Десять минут, полет нормальный. Скоростьпять шестьсот три, расстояниетысяча шестьсот семьдесят восемь...
Наше ускорение уменьшается с каждой секундой. Мы отдалились уже на четверть земного радиуса, и родная планета не в силах толкать нас с прежней силой. Что же, пора отрываться от ее материнских объятий.
Антигравына рабочий режим! Включить маршевый двигатель!командует капитан, и Эрик щелкает на пульте очередной тугой клавишей.
Я-корабль чувствую, как в мое сердце стремительным потоком вливается запасенная еще на Земле энергия, как оно стремительно наполняется небывалой мощью. Мерный гул усиливается и принимает более низкий тонэто заработал наш основной двигатель, махина высотой с трехэтажный дом и восемью сердечниками из сверхчистого рения, установленными по кругу с точностью до тысячных долей миллиметра. Сейчас в центре рабочей камеры на ничтожную долю секунды создается чудовищная гравитация, достижимая разве что внутри черных дыр, и порция водорода, с неимоверной точностью оказавшаяся в точное время в нужном месте, коллапсирует, проваливаясь внутрь себя и, по эйнштейновскому закону, превращая большую часть своей массы в энергию. Отражатель из тончайшего слоя мезовещества, окружающий камеру, фокусирует эту энергию и отправляет ее прочь с почти световой скоростью. И пусть ускорение невеликовсе те же девять и восемь десятых метра в секунду за секунду, двигатель будет непрерывно разгонять корабль час за часом и день за днем, пока через девять с половиной месяцев мы не достигнем скорости в 0,75 абсолютной, что позволит нам совершить прыжок, в одно мгновение преодолев пропасть в двадцать семь световых лет...
Счетчик мерно отсчитывает секунды. Корабль медленно описывает спираль вокруг Земли. Переведя антигравы на рабочий режим, мы опять оказались во власти ее тяготения.
Скорость одиннадцать двести, есть вторая космическая,с четкостью робота сообщает Миша.
Корабль на курсе. Отклонение от расчетной траекторииноль ноль три угловой минуты,докладываю я.
Двигатель в норме. Отклонений от расчетного режима нет,добавляет Эрик.
Гравикомпенсаторы в норме. Максимальная амплитуда колебанийсемь тысячных Же,это Дэвид.
Ну что же,совершенно не торжественным, немного усталым голосом говорит капитан.Поздравляю вас всех с успешным стартом. В общем, хорошо начали, молодцы! Стартовую готовность отменяем, переходим в обычный полетный режим. Члены экипажа, не занятые управлением кораблем, могут покинуть главную рубку.
Мы с Мишей снимаем шлемы. Сейчас идет капитанская вахта, моя начнется только в шестнадцать часов по корабельному времени. Эрик как вахтенный инженер остается за пультом.
Уже на пороге я обернулся. Рубка казалась такой... будничной. Экраны горели, сигнальные лампочки и шкалы индикаторов ровно светились. Гравикомпенсаторы действовали безупречно: я не ощущал ни малейшей вибрации. Но с большого обзорного экрана, занимавшего добрую треть передней стены, на меня глядела чернота космоса, пересыпанная острыми огоньками звезд.
Мы стартовали! Мы летим!
Ну, здравствуй, вселенная!
Глава F. Далеко от Земли
С добрым утром, дорогие товарищи!
Ну, не знаю, насколько доброе, а утро, и в самом деле, наступило. На часах 3:25 по корабельному времени, в каюте уже почти светло. За окном слышится щебетание пташек, шум проезжающих мимо утренних продовольственных фургонов, пополняющих станции линии доставки, и шуршание уборочной машины, приводящей в порядок и без того чистый тротуар.
Кто-то вздумал скрести асфальт в половине четвертого утра?! Но мы же на корабле! А значит, и рассвет, и утренние шумы за окном, да и само окноэто всего лишь искусная (даже, пожалуй, слишком искусная) имитация, призванная облегчить нам жизнь в условиях длительного космического полета.
А то, что светает в три утра, так это у меня распорядок такой. В четыре начинается моя утренняя вахта в главной рубке. Причем, не надо думать, будто я встаю, зевая во весь рот и жалуясь на хроническое недосыпание. Спать я обычно ложусь в девять, так что свои шестьшесть с половиной часов сна имею всегда, а недостающее добираю во время послеобеденной сиесты.
На часах 3:29. Еще в той, прежней жизни я приучил себя просыпаться за пять-семь минут до звонка будильника и сохранил это обыкновение и здесь. Можно было бы, конечно, выключить сигнал, но сегодня мне любопытно, как именно меня собирались будить. Каждое утро будильник встречает новыми звуками; по-моему, он еще ни разу не повторился. Точно так же, как и пейзаж за фальшивым окном. Вчера, например, я слышал звуки просыпающегося аквапарка. А завтра это может быть, скажем, ферма. Мычание ягнят, да...
Не знаю, может быть, это немного утомительнокаждый день просыпаться под разные сигналы будильника и с разным пейзажем за окном. Но в этом веке иные правила. В здешнем информационно перенасыщенном обществе пугают не каждодневные перемены, а, наоборот, однообразие, скука.
Да, вот именно скучать нам старательно не дают.
Полун-ндр-ра!!!
Вот и будильник. Вопит каким-то совершенно попугайским голосом. Так и представляется какой-нибудь здоровенный разноцветный Капитан Флинт, сидящий на чьем-то крепком плече.
Торопливо отключаю сигнал. Теперь надо поторапливаться. Будильник оснащен датчиком движения, и если не встать в течение минуты после первого звонка, почтальон позвонит... то есть, конечно, попугай прокричит дважды.
Подъем!
Легкое одеяло отбрасывается в сторону, и я буквально вылетаю из спальной ниши. И тут же приступаю к утренней разминке. Да, как хорошо снова быть молодым и здоровым! Это одно из главных преимуществ моего нынешнего положения, которое я по-настоящему ценю.
Хорошенько размявшись, навещаю санузел, а затем душевую. Вода, бьющая из стенок кабинки сотнями тугих острых струек, окончательно прогоняет остатки сна. Горячую воду сменяет такой же горячий воздух, за минуту высушивающий мою мокрую шевелюру, которую я едва успеваю привести в порядок расческой.
В заключение размазываю по лицу густой беловатый гель, пахнущий лавандой. Может этот ведьмин студень (кстати, без шуток, по-английски эту субстанцию так и называют: "witches" jelly"), подавляющий рост волос, и не полностью безобиден, но, по крайней мере, это удобнее и быстрее, чем ежедневное бритье. Да и эффективнее тоже: мое лицо благодаря его применению чистое и гладкое, как у ребенка. И будет оставаться таковым еще, по меньшей мере, дней пять. А уж как, небось, обрадовались студню женщины, которым больше не надо подвергать себя пытке депиляцией!...
3:54. Время. Запиваю витаминный брикет последним глотком чая (из растворимого концентрата, но на вкус и цвет очень похож на настоящий), ставлю чашку в автоматическую мойку и выскакиваю из каюты.
Мои шаги почти не слышны. Их заглушает покрытие пола, напоминающее твердую губчатую резину, чуть прогибающуюся под ногами. Коридоры пусты, освещение в них приглушено. Хотя у каждого из нас свой распорядок дня, но в целом корабль старается соблюдать привычный ход времени.
По обычной лестнице (у нас нет ни антигравитационных шахт, ни пассажирских лифтов, хотя есть большие грузовые) поднимаюсь на верхнюю палубу. Рука с виртом привычно подносится к панели у входа, и дверь гостеприимно отодвигается в сторону.
Костя, по тебе часы можно сверять!Коржевский встречает меня дружеской улыбкой.
Да, наш капитан умеет улыбаться и тактепло и открыто.
Вахтенный инженер, Хавьер Исаси-Исасменди, приветственно машет мне рукой. Он всегда высоко ценит мою точность.
Большое табло посреди пульта управления с точностью хронометра отсчитывает корабельное время. 3:59:15... 16... 17 секунд... На строку ниже, более мелким шрифтом, дата: 31 декабря 2217 года. И еще ниже: скорость корабля48 866,4 км/с, пройденное расстояние118 852,9 млн. км. Последняя цифра постоянно меняется. Мы делаем почти пятьдесят тысяч километров в секунду, за минуту оставляя позади без малого три миллиона километров. Расстояние от Земли до Луны мы преодолели бы меньше чем за восемь секунд.
Вот вам и преимущество движения с постоянным ускорением. За сутки наша скорость увеличивается менее чем на 850 километров в секунду, но мы в пути почти два месяца. И уже находимся в двадцать шесть раз дальше от Солнца, чем Нептун, а само наше светило выглядит на обзорных экранах просто яркой звездой. Регулярные сеансы связи с Землей прекратились еще в ноябре, а сейчас мы раз в сутки отправляем краткий сигнал о том, что у нас все в порядке. Хорошо, что и дома, вроде бы все нормально. Большая война из-за Эфиопии так, к счастью, и не разразилась, но отступить пришлось "нашей" стороне, когда стало ясно, что путчисты таки удержатся у власти.
Четыре дня тому назад к ежедневному сигналу мы добавили поздравление с Новым годомкак раз должно дойти вовремя. Даже свет из наших далей добирается до Земли больше четырех с половиной суток. Так многои одновременно так мало, ведь у нас впереди еще путь длиной в 27,4 световых года. Непрерывно разгоняясь в течение девяти месяцев и набрав в итоге скорость в три четверти абсолютной, мы пройдем до прыжка более двух с половиной триллионов километровнемногим менее 0,3 светового года.
На часах ровно 4:00. Принимаю вахту у капитана, делая соответствующую запись в вахтенном журналесамом настоящем, бумажном, в твердом коленкоровом переплете, прошитом прочным шпагатом. Как говорится, электронный форматэто хорошо, а по старинке, на бумаге, вернее, практически вечном материале, только похожем на бумагу, специальными сверхстойкими и не выцветающими даже в межзвездном вакууме чернилами, как-то надежнее.
Заняв свое место у пульта и надев шлем, начинаю проверку всех систем корабля. Первой идет, как всегда, навигационнаязона моей прямой ответственности.
Определение нашего текущего положения в пространствене такая уж простая задача. Во-первых, для этого используются три мощных маяка, которые находятся на орбите Земли в точках Лагранжа. Они шлют нам сигналы точного времени, принимая которые, мы с помощью корабельного хронометра можем определить расстояние в световых секундах, минутах и часах.
Правда, по мере того как мы набираем скорость, в этих расчетах все больше надо будет учитывать эйнштейнову относительность времени. Мы на корабле не заметим никакой разницы, но наблюдателям на Земле будет казаться, что наше ускорение постоянно уменьшается. В результате по земному счету разгон "Одиссея" продлится не девять месяцев, как по нашему независимому субъективному времени, а чуть больше девяти с половиной.
Но знать свое расстояние до Земли и Солнцаэто только часть дела. Для более точной ориентации мы используем пульсарынейтронные звезды, испускающие строго периодические импульсы излучения. Каждый из них имеет свой уникальный "почерк". При этом, они находятся достаточно далеко от Солнца, чтобы их можно было считать условно неподвижными относительно него. Дальше берутся пеленги на пульсарыпо теории достаточно трех, но мы на всякий случай используем шестьи с помощью достаточно простых навигационных расчетов определяется наше место в принятой нами системе координат.
Впрочем, наиболее важно для нас не место, а курс. Во время прыжка ошибка в один градус отклонит нас в сторону почти на треть светового года. А учитывая, что чем больше расстояние, на которое мы собираемся "проколоть" пространство, тем выше уровень неопределенности, точность у нас и так будет из категории "плюс-минус лапоть".
Причем, чем выше у нас будет скорость, тем сложнее повернуть корабль даже на долю угловой минуты. Поэтому главная обязанность вахтенного пилота на данном участке траектории как раз и заключается в том, чтобы отлавливать возникающие микроскопические отклонения и своевременно корректировать курс, пока это достижимо с помощью имеющихся в нашем распоряжении минимальных воздействий. Точнее, все это делает компьютер, а пилот только следит за ним, по возможности, не слишком отвлекаясь.
Поэтому, отставив какую-то часть себя наблюдать за навигационными приборами, я приступаю к последовательной проверке всех систем корабля. Поскольку я в шлемеусилителе биотоков, ощущение возникает весьма необычное. Я воспринимаю корабль как некий исполинский сверхорганизм, который по моему повелению, фигурально выражаясь, напрягает каждую свою мышцу, шевелит пальцами, вглядывается или вслушивается в окружающее пространство.
Не знаю, испытывают ли мои товарищи в такие моменты то же самое. Я никому не рассказывал о том, что чувствую, и не задавал никаких вопросов, а в наших разговорах эта тема как-то ни разу не поднималась.
Пока я последовательно проверяю все системыэта процедура занимает больше двадцати минут, капитан молча стоит за моей спиной, наблюдая за моими действиями. Хотя, как мне часто кажется, промежуток между четырьмя и восемью часами утраэто единственное время, которое он отводит себе на сон.
Неужели что-то произошло?!
Анатолий, все в порядке?завершив проверку и сняв шлем, я разворачиваюсь лицом к кэпу.
Думаю, ты только что сам в этом убедился,откликается капитан чуть суховатой усмешкой.Я вот, что хотел спросить, Костя. Ты проводишь эту процедуру каждый день!
Да, в начале каждой вахты,не вижу смысла скрывать.
Зачем?
Не самый простой для меня вопрос. Подобные проверки не входят в мои обязанности... по крайней мере, их совершенно не обязательно проводить настолько часто. К тому же, данные о состоянии всех систем выводятся на пульт управления, поэтому, случись какое-либо отклонение от нормы, я первый об этом узнаю. Частопостфактум, когда автоматика, решив проблему без помощи вахтенного пилота или инженера, поставит их в известность.
Понимаю, что с этими тотальными проверками я выгляжу со стороны немного глупо. Словно водитель, который, перед тем как сесть за руль современного автомобиля, напичканного электроникой, каждый раз лично проверяет наличие бензина в баке, уровень масла, состояние тормозных колодок и все прочее.
Однако я надеваю шлем не для того чтобы еще раз ощутить себя повелителем корабля. И не ради того чтобы банально занять время однообразной четырехчасовой вахты. Знать о том, что с "Одиссеем" все в порядке, мне нужно для собственного успокоения. То, что вся информация о корабле стекается в компьютер, который обрабатывает ее и преподносит нам в отфильтрованном и концентрированном виде,это и хорошо, и плохо. Нет, не подумайте, что я опасаюсь какого-то там бунта машинне в "Терминатор", чай, попал, или не доверяю технике. Я уже успел лично убедиться в том, что здешняя электроника безотказна и очень удобна для пользования. Просто любой компьютерпрежде всего, инструмент, который делает то, что от него потребуют. И по чьему-то велению он в любой момент может нарисовать фантомную картину, которая будет совершенно неотличима от реальности.
За два неполных месяца полета у нас уже состоялись три учебные тревоги, причем, в первый раз ее объявили, когда я находился на вахте. Имитация оказалась настолько совершенной, что я поверил в реальность аварии. И, не на шутку испугавшись, едва не допустил серьезную ошибку. Спасла только вбитая тренировками (причем, вбитая уже в меня, не только в оригинальную личность Константина) привычка не делать сразу резких движений.
После таких сюрпризов я уже не могу полностью доверять той картинке, что рисует для меня компьютер. Вот только не будешь же это объяснять кэпу!
Мне так спокойнее,говорю я чистую правду.Хочется убедиться, что с кораблем на самом деле все в порядке. Последняя учебная тревога была... э-э-э... слишком убедительной.