Ощущение было донельзя странное. Я осознавал, кто я, помнил свою жизнь, знал, как обычно поступаю в той или иной ситуации. Воспоминания Константина воспринимались мной как просмотренный ранее яркий и запоминающийся фильм (вернее, многосерийный сериал). Но, в то же время, теперь я мог совершенно бессознательно взлохмачивать волосы типичным жестом Константина, чистил зубы (кстати, самой обычной, а не какой-то там супер-пупер-электрической зубной щеткой), начиная с передних, а не с уголков рта, как раньше, а в моей речи то и дело проскакивали типично константиновские словечки.
В первое время я едва не сошел с ума от этой раздвоенности своих и чужих черт и страха перед разоблачением. Наверное, так чувствовал себя разведчик капитан Клос из старого польского фильма, когда его впервые забросили в немецкий тыл под личиной конкретного человека. Но очень быстро моя личность словно слилась с личностью Константина, а то, что казалось мне чужим и странным, стало простым и естественным. Новые привычки наложились на старые так органично, что я уже и сам не различал, что здесь мое, а чтоего.
Чем-то это напоминало ощущения, которые испытываешь, когда вставляют зубной протез. В первые секунды он воспринимается как нечто чужеродное и неприятное во рту, но вскоре это проходит, и искусственный зуб становится совершенно неотличимым от естественных.
Точно так же произошло и со мной. В первые дни я шарахался от всех и старательно отмалчивался в разговорах, а вводные, на которых мы обыгрывали различные сложные ситуации, что могут возникнуть в полете, натурально бросали меня в пот. Но, судя по тому, что никто не пытался меня разоблачить и не задавал мне неудобных вопросов, мое поведение все же не выходило за рамки нормальности. Конечно, мне помогло еще и то, что Константин был парнем сосредоточенным, довольно замкнутым и не очень разговорчивым, так что мой временный уход в себя не слишком всех удивил. А уже через пару дней я окончательно привык пользоваться знаниями и умениями Константина, успокоился и перестал бояться.
Сегодня же я впервые за две недели решился покинуть центр подготовки космонавтов и, как выражалась моя бабушка, выйти в люди, то есть, совершить самостоятельную поездку в Москву. Тем более, что завтра было воскресенье, выходной день, так что можно было допустить некоторое отклонение от режима.
В Подмосковье стояла солнечная "золотая осень", но под вечер уже немного холодало, так что я накинул легкую куртку из гладкой, чуть прохладной на ощупь ткани, похожей на плащевку. Несмотря на немного несерьезный вид, она уже больше десяти лет исправно защищала Константина от дождя и вечерней прохлады.
Выйдя из жилого корпуса, я отправился на площадку, где аккуратно выстроились в два ряда бильчикиместное средство передвижения, объединяющее в себе личный и общественный транспорт. Этими электромобилями с автоматическим управлением (отсюда их второе наименованиеик, точнее, eececonomic electric car) мог пользоваться каждый житель страны, начиная с десятилетнего возраста. Выходя из дома, человек садился в любой бильчик, стоящий на зарядочной площадке, указывал ему курс и ехал, куда нужнохоть на другой конец страны. При необходимости пассажир мог остановить бильчик в любом подходящем для этого месте, чтобы забрать попутчика или куда-то выйти по своим делам. При желании он мог при этом зарезервировать за собой конкретную машину, которая ждала его на стоянке. За время пользования с его счета автоматически списывалась определенная сумма, в которую входили амортизация, расход электроэнергии на подзарядку и затраты на техническое обслуживание.
Личных автомобилей в двадцать третьем веке не было как класса. Наземного общественного транспортатоже, за исключением метро, которое в теперешней Москве было объединено с пригородными поездами на манер немецкого С-Баннаочевидно, чтобы разгрузить от бильчиков территорию города. Все машины управлялись из одного центра, и если их на какой-то трассе становилось слишком много, компьютер посылал часть транспортного потока в объезд или снижал скорость движения. И хотя о пробках в здешней Москве не слышали уже лет сто, ездить по городу на дальние расстояния все равно часто было быстрее и выгоднее на метрополитене.
Изо всех сил сохраняя спокойствиея ведь "помнил", что проделывал это тысячи раз, я поднес руку с виртом к дверце крайнего в ряду бильчиканебольшой двухместной машинки, напоминающей "Смарт". Раздался легкий щелчок, вирт сообщил мне, что время пользования бильчиком пошло, и дверца приотворилась. С бьющимся изо всех сил сердцем я забрался внутрь.
Несмотря на компактный размер, внутри оказалось достаточно комфортно и удобнопо крайней мере, не тесно. У машины не было ни руля, ни переключателя коробки передач, ни педалей тормоза и акселератора, так что ничего не торчало и не цеплялось за ноги и одежду. Посреди небольшого пульта находился экранчик курсора-маршрутизатора. Как только я захлопнул за собой дверцу, он осветился мягким зеленоватым светом.
Программировать курсор было ничуть не сложнее, чем навигатор в двадцать первом веке, так что я легко справился с этим заданием. Закончив, я нажал на большую зеленую кнопку над экраном, и бильчик легко тронулся с места. Двигался он очень мягко, шума мотора было почти не слышно, из-за этого автомобиль воспринимался как игрушечный. У меня даже почти не возникало желания порулить самому.
Проехав через большой парк, окружающий Центр подготовки космонавтов, бильчик выехал на оживленную улицу. Чувствуя себя экскурсантом, я с интересом смотрел по сторонам. Местная архитектура мало чем напоминала мне привычный двадцать первый век. Дома, имевшие, как правило, восемь или двенадцать этажей, были построены в виде ступенчатых пирамид или, как жилой корпус Центра, напоминали неровные стопки бутербродов с ломтиками-этажами. Каждый этаж был окаймлен зелеными террасами с защищающими от дождя прозрачными навесами, многие здания соединялись стеклянными галереями на высоте четвертого-пятого этажей. Порой такие галереи тянулись прямо над проезжей частью.
Обращало на себя внимание то, что здесь совершенно не экономят пространство. Улица была широкой, с относительно узкой проезжей частью, но очень обширными тротуарами, на которых часто попадалась различная уборочная техника. Управляли ей, кстати, как правило, подростки. Дома стояли небольшими группами, разделенными огромными детскими площадками или зелеными зонами. К каждому зданию вел отдельный проезд, заканчивающийся стоянкой бильчиков. С противоположной стороны дома обычно выделялась другая площадка для служебного транспорта.
Как я "помнил", эта градостроительная концепция называлась "средой обитания". Ее задача заключалась в том, чтобы обеспечить жителям максимальный комфорт. Каждое здание было подключено к информационным, коммунальным и транспортным сетям, включая линии доставки продуктов в домашние храны. Расположение жилых домов, парков и скверов просчитывалось так, чтобы люди не страдали от уличных шумов, а их жилища были окружены зеленью.
Автомобили двигались буквально вплотную друг к другу, что поначалу меня изрядно нервировало. Однако автоматика действовала безупречно: весь транспортный поток жил, словно один исполинский организм. Бильчики шли с одинаковой скоростью, одновременно замирали на перекрестках, пропуская пешеходов и машины с поперечных улиц, четко перестраивались из ряда в ряд, поворачивали в боковые проезды или вливались в общий поток движения.
Здесь было особенно заметно, что бильчики делятся на три типамаленькие машинки на два места и с небольшим багажником, наподобие той, на которой ехал я; кроссоверы, в которых могло помешаться до шести пассажиров; и минивэны, в которых ездили, очевидно, целыми компаниями. Ближе к середине дороги выделялись отдельные полосы для грузовых фургоновгладких и обтекаемых, словно автобусы, и различной спецтехники.
Автомобили одного класса, конечно, отличались друг от друга, хотя разнообразие моделей было значительно меньше, чем в моем времени. Кстати, мой бильчик, судя по логотипу посреди пульта, был произведен компанией Sony, что меня откровенно забавляло.
Вообще, отсутствие привычных брендов постоянно напоминало мне, насколько далеко меня забросило в будущее. На местном потребительском рынке доминировали совершенно не известные мне компании, а знакомые мне по двадцать первому веку названия зачастую означали нечто совсем иное. Например, та же Sony уже больше ста лет являлась российской, а не японской фирмой и выпускала дистанционно управляемую технику. Volkswagen была известна как международная служба доставки, тогда как UPS или DHL не было уже и в помине. Google специализировалась на финансовых операциях и вообще считалась одним из ведущих американских банков, а Canon управляла обширной сетью небольших кафе-закусочных, где заодно можно было распечатать на бумаге какой-либо документ или изображение.
В отрасли ИТ я вообще не нашел ни одного привычного названия. Ни "Майкрософта", ни "Линукса" уже давным-давно не существовало, а мой вирт, например, имел операционную систему "Rама", разработанную фирмой "Rамика"именно так, с латинской буквой "R".
Вначале меня несколько напрягало, что в русском языке двадцать третьего века много англицизмов, а слишком многие термины обозначаются по-английски. Однако в действительности это представляло, скорее, дань традициичто-то типа широкого распространения французских терминов в дипломатии.
Вообще, меня не оставляло впечатление, что мир, в который я попал, кто-то придумалможет быть, даже я сам. Уж больно благополучно здесь сложилась история моей страны, прямо-таки чудом выбравшейся из глубочайшей задницы.
Итак, в начале 20-х годов XXI века к власти в большинстве стран бывшего Советского Союза пришло движение солидаристов, к основанию которого приложил руку я сам, вернее, занявший мое место в прошлом Константин. Солидаристы создали Евразийский Союз со столицей в Харькове, драконовскими мерами обуздали коррупцию, построили экономику смешанного типа, в которой частными остались только отрасли, непосредственно работающие на потребительский рынок, и с помощью откровенно протекционистских мер начали восстанавливать отечественную науку и промышленность.
Безусловно, в мое время "демократическая западная общественность" немедленно постаралась бы задавить в зародыше все эти "вредные начинания". Тем более, что сопротивление переменам со стороны криминала, коррумпированной бизнесовой и чиновничьей верхушки было яростным, дело едва не дошло до открытой войны. Но ей тогда как-то оказалось не до нас. Европейский Союз так и не смог пережить кризис 10-х годов и фактически развалился, а у Америки возникли серьезные терки с Китаем, который начал выстраивать собственную потребительскую экономику и вступил в борьбу с Западом за рынки и природные ресурсы.
Американцы поначалу пытались замутить в Китае очередную "цветную революцию"не зря же они до этого столько лет "тренировались на кошках", оттачивая нужные технологии то на украинцах с грузинами, то на арабах, но в Китае это как-то не срослось. В 30-е годы начались настоящие "ресурсные войны", а в 40-х дело дошло до полноценного конфликта, в котором, как водится, проиграли обе стороны. Китай просто разорвало на части внутренними противоречиями, и он так и не объединился снова до сих пор, однако и Америке не поздоровилось.
Своих проблем у них тогда уже было выше крыши, а война, в которой китайцы нашли "асимметричный ответ" в виде диверсий и террора в самих США, их обострила до предела. В общем, экономическая мощь Америки рухнула, центр мировых финансов переместился обратно в Лондон, да так больше и не вернулся в Новый Свет. От Штатов отделились Техас и Калифорния, вернувшиеся обратно только спустя десятилетия, а Аляску прихватили с концами англичане, вышедшие из Евросоюза и воссоздавшие Британскую Империю на новый лад. Ох, и порадовалась в свое время, наверное, "прогрессивная мировая общественность", дружно поддержавшая новых "борцов за свободу",в общем, американцы огребли по полной мере то, чем до этого пичкали всех сами.
Правда, при этом, в США под шумок свергли власть финансовой олигархии, а победившие "реднеки" очень даже нашли общий язык с нашими солидаристами. И через полтораста с лишним лет, в двадцать третьем веке, США являлисьсюрприз, сюрприз!ближайшим другом и союзником Евразийского Союза, причем, ведущим партнером в этом альянсе был Харьков, а не Вашингтон.
Мое нынешнее отечество считалось одной из ведущих мировых держав. В его состав входили большинство бывших советских республик, а также балканские страныБолгария, Сербия, Черногория, Македония и Греция. Уйгурская республика, Иран, Азербайджан, Греческий Кипр, Вьетнам и Лаос являлись ассоциированными членами, а Литва и Молдова (без Приднестровья и Гагаузии, входивших в Союз напрямую)протекторатами. Это собирание земель произошло, в основном, еще в двадцать первом веке, а последней, уже в начале двадцать второго, в Евразийский Союз вступила Грузия.
Помимо евразийско-американского альянса, к которому в данный момент тесно примыкала Япония, в этом мире доминировали еще две силы. Первой была Британская Империя, в которую входили, помимо собственно Британских островов (без Ирландии), скандинавские страны, Канада, Австралия с Новой Зеландией, Южная Африка, приросшая Мозамбиком, Анголой, Намибией и Ботсваной, отдельно Кения с частью Танзании, Сингапур с Гонконгом, вернувшимся под британскую корону, и, почему-то, Аргентина. Отношения с британцами у Евразийского Союза традиционно были плохими, но до открытого противостояния дело не доходило уже, по меньшей мере, лет сто.
Роль третьего "полюса силы" играл обновленный Евросоюз, в котором объединились Германия с Францией и Бенилюксом, большая часть Восточной и Центральной Европы, а также Финляндия. Алжир и Марокко были его ассоциированными членами, а Эстония, Латвия и Румынияпротекторатами, причем, через Румынию была проложена экстерриториальная магистраль, связывающая основную часть Евразийского Союза с балканской. В отличие от англичан, с франко-немцами наши вполне ладили, что, в частности, выражалось и в составе экипажа Первой Звездной, в котором было три европейца, но ни одного британца.
Вообще, наша экспедиция представляла собой, в основном, евразийско-американский проект. Наших и американцев в экипаже было по пять человек, а то, что именно Марк Брайтон занимал пост начальника экспедиции, объяснялось тем, что гравитационные технологии, открывшие людям звезды, впервые появились в США. Кстати, для современных Штатов это было совершенно не типично: потеряв возможность тащить к себе мозги со всего мира, они утратили и научное первенство.
Тем временем, мой бильчик свернул с трассы и остановился посреди обширной площадки, с которой хорошо просматривался перрон станции метро Щёлковоздесь линия была наземной на манер электрички. После того как я захлопнул за собой дверцу, а вирт сообщил мне, что поездка завершена и обошлась мне в определенную сумму (кстати, совсем небольшую), автомобильчик вдруг тронулся с места и поехалпустой, без пассажиров. То ли кто-то поблизости оказался на площадке, где нет свободных машин нужного класса (случай редкий, но бывает), то ли умная машина пришла к выводу, что ей пора съездить на техосмотр или в ремонт.
На перрон, прикрытый сплошным навесом, можно было войти свободно как на автобусную остановкуон никак не отгораживался от тротуара. Устройства, регистрирующие пассажиров и взимающие плату за проезд, находились непосредственно в дверных проемах вагонов. Впрочем, зайдя на станцию, я тут же получил подтверждение этого через вирт, предложивший мне заодно ознакомиться с расписанием поездов на ближайшие несколько часов и составить для меня оптимальный график поездки.
Сначала меня, признаться, немного напрягала ситуация, когда любое твое перемещение и любое действие отслеживаются и заносятся в память (а заодно фиксируются натыканными везде камерами), но "вспомнив", что Евразийский Союз двадцать третьего века ни в коей мере нельзя назвать полицейским государством, я успокоился. В конце концов, возможность в любой момент получить помощь или подсказку порой дорогого стоят, а честным людям нечего скрывать от своих сограждан. Привычное с детства нахождение под незаметным и ненавязчивым приглядом никого не нервировало, а вот уличная преступность здесь была нулевой.
Предыдущий поезд прошел довольно давно, так что на перроне было много людей. Одежда большинства мужчин практически не отличалась с виду от той, что была принята в мое время. Очевидно, консервативная мужская мода не слишком-то и изменилась за двести лет. Единственное, на что я обратил внимание,это на полное отсутствие галстуков. Официальным костюмом нового времени стал, похоже, легкий свитер с широким вырезом в сочетании с рубашкой с открытым воротом и жилетом с многочисленными карманами. Стиль при этом мог довольно широко варьироваться, но преобладала, в основном, одежда немарких, темных тоновочевидно, в этом отношении предпочтения моих соотечественников за два века совершенно не изменились.