Женские одеяния, безусловно, поражали большим разнообразием и, можно сказать, эксцентричностью. Сейчас, судя по всему, в моде были колготки (легинсы, лосины?)в общем, нечто такое, приятно облегающее стройные ножки, из гладкой искрящейся ткани различных цветов. Темно-зеленый металлик, темно-оранжевый металлик, лиловый металлик, серебристый, черный... В сочетании с шортами либо плиссированными мини-юбками и чем-то типа пончо, но из более легкой, зачастую полупрозрачной ткани все это смотрелось весьма выигрышно, так что я просто заглядывался на девушек, среди которых, кстати, попадалось много симпатичных и даже настоящих красавиц. А что? Я здесьнеженатый молодой человек, так что мне можно!...
Некоторые воспоминания Константина (м-м-м, приятные) подсказывали мне, что нравы у молодежи в нынешние времена довольно свободные, хотя при заключении брака становились весьма строгими. Девушкам при достижении половой зрелости ставили противозачаточный имплантатпрямо как на Колонии Бета, честное слово! А снять его можно было только по совместному заявлению будущих матери и отца. Зато в Евразийском Союзе не было нежеланных и нелюбимых детей, а воспитание и образование были важнейшими государственными делами, поскольку именно людиквалифицированные специалисты и просто честные и ответственные гражданесчитались главным богатством и стратегическим ресурсом государства.
Как они в таких условиях ухитрялись поддерживать рождаемость на нормальном уровне? Да вот как! Во-первых, материнство само по себе считалось весьма почетной и неслабо оплачиваемой работойгде-то на уровне квалифицированного специалиста. Для женщин, стремящихся сочетать детей и карьеру, существовала масса возможностей по облегчению жизниработа на дому, игровые детские комнаты в каждом подъезде, масса дошкольных и внешкольных заведений, широко распространенная система кооперации между молодыми мамочками и все такое прочее. Наконец, благодаря тому, что жилищный фонд всегда поддерживался на избыточном уровне, использовалась и такая форма помощи как временное поселение где-то поблизости старших родственников, помогающих следить за малышами.
Во-вторых, для стимулирования рождаемости еще в моем двадцать первом веке была создана нехилая система разнообразных кнутов и пряников. Например, величина подходного налога здесь напрямую зависела от наличия и количества детей в семьекак в Германии в мое время. Одинокие здесь платили самые высокие налоги, но после свадьбы их ставка снижалась для каждого из супругов, а после рождения первого, а особенно, второго ребенка начинались всякие льготы. Кстати, пенсия родителей напрямую зависела от заработка их детей. Супружеская пара, воспитавшая троих высокооплачиваемых квалифицированных специалистов, могла рассчитывать на очень обеспеченную старость.
Наконец, в-третьих, на нужную численность семьи мощно работала пропаганда. Нормой считались либо бездетностьк этому относились вполне спокойно: воспитание новых членов обществадело серьезное и непростое, к нему не всякий годен, либо три ребенка в семье.
У Константина, например, были младшие брат и сестра. Брат Андрей был старшим техником на станции техобслуживания для бильчиков. Он не получил высшего образования, но это ни у кого не вызывало никаких отрицательных эмоций. Здесь заработная плата зависела не столько от должности или образования, сколько от уровня квалификациикак его называли, класса. Человек с высоким классом мог получать очень приличный доход даже при относительно низкой базовой зарплате и пользоваться уважением в обществе. Звание мастера-наставника (так назывался самый высший класс) считалось очень почетным.
Надясестра Константина, самый младший ребенок в семье, в свои 26 лет еще не закончила образование, но она хотела стать учителем, а там учебный курс продолжался лет десять. Сейчас она проходила что-то вроде интернатуры, работая тьютой (очевидно, от английского слова "tutor")помощником учительницы в младшей школе.
При знакомстве со всем этим механизмом у меня, конечно, возник вопрос: а на какие шиши существует вся эта очень обширная и дорогостоящая система с высокими материнскими "зарплатами" и сотнями тысяч высокооплачиваемых нянечек, воспитателей, учителей? Но прочитав несколько статей в инфорсети и сопоставив воспоминания Константина со своими поверхностными наблюдениями, я нашел этому объяснение.
Евразийский Союз был богатым государством, основу экономики которого составляли высокотехнологические отрасли, в которых оплата труда (даже очень высокая по меркам начала двадцать первого столетия) составляла незначительную долю затрат. Зажиточное население своими доходами обеспечивало существование многочисленного малого и среднего бизнеса. Благодаря высокой автоматизации рабочих мест требовалось относительно немного, так что государству было даже выгодно, что большинство женщин "трудятся" мамами и бабушками, воспитывая детей. Сильно прогрессивная налоговая система служила перераспределению общественных доходов.
Наконец, здесь практически не было коррупции, никто не прятал прибыли в оффшорах. Абсолютно все платежи проводились в электронной форме, наличные деньги сохранились только в качестве коллекционных и сувенирных, что резко сужало возможности для функционирования "теневой" экономики.
Правда, при этом практически любая информация была открытой и доступной для всех, так что говорить о "прайвеси" в ее классическом понимании можно было только условно. Фактически каждый здесь жил, словно в стеклянном доме; при желании все могли знать практически всё обо всех. Другое дело, что этими возможностями обычно не пользовались. Вторжение в чужое "личное пространство" без очень веской причины считалось неприличным, а деликатность и ненавязчивость были нормами жизни. Теперь я уже не удивлялся реакции друзей, которые, узнав о моем всплеске эмоций после переноса, пришли выяснить, в чем дело, а выяснив, деликатно дали мне возможность справиться со своими проблемами самостоятельно.
Задумавшись, я машинально сопровождал взглядом симпатичную девочку с ножками, обтянутыми чем-то искрящеся-розовым, и, забывшись, сделал лишний шаг в сторону, налетев на немолодого джентльмена в неприметной темно-серой куртке и смешной кепочке с бело-синим помпоном.
Ох, прошу прощения!
Я виновато поднял на него глаза. Лицо какое-то невыразительное, блеклое, но взгляд внимательный, острый. Возрастчто-то около пятидесяти, что при нынешнем состоянии медицины может означать и восемьдесят, и девяносто.
Все нормально, уверяю вас!чуть растянув губы в улыбке, джентльмен на секунду притронулся к козырьку кепки.Я все понимаю: молодость, молодость... О, вот поезд!
Улыбнувшись ему в ответ, я направился к гостеприимно распахнувшимся широким дверям. Хотя народу на перроне собралось уже довольно много, никто не суетился и не спешил. Как ни странно, в этом веке москвичи имели репутацию очень спокойных, вежливых и благорасположенных людейочевидно, отсутствие квартирного вопроса, пробок и толкотни в метро способствовало улучшению характера. Вообще, от передачи столичных функций Харькову Москва, похоже, только выиграла. Как я "помнил" новой памятью, в агломерации, включавшей Москву и Ближнее Подмосковье, в настоящее время жило порядка 12 миллионов человек (при населении Евразийского Союза почти в 400 миллионов), и все они там прекрасно и без тесноты помещались.
Снаружи поезд метро напоминал "Сапсан" или появившийся в Украине перед Евро-2012 корейский "Хьюндай", но еще более стремительный и обтекаемый, с большей долей стеклянных поверхностей. Изнутри он казался каким-то очень большимнаверное, из-за сразу трех рядов сидений, разделенных достаточно широкими проходами (по одному ряду кресел у окон и двуместные диванчики, сгруппированные по два лицом к лицу посередине), и с обширными площадками в оконечностях вагонов.
Большая часть кресел в моем вагоне была заполнена, несколько человек стояли на площадках, но при этом бросалось во внимание то, что чуть ли не каждый второй, если не считать каждого первого, что-то просматривал по инфору, читал или разговаривал с кем-то по вирту.
Неуемная, по моим меркам, общительность жителей двадцать третьего века и их умение пропускать через себя огромные потоки разнообразной информации, признаться, стали для меня настоящим шоком. Нечто подобное в своем времени я видел только однажды, когда, пытаясь найти финансирование для одного медиапроекта, договорился о встрече с помощницей некоего крупного политического деятеля. За те двадцать минут, пока мы общались, эта женщина лет пятидесяти успела ответить на шесть звонков с двух телефонов и дважды, извинившись передо мной, позвонить сама. При этом, она не просто звонила, а принимала решения, отдавала распоряжения и задавала вопросы. Между делом, она разобралась в моем проекте и отметила в нем несколько узких мест, два из которых не углядел я сам.
Кстати, денег я тогда так и не получил. И, наверное, к лучшему, так как дело было весной восьмого года. Вот что бы я потом делал осенью?...
В общем, то, что тогда я воспринимал как феномен, здесь считалось нормой. У москвичей двадцать третьего века было в порядке вещей одновременно вести беседу в местном аналоге чата, общаться с кем-то по вирту и просматривать ленту новостей. Меня спасло только то, что Константин был довольно необщительным парнеминых, впрочем, и не взяли бы в экипаж, ведь оторванность от земной инфосферы в течение нескольких лет полета считалась самым трудным испытанием для участников экспедиции. Тем не менее, не считая постоянной связи с родителями, братом и сестрой, я каждый день отвечал на десяток вызовов от различных людей и вел что-то типа блога на "Стене"здешнем аналоге "Фейсбука".
Некоторое время я, сидя у окна, разглядывал пейзажи. Однако вскоре поезд скрылся в туннеле, и я взялся за вирт. На очередной станции мое окошко оказалось прямо напротив лайт-бокса с афишей футбольного матча. Случайно махнув рукой в его сторону, я тут же получил пакет спортивной информации и предложение о заказе билета.
Я никогда не был заядлым болельщиком, но футболом интересовался с детства и время от времени ходил с друзьями на матчи еврокубков. Поэтому спорт стал для меня одной из ниточек, соединяющих меня с прошлым и помогающих приспособиться к жизни в новом времени.
В Евразийском Союзе были две единые лигисоответственно, суперлига-1 и суперлига-2, а национальные и региональные чемпионаты играли роль третьего дивизиона. Хотя среди команд первой и второй суперлиг попадались и не известные мне клубы, например, "Академика" (Новосибирск), "Космос" (Астрахань) или "Хортица" (Запорожье), большинство все-таки приходилось на знакомые с детства названия"Динамо" (Киев), "Спартак" (Москва), "Партизан" и "Црвена Звезда" (Белград)... К моему сожалению, одесский "Черноморец" не входил в число лидеров, скромно вращаясь на уровне украинского чемпионатакстати, вместе с донецким "Шахтером", чей пик славы, похоже, остался в прошлом. А действующим чемпионом Евразийского Союза и лидером нынешнего чемпионата был столичный харьковский "Металлист"!
На международном уровне тоже все больше попадались знакомые мне имена. В отличие от популярных брендов, популярные клубы, в основном, выдержали испытание временем. Из грандов начала двадцать первого столетия прекратил свое существование только "Манчестер Юнайтед", который сто с лишним лет тому назад пошел на спад, слился с "Манчестер Сити", а потом и вовсе обанкротился. Сейчас честь города в английской "имперской лиге" защищал клуб "Юнайтед оф Манчестер", а самой крутой британской командой считалась "Астон Вилла".
Очевидно, мегаклубы в какое-то время таки нагнули УЕФА, потому что в Европе существовала "Евролига" в составе тридцати двух клубов, представлявших как Европейский Союз, так и государства Римского договораконфедерации, в состав которой входили Италия, Испания (без Басконии и Каталонии), Португалия, Ирландия и Хорватия плюс протектораты Нижний Египет, Босния и Албания. Интересно, что нынешним лидером этого первенства был венгерский "Ференцварош".
Еврокубков в их нынешнем понимании больше не было, хотя раз в год проводился турнир, в котором принимали участие чемпионы Евролиги, евразийской суперлиги и британской "имперской лиги", а также обладатель южноамериканского кубка Либертадорес. Соревнования сборных сохранились, но Чемпионат мира фактически превратился в Кубок конфедераций.
Посмотрев за две недели пару матчей, я убедился, что скорости в футболе двадцать третьего века заметно возросли, благодаря чему ускорился темп игры, но в целом изменений оказалось не так уж и много. И хотя электроника автоматически определяла не только взятия ворот, но и офсайды, вокруг судейства по-прежнему кипели страсти из-за назначенных либо неназначенных пенальти и пропущенных нарушений.
Задумавшись о футболе, я едва не пропустил нужную остановку, но успел проскользнуть в дверь вместе с последними пассажирами. За мной началась какая-то суета. Мимолетно обернувшись, я краем глаза заметил пожилого джентльмена в смешной кепочке, который протискивался на выход из вагона, мешая заходящим в него людям. Очевидно, не один я задержался на старте.
Однако мысли обо всем постороннем быстро отлетели прочь. Поднявшись наверх по совершенно обычному на вид эскалатору, я оказался прямо на поверхности перед темно-красной громадой Исторического музея. Справа вместо стеклянного купола торгового центра и Манежной площади располагалась зеленая зона с дорожками, фонтанами и многочисленными скамейками, но окружающие здания, кажется, не изменились за два века. Впрочем, не настолько хорошо я помнил центр Москвы, чтобы заметить разницу. По крайней мере, ничего в кардинально новом стиле вокруг не появилось. Стоял на прежнем месте и памятник Жукову.
По знакомому проходу через Воскресенские ворота, вдоль которого, как и когда-то, выстроились стенды с сувенирами и лотки с выпечкой и напитками, я поднялся мимо музея на Красную площадь.
Слава космическим богам! Есть вещи, которые не меняются! Сразу как-то теплее на душе стало! Площадь казалась точно такой же, как и двести лет назад. Так же горели звезды над Кремлем, часы на Спасской башне показывали без пяти семь, под ногами была брусчатка, а впереди виднелись разноцветные купола собора Василия Блаженного. Не хватало только президентского флага над куполом, все так же видневшимся из-за зубчатых стен.
Подцепив с лотка перед белоснежным Казанским собором горячий пирожок с маком и расплатившись, махнув рукой с виртом над терминалом, я с удовольствием смешался с толпой. Несмотря на немного непривычную одежду на некоторых людях, я чувствовал себя так, словно вернулся на минутку в свой двадцать первый век. Вокруг меня шумел на разные голоса многоязычный говор, вдоль и поперек крейсировали туристические группы, ведомые экскурсоводами. Кто-то делал снимки с помощью все того же незаменимого вирта. Многие, как и я, мимоходом жевали что-то вкусненькое, взятое с многочисленных лотков. Среди людей деловито ползали похожие на исполинских жуков серебристые машинки с гербом Москвы, им протягивали смятые бумажки и упаковки.
Ворота Спасской башни были распахнуты, и народ интенсивно крейсировал туда и обратно. Перестав быть правительственной резиденцией, Кремль превратился в историко-архитектурный музей. Там были даже заново отстроены некоторые старинные здания, а новейшие постройкидемонтированы.
Зато Мавзолей был на месте. Победившие почти двести лет тому назад солидаристы испытывали неподдельное уважение к советскому прошлому и бережно сохранили его уцелевшие символы. Насколько я "помнил", тело Ленина по-прежнему находилось на прежнем месте. К Мавзолею только пристроили дополнительный подземный этаж, превращенный в пантеон, с именами и портретами выдающихся граждан страны.
Конечно, в другое время я был бы не против заглянуть в Пантеон. Константин там ни разу не был, так что это стало бы чисто моим воспоминанием. Однако я пришел слишком поздно: доступ прекращался в семь часов вечера. Не тянуло меня и внутрь Кремля: его хотелось осмотреть внимательно и неторопливо, а времени у меня все-таки было в обрез.
Неожиданно для себя я свернул в сторону громады ГУМа, который здесь был белым с нежным розоватым оттенком. Впрочем, возможно, его окрашивал розовым великолепнейший закат.
ГУМ, сохранив свое прежнее название, в действительности больше не был ни универсальным, ни магазином. Вообще, магазинов в нашем понимании в двадцать третьем веке не существовало. Все товары заказывались через здешний Интернет или Линию доставки. Причем, практически всё изготовлялось по конкретным индивидуальным заказам, так что проблемы перепроизводства или поиска покупателей для невостребованных товаров не существовало в принципе. Место рекламы в значительной мере занимали информационные сообщения и отзывы пользователей, группирующиеся на специальных сайтах. Впрочем, любую информацию можно было найти через поисковые программы вирта.
Конечно, для желающих посмотреть на реальный товар и пощупать его руками, прежде чем сделать покупку, имелись различные выставочные салоны, одним из которых и был ГУМ. Его внутренняя архитектура практически не изменилась за два века. Я медленно шел по галерее первого этажа, рассеянно разглядывая демонстрационные стенды по сторонам. Вокруг было много людейзнакомящихся с товарами, беседующих, общающихся по вирту, но немного задержавшись в зеркальном салоне, где были выставлены весьма любопытные образцы, я вдруг заметил в одном из отражений смутно знакомое лицо.