Молодец, Даниловна. Только не усердствуй. А ты, девочка, не потакай ей.
Нет, что вы! искренне заверила девушка врача. Она остановилась и смотрела ему вслед, пока тот не вошел в ординаторскую.
Кто это? поинтересовалась она на обратном пути.
Хирург наш. Талант. Золотые руки у мальчика. И душа тоже.
У мальчика, скажете тоже, фыркнула Алёна.
Конечно, Алёнушка! Ему-то двадцать пять всего.
Ого! А вы говорите «мальчик».
Ладно, внучечка, не будем спорить. Для меня он мальчик, для тебядяденька, а для обоих и остальных больныхАндрей Андреевич. Вот и прогулялись. И видишьуже товарки мои проснулись. Как самочувствие, девчата? Вижу, что хорошо. А я вот решила пройтись, аппетит нагулять.
Ты, Даниловна, сегодня и говоришь по-другомуголос прорезался.
Сдается мне, что скоро многое будет по-другому. Спасибо, внучечка, иди к себе, а то обход скоро.
Так уж получилось, что с соседками по палате девушка познакомилась позже, чем с больными палаты Даниловны. Две девочки-одногодки попали сюда с одной и той же напастьюпадучей. Как и Алёну, их тяготило нахождение здесь. Но еще больше их угнетала сама болезнь. Они и раньше подсознательно чувствовали себя изгоями, а сейчас, в возрасте первой любви, ну, первой влюбленности, когда кавалеры обходили их стороной, это чувствовалось особенно остро. И во время обхода они были хмурыми, неразговорчивыми, отвечали на вопросы уже знакомой Алёне Веры Ивановны односложно.
Ну а ты, птаха, как? Наверное, освоилась уже? обратилась к ней врачиха.
Да, спасибо, все хорошо.
Извини, но у нас с тобой маленькое недоразумение. Где-то пропали твои анализы крови. Придется сдавать еще раз.
Ничего, я щедрая.
Это как?
Ну, медсестра этой иголкой уколола, а кровь как брызнет! Я даже расстроиласьей и на халат, и на лицо попало. А она ничего, только улыбалась, когда вытирала. «Какая ты щедрая», говорит. Ничего, я сдам.
Вот и договорились. Ну хорошо, девочки. Выздоравливайте.
«Выздоравливайте», фыркнула ей вслед Алёнина соседкаТома, полненькая, крепко сбитая малышка. Знает, что врет, и не краснеет.
Почему врет? изумилась Алёна.
Ты не знаешь? заговорила вторая «сопалатница» Светлана. Ведь наша болезнь не лечится. Мы же читать умеем. Это или проходит, или не проходит. А врачи здесьпостольку поскольку. У тебя это давно?
Что «это»?
Ну, приступы.
Нет. Не было. Вот позавчера в обморок упалаи все.
Значит, только проявилось. Плохо.
На дальнейшие расспросы девушки решили не отвечать.
У Веры расспросишь, она и расскажет. А может, у тебя что другое.
Не добившись правды, Алёна решила наведаться к Даниловне.
Обход сегодня у взрослых проводил тот самый хирург Андрей Андреевич. Заставшая его девушка так непосредственно и восторженно рассматривала врача, что тот ее не выгнал, но вдруг засмущался и быстро закончил осмотр в палате.
А, что понимает! Ему бы вырезать чего кусок, разозлилась третья, неразговорчивая соседка Даниловны.
Ну что вы! Говорят, будущее светило. Его уже в область приглашали, а он все здесь практику нарабатывает.
Вот пусть и нарабатывает, а не лезет, куда не знает! Хирург! У меня и сахар, и давление, и черт знает что! Мне рожать нельзя из-за всего этого. А детей нет!
Алёна во все глаза смотрела на желающую родить «старуху».
Мне тридцать два уже, еще год, два, ну три, и все!
А что же вы или все время болеете? участливо поинтересовалась одна из соседок.
Да нет. Была у меня девочка. В пятый класс уже ходила Ты, Алёнушка, выйди из палаты. Не для детей это.
Девушка вышла и, краснея, тут же приникла ухом к двери. Потом нашла закуток в нише с телевизором, где сидела и плакала, пока не пришло время помогать разносить завтрак, а затем помогала убирать и водить больных на процедуры, получила свою порцию уколов. Увидев хлопотливую девушку во взрослом отделении, ее вызвал к себе хирург.
Больным нужен отдых и покой, а ты все время в движении, в каких-то заботах. Тебя что, так наш медперсонал напряг?
Ой, что вы! всплеснула руками Алёна. Это я сама.
Андрей с улыбкой рассматривал пациентку. Худенькая до хрупкости, но в то же время крепенькая, видно, приученная к физическому труду. Большие темно-голубые глаза. Пухлая великоватая для узенького личика верхняя губа создавала впечатление, что девушка улыбается. Что тут же вызывало ответную улыбку. Еще природа наградила девочку удивительно пышными русыми волосами. «Красавицей вырастет. Уже сейчас симпатичная, а через годика два, когда расцветет»
Скажите, а вот операции делать вам не страшно? с искренней непосредственностью прервала его размышления больная.
Операции? Нет А почему мне должно быть страшно?
Ну, вдруг что не так пойдет? Вдруг не получится?
Ах в этом плане? Знаешь Алёна, вначале было страшно. Очень. Теперь руки не дрожат, а все равно перед каждой операцией волнуюсь. Умничка, правильно угадала.
Не угадывала. Просто увидела на обходе.
Что-что ты увидела? даже подался через стол молодой хирург.
Человек вы очень хороший. Вокруг вас, как это правильно, аура аж светится. Я таких мало видела
Спасибо за комплимент, засмущался врач, но у нас здесь вот так подхваливать нельзя. И все равно постарайся меньше суетиться и больше отдыхать. Узнает наше руководство Я еще с Верой Ивановной переговорю.
А скажите, у этой нашей ну, из палаты Даниловны. У которой дочку Она, что, и вправду из-за болезни не сможет никого народить?
Родить, Алёнушка, родить, поправил Андрей. Видимо, да. Мы здесь как будто берем анализы, проводим какое-то лечение, потом в область отправляем, а затемв республику. Может, пока выявим окончательный диагноз, другая рана зарубцуется. Но это между нами, да?
Да. А можно мне к вам на операцию?
Не боишься? У нас многие ребята в обморок падали. А ты, вот, он показал на записи в истории болезни, получается и без этого можешь сознание потерять.
Да не боюсь я!
Ну, посмотрим, как себя будешь вести!
Ух как буду!
Да шучу я, девочка, шучу. Конечно, нельзя. Как ты должна понимать, не детское это дело.
В коридоре ее ждала Даниловна, которая уже могла передвигаться хоть и медленно, но без помощников.
Что хотел Андрей? поинтересовалась старуха.
Она внимательно выслушала краткое изложение беседы.
Я ему покажу «не детское дело»! пообещала девушка.
Ну, не хорохорься. А про нашу палату ничего не спрашивал?
Нет Совсем нет, вспоминала Алёна.
Ну и хорошо. Давай вот что. Пропустим наших лекарей, а потом ты выведешь меня во двор. Лучше, пока еще, вывезешь, а там уже и погуляем.
В лаборатории девушку встретили неприветливо, хотя она и не была виновата в случившемся. Впервые за длительный период существования этого подразделения районной больницы пропали анализы крови. Не исписанный листок, а сама кровь. И даже не пробирки с кровью, нет. Они стояли в контейнере, как положено, подписанные. Но без крови. Что бы это значило и в чем тут суть чьего-то злодейского умысла, понять не могли. Ну не выпивали девчата так много, чтобы забыть взять у больной кровь и запечатать пустые пробирки. В конце концов, на происшедшее махнули рукой и решили взять анализ повторно.
После обеда, до наступления тихого часа, Алёна вывезла Даниловну на двор. Они посидели на скамейке, наслаждаясь теплом и свежим воздухом.
Как у меня в лесу сейчас хорошо, вздохнула старуха.
У нас в деревне тоже, и в лесу, согласна. У меня на полянке сейчас, наверное, мои знакомцы удивляются, почему не прихожу. Я ведь стараюсь почаще. Если нет больных, то долго не засиживаюсь, принесу какого-нибудь гостинцаи назад. Это когда мама в грибы отпускает, то корзинку быстро наберу, а потом и побыть с ними можно.
Любишь зверей?
Ужасно! То есть очень. Всяких. И знаете, они на этой полянке, вроде как договорились. Никто ни за кем не гоняется, никто никого не хочет съесть. Однажды сижу, балуюсь с детками ихними, вдруг бельчата по дереву шусьи нет их. А остальные, которые по деревьям не лазят, за мою спину спрятались. Смотрю, а из кустов, которые возле поляны, вышел волк. Здоровый, и такой, аж с сединой. Матерый, да? Вышел и на меня смотрит. А я аж обмерла. А он посмотрел, посмотрел, потом лег и на меня опять смотрит. Я поднялась, глядь, а у волчины на задней лапе здоровенный капканище. Я таких и не видела. Подошла поближе. Он смотрит мне прямо в глаза, они карие и такие ну, несчастные что ли. Больно ему, а пожалиться не может. Гордый. Я присела прямо возле него, капкан разглядываю, а он так отвернулся, как ему ничего и не надо, а я, если очень хочу, то могу ему помочь. Гордый! Я к лапе только притронулась, а у него аж дрожь по коже, так больно. Но терпит. «Нет, думаю, так не пойдет, надо боль убирать». Это когда кому очень больно, я забираю боль в себя. Она через меня уходит. Правда, терпеть надо. Но я терпеливая. Вот положила я руки на лапу, а боль такая, что аж зажмурилась. Ведомо дело, кость раздроблена и гнойпо всей лапе. Но сижу, терплю, плачу тихонько. Так терпеть легче, когда плачешь. А волк, как все понялповернулся ко мне мордой и прямо в глаза по слезам и лизнул. Ну, потом нашла я ветку потолще, разжала эти железки, высвободила лапу, перевязала. Я с собой обязательно бинта хоть немного беру. мама ругается, но ведь у этих зверюшек обязательно что-нибудь случается. Вот А потом ему говорю: «Одним разом не обойдешься. Тут надо недельку полечиться. Ты лапу свою пока сильно не загружай и приходи завтра. Только чур, на полянке никого не трогать. Уговор?» Он, конечно, ничего не ответил, ушел, даже хвостом не помахал типа «спасибо». А назавтра пришел. И послезавтра тоже. За неделю вылечила. И понимал. Когда я им занималась, эти мои зайчата к нему чуть не вплотную подбирались. Любопытные. А он только покосится на эту мелюзгу и отворачивается. Ах, какой он красивый, когда здоровый. Пришел прощаться, здоровый такой, уши торчком, голову держит важно. Но когда я его обняла на прощанье, опять меня, как наш Дружок, лизнул и сник.
Ты очень любишь зверей, девонька. А людей?
Людей я тоже люблю. Но их есть кому лечить. А вот вырасту, хочу их лечить. Врачом стану.
Но ты уже их можешь лечить? Правда? Правда!
Алёна хотела что-то ответить, но встретила взгляд бездонно-черных глаз старухи и осеклась.
Ты будешь! Сможешь лечить людей, внучечка, уже сейчас. А я тебе помогу. Ведь люди все-таки лучше зверей. Хотя в каждом из них и сидит какая-то зверюшка. Они очень разные, люди-то, но в большинстве своем хорошие, правда?
Не знаю наверное. Но я все равно не так их люблю. Нет, маму, братиков, отца, конечно А других
У тебя все впереди, Алёнушка. Встретишься ты и с любовью, и с добротой, и с предательством, и с подлостью людской. Чувствую. И я много смогу тебе подсказать. Вот, скажи, что бы ты сделала с тем, кто твоих зверюшек калечит?
Я Не знаю
А вот ты слышала историю про дочку моей соседки. Слышала, слышала, не красней. Что бы ты сделала с тем убийцей?
Убила бы!
Как?
А вот так! взглянула девушка на давно надоедавшую муху и та вдруг обуглилась.
Браво, внученька! Именно так! И ты давно практикуешься?
Нет, что вы, нет! Я дома даже крыс и комаров просто повыгоняла. Как будто им у нас ну, страшно, что ли. А это я вот впервые Со зла на того убийцу.
Все правильно. Но только человекне муха какая. Уж очень надо быть злой, чтобы человека Моя доченька только два раза Но об этом когда-нибудь потом. В тебе, Алёнушка, сейчас просыпаются неведомые силы. Ты сможешь и исцелять, и убивать. Но убивать и сейчас могут многие Дай-то Бог, чтобы ты стала целительницей, а не воительницей.
Я и не хочу никого убивать. Я даже мяса не ем, потому что этоубитые животные. Я буду исцелять!
Дай-то Бог, внученька, дай-то Бог. Но идем. Пора.
Девушек в палате уже сморило сном. Вспомнив слова Даниловны о зверюшках в людях, Алёна повнимательней присмотрелась к соседкам. Действительно, рыженькая востроносенькая Светлана была похожа на лисенка, а толстенькая Томана маленького сурка. «Буду пробовать исцелять», решила девушка и присела вначале возле «лисички»
Глава 3
Умаялась, помощница. Но все равно будить надо. Просыпайся, девочка. Вечерние процедуры, ужин. Потом доспишь, ночью.
Добрый голос санитарки вернул Алёну к действительности. Но сразу встать она не смогла, приподнялась и тут же вновь откинулась на подушку.
Да что же это с тобой, милочка моя? На тебе лица нет! И бледненькая какая! Плохо тебе? Побегу за врачом! и не слушая возражений, испуганная тетя Мария кинулась в ординаторскую.
Веру Ивановну уже сменил Карл Петрович (больные дети называли его Карапетом). Низенький, рано лысеющий и обостренно болезненно к этому относящийся, желчный с персоналом и неразговорчивый с больными, его держали в больнице, считаясь с его профессионализмом. Быстро послушав девушку и измерив ей давление, он буркнул: «Истощение» и, обратившись к санитарке, добавил:
Мне говорила Тимошенко, что к нам о-о-очень трудолюбивая девушка поступила. Запомнитеона больная. Если увижу ее работающей за васнакажу. Обеих. Полюбуйтесь на результат! Немедленно капельницу, это он сказал уже медсестре, когда санитарка выскочила прочь.
А ты, девушка, запомни. Ты здесь лечишься. Будешь маяться дурьюпоставлю вопрос о выписке. Увидев в васильковых глазах слезы незаслуженной обиды, он вдруг, впервые за многие годы, дрогнул и виновато-сдавленным тоном пояснил: В твоих же интересах. Разве можно вот так доводить себя? Школа скоро, быстренько поправляться надо, сил набираться, а ты вместо этого что с собой делаешь?
Дождавшись капельницы и предписав персоналу немедленно сообщить ему, «если что», Карапет быстрым шагом направился в ординаторскую, где решил посмотреть тоненькую пока историю болезни новой пациентки.
А к девушке, пыхтя и отдуваясь, уже прибыла Даниловна.
Что, внучечка, так вдруг?
Ай, не вдруг это. Я попробовала после нашего разговора. Вы только не говорите им, понизила голос Алёна. Вот много сил и ушло. У меня такое бывало, но не так. Просто голова кружилась, когда сильно, ну много занимаешься, подыскивала слова девушка. Ну, как с тем волком. Тогда тоже кружилась. Потом проходит. Надо только
К солнышку? А луну не пробовала?
Не-е. Я ведь ночью не занимаюсь этим. Разве когда братика от зубной боли какой. А потом ночь поспишьи все проходит. А тут нет. И вообще все как-то странно
Выйдем, расскажешь.
Врач строгий. Наверное, не даст и встать.
Карлуша? Ты лежи, пока не докапает, а я скоро приду.
Ишь, как Даниловна с тобой носится! Почему?
Не знаю. Я ей помогла ходить. А ты ее знаешь?
Здесь рассказали. Знаменитость районного масштаба, иронически ухмыльнулась Светлана-лисичка. Она у нас местный Касьян, повставляла в свое время диски всем страждущим. В том числе и врачам, и начальству. Говорят, некоторые даже из столицы специально приезжали. Теперь вот сама лечится. Но наши костоломы ее уважают.
Почему костоломы?
Ай, что они могут!
Зачем ты так. Вот ты же и Тома вылечились.
Я? Мы? Вылечились? Да с чего ты взяла? Тамара, ты слышала этот бред?
Не бред! У вас больше никогда не будет этих приступов. Никогда!
Нашла чем шутить! Если бы не эта капельница, я бы тебе
Постой-постой, более рассудительная толстушка присела на край Алёниной койки.
Алёна, ты что такое говоришь? Если не прикалываешься, то откуда узнала?
Мне Даниловна по секрету сказала. А она видит, соврала девушка. Только она не хочет, чтобы к ней приставали. А я вот, проболталась.
Дай Бог, если правда. Дай Бог! вздохнула Тамара. Ну, недолго и ждать-то, добавила она.
Товарки по несчастью переглянулись. Они знали, что вскоре каждую из них должно «хватануть». Вот только когда?
А я сейчас же и проверю, решилась Светлана. Меня все время хватает, когда я слушаю мэтал. Мне запрещают, но одна кассетка есть. Она достала плейер, подготовила и посмотрела на Алёну.
Вот капельница кончится и испытаем, а? Чтобы, если неправда, помогала.
Когда процедура закончилась и девчата опять остались одни, Светлана решилась. Некоторое время она настороженно прислушивалась к себе. От ожидания приступа ее бледное лицо напряглось, еще больше побледнели и поджались губы, поперек лобика, прикрытого рыжей челкой, прорезалась складочка. Но ничего не происходило, и девушка вначале начала просто качаться в неслышимый соседкам такт музыки, затем вскочила с кровати и бросилась в танец. Это был какой-то немыслимый симбиоз возможных и невозможных телодвижений истосковавшейся по танцам девчонки. В конце концов Светлана, запыхавшись, рассмеялась и плашмя бухнулась на койку.
Спасибо, Даниловна! крикнула она входящей в палату старухе.
Это за что же? изумилась та.
Ладно, не надо. Алёна все разболтала. Но я то есть мы будем молчать как рыбки. А это надолго?