Память льда. Том 1 - Эриксон Стивен 9 стр.

Баргаст ударил себя кулаком в грудь, звук был гулкий, точно барабанная дробь.

 ЯСказание, и вскоре его расскажут. Увидишь, малазанец. Все вы скоро увидите.

 У тебя под солнцем мозги спеклись, Тротц. Ладно, мы сегодня вечером выдвигаемся обратно в Крепь. Впрочем, думаю, Скворец тебе это уже сказал. А вот и Вал, он тебя сменит на посту.  Паран выпрямился, поморщился, пытаясь скрыть пришедшую с движением боль.  А я пойду на обход дальше.

Он зашагал прочь.

Чтоб тебя, Скворец, что вы там удумали с Дуджеком? Паннионский Домин какого Худа нам до этих новомодных фанатиков? Такие секты усыхают. Всегда. Схлопываются. Сперва власть захватывают писцывсегда таки начинают спорить про невразумительные детали вероучения. Появляются секты. Потомгражданская война. И всё. Ещё один цветок растоптан на бесконечной дороге истории.

Да, сейчас всё так ярко и живо. Но цвета блекнут. Всегда.

Однажды Малазанская империя столкнётся лицом к лицу с собственной смертностью. Однажды и для этой Империи наступят сумерки.

Очередной узел боли обжёг так, что Паран согнулся вдвое. Нет, не думать об Империи! Не думать о Ласиин и её Выбраковке! Положись на Тавор, Ганос Паран,  твоя сестра спасёт Дом. Справится с этим лучше, чем когда-либо справился бы ты. Намного лучше. Положись на неё Боль немного ослабла. Глубоко вздохнув, капитан продолжил спуск.

Тону. Клянусь Бездной, я тону.

Цепляясь, как горная обезьяна, Вал выбрался на вершину. Вразвалочку подошёл к баргасту. Оказавшись за спиной у Тротца, он ухватил одну из кос воина и сильно дёрнул.

 Ха-ха,  пробурчал Вал, усаживаясь рядом,  обожаю смотреть, как у тебя глаза выпучиваются, когда я это делаю.

 Сапёр,  ответил баргаст,  тыгрязь под камнями в ручье, который течёт по полю, где пасётся стадо хворых желудком свиней.

 Неплохо, хотя длинновато. Заморочил капитану голову, да?

Тротц промолчал, не сводя взгляда с далёких Тахлинских гор.

Вал стянул с головы обожжённую кожаную шапку, энергично поскрёб темя между редкими пучками волос и пристально посмотрел на товарища.

 Неплохо,  повторил он.  Благородство. Загадка. Впечатляет.

 А то! Но долго так держаться трудновато, знаешь ли.

 У тебя природный дар. Так зачем ты Парана морочишь?

Тротц ухмыльнулся, так что показался ряд голубоватых подпиленных зубов.

 Это весело. Вдобавок это работа Скворцавсё объяснять

 Только он ещё ничего не объяснил. Дуджек вызывает нас обратно в Крепь, собирает всё, что осталось от «Мостожогов». Паран может радоваться. Будет ему нормальное подразделение, а не пара потрёпанных взводов. Скворец что-то говорил про будущие переговоры с Брудом?

Тротц медленно кивнул.

Вал поморщился.

 И что?

 Они скоро начнутся.

 Ох, спасибо, вот это новость! Кстати, я тебя официально сменил на посту, солдат. Внизу для тебя уже жарят тушу бхедерина. Я повара попросил нафаршировать его навозом, раз уж ты его так любишь.

Тротц поднялся.

 Когда-нибудь я тебя зажарю и съем, сапёр.

 И подавишься моей счастливой косточкой.

Баргаст нахмурился.

 Я от всей души, Вал. Чтобы оказать тебе последние почести, друг мой.

Сапёр прищурился и некоторое время недоверчиво смотрел на Тротца, а затем ухмыльнулся:

 Вот скотина! А я почти поверил!

Тротц фыркнул и отвернулся.

 «Почти»,  передразнил он.  Ха-ха.

Скворец ждал, пока Паран вернётся к окаймлявшей форпост баррикаде. Бывший сержант, а теперьвторой по званию после Дуджека Однорукого командир в армии, Скворец прибыл с последним крылом морантов. Теперь стоял рядом со своим бывшим взводным целителем, Молотком, и смотрел, как два десятка солдат второй армии грузят на кворлов сбор за последнюю неделю. Паран подошёлосторожно, словно пытаясь скрыть боль.

 Как нога, командир?  спросил он.

Скворец пожал плечами.

 Мы об этом и говорили,  заявил Молоток, лицо его раскраснелось.  Нога плохо срослась. Там нужно вмешиваться

 Потом,  прорычал командир.  Капитан Паран, через два колокола все взводы должны быть готовыты уже решил, что делать с остатками Девятого?

 Так точно, их нужно объединить с остатками взвода сержанта Мураша.

Скворец нахмурился.

 Назови пару имён.

 У Мураша осталась капрал Хватка и кто ещё? Штырь, Дымка, Дэторан. Так что с Молотком, Валом, Тротцем и Быстрым Беном

 Быстрый Бен и Штырь теперь кадровые маги, капитан. Но они всё равно останутся при твоей роте. В остальном, я думаю, Мураш будет счастлив

Молоток фыркнул.

 Счастлив? Да Мураш и слова-то такого не знает.

Паран прищурился.

 Я так понимаю, что «Мостожоги» не выйдут на марш вместе с остальным Войском.

 Верно. Но об этом мы поговорим в Крепи.  Взгляд тускло-серых глаз Скворца на миг задержался на капитане, затем скользнул прочь.  В живых осталось тридцать восемь «мостожогов»  так себе рота. Если хочешь, можешь отказаться от этого назначения, капитан. У нас есть ещё несколько рот элитных морпехов, где недостаёт офицеров, они, к слову, привыкли к командирам из благородного сословия

Наступила тишина.

Паран отвернулся. Наступили сумерки, тени карабкались вверх по склонам ближайших холмов, на небосводе проступила первая россыпь тусклых звёзд. Могу получить нож в спину, вот что он мне говорит. «Мостожоги» печально известны нелюбовью к офицерам из аристократов. Год назад Паран тут же высказал бы это вслух, полагая, будто обнажать уродливые истиныблагое дело. Вообразил, что так поступают настоящие солдаты А на самом деле настоящие солдаты поступают ровно наоборот. В мире, полном ям и топей, нужно плясать по краешку. Только дураки прыгают вперёд очертя голову, а дураки долго не живут. Однажды он уже ощутил, как нож входит в его тело. Та рана должна была оказаться смертельной. От воспоминания Парана бросило в пот. От такой угрозы он уже не мог просто отмахнуться с юношеской бравадой. Капитан это понимал, как и двое мужчин рядом с ним.

 Я,  проговорил Паран, неотрывно глядя на тьму, уверенно поглощавшую дорогу на юг,  по-прежнему почту за честь командовать «Мостожогами», сэр. Быть может, со временем мне представится возможность доказать, что я достоин таких солдат.

Скворец хмыкнул.

 Как хочешь, капитан. Предложение остаётся в силе, если передумаешь.

Паран обернулся к нему. Командир ухмыльнулся.

 По крайней мере, на какое-то время.

Из сумрака возникла могучая, темнокожая фигура. Её оружие и доспехи тихонько позвякивали. Увидев Скворца и Парана, женщина смешалась, затем уставилась на командира и отрапортовала:

 Стража сменилась, сэр. Мы все возвращаемся, как и было приказано.

 Почему мне докладываешь, солдат?  пророкотал Скворец.  Обращайся к своему непосредственному начальнику.

Женщина нахмурилась, развернулась к Парану.

 Стража смени

 Я слышал, Дэторан. «Мостожогам» собрать обмундирование и ждать на плацу.

 До выступления ещё колокол с половиной

 Мне это известно, солдат.

 Так точно. Слушаюсь, сэр.

Женщина трусцой устремилась прочь. Скворец вздохнул.

 Что до этого предложения

 Моим учителем был напанец,  сказал Паран.  Никогда ещё не встречал напанца, который бы знал, что такое уважение, Дэторан тут не исключение. Также я знаю,  добавил он,  что Дэторан не исключение и в том, что касается «мостожогов».

 Похоже, этот напанец неплохо тебя обучил,  пробормотал Скворец.

Паран нахмурился.

 Что вы имеете в виду?

 Неуважению к субординации, капитан. Ты только что перебил своего командира.

 Ох, виноват. Всё время забываю, что вы уже не сержант.

 Я тоже, поэтому нужно, чтобы такие люди, как ты, мне напоминали.  Старый солдат обернулся к Молотку.  Запомни, что я сказал, целитель.

 Так точно.

Скворец ещё раз взглянул на Парана.

 Спешка, а потом ожидание,  хорошее решение, капитан. Солдаты обожают томиться от безделья.

Паран посмотрел вслед Скворцу, который направился в сторону ворот, а затем сказал Молотку:

 Этот ваш частный разговор с командиром. Целитель, я должен что-то знать?

Молоток сонно моргнул.

 Никак нет, сэр.

 Хорошо. Можешь возвращаться в свой взвод.

 Так точно.

Оставшись в одиночестве, Паран вздохнул. Тридцать восемь злых, обиженных ветеранов, которых уже дважды предали. Я никак не был связан с предательством при осаде Крепи, и Ласиин объявила меня вне закона вместе с ними. Ни то ни другое нельзя повесить мне на шею, но они всё равно это делают.

Он потёр глаза. Сна Паран теперь опасался. Ночь за ночью, с самого перелёта из Даруджистана боль и сны, нет, кошмары. Ох, нижние боги В ночные часы он извивался под одеялом, кровь мчала по жилам, в животе бурлила кислота, а когда сознание наконец ускользало, приходили сныпрерывистые, дёрганые, где он всегда бежал. Бегу часами напролёт. А затем тону.

Это кровь Пса бежит в моих жилах со всей своей мощью. Больше нечему.

Паран снова и снова убеждал себя, что кровь Пса стала причиной его паранойи. Эта мысль вызывала только кривую усмешку. Враньё. То, чего я боюсь, вполне реально. Хуженевыносимое чувство потери неспособность доверятьникому. Без этогочего мне ждать в жизни? Только одиночества, то есть ничего ценного. А теперь все эти голоса шепчут, зовут, подбивают. Спастись. Сбежать.

Он встряхнулся, сплюнул, чтобы избавиться от кисловатого привкуса во рту. Думай о той, другой сцене. Одинокой. Невразумительной. Помнишь, Паран? Голос, который ты тогда услышал. Это был голос Рваной Снаститы тогда в этом не сомневался, почему же усомнился теперь? Она жива. Где-то, как-то, но чародейка жива

А-а-а, больно! Ребёнок кричит во тьме, Пёс воет от горя. Душа, распятая на сердце раны а я себя вообразил одиноким! О, боги, лучше бы так!

Скворец вошёл в сторожку, прикрыл за собой дверь и шагнул к столу писца. Опёрся на столешницу, вытянув больную ногу. Он вздохнул, глубоко, долго, словно распуская один за другим тысячи узлов на бесконечной верёвке, а когда вздох окончился, Скворец понял, что дрожит.

В следующий миг дверь отворилась. Выпрямляясь, Скворец хмуро покосился на Молотка.

 Я думал, капитан объявил общий сбор, целитель

 Паран в состоянии ещё худшем, чем вы, сэр.

 Мы же об этом говорили. Береги парня или ты передумал, Молоток?

 Да нет же! Я чуть коснулся егои мой Путь Дэнул отбросило, командир.

Только теперь Скворец заметил восковую бледность на круглом лице целителя.

 Отбросило?

 Да. Такого никогда раньше не бывало. Капитан болен.

 Опухоль? Рак? Говори конкретно, чтоб тебя!

 Ничего такого, сэр. Пока чтоно будут и опухоли. Он дыру проел в собственном животе. Это всё из-за того, что он держит внутри. Мне так кажется. Но это не всёнам нужен Быстрый Бен. Через Парана чары проходят, словно корни дурмана.

 Опонны

 Нет, Близнецы давно ушли. По пути в Даруджистан что-то случилось с Параном. Даже не что-то. Много чего. Как бы там ни было, он борется с этими чарами, и это его убивает. Но тут я могу ошибаться, сэр. Нам нужен Быстрый Бен

 Я тебя услышал. Приставь его к делу, когда вернёмся в Крепь. Только скажи, чтоб действовал тихо. Не стоит лишний раз беспокоить капитана, ему и так непросто.

Молоток нахмурился сильнее.

 Сэр, я о том Он вообще в силах принять командование над «Мостожогами»?

 Ты меня спрашиваешь? Если хочешь поговорить с Дуджеком о своих сомнениях, твоё право, целитель. Если думаешь, что Паран не справится ты так думаешь, Молоток?

Тот помолчал, затем вздохнул.

 Да нет, наверное. Он такой же упрямый, как ты сэр. Худов дух, вы вообще уверены, что не родственники?

 Это наверняка,  отрезал Скворец.  Да средняя полковая псина имеет родословную более благородную и чистую, чем я. Пока оставим всё как есть. Поговори с Беном и Штырём. Выясните, что сможете, про эти тайные чарыесли боги опять потянули Парана за ниточки, я хочу знать, кто, а потом уж подумаем зачем.

Молоток сощурился, пристально посмотрел на командира.

 Сэр, во что мы ввязываемся?

 Сам не уверен, целитель,  поморщившись, признался Скворец. Он с ворчанием перенёс вес с больной ноги на здоровую.  Если Опоннова удача будет с нами, мне даже меч обнажать не придётсякомандирам же обычно это не нужно, да?

 Если бы вы мне дали время, сэр

 Потом, Молоток. Позже. Сейчас мне нужно обдумать переговоры. Бруд со своей армией подошёл к Крепи.

 Ясно.

 А капитан твой уже небось гадает, какого Худа и куда ты запропастился. Выметайся отсюда, Молоток. Увидимся после переговоров.

 Слушаюсь, сэр.

Глава третья

Пологие выступы исполосовали склоны холмов в лиге к северу от Крепи: ещё свежие шрамы того периода, когда город попытался поглотить степи на границе с равниной Рхиви. С незапамятных времён эти холмы считались у рхиви священными. Фермеры Крепи заплатили за свою дерзость кровью.

Однако земля исцелялась медленно; лишь несколько древних менгиров, каменных кругов и гробниц с плоской крышей остались нетронутыми. Камни и валуны теперь были свалены в бессмысленные каирны рядом с террасами, на которых прежде сеяли маис. Всё священное, что было в этих холмах, осталось лишь в мыслях рхиви.

Тем, во что веруем, мы становимся на самом деле.

Мхиби натянула шкуру антилопы на тонкие, костлявые плечи. Новый рисунок боли пролёг этим утром по её телусвидетельство того, что ребёнок высосал из неё ещё больше сил миновавшей ночью. Старуха говорила себе, что не чувствует обидыэту нужду нельзя было отбросить, да и мало что было в этом ребёнке естественного. Могучие, бессердечные духи и слепые заклятья сплелись, чтобы выпустить в мир нечто новое, небывалое.

А времени оставалось мало, совсем мало.

Тёмные глаза Мхиби заблестели среди морщин, когда она взглянула на дочь, возившуюся на одной из террас. Материнский инстинкт не ослабевал. Нелепо было проклинать его, гневаться на оковы любви, родившиеся от разделения плоти. Несмотря на все пороки матери, на все нечеловеческие потребности дочери, Мхиби не моглане хотелаплести сеть ненависти.

Тем не менее увядание тела ослабило дары сердца, за которые она так отчаянно цеплялась. Едва ли сезон тому Мхиби была молодой женщиной, ещё незамужней. Она была горда, не желала принимать полувенки из травы, которые многие юноши оставляли у входа в её шатёрона ещё не была готова вплести их в собственный венок и, таким образом, вступить в брак.

Рхиви были больным народомкак можно было думать о муже, о семье, когда вокруг бушевала бесконечная, разрушительная война? Она не была слепой, как иные сёстры; она не желала исполнять «благословлённый духами» долг и рожать сыновей, которые лягут в землю под Плугом Жнеца. Её мать читала по костям и владела даром памяти всего народа: знала историю каждого рода до самой Слезы Умирающего Духа. А отец её держал Копьё Войны, сначала против клана Белолицых баргастов, а затем против Малазанской империи.

Она горько тосковала по ним обоим, но понимала, как их гибель и её собственное нежелание принять мужское касание сплелись и сделали её идеальным выбором для духов. Неисчерпаемым сосудом, в который до́лжно поместить две изломанные душиодну из-за пределов смерти и другую, спасённую от смерти древними чарами, две личности, сплетённые в венок. Сосудом, который сможет выкормить такое противоестественное дитя.

Кочевники-рхиви, которые ходили за стадами и не строили стен из камня или кирпича, называли такие сосуды, созданные, чтобы воспользоваться один раз, а затем выбросить, «мхиби», и так она нашла для себя новое имя, а теперь в нём отразилась вся суть её жизни.

Старуха, не набравшаяся мудрости, увядшая, но не прожившая долгих лет,  и от меня ждут, что я наставлю это дитяэто создание,  которое получает каждый утраченный мною сезон, создание, для которого отлучение от груди будет означать мою смерть. Смотри, вот онаиграет в обычные детские игры; улыбается, не понимая, что цену за её существование, за рост плачу я.